Пиршество О́ни

На улице начался дождь. Дул прохладный ветерок, который игриво забирался под одежду и обдувал гладкую кожу, доводя до мурашек, которые разбегались по разным ее углам. Капельки дождя падали и разбивались о землю, а затем рассыпались, словно хрусталь. Они блестели под светом луны. При таком освещении они выглядели как жемчужины. Если бы это были действительно настоящие, то тут бы уже собралась половина города, которая желала бы присвоить себе столь ценную редкость. На рынках жемчужины продаются достаточно дорого, потому и заработали бы не хило. Этого заработка хватило бы на покупку целой деревни. Но такую красоту было бы жаль кому-то отдавать. Вы только представьте: идете вы по лесу, дорогу вам освещает луна, а капельки дождя сияют при лунном свете, словно огоньки, указывающие путь к цели. Все было так прекрасно, словно в сказке по волшебству. Вот, думаешь, пойдешь ты прямо и увидишь какой-нибудь замок, а слева — дворец без охраны, справа — золото. В этот момент даже показалось, что все проблемы минули далеко и надолго, но у Аратаки все только начиналось. Он выбежал из дома в черной мантии, направляясь куда-то в сторону острова Амаканэ. Повезло, что там толком и не было никакой стражи, что явно упрощало задачу — удрать ещё дальше, оставаясь не пойманным. Но все же, было трудно что-то разглядеть, когда на улице с ума сходил ливень. С каждым шагом о́ни дождь только громче вопил, будто хотел задержать Итто рядом с Сарой, но парень упёрся своими рогами в свою цель, к которой он решил идти, даже пусть он снова попадет под палящие доски, которые потом вновь не позволят Аратаки нормально передвигаться...но может хоть так он узнает правду о том, кем он является? Трава вся намокла, а земля превратилась в сгусток грязи. Итто тихо ругнулся нечленораздельно себе под нос, когда наступил на лужу, которая испачкала его светлую кожу. Парень наконец добрался до острова, а потом схватил лодку у порта. Повезло, что рядом никого не было. Сидя в лодке, Итто смотрел прямо, куда-то в сторону лагеря Кудзё, размышляя, как бы остаться незамеченным, дак ещё и переплыть на нужный ему остров. Хотя постойте. Аратаки и сам не мог понять, куда ему плыть, как действовать и что делать. Может...стоит вернуться обратно? К Саре. Там у него кров, теплая еда, вода и серые будни, проведенные рядом с девушкой, которое он толком и не знал. Он не знал, кем она в принципе является. Парень понимал, что она служил Её Вечность вот уже несколько лет, но все же... Юноша толком и не знал о ее прошлом. Она никогда не рассказывала ему о своих секретах, трудностях, о рождении, будто бы этого и вовсе не было. Это угнетало душу о́ни. Кудзё многое знает об Аратаки, но Итто всегда задавался вопросами: «Как? Откуда? Зачем? Почему? Почему тебе все про меня известно?». В какие-то моменты жизни у о́ни в голове пролетала мысль: «А что я знаю о тебе?» . Вот эти самые серые будни стали для Итто чем-то особенным за три года. Да, Сара почти не уделяла ему времени, потому как постоянно была в работе, а домой приходила уставшая. Да пусть даже и так. Но чем это хуже — жить с родным тебе человеком? — Я должен узнать, кем я являюсь, — Итто свёл брови к переносице, сжав штурвал пальцами до белых костяшек. — Дождись меня. Пожалуйста. Он понимал, что если повернет сейчас, то другого шанса уже не будет. Если он пойдет сейчас, то он сможет узнать о себе всю правду и уже вернуться назад с чистой душой и ясной головой. Хотя может, стоит повернуть? Пока не поздно. А что, если это прошлое не понравится Итто? Что, если он захочет отречься? Может он настолько сильно хотел забыть все это, что после происшествия трехлетней давности позабыл? Может он стремился выбросить эти ненужные мысли из головы, что они исчезли? Испарились, словно по щелчку. Нет. Аратаки решил, что даже если прошлое его и не будет радовать, то он должен понять, кто он есть на самом деле. Лодка тронулась с места, оставляя позади себя водные следы. Была ночь, но Итто все равно видел огни, которые исходили из Лагеря Кудзё. Именно сейчас Итто стало интересно: как там Сара? Спит? Ест? Или уже прочитала письмо и отреклась от этого припадочного? Аратаки раз десять уже мысленно извинился перед ней. Он понимал, что может быть это последний раз, когда он ее видит целой, живой и здоровой. О́ни решил объехать этот участок острова Каннадзуки, чтобы его не словили с поличным. — Да где же?