***
— Амико, ты просто умница! Совсем скоро ты уже сможешь самостоятельно ходить на мелкие миссии, — Тензо тоже был осведомлен о сложившейся ситуации, и ему было искренне жаль их двоих. Он прекрасно понимал мотивы своего капитана, пусть и считал его поступок слишком опрометчивым. Мужчина знал, что ждать улыбку во все зубы ему не придется, однако при первой же встрече был ошарашен внешним видом Микото. Он буквально видел ту эмоциональную броню, что она на себя навесила. Боль? Плевать. Раздражение? Не страшно. Единственное, что могло вызвать у нее какие-то эмоции, так это его имя. Какаши. Она всегда морщились и закрывалась руками, когда слышала его имя. После двух или трёх таких случаев, Тензо сам для себя поставил имя своего семпая «под запрет» в присутствии этой девушки.***
Как оказалось, в использовании ниндзюцу у нее совсем не было проблем. Амико получила повязку генина с символом деревни через две недели после начала тренировок с Гаем и Тензо, но тайдзюцу все еще оставалось большой проблемой. Зелёный зверь Конохи был хорошим учителем, все дело было в ее все еще слабом теле. Тензо она больше не беспокоила, но зато выловила Югао, которая вместе со своим возлюбленным Хаяте, согласилась обучить ее владению катаной.***
— Выше локоть и шире замах! Таким слабым ударом ты никого не ранишь! — Югао была хороша во владении катаной, однако Хаяте был настоящим сенсеем, которого Амико слушала безукоризненно. Спарринг с ним на долю секунды зажигал искру в потускневших глазах, но с его окончанием она тут же улетучивалась. — Хорошо, а теперь ещё раз! Тренировки с этой парочкой принесли свои плоды, однако не могли продолжаться долго по одной простой причине. Югао и Хаяте были прекрасной парой, они идеально подходят друг другу, что было видно невооружённым глазом. Нет, они не ворковали, как подростки, при любой удачной возможности, но в каждом движении читалась их особая связь. Они не говорили запретного имени, это было не нужно. Каждая улыбка, их мимолётные прикосновения, каждый теплый взгляд напоминали о том, чего у Микото больше нет. Нет той опоры, поддержки, что так нужна ей сейчас. — Амико, соберись! Выпад и блок. Сначала! — скомандовал Хаяте и снова замахнулся своим оружием. Спустя неделю после начала их тренировок, девушка тактично отказалась продолжать и с каменным лицом удалилась. Молодая пара так и не поняла, что стало причиной ее отказа, но оспаривать ее решение не стали. Они не были посвящены в детали и не понимали причину такой метаморфозы девушки. Она, в свою очередь, отказывалась отвечать на вопросы. Да, Амико контактировала с многими шиноби, но никого не подпускала близко.***
Взгляд полный безразличия стал нормальным состоянием. Ее навыки росли достаточно быстро, особенно как для человека с репутацией никудышней ученицы. Она окрепла, встала на ноги и начала шпионить на деревню Листа и оказалась этим очень полезной. Успешно выполнив несколько небольших миссий, девушка узнала немало секретов по всей стране Огня, которые тщательно скрывались от верхушки Конохи. Возможно это было просто везение, но рост мастерства Микото никто оспорить не мог. Она решила свою вечную проблему с одеждой, которую все время где-то теряла. Девушка научилась перевоплощаться вместе с ней, в чем бы она не была. Повязка, что она носила на лбу, периодически закрывала ее левый родной глаз, чтобы не попадать в различные гендзюцу, если ее вдруг схватят, а такое иногда случалось. Амико Микото стала полноценным шиноби Листа, чье сердце было кое-как склеено, но закрыто от всех на тысячи замков. А Какаши… Он, как и «хотел» вернулся к миссиям АНБУ вместе со своей командой Та. Частые и длительные задания позволили ему дать девушке максимальную свободу. Они ни разу не пересекались с того рокового дня, и он даже не знал, что тогда натворил.***
