***
Они шли долго, совсем не разговаривая друг с другом, и только когда Амико совсем устала, он забросил ее руку себе на плечо, слегка придерживая за талию. Она была легкой, почти невесомой, несмотря на то, что отчаянно пыталась набрать вес. Их молчание не было неловким или отягощающим. Горло Амико совсем село за сегодняшний день. Уж слишком много всего она сегодня сказала и даже прокричала, а Какаши… Он вообще не из болтливых, да и не нужно им это. Они зашли вглубь одного из многочисленных лесов Конохи, но глаза Амико снова застелила та пелена безразличия. Она всегда появлялась, когда девушка предчувствовала опасность, ведь так намного проще. Если тебе все равно, что с тобой будет, то тебе и все равно, куда тебя ведут. Только так она и выживала в подземельях белого змея. Какаши это подметил. — Мы уже почти пришли. Надеюсь, что это поможет ответить на твои вопросы, — и действительно через минуту-другую они вышли на небольшую поляну, где расположился большой, но совсем разрушенный дом. Амико резко выровнялась и убрала руку с плеча Какаши. — Ты узнаешь это место? Амико медленно кивнула головой и сделала пару шагов по поляне. Голова резко закружилась, а разум затуманился. Она уже хотела упасть на землю, но мужчина успел подхватить ее своими сильными руками. Перед глазами стали появляться картинки из прошлого. — Это мой дом? — она не верила в то, что сказала эти слова. Неужели у нее действительно был дом? Какаши утвердительно кивнул головой и повел девушку по поляне. Вот колодец, в который она так любила кричать, думая, что эхо, которое возвращалось — это предки, что разговаривают с ней. Вспышка света перед глазами показала воспоминание отчетливо и ярко. Амико даже подумала, что это происходило прямо сейчас, вот только от колодца осталась только маленькая кучка камней, что успела обрасти мхом за столь длительное время. Вот качеля на дереве, на которой она так любила кататься. Еще одна вспышка, и вот она видит совсем маленькую себя, которая так задорно смеется и кричит: «Выше, выше!» мальчику в маске, который раскачивал ее все больше и больше. Амико резко развернулась и посмотрела на Какаши совершенно новым взглядом. — Ты был моим другом… — одними только губами прошептала девушка, смотря на того самого мальчика, который вырос в такого большого и сильного мужчину. Какаши облегченно вздохнул и мягко улыбнулся сквозь маску. Он знал, что она вспомнит его. Он просто знал это. Они двинулись дальше по поляне, сквозь обломки камней и древесины, которые уже густо обросли травой. Вот тут они бегали вместе, а то дерево рядом было учебным для Какаши, когда он тренировался метать сюрикены. Почти в каждом воспоминании присутствовал этот сероволосый мальчик, который столько времени с ней провел, а она… забыла его. Спустя столько лет он ее вспомнил, а она его просто забыла. Амико стало жутко стыдно за все то, что она наговорила ему сегодня. Она только хотела открыть рот, чтобы извиниться, но он остановил ее. — Не надо, все хорошо. Просто пойдем дальше, — как всегда спокойный Какаши, поддерживая девушку под руку, повел ее в дом, а точнее в то, что от него осталось. Прямо у порога была огромная засохшая лужа крови. — Тут мы нашли твоих родителей и маленькую девочку, которую все приняли за тебя, — Какаши тоже погрузился в воспоминания. Снова он стал корить себя за все грехи мира. Он не успел, не стал разбираться, не спас… Только ему известно, как сильно он грызет себя за все те смерти, которые ему не удалось предотвратить. Очередная вспышка света перед глазами Амико открыла ей новое воспоминание. Пожар, обвал и железный штырь, что лишил ее правого глаза. Мама и папа, закрывающие своим телом маленькую девочку. Они уже не дышат, но все равно защищают ее. Крик и плачь, кровь и непонимание и… чья-то рука, что вытащила маленькую Амико из-под завала и тел мертвых мамы и папы. Воспоминание оборвалось, так и не показав лица спасителя, но она узнала эту мертвенно белую кожу. Орочимару спас ее, чтобы потом морально убить и не один раз, а целых двадцать. Какаши разбирал завалы, прокладывая путь дальше, в комнату, от которой остались две розовые стены, на одной из которых золотыми буквами было написано «Амико». Девушка вошла, а он отправился на разведку в другие комнаты. Ее комната. Ее любимая маленькая детская комната. В углу валялся небольшой, совсем обгоревший серый медвежонок. «С днем рождения, Амико!» Яркая вспышка света, и вот перед ней стоит маленький Какаши и три взрослых человека с размытыми лицами. Мама с папой и, наверное, отец Какаши, судя по его точно таким же пепельным волосам. Дико смущаясь, но все же улыбаясь, маленький мальчик протягивал красивого плюшевого мишку, что тогда был почти во весь рост как никогда счастливой девочки. Амико взяла в руки обгоревшую игрушку без лапы и уха, обняла ее так крепко, как только могла и медленно съехала вниз по стене, сдерживая слезы, которые уже в очередной раз предательски покатились по ее левой щеке. — В другие комнаты не пройти, иначе все может рухнуть, но я нашел кое-что интересное для тебя, — Какаши вошел в комнату и сел рядом с девушкой, протягивая ей пожелтевшую и сильно обгоревшую по краям фотографию. Маленькие Какаши и Амико мирно спали на траве, лицом друг к другу держась за руки. Амико сразу вспомнила эту фотографию. Они тогда так набегались, что уснули на том же месте, где и упали. — Отношения между нами… они были такими теплыми, — Амико не могла сдержать улыбку, глядя на такую милую и невинную детскую фотографию. Какаши улыбнулся и посмотрел вверх, сквозь обломки крыши, на первые появившиеся звезды. — Мы любили друг друга так, как только дети умели любить. Чисто, бескорыстно, невинно, — Амико не могла сдержать улыбку от таких теплых слов. И она видела, что Какаши тоже улыбался. То беззаботное детство, когда отец был еще жив, были лучшими годами его жизни. — Что же случилось? — Амико провела в темных подземельях почти всю свою жизнь и понятия не имела о том, что творилось снаружи, а в том далеком детском возрасте ее заботили лишь игры и развлечения. — Третья великая война шиноби. Она отняла жизнь у моего отца, многих друзей и жизни твоих родителей. Сначала мой отец, Сакумо Хатаке, выбрал своих товарищей вместо миссии. Он многих спас, но время на войне было упущено, и враги перехватили инициативу. Отец не выдержал давления со стороны своих же товарищей и покончил с собой, — Амико видела, насколько тяжело это все было для Какаши, но он не останавливался. Он мучил себя снова и снова, как последний мазохист. — Затем я потерял друга. Мы выиграли немного времени, но враги все равно напали на Коноху. Клан Микото любил единение с природой, точно так же, как и ты. Твои родители сами выбрали это место и построили тут дом, который был первым на пути у вражеской армии. Из-за сильного пожара Коноха успела увидеть врагов и не допустить полного уничтожения деревни, но твои родители… Твоя мама умела превращаться в орла, отец — в волка, я заметил, что тебе сейчас особенно хорошо удается поддерживать именно эти превращения. Их сила была огромной. Они перевоплотились и защитили тебя от завала. Их нашли уже мертвыми в человеческих обличиях, а твое тело было настолько изуродовано, что тебя опознать было невозможно и… — Я хочу увидеть их могилу, — твердый голос прервал рассказ Какаши, а заплаканное лицо умоляюще смотрело в самую душу сероглазого джонина. Этого он боялся больше всего. — Амико, я не думаю… — Какаши знал, что рано или поздно это случится, но все же надеялся, что это красочное эмоциями событие произойдет немного позже. — Прошу тебя, — растрепанные волосы были взъерошены больше, чем обычно, глаза припухли от свежей порции слез, а голос слегка дрогнул. Он просто не смог отказать ей. Она все равно нашла бы ее среди остальных, так пусть лучше он будет рядом с ней. — Пойдем, — мужчина поднялся сам и помог встать Амико. Она уже не шаталась, а уверенно стояла на ногах, всем своим видом показывая, что ей это по плечу. Знала бы она заранее, что ее ждет, она бы не пошла туда сегодня. Не в таком состоянии, не сейчас. Когда они добрались до кладбища, луна уже во всю светила на небе. Ночь была светлой, а улицы Конохи хорошо освещались, так что они без происшествий добрались до места назначения. Хоть дорога и заняла много времени из-за неспособности Амико передвигаться как шиноби, Какаши показалось, что дошли они слишком быстро. Уж