Обниматься хочется

      — Воа, с чего вдруг такой наплыв нежности? — улыбается Кид тепло, принимая безукоризненно поцелуи в шею, скулы и в волшебное место за ухом, от одного соприкосновения с которым по всему телу проходит сладкая судорога. — Решил воспользоваться моментом, пока никого нет?       Его мягко вдавливают в стену, отдающую приятной прохладой, раздевают догола одним взглядом и чувством, призывают запрокидывать голову и тяжело дышать. В помещении никого нет, кроме них двоих: Кида и его счастья, которое собирается его сейчас уничтожить лаской и комфортом, негу сквозь шею пропустить и хлопьями осесть на лёгких дне.       — Просто целую! — заверяет радостно Блэкстар и зарывается носом в волосы чёрные благоговейно. — Захотелось обниматься очень.       — Обниматься? — Кид не перестаёт тянуть губы; одна рука Блэкстара оглаживает его бёдра, опускается то вверх, то вниз, приподнимая полы пиджака и задирая рубашку сзади. Другая бережно придерживает лицо, как будто фарфоровое. — Лёгкий петтинг, значит, это уже просто объятия?       — Дак мы же не в кровати это делаем.       Кид смотрит на Блэкстара выжидающе, тот вскидывает брови.       Кид не выдерживает и смеётся во весь голос. Блэкстар посмеивается в тон, хоть и не понимает, по какой причине.       — То есть, секс для тебя это только когда в кровати, да?       — Ну а где ещё, — Блэкстар снова тянется руками. Кид, не переставая смеяться, ведёт его на кухню и присаживается прямо на стол.       Блэкстар покорно следует за ним, изучает каждое движение; непонимание наконец отражается и в жестах.       — Это ведь необязательно должно происходить только там, знаешь.       — Ну, в любом случае мы занимались этим только в спальне, — Блэкстар облокачивается руками по обе стороны от Кида, и тот с неприкрытым удовольствием любуется оголённым загорелым торсом и шрамами белёсыми, которые уже не страшно показывать. Блэкстар весь — пылающее светило, обжигающее и неумолимое. — Разве не у всех так?       — В основном из-за удобства, да, — Кид задумывается и обвивает руками шею Блэкстара, несильно дёргая за короткие волоски на затылке. — Но, если вдруг захочется, можно, в общем-то, где угодно.       — Где угодно?       — Опять же, вопрос комфорта, — Кид улыбается безудержно и сильнее льнёт. Блэкстар гудит и льнёт в ответ, снова выправляет рубашку из его брюк. Ну как же хорошо, когда он рядом.       — И здесь можно? — говорит совсем тихо, низко, отчего у Кида новая сладкая судорога по телу пробегает.       Кид позволяет стянуть с себя пиджак, расстегнуть пуговицы, прижать к себе, притянуть за ноги, сам их раздвигает пошире, следит притворно, чтобы любимый Блэки был точно посередине. Ещё немного, Блэкстар прижимается с усердием — присущим только себе, в этом весь он, во всём, к чему и к кому прикасается — к ключицам, жадно сглатывает, дышит тяжело, а потом отстраняется чуть и шепчет:       — Ты ведь не против…       — Конечно нет.       — …со мной, имею в виду. — Кид заламывает одну бровь, и Блэкстар начинает дуться. — Ты столько всего знаешь об этом, в отличие от меня. Не подумай, я… мне просто интересно, чтоб ты знал! У тебя кто-то был, до меня?       Кид улыбается мягче, в успокаивающей манере, и мотает головой.       — Никого не было, — и ногтем обгорелым (по вине звезды яркой своей, конечно) очерчивает контуры родимого пятна на плече Блэкстара. — Ты у меня первый.       — В-вот оно как. Понятно, — Блэкстар старается не смущать своим облегчением, но выдыхает. — И т-ты у меня первый, Кид.       — Мм, — Кид мычит довольно, возвращает сильные руки себе на талию, мягко принуждая, потому что знает: любимый Блэки не откажет. Любимый Блэки что угодно ради него сделает. — Знаю, хороший.       — И ты не жалеешь? — Блэкстар прикусывает губу и хихикает. — Ты ведь помнишь, я очень быстро учусь!       Кид кивает, ладонью чёлку ему зачёсывает, вздыхает, вспоминая былое. Всё, через что проходить пришлось, всё проносится коротко, чтобы не успеть затревожить, но успеть за секунду акцентом красивым яркой краски отметить, до чего же Блэкстар сильный. Сильный, чтобы звёзды в чёрные дыры сворачивать. Сильный, чтобы никогда не лгать ему, Киду. Сильный, чтобы его, Кида, Смерть Младшего, раздевать прямо на столе в их общей кухне, в их общей квартире. И всё невозможное предпринимать, лишь бы приятно, лишь бы без боли и потерь, лишь бы с чувством у горла клокочущим.       — Помню, конечно, — Кид обхватывает его лицо с обеих сторон и к себе придвигает, чтобы дыхание на щеке почувствовать. — Не торопись только. Ни к чему. Нам обоим ещё многому следует поучиться. И как, скажи мне на милость, можно жалеть о чём-либо, если это связано с тобой?       Блэкстар внимает поцелую, весь его впитывает, отвечает нетерпеливо, давит чуть сильнее, так, чтобы терпимо, но так, чтобы до хруста, до дрожи, и Кид освобождает наконец свою левую, неправильную, сторону волос из заколки и расправляется-раскрывается насовсем перед ним.       Блэкстар в восторге.       С трепетом соединяет осколки царапучие, склеивает слюной разбитое, не причиняет страданий, только в себя всасывает и кислотой едкой разъедает. Блэкстар изумляет, Блэкстар заставляет смеяться и плакать от неверия в счастье, Блэкстар сильно-сильно сдавливает в «объятиях» — и Кид, о Кид, ему нравится, как он постепенно сходит по любимому Блэки с ума.       — Как ты говорил? «Петтинг»? — Блэкстар довольно лыбится, наученный новому слову.       — Да, он самый, — Кид усмехается и ложится на столешницу, готовый ко всему. — Но я надеюсь, мы зайдём дальше.