— Какаши, хорошо, что ты зашел. У меня есть к тебе разговор, — Третий как всегда пыхтел своей трубкой и разбирался с документацией. Какаши пришел, чтобы отчитаться об очередном успешно выполненном задании. — Не расскажешь ли ты мне, что происходит с Микото? Такой вопрос ввел мужчину в ступор. — А что происходит с Микото? — Какаши понимал, что следить за ней он не сможет, так как она сразу узнает об этом, поэтому решил запихнуть все свои чувства куда подальше и оставить бедную девушку в покое. — Сегодня утром она пришла ко мне и попросила стереть ей память, чтобы она смогла уйти из деревни, — такое заявление абсолютно не радовало Третьего и совсем обескуражило Какаши. — Как уйти? И Вы ей позволили? — не прошло и дня, чтобы мужчина не думал о ней. Два месяца тянулись очень долго. Он сотни раз хотел поговорить с ней снова, но не позволял себе такой роскоши. — Конечно нет, она слишком ценна, чтобы вот так ее отпускать, особенно сейчас, когда набралась сил. Ты заметил, что шиноби Земли так и не напали на деревню? Разведка доложила о том, что это из-за вашей миссии, которая была у нее первой. Вы не убрали трупы тогда и вас стоило бы наказать за это, да вот только они испугались их увечий. Какаши, вы вчетвером победили сорок четыре джонина, что были выставлены на охрану этого свитка, а ты говоришь мне отпустить ее из деревни. Вздор! — такая новость несомненно радовала Какаши, но вот то, что последовало за ней… — Что-то с ней не так в последнее время. Она учится, делает успехи, но что-то с ней не так… Она точно такая же, как в первый день, когда я ее встретил. Она не скрывает эмоции. Мне вообще кажется, что у нее их нет. Слова Сарутоби больно резали слух. Он был уверен, что поступает правильно, когда наговорил ей всякого тогда, но он понятия не имел, к чему на самом деле привел этот разговор, если его можно было так назвать. — Какаши, я думал, что вы с ней поддерживаете хоть какую-то связь, но ты, похоже, впервые об этом слышишь. Разберись с этим и не дай ей уйти из деревни, — Хирузен снова взялся за ручку и продолжил подписывать документы, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Какаши молча встал и вышел из резиденции. Первым делом он нашел Гая. «Да, она тренируется очень много, но ее сила юности, похоже, увяла не распустившись», — слышать от Гая такое все равно, что услышать смертельный приговор. Затем он нашел Тензо и Югао, которые чуть ли не в один голос сказали: «Холодная и безразличная». Какаши не верил своим ушам. Нет, ему нужно самому во всем убедиться. Этого просто не может быть! Он добрался до ее квартиры слишком быстро и, секунду помедлив, постучал. Минута ожидания и дверь распахнулась. Перед ним стояла Амико, которая, похоже, снова собиралась идти на тренировку. Она ничуть не удивилась, когда увидела перед собой старого друга, с которым не разговаривала уже около двух месяцев. Ее лицо вообще не выражало никаких эмоций. Какаши не мог поверить, что он видит перед собой ту самую Амико, которую он знал не так давно. — Привет. Можно войти? — он фальшиво улыбнулся, не отрывая взгляд от ее абсолютно безразличного лица. Девушка, которая была очень занята завязыванием своих непослушных волос в тугой хвост, просто отошла в сторону, пропуская его в квартиру. Внутри было грязно. Повсюду разбросаны вещи и сюрикены, где-то валялись книги с тактиками и стратегиями, на столе несколько грязных чашек из-под кофе. Сочетание полного бардака и пришедшего гостя абсолютно никак не смущало девушку. Ее вообще ничего не смущало и не волновало. Какаши своими глазами убедился в том, что слухи не врали. — Нам нужно поговорить. — Как в прошлый раз? — сказала девушка, потирая свое горло. Какаши снова стало стыдно. Она не обижалась на него, но пообещала себе оставить дурную идею все наладить. — Прости меня, Амико. Тогда я совершил ужасную ошибку. Я не думал, что все так обернется, — он и правда не ожидал такого исхода. Все должно было быть совсем не так. — Я давно уже тебя простила. Если это все, что ты хотел сказать, то я пойду. Мне пора на тренировку, — да, она простила его спустя пару дней, когда наконец-то подошла к делу с холодной головой. — Амико, сядь, — мягко, но требовательно попросил Какаши. Она не боялась конкретно его, а боялась снова кому-то довериться. Но она села. Какаши сел за стол напротив нее. — Я так виноват перед тобой. Клянусь, я не думал, что все так обернется. — Как обернется? — она спокойно сидела напротив, положив локти на стол. Сидела и смотрела, как мужчина напротив нее мучается от одного только взгляда на нее. — Я помню твой взгляд, когда впервые тебя увидел. Он точно такой же как сейчас, будто ничего не изменилось. Но