очень он не хотел, чтобы она это увидела. Всю дорогу девушка оставалось безмолвной, но взгляд и твердая походка выдавали ее решительность. — Может не стоит? — Какаши в последний раз попытался остановить девушку, но безуспешно. — Они ведь мои родители, Какаши, — Амико прижимала к сердцу того обгорелого мишку и детскую фотографию, что еще больше добавляло драматизма происходящему. Мужчина тяжело вздохнул и прошел через ряд могил, указывая девушке путь. В четвертом ряду, пятая могила справа, где были общие захоронения, оказалась той, что она так упорно желала видеть. «Микото Юни, Микото Серод», — гласила надгробная плита. Амико опустилась на колено и положила старого мишку возле подножья. Фотография заблаговременно отправилась в карман широких штанов. Она твердо решила оставить ее себе. — Я не помню их лица, но всегда помнила их имена, — все еще сидя на одном колене, произнесла последняя из клана Микото. Волна воспоминаний снова накрыла девушку, а подсознание любезно подбрасывало картинки счастливой четы Микото. Сегодня она вспомнила очень многое и от того горечь утраты становилась все сильнее. Она никогда больше их не увидит, больше никогда не обнимет дорогих сердцу людей. Несмотря на всю силу шиноби, мертвые не возвращаются к жизни добровольно, как бы им этого не хотелось. Амико отдалась счастливым воспоминаниям и будто почувствовала, как ее ладони накрывают чьи-то еле ощутимые прикосновения. Она не сомневалась, это были ее родители. Они тоже пришли с ней проститься. "Как я скучаю по вам, мои дорогие мама и папа", - подумала девушка и, не сдержавшись в порыве чувств, провела рукой по выбитым именам родителей и наткнулась на шершавое место. — Что это? Какаши, что стоял ровно позади, мысленно выругался. — У тебя есть фонарик? — уже было слишком поздно что-либо скрывать. Мужчина вытянул из своей походной сумки маленький фонарик и протянул девушке. Снова он не может спасти ее от тьмы, а только своими руками опускает ее туда глубже и глубже. Слабый свет упал на надгробную плиту и взору девушки показался клочок серой бумаги, который можно было распознать, только дотронувшись до него. Настолько идеально он был подобран под камень. Девушка раньше встречала такой материал. Эта бумага сливалась с камнем через какое-то время, не оставляя и следа о том, что под ней могло быть что-то спрятано. Работа аккуратная, через несколько дней бумага бы слилась с камнем окончательно. Одним плавным движением она отодрала ее от плиты и обомлела от увиденного. «Тебя опознать было невозможно», — только и промелькнуло в затуманенной голове. — Амико? Амико, все хорошо, я рядом, — Какаши попытался утешить ее, но безуспешно. Что может чувствовать человек, который только что увидел свое имя на надгробной плите? Абсолютное опустошение и ужас далеко не полностью отображали все то, что сейчас творилось у нее на душе. Конечно она знала, что считалась мертвой все это время, но окончательное осознание этого к ней пришло только сейчас. Вся ценность человеческой жизни осознаётся лишь тогда, когда ее отнимают. И пусть она ловила бесконечно удивлённые взгляды прохожих в свою сторону и слышала тихие перешептывания, но все равно до конца не понимала, что она — призрак прошлого, который внезапно ожил. Немая истерика оглушала ее. Ей хотелось кричать, но севшее горло не давало такой возможности. Амико бы упала на сырую землю и так и осталась бы там на всю ночь, если бы его не было рядом. Мужские руки подхватили тело, что неспособно больше стоять на ногах. Они стояли на коленях у ее надгробной плиты. Она плакала от увиденного, он сжимал кулаки от злости на самого себя. Именно он плохо замаскировал ее имя еще тогда, когда она лежала в больнице без сознания. Именно он позволил этому случится. Именно он утопил ее во мраке. В очередной раз. «Гниль твоей души будет жить вечно, Хатаке Какаши. Но почему она должна расплачиваться за это?» Тонкие руки внезапно обвили его шею, а голова тяжело опустилась на грудь. Это была Амико, которая наконец нашла поддержку в человеке, что стоял сейчас рядом с ней на сырой земле кладбища. Стоял на коленях, поддерживал ее и корил себя за то, что сделал недостаточно. Сквозь горечь во рту и очередную дыру в сердце оба сделали для себя выводы. «Я никогда больше не позволю тебе остаться наедине с этой тьмой», — подумал он, окутывая ее теплыми объятиями. «Я доверю тебе свою жизнь, только помоги мне справиться с этим», — подумала она, прижимаясь к его груди все крепче и крепче.***
