Круговерть

Ω Ω Ω

      Мраморные плиты в тишине Палаты архимагов Аметистовой цитадели гулко подхватывали шаги уверенной поступи паладина, облаченного в тяжелые магические латы. Неповоротливые доспехи не сковывали движений вошедшего, казалось, что он ощущал их как легкую накидку охотника. Тонкие лучи заходящего солнца, проникавшие в зал через высокие, под самым потолком окна, отражались от гладкой поверхности металла, будто рыцарь Света окружен Небесным сиянием, и любой, вставший у него на пути, немедленно пожалеет об этом.       Огромный щит с нанесенным на него гербом — золотым львом на насыщенном синем фоне — был убран за спину: вошедший явно не ощущал опасности. Никому, в том числе взбалмошным и высокомерным магам, не пришло бы в голову напасть на него. Наоборот, случайно встреченные адепты в сиреневых робах старались как можно скорее ретироваться в близлежащие коридоры с видом, что именно туда им срочно и нужно. Нет, маги Кирин-Тора безразличны к высокопоставленным представителям Альянса, к коим, судя по доспехам, относился и паладин. Им вообще нет дела до распрей двух вечно враждующих фракций, если только при этом не страдают их драгоценные свитки и не нарушается библиотечная тишина обители. Кстати, неприятный лязг доспеха мог бы быть достаточным поводом, чтобы выгнать непрошенного гостя взашей. Но даже самые ретивые блюстители неписанных правил лишь сдержанно поджимали губы и не смели высказать своего недовольства: в руках паладин сжимал легендарный меч, Шаламейн.       Не встретив препятствий на своем пути, рыцарь добрался до дальнего конца залы, где за колоннами скрывался узкий проход, ведущий к самой высокой башне, в которой располагался рабочий кабинет, он же покои, Верховного мага.       С легкостью преодолев бесчисленную вереницу ступеней, паладин наконец-то достиг своей цели — массивной двери из зачарованного камня, но в этот момент недавняя решимость словно оставила его. Воин перевел дыхание. Не забег в громоздких доспехах утомил его — он давно был вынужден привыкнуть к ним. Слишком давно для того, кто мечтал посвятить свою жизнь не кровопролитным битвам, а мирному служению Свету. Он не хотел быть здесь, не желал всего этого, противился своим нутром. В конце-концов, может, это не его битва? Может, передать все бразды правления в руки Генна Седогрива? Король Гилнеаса — опытный воин, полководец, грамотный правитель. Чем не спасение для Альянса?       Рыцарь, так и не снимая латного шлема, повернул голову к узкой бойнице. Несмотря на ограниченный обзор из-за опущенного забрала и маленького отверстия в стене он все равно смог увидеть очертания раскинувшегося внизу города. И пусть сейчас улицы были скрыты из-за вечной низкой облачности Даларана, он знал, что внизу кипит жизнь. Жизнь, о которой мечтал, где Орда и Альянс сосуществуют рядом. Жаль, чтобы найти точки соприкосновения, им потребовался общий и практически несокрушимый враг, собирающийся уничтожить их дом. Закатный луч прорвался сквозь уже темнеющие облака, попав точно в сверкающий самоцвет в основании меча. Блеск камня привлек к себе внимание, заставив паладина опустить голову и посмотреть на него.       Нет, он не может все бросить. Не сейчас. Седогрив никогда не будет сотрудничать с Ордой, тем более когда ее возглавила Сильвана Ветрокрылая. Воргены ненавидят отрекшихся и их Королеву Баньши особенно. Хрупкое перемирие двух извечных врагов — это лишь видимость союза. У каждой из сторон нескончаемый список взаимных обид, претензий, боли и смертей. А провальная высадка на Расколотом берегу, практически полное уничтожение двух армий Легионом, потери лидеров…       Висок налился звенящей тяжестью. Вариан Ринн. Альянс оплакивал своего короля.       Не выпуская из рук Шаламейн, рыцарь потянулся к кожаному ремешку, удерживающему шлем, расстегивая его привычным движением. Снятый доспех выпустил копну соломенно-русых волос, рассыпавшихся по плечам, открыв молодое, еще по-детски мягкое лицо юноши. В лазурных глазах застыла невысказанная тоска, на лбу успела пролечь столь не свойственная молодости борозда озабоченности и ответственности. Человека с такой внешностью было сложно представить в пыли, крови и безумии битвы: ему бы подошло светлое облачение жреца, понимающего, дающего покой страждущим и заблудшим.       Но судьба и посланные ею испытания — сложные вещи. И Андуин Ринн, истинный сторонник Света, вынужден прибегнуть к войне для достижения мира. Но, кто знает, вдруг за этой дверью ему помогут в поиске иного, менее кровопролитного пути?       И кулак, одетый в металлическую броню, опустился на дверь, услужливо распахнувшую свои объятия незванному, но ожидаемому гостю.