ты захотела жить тогда, когда я отвел тебя в твой разрушенный дом. Ты вспомнила меня и… — И что в итоге? Я доверилась тебе, а ты полил меня грязью. Я протянула тебе руку, а ты чуть не задушил меня. Я открылась тебе, а что ты сделал? — она говорила абсолютно спокойно, без единого намека на злость. Какаши было бы намного легче, если бы она кричала, ругалась, била посуду. Она была бы живой, а не этой бесчувственной куклой. — Я знаю. Теперь я понял, что натворил, — мужчина не смотрел на нее. Просто не мог заставить себя поднять голову и посмотреть в ее пустые глаза. — А о чем ты думал тогда, когда говорил мне все это? Ты хоть помнишь, что ты сказал? — конечно он помнил. Каждое слово помнил, но Амико не дала ему шанс ответить. — Ничтожество. — Амико, пожалуйста… — она отчитывала его как маленького ребенка, а он не мог сказать ничего в ответ, потому что понимал, что она права. — Ошибка, которая должна сдохнуть, — каждое слово было ножом в сердце Какаши. Она даже не подозревала, насколько сильно он корил себя за эти слова. — Я прошу тебя… — он ведь не железный и тоже может сломаться. — Дитя пробирки и воображения больного ублюдка, — вот тут-то она и потеряла самообладание. Словно его никогда и не было. Одно резкое движение и стол вместе с грязными чашками от кофе перевернулся и полетел куда-то в сторону от броска, когда-то тоненькой и слабой руки Амико. Она сорвалась на крик. — Я дитя Юни и Серода Микото! Как ты вообще посмел сказать такое?! — Какаши все еще сидел на стуле и молчал. Он знал, что заслуживает это и впитывал в себя каждое ее слово. — Ты помнишь, что еще ты сказал? Ты помнишь? — Я помню каждое слово, — он наконец-то поднял свою голову и встретился с ее глазами. Там не было злости. Только безграничная боль, что наконец-то выплеснулась на волю. — Так повтори то, что ты сказал, — она прошипела как змея, чуть ли не плача от боли и обиды, но остановилась, когда увидела его лицо. Она в первый раз увидела его лицо полностью. Ни маски АНБУ, ни привычной синей, тканевой, ни даже протектора, что закрывал бы его левый глаз. Он специально снял маску и хотел сегодня быть максимально открыт перед ней. И это единственное, что ему оставалось. — Я сказал много лишнего, но я хотел лишь защитить тебя, — увиденное слишком обескуражило Амико. И она даже на миг потеряла дар речи. Он никогда не снимал маску. Она помнила, как это было важно для него. — От кого же ты меня защищал? — она взяла себя в руки и продолжила этот допрос с пристрастиями. — От себя. — Добился того, чего хотел? Ты защитил меня? — ответа не последовало. Амико глубоко выдохнула и вернулась на свой стул. — Зачем ты пришел, Какаши? — Я пришел, чтобы наконец-то быть честным с тобой. Чтобы наконец-то сказать тебе все, что я на самом деле думаю. — Ох, спасибо, мне и в прошлый раз было достаточно, — Амико не стерпела такой выпад, снова встала со стула, нервно зашагала туда-сюда по кухне и, само-собой, напоролась босой ногой на осколок разбитой чашки. Она даже не вскрикнула, а только тихо выругалась. Какаши взял ее на руки, усадил на диван и пошел за аптечкой, которую она, как он знал, хранила на верхней полке на кухне. Там она и оказалась. Он вернулся на диван, где девушка уже вытащила из своей стопы окровавленный осколок фарфоровой посуды. Мужчина положил ее ногу на свои колени, взял из аптечки пинцет и принялся выковыривать мелкие осколки фарфора, пока Амико устало потирала переносицу. Последние два месяца дались ей совсем не легко. Находясь на краю пропасти, достаточно лишь дуновения ветра, чтобы окончательно в нее свалиться. — Я думал, что если отвернусь от тебя, то смогу уберечь от всего того ада, что кроется во мне. Я плохой человек, Амико, даже примерно не такой, как ты обо мне думаешь. Я не хотел ввязывать тебя во все это, — мужчина вытащил из кровоточащей стопы еще пару мелких осколков и, убедившись, что там больше ничего не осталось, отставил пинцет в сторону. — Ты думал, что я забуду о тебе, как о страшном сне? Что я побегу с Гаем по ромашковому полю знакомиться и искать друзей? Какаши, чего ты ожидал после той твоей глупой выходки? — ну, на самом деле примерно этого он и хотел, но решил умолчать об этом. — Я был уверен, что тебе будет лучше без меня, но