Ничего не происходит со мной/Nothing happens to me – как Шерлок придумал Мориарти

Джон Уотсон смотрел на светящийся белым монитор, на открытую чистую страницу, на которой собирался печатать текст и текст должен был быть потрясающим. Это было не в первый раз. Он достаточно часто вот так «писал» свои «великие» вещи, но каждый раз не мог сосредоточиться на деталях и образах. Мысли обращались на сопутствующие писательству аспекты и запутывались. После долгих минут такого «творчества», с наступлением сумерек в тот самый великий день, который должен был стать началом его, как писателя, Джон набрал на странице короткую фразу «ничего не происходит со мной» и, в конце концов, закрыл ноутбук. Он поднялся и отправился готовить чай и думать о делах завтрашнего трудового дня в больнице. Джон был врачом общей практики после демобилизации из армии в связи с ранением, полученным во время боевых действий в мирное время. Этот набор противоречий характеризовал его и так было во всем. С помощью модели противоречий можно было описать практически любую грань его жизни. Он был достаточно привлекательным, с учетом того, насколько понятие привлекательности относительно в Британии. Он «подчеркивал» свою привлекательность весьма противоречивыми рубашками и свитерами. Он был умен, насколько позволяло серьезное медицинское образование, подкрепленное реальной практикой, но «подчеркивал» свои знания неумением формулировать мысли на ходу. «Писательство» Джона началось еще в начальной школе. Помнится миссис Севидж задала в классе задание – написать сочинение на тему «Как я помогаю маме». Для Джона это стало его началом, его кризисом и его рождением, как писателя. Все, что он мог сообщить по теме, разместилось аккуратно на четырёх строчках. Джон был доволен собой, но, посмотрев на остальных ребят, он с удивлением обнаружил, что все пишут что-то, заполняя страницу за страницей. «Что же они такого делаю дома? В чем же помогают в таких масштабах?» Вот с такими мыслями Джон провел большую часть урока. Время на часах неумолимо приближалось к концу урока, сочинение нужно было сдавать, но четыре строчки теперь казались ему возмутительными. И Джон решил рискнуть. Он стал методично выписывать все возможные варианты помощи, помнится, там фигурировали стирка портьер и чехлов для мебели, ремонт мебели и бытовой техники, обрезка кустов и чистка несуществующего бассейна… в общем все это было спорно. Спасло только то, что грамматических ошибок в тексте не было, но мать в школу все же вызвали и разбор «полёта» дома был весьма неприятным. Дело не в том, что Джон не помогал особо матери, он помогал. Дело было в том, что в сочинении он приврал основательно и очевидно! Теперь Джон был взрослый. По работе он писал медицинские заключения строго в рамках протокола и даже формулировок придумывать не приходилось, все формулировки заранее были оговорены стандартами. Жил Джон давно самостоятельно и последние несколько месяцев в Лондоне делил жилище с ровесником, руководителем больничной лаборатории, отличным химиком и просто хорошим парнем Шерлоком Холмсом. Шерлок был из хорошей семьи, с амбициями и замашками столичного парня, с множеством знакомых. Внешность его была довольно примечательна, он был красавцем, модным хипстером и завсегдатаем лондонских тусовок. Шерлок иногда был общителен и картинно рассказывал о каких-то историях из своей жизни или об увлечениях, а иногда молчал по нескольку дней, слушая музыку в наушниках, словно выпадал из социума. У Джона не было целостного представления о том, какой Шерлок на самом деле. Каждый раз, открывая ноутбук и принимаясь писать, Джон понимал, что нужен сюжет и нужен герой. В этом и были его главные проблемы. Не было сюжета и героя. Сам он героем быть не мог, потому что в его жизни ничего не происходило, абсолютно ничего достойного быть положенным на бумагу! Но урок миссис Сэвидж принес свои плоды. И в тот день Джон начал писать записки о своем друге, с которым он делил квартиру. Началось все вполне правдоподобно, но сразу напомнило скудость тех пресловутых четырех строчек из школьного сочинения. И Джон решил взять реванш. Он в горячечном восторге собственной дерзости начал описывать Шерлока и, в конце концов, из лабораторного химика, превратил его в консультирующего детектива, специализирующегося на изощренных преступлениях. Голову кружили известные детективные приемы, прочитанные еще в колледже. Дело было в субботу днем, из-за неважной погоды, что не редкость для Лондона, они с соседом проводили день в общей гостиной. Шерлок сидел за рабочим столом напротив стола Джона и, кажется, переписывался в Интернете. Придумывая образ своего героя, Джон всматривался в черты и эмоции Шерлока впервые так пристально за все время их совместной жизни. Как писателю, Джону был интересен Шерлок, как прототип, но его истинный герой должен был стать настоящим оригиналом. Так Шерлок, вместо шатена с короткой стрижкой и объемными кудрями в челке стал брюнетом с непослушными локонами и с укладкой в стиле официальных портретов Елизаветы II. Черты лица и без того привлекательные стали более резкими и гротескными, а кожа приобрела аристократическую викторианскую бледность, не смотря на то, что прототип недавно провел горячие выходные на Ибице. Вместо джинсов в обтяжку и рубашек поло, герой у Джона в любой ситуации по ходу действия оказывался в идеальном брендовом костюме и рубашке с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, подчеркивающими в меру мускулистое и до умопомрачения сексапильное тело. Процесс писательства разбирал Джона не на шутку. Пальцы так и гремели по клавиатуре россыпями прилагательных и эпитетов, восхищённо описывающих его детектива. В какой-то момент Джон оторвал взгляд от своей работы и завороженно уставился на Шерлока. Тот задумчиво смотрел в никуда, держа молитвенно сложенные руки у лица, немного касаясь губ. В тот самый момент из под пальцев Джона родилась фраза, описавшая позу дедуктивного метода и увековечивающая его детектива. Как выяснилось немного позже, в этот момент реальный Шерлок вспоминал название сайта про разведение пчел и потом иронично пожаловался Джону, что после Ибицы ничего не может найти в своих чертогах разума.