***

      Комната встретила Андуина затхлостью и книжной пылью. Царящий аскетизм скорее соответствовал монашьей келье, нежели личным покоям Верховного мага. Все пространство стен было заставлено высокими шкафами, набитыми разнообразными книгами и свитками. Но, казалось, что переполненные полки не могли удержать в себе жажду знаний хозяина помещения, выплюнув избытки содержимого прямо на пол: практически везде высились неустойчивые стопки бумаг, схем, формул, изредка перевязанные бечевкой. Пройти от двери до окна, к столу, за которым с головой погрузившись в очередной манускрипт сидел мужчина в фиолетовом облачении, и при этом не разрушить упорядоченный вокруг хаос — это был особый сорт извращенного испытания.       Паладину пришлось использовать всю свою ловкость чтобы преодолеть бумажную полосу препятствий. И он почти справился с задачей, когда на расстоянии полушага от цели все-таки не уследил за щитом на спине. Край доспеха задел одну из стопок, которую, как назло, никто не удосужился перетянуть веревкой, и исписанные листы с тихим шелестом разлетелись в разные стороны.       Погруженный в собственные заботы маг, до этого не обративший внимания ни на открывшуюся дверь, ни на скрипучие шаги посетителя, внезапно отреагировал на бумажный шорох. Резко оторвавшись от изысканий и уже подняв руку с зажженным в ней сиреневым пламенем, он наткнулся взглядом на нарушителя своего уединения. Суровая складка между бровей разгладилась, когда в согнувшейся фигуре, тщетно пытавшейся собрать раскиданные записи, был опознан никто иной, как молодой король Штормграда и всего Альянса.       — Андуин? — магический огонь исчез с ловким движением пальцев. — Я ждал тебя, но только завтра…       — Верховный маг Кадгар, я прошу прощения за беспокойство и за… — юноша поднялся с корточек и растерянно протянул часть собранного добра, — …и за беспорядок.       — Ай, не переживай, — легко отмахнулся Верховный маг, Хранитель Света Кадгар. — Эти бесполезные записи все равно годятся лишь для топки очага на кухне.       В комнате повисло неловкое молчание. Каждый из присутствующих знал причину этой встречи, но решимости начать первым ни у кого не было.       — Верховный…       — Молодой король…       Прозвучало одновременно. Потом Кадгар словно кивнул каким-то мыслям и по праву старшего взял разговор в свои руки.       — Я знаю, зачем ты здесь. Но, боюсь, после ухода Джайны Праудмур и существенной части даларанских магов, я не смогу тебе помочь. Кирин-Тор, как и остальные земли Азерота, истощен бесконечными войнами. Совет шести стал советом пяти. Все, что я мог, — маг обвел рукой пространство вокруг. Он явно подразумевал не свои многочисленные исследования, рассредоточенные по всей комнате, а сам город, перемещенный из холодной пустыни Нордскола и нынче паривший над центром Расколотых островов. — Я уже сделал. И мои ресурсы, как показала неудача у гробницы Саргераса, — грустная усмешка, — тоже не безграничны.       Опять тишина. Каждый думал о своем. Кадгар, глядя снизу вверх на вчерашнего принца, вспоминал себя в молодости, когда казалось, любое, даже отчаянное, абсолютное безнадежное предприятие по плечу. Остановить орду орков? Скажите, где и когда. Открыть портал в другой, практически разрушенный мир, а потом обратно, в свой? Пф, дайте в напарники безбашенную эльфийку-следопыта и бесстрашного паладина — будет сделано! Оказаться отрезанным на разрываемых Скверной обломках чужой Вселенной и быть признанным погибшим на долгие годы? Примем за затянувшуюся исследовательскую экспедицию.       Но что делать сейчас, когда Азерот из глубин Хаоса топчет армада демонов Пылающего Легиона, а изнутри разрывают давние распри и мешают так некстати показавшиеся темные тайны прошлого? Кадгар не знал. Он прятал свою беспомощность и неуверенность в пыльных книгах, пытаясь найти опору и подсказку в знаниях, как уже делал не раз. Но ничего не находил.       