ты закрылась ото всех. И стало только хуже, — в ход пошли перекись и вата. — Как по мне, то вполне ожидаемая реакция. И почему ты вообще пришел именно сейчас? — Амико нервно подергивала ногой из-за неприятных ощущений во все еще кровоточащей стопе. — Третий сказал, что ты хотела уйти из деревни, что с тобой что-то не так. Я начал расспрашивать всех и только сейчас понял, что натворил, — он искренне переживал за нее, и она очень хорошо это видела. Даже следя за движениями его рук, что так бережно обрабатывали полученную рану. — Так ты ничего не знал? — Амико не верила своим ушам, она думала, что ему просто все равно. А ведь она и правда перестала чувствовать его запах в последние два месяца. Какаши отрицательно помотал головой. — Я брал много заданий и редко бывал в деревне, просто чтобы не попадаться тебе на глаза и не делать еще хуже. Если бы я раньше заметил, что с тобой стало… — кровь остановилась, и он принялся перебинтовывать ногу. — Я не сразу поверила, что безразлична тебе, но со временем все больше и больше сомневалась в своей правоте. — Ты прекрасно знаешь, что это не так. Амико, я так хотел уберечь тебя от всего этого, но снова не сумел, — он закончил перебинтовывать ногу, но убирать ее со своих колен не спешил. — Что ж, я думаю, еще не поздно начать все сначала. Если ты, конечно этого хочешь, — мягкая улыбка девушки зажгла маленький огонек надежды в душе Какаши. И теперь он не намерен был отворачиваться от нее. Пусть он был бесконечно умным и гениальным человеком, но отношения между людьми ему пока давались ох как не просто. — Это единственное, чего я хочу, — девушка только сейчас осознала, насколько сильно ей не хватало этого мужчины все это время. Она убрала ногу с его колен, придвинулась ближе и крепко обняла его. В это мгновение весь мир вокруг них остановился. Он полной грудью вдохнул запах ее волос, а она снова ощутила на себе силу его рук, что так поддерживали ее раньше. Как же сладок был этот миг единения. Сегодня они оба поняли, что не отпустят друг друга, несмотря на то, что за тайны и мрак могли скрывать их души. — Может поужинаем сегодня у меня? — С удовольствием, — ее улыбка была для него лучшей наградой. Еще не все потеряно, ее еще можно спасти. И на этот раз он не оступится. Больше никогда. Какаши удалился, оставляя наедине с собой девушку, которой нужно было много чего сделать перед ужином. У нее словно открылись глаза, и она внезапно осознала, что происходило вокруг нее. За каких-то пару часов она вымыла всю квартиру, привела себя в порядок и успела купить красивое легкое платье. К вечеру она уже была в квартире Какаши, который еще во всю пыхтел возле плиты. Услышав заветное «открыто», Амико переступила порог квартиры, где не была уже целую вечность. Какаши встретил ее со сковородкой в руках и без маски. Он специально снял ее к приходу девушки, что последняя оценила по достоинству. Опустив сковородку назад на плиту, он не смог отвести глаз от такой новой и похорошевшей Микото. — Ты чудесно выглядишь, — а она и правда выглядела очень хорошо. За последнее время ее тело значительно преобразилось. Длинные стройные ноги, сильные, но изящные руки, утонченная талия, круглые ягодицы, аккуратная грудь… Все это подчеркивало милое белое платьице, которое так ей подходило. Длинные каштановые волосы все так же торчали в разные стороны, но именно это и придавало ей особый шарм. Амико немного покраснела и прошла на кухню, где мужчина так усердно готовил их ужин. — Рыба а-ля Монье. Любишь такое? — Никогда не пробовала, но уже уверена, что люблю, — пахло и правда отменно. Какаши все-таки был прекрасным поваром. — Может я пока заварю чай? Их милые общие хлопоты на кухне предавали особенную атмосферу этому вечеру. Между ними не было стеснения. Будто той пропасти, что разделяла их два месяца, никогда не существовало. Пока Какаши заканчивал приготовление рыбы, Амико заварила чай и накрыла на стол. В этот момент они выглядели той самой семейной парой, что вместе уже столько лет. Ужин получился восхитительным, но настало время сложного разговора. — Амико, — девушка подняла свой взгляд на внезапно помрачневшего мужчину, доедая очередной кусочек рыбы. — Если ты хочешь, то я… — Хочу, — договаривать ему не было