Она ломает себе пальчики

Сергей притронулся к ее бёдрам впервые на третьем занятии. Поправил стойку. Вспоминая его скольжение пальцев по кромке шортов, она каждый раз закусывала подушку. Леру пугала сама мысль о том, что ей могут воспользоваться. Не то, чтобы ее воротило от внимания к телу, да и не было фантазий о роли беспомощной девочки, но Валерия, на парах гистологии рефлексируя о своей жизни, считала те случаи сублимацией. Естественно Макарова понимала, что ответственность давит на неё, наверное с утробы. Тяжело было, наверное, удержаться от удушения пуповиной. Но упущенные возможности, увы, не вернуть. Сценарии, где ее ласкают, любят и позволяют отключить мозги, остановить инерционный поток деятельности (или даже насильно утаскивают спать, ох), она прокручивала в дУше, когда психика не выдерживала напора информации и стремилась к привычному, комфортному. И несуществующему. Тяжело опускаясь в сидящее положение, она скользила по акриловой ванной. Лера бездумно смотрела на красные от температуры воды ноги с выделяющимися светлыми волосками и не могла собрать все фантазии в кучу. Потом ей становилось за это стыдно. Она сводила-разводила бедра, кончиком ногтя вырисовывала загогулины и спирали, прикрывая глаза и стараясь распалить мысли о том, как это приятно. Но, возможно, она была визуалом, возможно воспринимала на слух (тяжелое дыхание представить все никак не удавалось), а может это было просто временное помутнение, когда она сбежала чуть после тренировки в ванную и воровато нюхала все мыльно-рыльные средства Сергея в качественных баночках. А потом кончала, потирая носом запястье с пшиком духов Разумовского, которые невзначай «попробовала» в косметическом. Как человеку с либеральными ценностями и тягой к свободе ей не мог нравится шантаж, манипуляции и отсутсвие выбора. Но могли нравится хлопковые рубашки с вырезами на исчерченную шрамом грудь. Разворот грациозных плеч и сильные пружинистые голени. И потеря контроля, только чуть-чуть. Вино тоже по капельке полезно. -Лик мой, молю, измени, уничтожь мой погибельный образ!- цитировала, шутя, она, когда Сергей проходил мимо неё с промазанными рыжей краской висками. (как выяснилось, он не выносил седину на себе, а с такой жизнью она появится и в тридцать, и в двадцать семь.) И выглядел он с подтекающими красноватыми мазками чуть ли не вполовину моложе, чем казался всегда. Она невольно засмотрелась на его идеальный профиль. Как же все таки он красив. -Только скончала мольбу, — цепенеют тягостно члены- Волков на матах постыдно хрюкает- Нежная девичья грудь корой окружается тонкой, Волосы…- нараспев тихо продолжает Сергей, затыкается - Я, конечно, знал, что ты в художку ходила, но тебе было всего девять, мифы ты откуда знаешь? Лера в жизни не признается, что через два месяца после начала сотрудничества совершенно случайно решила почитать пару статей. Не признается, что прокручивала слова раз десять перед шуткой. И нет, она не видела в подписках Александра Воронова группы с отрывками произведений. Не видела. Они оказались в положении «di intimità» в среду вечером. Его пальцы снова скользнули по бёдрам, и, рефлекторно их стиснув, она сделала непоправимую ошибку. Потому что Сергей не убрал руку, позволив зажать жилистую ладонь в упругой тесноте. Олег стучал пятками за дверью ванной, задницу Леры кололо полотно беговой дорожки, жизнь продолжалась, а они с Разумовским сидели рядом, он чуть пониже- на полу, в сомнительной романтике. Серёжа ладонью не двигал, смотрел на ее ноги, не моргая. За длинными ресницами не видно его глаз. Его безумных глаз. Коленочками в чёрных спортивках он елозил по полу, сидя, опершись на пятки всем весом. Лера не расслабляла мышцы, поймав его «с поличным», и залипла на свои ноги в цветастых велосипедках как в дУше, ожидая их покраснения, расфокусировав взгляд. Ждали второго пришествия. Олег вышел уже в одежде, посвежевший и с расправленными плечами (из ванной вышла струйка пара, а кожа его в вырезе футболки раскраснелась. Кипятком распаривал больное плечо, отстраненно подумала Лера). Приподняв бровь, он неловко подтянул чёрный носок, но Сергей так и не отмер, так что девушка все-таки разжала бедра, вскочила (так и не завязав шнурок, для которого и присела) и посмотрела Волкову в лицо взглядом «ты посмотри, посмотри, это он сделал, это не я! Поругай его!»