Тьма в их сердцах

      Мрак. Вокруг было так темно, что практически не было разницы, открыты твои глаза или нет. Запах был сырым и тяжелым. Зловоние пота с примесью крови. Опытный шиноби сразу бы понял, что место опаснее этого стоит еще поискать. Ему подходила бы тишина, но вместо этого из всех сторон исходили тихие, похожие друг на друга звуки. Плачь, стоны и хрипы наполняли собой все помещение и одновременно с этим были приглушенными. Во рту был какой-то металлический привкус, явно раньше неизвестный его хозяйке. Он ей не нравился. Такой неприятный, от него хотелось поскорей избавиться, но все никак не получалось. Стая мурашек пробежала по телу. Из-за спины, скорее всего, из какой-то трещины в стене, тянуло прохладой, даже морозом.       Маленькая девочка в своем когда-то красивом зеленом платье лежала на холодном полу вся истрепанная и пыталась понять, где она вообще находится, что происходит вокруг нее. Голова готова была взорваться от сильной пульсации и гула, маленькие ручки, да и вообще все тело дрожало от страха и холода, которые пронизывали все тело. Горячая слезинка покатилась по левой щеке, оставляя за собой ровную дорожку, что так сильно стягивала кожу. Тихий плачь маленькой девочки сменился громким криком и рыданиями, когда она осознала, что на ее невинном детском личике нехватает одной маленькой, но очень важной детали.       Укол осознания вылился в крик ужаса, когда она поняла, что правого глаза на своем родном месте просто нет. Голова пошла кругом от собственного крика, сердце больно сжалось в груди, ноги машинально поджались. Память не делала абсолютно никаких усилий, чтобы дать малейшую подсказку. Из-за собственного оглушительного крика девочка даже не услышала приближающиеся шаги, но даже если бы и услышала, то что бы она сделала? Вжалась бы в стену еще сильнее? Или может забилась бы в угол, ведь две стены, конечно, безопаснее, чем одна.       Внезапный скрип открывающихся дверей привел девочку в чувства. Она резко перестала плакать, а единственный глаз, оставшийся на месте, выражал истинный ужас. Маленький ротик был слегка приоткрыт от недавней заливистой истерики, ноздри отчаянно втягивали воздух, то сужаясь, то расширяясь, каштановые волосы были как никогда растрепаны. Девочка сразу рывками попятилась назад, так как поняла, что рядом с ней кто-то стоит. Но отступать было некуда. Что он делает? Голова все еще пульсировала, зрение подводило ее, предательски размывая картинку. — Тебя ведь зовут Амико Микото, да? — голос мягкий, будто просил не пугаться его. Девочка вжала голову в плечи и пыталась понять, кто стоит перед ней, и почему этот человек знает ее имя. Она неуверенно кивнула и отвернулась. От слез ее глаз отказывался что-либо видеть, а мозг — воспринимать. — Твои родители уже заждались тебя. Пойдешь к ним? Я провожу тебя, — услышав слово «родители», маленькая девочка Амико сняла все предохранители и повернулась к своему спасителю. Кое-как вытерев слезы, она увидела мужчину в больших круглых очках.       Папа тоже носит очки, а значит этот человек тоже хороший.       Первая и единственная мысль, что возникла в наивной детской головке. Не дожидаясь каких-то других его слов, Амико встала на ноги и протянула руку незнакомцу, который, как оказалось, стоял в таком же положении с самого начала. Они вышли из маленькой комнатки с железными решетками и через какую-то большую арену пошли по длинному коридору. Слабый огонь от факелов не освещал путь достаточно сильно, чтобы показывать что-то на пару метров вперед. Девочка больше не плакала, только тихонько всхлипывала. Она скоро увидит маму с папой, этот человек отведет ее к ним. Она точно знала, что он хороший, потому что он носил очки, прям как папа. Амико быстро перебирала своими еще совсем маленькими ножками, чтобы успевать за своим спасителем, но он и так не подгонял ее. «Он ведь хороший», — думала девочка. Маленькими ножками она шла за руку с бесом к самом дьяволу, с каждым шагом бесповоротно приближаясь к тьме все ближе и ближе. И только те, что остались сидеть там, за решетками, жалели ее. Они то знали, что там не будет мамы с папой. Сотни глаз провожали девочку в последний путь, но никто не скорбел долго. Слишком много детей прошло по этим подземельям, чтобы у заключенных оставались хоть какие-то силы на чувства.