смысла. Микото понимала, что за открытием лица должно последовать и открытие души. И она правда хотела этого. Мужчина тяжело вздохнул и начал свой длинный рассказ. — Все началось с того, что я потерял своего отца, ты должна его помнить. Его звали Сакумо Хатаке. Он был очень добрым и самоотверженным шиноби, который в достаточно раннем возрасте смог заработать себе имя Белого клыка Конохи. Я помню, как сильно он любил меня, и как я восхищался им. Он уделял мне все свое свободное время и учил меня метать кунаи и сюрикены точно так же, как я тебя тогда, на полигоне номер четыре. У меня не было никого ближе, чем он. Мою маму я совсем не помню, она умерла, когда я был еще маленьким, поэтому отец заменил мне ее. Он был отцом, о котором все могли только мечтать, и прекрасным шиноби, который ставил своих друзей выше всего на свете. И вот однажды его не стало. Он выбрал товарищей вместо миссии, спас им жизни, но они ополчились на него. Я не знаю, что это была за миссия, но она была очень важной для Конохи, но отец всегда был таким. Он всегда выбирал жизнь близких, а не задание. На его голову упал позор, который он не смог пережить, и он покончил жизнь самоубийством. Только тогда они поняли, что натворили, но было уже поздно. Я нашел его первым и не мог поверить в то, что увидел. Даже подумал, что это чье-то гендзюцу, но нет. Это была суровая реальность гнилого мира. Тогда я был уже генином и ходил на миссии, потом стал чунином и брал на себя командование на некоторых заданиях, но никто не хотел со мной работать. Потому что я решил, что никогда не выберу товарищей вместо миссии. Поползли поганые слухи, и я прекрасно о них знал, но мне было все равно. Моим друзьям не было все равно. Это я отвернулся от них. Закрылся в себе и стал холодным и черствым. До меня дошло, что я все делаю не так на миссии на мосту Каннаби, где мы впервые встретились. Минато-сенсей, мой учитель, отделился от остальной команды и поручил мне командовать операцией, я на тот момент уже стал джонином. В моей команде были Нохара Рин и Учиха Обито. Рин похитили, а я даже бровью не повел вначале. Как упрямый осел, поставил цель миссии выше товарища. Обито тогда сказал мне, что в мире шиноби те, кто нарушают правила, считаются мусором, но те, кому наплевать на своих товарищей, гораздо хуже мусора. Я тогда не придал значения его словам, и мы разошлись. Я к мосту, который должен был взорвать, а он спасать Рин, в которую был безнадежно влюблен. Но он помчался ее спасать не потому что любил ее. Он спас бы любого, кого считал своим товарищем. Когда я уже почти добрался до моста, я вдруг понял, что я все делаю не так, что отец не этому меня учил. Я почувствовал себя именно так, как сказал Обито. Я был хуже мусора. Я вернулся за ними и появился как раз вовремя, чтобы защитить Обито. В той битве я потерял свой левый глаз, а Обито наконец-то пробудил свой шаринган. Мы освободили Рин, но противник подорвал пещеру, где ее прятали. Один из камней попал мне прямо в голову, и я упал, а Обито… Как истинный герой оттолкнул меня, а сам попал под огромный валун, который предназначался мне. Всю его правую часть тела раздавило. Его предсмертным подарком мне стал этот шаринган. Тогда я пообещал ему защитить Рин, с чем в итоге не справился. Через какое-то время ее похитили и насильно сделали джинчурики треххвостого. Меня и еще несколько шиноби отправили ее спасать. Мы освободили ее и ушли из Скрытого Тумана, который просто позволил нам это сделать. Рин должна была вернуться в деревню, где они должны были освободить треххвостого, чтобы тот уничтожил деревню. Когда она поняла это, то попросила меня убить ее. Я обещал Обито заботиться о ней, и отказался, но мы попали в западню. Я использовал чидори, чтобы атаковать противников, но она просто выскочила из ниоткуда и наткнулась на мою правую руку. Уже потом я узнал, что она любила меня. Я не сдержал обещание, которое дал Обито. Тогда я потерял сознание и совсем не помню, как все закончилось, а после получил прозвище «убийца друзей». Потом Скрытый Туман все же напал на Коноху. Со стороны дома твоих родителей, буквально через неделю после смерти Рин. Я был в деревне и жил тогда с вами какое-то время после смерти отца, но рядом в момент нападения