- совершенно по детски, и должна была сбежать, но такси не было вызвано, поэтому пришлось, поджимая губы, ждать свой убер, ссутуливая плечи. Сергей, тяжелым нечитаемым взглядом смотря на неё, навис сверху стройной фигурой и сказал без интонации: -Я никогда не трогал женские бёдра до тебя. Ты первая. -Боже, какой девственник- Олег сказал это явно язвительно и саркастично, пихнул его в поясницу. Лера все таки подняла на них взгляд и, к своему ужасу, увидела на лице Волкова не шутливое, не саркастичное или просто нейтральное выражение, а раздражение. К ужасу потому, что поясницу он не пихнул, а очень-таки крепко сжал, нависая над ней точно также, только уже скорее как размашистый дуб. Лицо Сергея стало как-будто бы взрослее, вмиг очертилось острыми штрихами, а на лбу залегла складка. Лера боялась рук Олега. Они тяжело врезались в кожу, оставляя сочные как сливы синяки, они держали оружие и Сергея за загривок, когда он уводил его из зала за язвительность. Его руки, наверное, были грубые и натруженные. Такими бьют о стены в ярости, держат клещи, вырывая ногти пленному, но не ласкают, не растирают кожу на плечах и не ерошат волосы. У мужчин всегда такие руки. Либо цепкие, как у птиц, либо жесткие и страшные. Когда Лера подрабатывала официанткой в семнадцать лет страшные руки менеджера залезали ей под форменный фартучек, ее бок стискивали такие же подушечки пальцев, с такими же педантичными полумесяцами ногтей. В двадцать цепкие руки молодого препода проводили по ее запястью на зачёте. И здесь, здесь наверное тоже за награду нужно будет потерпеть касания, только так она будет самостоятельной, только так она будет лучшей. На ее тарелке была паста. Тальятелле с кроликом, горделиво сказал Волков, вытирая ладони фиолетовым полотенцем. Он отложил его в сторону, невзначай закрыв несколько блистеров таблеток (чьих она не знала). Его взбитую причёску своими коготками подошёл и пригладил Сергей, ”совершенно незаметно“ ущипнув Волкова за бедро в светлых брюках. Они втроём праздновали завершение череды миссий по восстановлению репутации проекта. Лера почти совершила свое второе убийство (пускай и косвенно в этом участвовала), и цветом ее лицо, наверное было как базилик на вершине кучки блюда. Ей кусок прожевать сложно, не то, чтобы проглотить, но Сергей (Серёжа) был слишком счастливым и добродушным сегодня, расфуфыренный в салатовом пиджаке и с острым изгибом бровей, и ей стало стыдно отказать. Впервые в жизни- стыдно. Не страшно, не невыгодно, не жалко а именно стыдно. Хорошая девочка должна радовать своих покровителей. В ее голове как будто сброс самоощущения. Из девочки «повзрослевшей слишком рано»- слова психолога в седьмом классе, и максимально самостоятельной, крепкой девушки при начале сотрудничества с Волковыми-Разумовскими, она стала мелкой куколкой в лапах взрослых мужиков. Лера правда забывала, что разница между ней и этим странным симбиозом- не больше десяти лет. Забывала что, вообще то ей двадцать два и она познала кризис среднего возраста. А теперь вот- мозг подстроился, и воспринимает их как ровесников. Как плохую компанию наркоманов, с которыми не вино пить надо за бежевой скатертью, а делать водный и одергивать капюшон до щёк. -Давайте поблагодарим Господа за сегодняшнюю трапезу- Сергей закусил губу и по-озорному зажмурился, пытаясь не заржать- Господи, Иисусе Христе, Боже наш, благослови нам пишу- его хлопковый рукавчик протянулся и, оголив белое запястье с одним большим красным шрамом, взял ладонь уже подсевшего за стол Олега. Леру перетряхнуло, вот оно. Цепкость и жесткость, идеальная машина для убийства собралась воедино. Один сзади в бочину пырнёт, а второй захватит за предплечья спереди как тиски. -Согласен, Серый, перегибаешь- улыбнулся хитро Волков- я, конечно, хорош, но мы не верующие, хотя для тебя я богом и могу побыть- он очень неумело поиграл бровями, и лающе заржал. Макарова тоже пару раз выдохнула через нос и подумала «вот, вот да, теперь он хитрый, а Серёжа (Сергей) осуждающе, но со смешком сдвигает брови.» А потом обе ее ладони взяли, позволив уронить вилку в пасту, и она поняла, что теперь все ещё и влюблённые.