— Метаясь по дому, спрашивал молодой хозяин. Голос был мягким, слегка с хрипцой, но он ласкал уши. Его можно было слушать вечность, пока сам не умрёшь. — Что ты ищешь? — Молодая девушка подошла к своему, как оказалось, брату, ожидая ответ на свой заданный вопрос. Парень на миг остановился. Он повернул голову через плечо, опустил глаза вниз, а после этого сказал: — Не видела Тому? - Разница в их росте было огромная. Девушка была намного ниже юноши. Со стороны это казалось так, словно это отец и маленький ребенок, которому лет пять. — Он отправился на рынок за продуктами, — ответила на вопрос брата сестра, собираясь уходить. Но затем она задала встречный вопрос, повернувшись обратно к брату, — что-то случилось? — Да. — Юноша вздохнул, сложив руки на груди, смотря в стену. — Не могу найти чистые носки. В доме воцарила тишина. Сестра развернулась и скрылась где-то за стенами соседней комнаты. — Аято, лови, — наконец сестра выглянула из-за стен, кидая старшему брату чистые белые носки.— В следующий раз, когда потеряешь, загляни в прачечную. С улыбкой Аяка скрылась из виду Аято, который сел на край стола и стал натягивать на свои ноги белоснежные свежие носки. Выпрямившись, Аято сложил руки на груди, развернувшись лицом к алтарю отца и матери. Улыбнувшись, парень опустился на колени. Смотря в пол, он продолжал улыбаться. Его улыбка была просто ослепительна. Такая легкая и плавная, которая легко могла заразить всех остальных. Прикоснувшись лбом к полу, выражая таким способом благодарность, Аято поблагодарил родителей. Он просто сказал «спасибо», не указывая причину. Это спасибо он приносил родителям каждый день. Бывало, что и не единожды. Утром, после еды, вечером и ночью. Каждый день. Он делал это на протяжении многих лет. Когда умерли их родители, Аято всегда ходил к ним, высказывая свои сожаления о том, чего не сделал и о том, что сделал не так. Его терзали мысли о безысходности. Они умерли, оставив брата и сестру в этом мире, не сказав ничего. Не сообщили о том, что делать дальше. Аято сейчас только 14, а его сестре скоро исполнится 13. Повезло, что у них есть Тома, который всеми силами старается оберегать брата и сестру, считая их за собственных родственников. Тома, как никто другой, всегда печется об обоих. Он решительный, заботливый и смелый. Всегда рядом и готов протянуть руку помощи любому человеку, не взирая на то, какие его беды будут ожидать за дверью помощи. Ведь за все приходится платить. Хотя о прошлом Томы никто из них двоих толком и не знает. Как-то шанса не представлялось побольше о нем узнать. Аяку постоянно сжирало любопытство, а Аято не разрешал сестру спрашивать о чем-то друга, ибо понимал, что не стоит этого делать. Тома всегда уходил от ответа, задавая встречный вопрос или отшучиваясь. Что же такого хранит в себе этот парень, что всегда уходит от вопроса? Может он был в прошлом беглецом из другой страны? Может он убил человека и скрывается? Быть может он какой-нибудь вор? — Долго там стоишь? — Выпрямляясь, спросил Аято. Белоснежка обернулся на стоящего позади него парнишку, который был примерно того же роста, что и Аято. — Только что вернулся, — Тома улыбнулся юному господину, а затем слегка поклонился. После чего понес корзинку с продуктами в сторону комнаты-столовой. — Чего взял? — Аято последовал за слугой-другом. Нет, даже не за слугой-другом. За просто другом. Нет, не за просто. За самым настоящим, драгоценным другом, который помогает им по хозяйству. — Продуктов, — оставляя корзинку рядом со столом, Тома пошел доставать посуду, чтобы в коем-то веке приготовить что-то съедобное. — Каких? — Съедобных. Аято только фыркнул на слова друга, облокотившись плечом и стену, наблюдая за тем, как Тома летал по кухне, приготавливая все для того, чтобы сварганить еду и начать трапезу. — Господин, — проговорил Тома, не поворачиваясь. Он стоял у камина, сделанного из белого кирпича, и разжигал огонь, попутно закидывая новую порцию дров, чтобы разгоралось. — Вы же помните, что после трапезы Вам нужно отправиться в Лагерь Кудзё, чтобы забрать товар на рынок? — Что бы я без тебя делал, если бы не ты. — Пожал плечами Аято все с той же лёгкой улыбкой на лице. — Умерли бы. — Это уж точно, — посмеялся Белоснежка. А ведь так было бы в действительности, если бы тогда, в тот момент, Тома бы не оказался на том самом обрыве и не схватил бы Аято за руку и не потянул бы за собой, не дал бы ему пощечину и не сказал, что его смерть ничего не изменить, а лишь усугубит ситуацию и сделает ее хуже, то умер бы. Аяка бы неизвестно как пережила ситуацию, которая сжимала бы ее со всех сторон и доводила бы до слез и панических атак. Что может быть хуже того, что ты потерял родителей, а затем ещё и брата? Себя. Она бы полностью потеряла себя в тот момент. Тома прекрасно знал Аяку. Он знал, что если Аято покончит с собой, то и Аяка может. Тома пообещал их родителям, что позаботится о них в любой ситуации, в любое время суток, года, века. Не имеет значения как. Он поможет, потому что обещал.