меня не было. Я вышел прогуляться и навестить могилы отца и друзей. Когда я услышал взрыв и почувствовал дым, то сразу бросился к вам, но было уже поздно. Все, что мы нашли, так это горстку людей из Скрытого Тумана и три тела под завалами дома клана Микото. Вот тогда я окончательно отвернулся от всех. У меня остался только Минато-сенсей, который скоро стал Хокаге и порекомендовал меня в АНБУ, чтобы держать поближе к себе. Потом его жена, Кушина Узумаки, джинчурики девятихвостого, забеременела и Минато-сенсей приставил меня оберегать ее, и все шло хорошо до самого момента родов. Печать ослабла. Лис вырвался на свободу. Чтобы спасти деревню и их новорожденного мальчика, они пожертвовали собой, а я снова провалил свою миссию и не смог защитить дорогих мне людей. На пост вернулся Третий, а я так и остался в АНБУ. Будучи полным идиотом, я считал, что месть каким-то образом поможет мне вернуть дорогих людей. Я убивал всех, кто попадался под руку. АНБУ ни с кем не церемонились, но я был чрезмерно жесток. Я не знаю сколько людей убил, даже примерное число назвать не могу, но их было очень много. Я понял, что друзей нужно защищать, но врагов я никогда не считал за людей. Они были пушечным мясом, которому суждено было умереть от моего чидори. Я вырос до того, что мне дали свою команду и назначили ее капитаном, но они все не подходили для этой работы. Они были слишком слабы. Мои товарищи умирали один за другим, а я ничего не мог с этим сделать. Тензо со мной уже слишком давно и раньше был в Корне. Это организация, которая подчиняется непосредственно Данзо. Он хорошо обучен и умен, наверное, поэтому все еще и жив. Югао присоединилась относительно недавно. И за нее я переживаю даже больше, чем за Тензо, ведь с Хаяте мы еще учились вместе, а ты уже видела, как они друг друга любят. Если она погибнет на очередном задании, я не смогу посмотреть ему в глаза. А потом появилась ты, на том злосчастном мосту. Вся израненная и замученная, с абсолютным отсутствием желания жить. Я сразу вспомнил тебя маленькую и мне стало тебя жаль. Микото ты или нет, я все равно забрал бы тебя у этих уродов. С каждым днем я все больше и больше вспоминал то время, что мы провели вместе, когда были детьми. И я дал себе обещание помочь тебе, тогда, на кладбище. Защищать тебя от всего. От тьмы, от гнили, от этого мира. А потом я понял, что тебя нужно защищать и от меня, ведь я и есть тьма и гниль этого мира. Амико, я столько всего совершил, а люди, которые дороги мне, погибают один за одним, словно судьба издевается надо мной. Все, чего я хотел, так это уберечь тебя от этой участи. Я так боялся, что ты снова угаснешь, что не заметил, как сам же и стал этому виной. Все, чего я пытался добиться той отвратительной тирадой, так это того, чтобы ты забыла меня, несмотря на все, что я к тебе чувствую. Забыла и отвернулась от плохого человека, как от слепящего тебя солнца. Я надеялся, что ты справишься с этим за месяц, что Гай поможет тебе, и ты найдешь себе кого-то, кто полюбил бы тебя так же, как и я, но этого не произошло. Все эти два месяца я думал, что поступил правильно просто потому, что отказывался попадаться тебе на глаза и напоминать о себе лишний раз. Амико, когда я увидел тебя в таком состоянии… Снова увядшую, безразличную ко всему… Все мои надежды просто разбились, как та чашка, что ты опрокинула. Только сегодня я понял, что натворил и осознал свою ошибку. Поверь мне, я помню каждое слово и бесконечно сожалею о том, что сделал. И если ты когда-то по-настоящему простишь меня, то я смогу наконец-то успокоить свою душу. Девушка слушала его, не проронив ни одного слова, ни разу не отведя взгляд в сторону. Кажется, даже почти не дышала. Он наконец-то сделал это. Он наконец-то открылся перед ней, и она бесконечно была благодарна ему за это. Она взяла его за руку, мягко улыбнулась и одними губами прошептала: — Спасибо, — это было все, что ему нужно. Он облегченно выдохнул, сбросив с себя весь тот груз, что таскал на себе многие годы. Хатаке никогда не перестанет винить себя за смерть своих товарищей, но теперь у него была та, с которой он мог разделить свою боль, а это все, чего он мог осмелиться желать. Их пальцы скрестились, и он улыбнулся ей в ответ. Несмотря