Когда бесконечные реки слез наконец-то высохли, а ноги Амико нашли в себе силы поднять свою хозяйку с земли и нетвердо, но все же стоять на ней. Девушка на пару с Какаши направилась домой. — Прости, что позволил этому случится. Я не раз приходил к этой могиле и знал, что там есть твое имя, — на этот раз они не молчали в дороге. Слишком много чувств и эмоций накопилось за этот невероятно длинный день. — Ты последний, кого я стала бы винить в случившемся, — хоть эта ночь и была тяжелой для них обоих, но они сбросили со своей души по камню, что тянули их к бездне. И пусть это были лишь маленькие осколки скалы, что так сильно давила на них, но они сделали первый шаг к пониманию и были чрезмерно этому рады. Они остановились на лестничной площадке у входа в квартиру и особо не торопились расходится. Немой вопрос витал в воздухе и Амико наконец решилась его озвучить. — Что же нам делать дальше? — девушка облокотилась на перила и посмотрела на огромную прекрасную луну. Возможно, это была последняя ее спокойная ночь в этой деревне. — Они ведь не оставят меня в покое. Какаши последовал ее примеру и отрицательно покачал головой. Приказ Третьего стал для него большим бременем. За сегодняшний день ему пришлось принять ряд сложных решений. — Единственным выходом будет научить тебя быть шиноби, — ему не нравилось то, к чему он пришел, но это было самым оптимальным вариантом. — Какаши, ты видел сегодня все своими глазами, — Амико издала хриплый стон отчаяния. — Если Орочимару не смог научить меня… — А нам и не нужно, чтобы ты научилась всему быстро, — девушка непонимающе посмотрела на своего старого друга. В его взгляде читалась решимость, а от него самого так и веяло уверенностью. — Если они узнают о твоем сегодняшнем показательном выступлении, то точно поставят на тебе крест, поэтому оно останется строго между нами. Шиноби становятся не за один день, и Третий об этом знает. Мне даже не дали никаких ограничений во времени. — Ты собрался дурачить Хокаге? — Амико не верила своим ушам. Неужели их детская связь была настолько важной для него? — Нет, я выполню его приказ. Завтра я скажу ему, что берусь за твое обучение. Поверь мне, лучше я, чем Данзо или кто-то другой, — Хатаке поморщился от воспоминаний о тренировках в Корне. Это точно было ни к чему. — Даже не сомневаюсь. Но из меня плохой ученик, — Амико ухмыльнулась сама себе, вспоминая как пыхтел над ней Орочимару. Сейчас она могла посмеяться над его злобным от безнадеги лицом, когда рядом стоял тот, кто мог бы защитить ее, а вот тогда ей было совсем не до смеха. — Учитель из меня еще хуже, но нам это только на руку. Чем дольше ты будешь учиться, тем дольше будешь оставаться в безопасности, — этот вариант показался им двоим наиболее сносным, ведь мастерство шиноби — путь невероятно длинный. От тактики боя, до различных техник, от древних рун и до основ тайдзюцу и еще многое другое. Не зря дети сначала учатся в академии столько, сколько им это требуется, а потом совершенствуют свои навыки на бесконечных тренировках и легких миссиях. Какаши как всегда нашел выход из положения, который устраивал всех, разве что кроме Данзо и старейшин, у которых уже руки чесались отправить девушку во вражеские деревни в окружении отряда АНБУ. Попрощавшись с заново обретенной подругой, он отправился к себе домой. Какаши твердо намерен сдержать свое обещание. И лучше бы ему действительно это сделать. Ведь сердце, что всю жизнь было закрыто от мира, было чрезвычайно хрупким и, разбившись однажды, больше никогда не склеится. Амико Микото тоже настроена очень серьезно. Даже будучи в эпицентре вихря собственных воспоминаний, от ее орлиного взора не ускользнуло то, насколько тяжело было на душе у Какаши, когда он говорил о своем прошлом. Будучи по уши в собственных проблемах, она решила, что не оставит своего друга. Единственного друга, что наконец-то снова появился в ее жизни.