на весь мрак, что он только что выплеснул из себя, атмосфера в комнате была слишком уютной, чтобы им было как-то не по себе. — Я ведь тоже не все тебе рассказала, — Какаши нисколько не удивился услышанному. Несмотря на то, что они провели вместе много времени, прошлое Амико все еще оставалось не до конца разгаданной тайной. — Если ты хочешь… — Хочу, — точно так же, как она в свое время, ответил мужчина. Амико лишь улыбнулась и крепче сжала его руку. — Только не убегай от меня, ладно? — эту часть своей жизни она не открывала никому, кроме Какаши, и не откроет и дальше. Это прозвучит лишь однажды. Здесь. Сейчас. В этой самой комнате. — Никогда больше, — он мягко ей улыбнулся и вопросительно поднял бровь. — Я очнулась тогда уже в клетке Орочимару. Абсолютно ничего не помнила и не понимала где я и кто я. Правого глаза уже не было, только с тобой тогда, в том доме, я вспомнила, как наткнулась им на штырь. Я начала плакать и кричать, а потом за мной пришли. Это был Кабуто. Он сказал, что отведет меня к родителям, а я поверила, потому что он носил очки, как папа. Глупо, правда? Но я была ребенком, мне простительно. Я сама, за руку с Кабуто, чуть ли не в припрыжку от нетерпения пришла к Орочимару. В тот день он пересадил мне глаз и сделал первую операцию. Как думаешь, какое животное было первым? — Змея, — тихий ответ Какаши, который был весьма очевиден для него, зная тонкую натуру Орочимару. — Именно. Когда он приковывал меня к операционному столу, я поняла, что мамы с папой больше нет, и я их больше никогда не увижу. А дальше был просто мрак. Я очнулась снова на полу в камере. Сначала я абсолютно не понимала что происходит, но с возрастом поняла, как были устроены все постоперационные периоды. Сначала была адаптация. Бесконечный жар и ломка. Меня люто трясло на протяжении двух месяцев, я бесконечно удивлялась, как я могу быть еще жива. Потом наступало бешенство. Я была человеком, но разум животного брал верх. Я не могла полностью перевоплотиться и, в конкретном случае со змеей, у меня вырастали клыки, тело вырабатывало яд, вечно высовывался этот противный язык и жутко болели глаза. Наверное, так менялись зрачки. В этот период Орочимару устраивал для меня тест. Там внизу была огромная арена, где он заставлял своих пленников убивать друг друга, чтобы выяснить, кто из них сильнее, но у этой арены было и другое предназначение. Каждый раз он загонял туда пятьдесят человек. Ровно пятьдесят, из года в год. Он говорил мне, что либо я убью их, либо они убьют меня. Да, Какаши, я тоже не святая. Иначе я бы не выжила. Простая математика. Пятьдесят человек на протяжении двадцати лет, ведь я все еще жива. Этот змей не жалел никого. Там были старики и дети, женщины и мужчины, все, кого передавали ему разные селения для его нужд, или же пришедшие добровольно слабаки, что искали у него силу. Все становились моей добычей, а я даже не знала, что творю, ведь мое сознание было где угодно, но не там. ДНК введенного животного полностью брало верх. Думаю, не стоит объяснять, на что способно дикое бешеное животное. Именно этим я тогда и была. Это была бойня. Самая обычная бойня, последствия которой я видела уже своими глазами. Я начала убивать даже раньше, чем ты. В четыре года. Когда противников не оставалось, Орочимару просто приковывал меня и ждал, пока пройдет период бешенства, который длился месяц. Затем наступал период полного перевоплощения. Будучи все еще прикованной, я находилась в облике животного еще три месяца. В общем-то, безобидное время. После этого я постепенно возвращалась в облик человека. Орочимару делал свои тесты и проверки еще где-то месяц, а все остальное время меня учили пользоваться своей силой эти отбросы. Если ты считаешь, что ты плохой учитель, то ты ошибаешься. Эти звери были ужасны. Особое обращение у них было только к тем, кто должен был стать следующим сосудом для Орочимару. Я в эту категорию не входила, как и многие другие. После змеи был орел, затем жук, летучая мышь, кролик, волк, броненосец, крот, щенок, дикобраз, медведь, слизняк, рыба, акула, саламандра, пантера, кабан, лис, осьминог и обезьяна. Каждый год один и тот же цикл, снова и снова. В год слизняка меня первый раз изнасиловали. Какие-то извращенцы, причем сразу после операции. Орочимару знал об этом, но ему было все равно. Пусть делают что хотят, главное, чтоб не шумели — сказал он тогда. Знаешь, что сделал тогда тот выродок? Закрыл мне рот рукой и продолжил. Само собой, его я убила потом с особым удовольствием и ухищрением, я даже говорить об этом не хочу. К сожалению, история повторилась в года саламандры и пантеры. Там были сторожили, которых Орочимару не отдавал мне на растерзания, они даже пытались предупредить их, но те не послушали. В год саламандры все закончилось быстро. Они просто все сгорели на арене, пантера же решила поиздеваться. В год крота я попыталась сбежать. Итог этой истории ты уже знаешь. В год пантеры меня отправили на мою первую и последнюю миссию. Орочимару и мои напарники ждали от меня ту ярость, что все видели на арене, но чуда не случилось. Животный инстинкт убивать был полностью подавлен после периода полного перевоплощения, а я… Я не смогла убить, будучи в здравом рассудке. Со временем даже операции стали проходить, наверное, просто потому, что у них это уже в привычку вошло. В год обезьяны я услышала их разговор о том, что несмотря на все это, я бесполезна и лучше просто убить меня и не тратить больше свое время и ресурсы. Попробуй только найти тысячу человек на убой. Они обсуждали это еще несколько раз и тянули только из-за того, что Орочимару стало жаль столько лет своей работы, как тут появился Кровавый Туман с крайне выгодным для всех предложением. Они обменяли меня на новых подопытных. Туман очень хотел получить меня после того, как увидел все мои перевоплощения, но был крайне рассержен уже потом, когда узнал, что я ничего не умею. Они даже не стали учить меня чему-то, они хотели готового бойца, которого можно было сразу закинуть в бой, а им досталась я. Орочимару назвал им мое имя, которое я сама уже успела подзабыть, и они согласились сотрудничать дальше. Я видела маленького мальчика, которого они передали ему на исследования и слышала его предсмертные крики. Это был тот самый генин, за которым послали тебя и команду Ро. Потом они обменяли меня на того человека, как бесполезный мусор. Мне уже давно было все равно чем закончится моя жизнь, но все изменилось в ту ночь, на кладбище. Не дай бог кому-то увидеть свое имя на могильной плите. Тогда мне захотелось жить. И ты стал этому причиной. Ты забрал меня с края пропасти и вдохнул в меня надежду на лучшее будущее, ведь у меня снова появился друг. Затем ты стал для меня больше, чем просто другом. Я влюбилась. Во второй раз в жизни, но в одного и того же человека. Я вспомнила даже то, что испытывала к тебе тогда. А потом та миссия и тот разговор. Я потом уже осознала, зачем ты это сделал и простила тебя сразу же, как все поняла, но решила, что отступлюсь и позволю тебе жить своей жизнью, ведь я правда могла накрутить себе лишнего. У меня снова пропало желание жить, и я посвятила себя тренировкам. Гай хороший, но у него есть один огромный минус. Он — не ты. Все вокруг — не ты. А тебе я была не нужна. Я была свято в этом уверена, ровно до сегодняшнего дня. Сказать, что у Какаши перехватило дыхание, это ничего не сказать. У него перед глазами все поплыло еще после фразы: «Меня первый раз изнасиловали». Сбросив свой груз, он принял на себя новый. Груз прошлого Амико Микото. — Какаши, что бы ты не решил после этого рассказа, я прошу тебя лишь об одном. Не бери на себя всю вину за случившееся. В этом виноваты Орочимару, Кабуто, кто угодно, но не ты, — легким движением руки она пробралась в его душу и сбросила вниз тот валун, что он только что взвалил на себя. Она не допустит его страданий снова. Амико снова сжала его руку, а он… Он просто встал и обнял ее. Вместо всех слов, что никак не могли вырваться у него из горла. Они просто стояли молча в объятиях друг друга и понимали, что вот оно — настоящее. Такое приятное и уютное настоящее. Сегодня они оба отпустили прошлое. Не прощались с ним, не забыли его, ведь такое невозможно забыть. Но они отпустили его и приняли то, что происходит сейчас. Вместе. Рука об руку. И они знали, что так теперь будет всегда. Амико и Какаши даже не заметили, как признались друг другу в любви. Они обсудят это позже, а сейчас они просто наслаждались друг другом.