Ему тяжело дались слова, сказанные Андуину. Когда ты Верховный маг, легенда, о которой рассказывают юным поколениям, ставят в пример, а твоя статуя соседствует в Долине Героев Штормграда с монументами Аллерии Ветрокрылой и генерала Туралиона в память о небывалых подвигах — невыносимо признавать собственную слабость. Но Кадгар был не только непревзойденным человеческим магом: в нем хватало духовной силы, чтобы сознаться в несовершенстве. Обманываться и обманывать он не желал.       От бесконтрольной рефлексии седовласого мага отвлек звонкий голос Ринна: — Кадгар, я пришел не за ответами. Я всего лишь хотел спросить Вашего совета. У меня есть план, но я не знаю, насколько он осуществим в принципе. — Любопытно, — Верховный сложил руки перед собой, чуть подаваясь вперед и упираясь грудью в столешницу, изучающе посмотрел на вчерашнего мальчишку, так, словно перед ним был новый диковинный обитатель из Запределья: с опаской, но и с научным интересом. К новым правителям нужно присматриваться, чтобы понять их ход мысли, постараться разгадать, что же движет решениями, способными изменить мир. Еще в бытность принцем Андуин Ринн был известен своим благоразумием и сдержанностью. Его вспыльчивый, категоричный отец принимал спокойный характер сына за слабость, но ближайший круг погибшего короля и большинство подданных считали иначе.       Судя по слегка порозовевшим щекам, Андуин смутился, но больше себя ничем не выдал: выдержка — первое, чему он научился на пути духовного развития. — Я хочу попробовать все изменить, — неопределенно высказался. — Чтобы ничего этого не было: ни войны с Ордой, ни вторжения Легиона. Чтобы Азерот просто жил в спокойствии, без этих бесконечных рек крови. — А поподробнее? — кустистая бровь мага взлетела под серебряно-белую челку, делая выражение его лица несколько ироничным. Так обычно смотрят на детей, которые заявляют, что, когда вырастут, обязательно построят мир, где все счастливы, а по полям скачут милые единороги.       Король вздохнул. Подошел к столу, за которым так и сидел Верховный, поставил на единственный свободный от бумаг участок свой шлем. Шаламейн наконец-то отправился в ножны, подвязанные на толстом кожаном поясе. Ринн кинул взгляд на мага, оценил его скептический вид, рассеянно провел рукой по пшеничным волосам. — Я знаю, это прозвучит глупо, — решил сразу признать призрачность своей идеи. — Но мне, правда, кажется, что это возможно. Изменить все, с самого начала. — Так, — Кадгар в останавливающем жесте поднял одну руку. — Андуин, — сейчас здесь были не Верховный маг и король половины мира, а старший и юнец, вообразивший себе невозможное, — я правильно понимаю, что ты хочешь изменить прошлое? Я даже не спрашиваю, какой момент ты выбрал и считаешь верным, учти, поворотных событий в истории слишком много. Но, прежде всего, думал ли ты о последствиях? — рыцарь словно насупился, отчего его лицо стало казаться еще более юным. — Разумеется, думал, — буркнул совершенно по-детски. Маг откинулся на высокую спинку своего рабочего кресла, скрестил руки на груди и поднял вторую бровь, как бы спрашивая «Ну, и?». — Думал и понял, что любые возможные изменения — ничто в сравнении с тем, скольких мы сможем спасти. Не будет ни Первой войны с орками, не будет Плети, Сильвана останется обычной эльфийкой, Солнечный колодец не будет разрушен… И, самое главное, не будет вторжения Пылающего Легиона. — О, как, — усмехнулся Верховный. На испрещенным морщинами лице обычно голубые глаза блеснули предупреждающей фиолетовой искрой. — И как это у тебя выйдет? — Очистив тело Хранительницы Эгвин от Скверны! — выпалил Андуин и покраснел пуще кровавых знамен Орды.       Неверие. Наверное это слово точнее всего описывает выражение лица Кадгара. Залитые магическим огнем глаза встретились с упрямым взглядом синевы. Маг расцепил руки, опустил их на стол, и, не разрывая зрительного контакта, встал тяжело — дряхлое тело сковывало мощь Верховного, но не мешало его острому уму и проницательности.       Уперевшись ладонями в отполированную деревянную поверхность, чуть подался вперед, приближаясь к стоящему по другую сторону столешницы Андуину. — Ну-ка, повтори, — чеканя каждый слог. — Что. Ты. Сказал? Что. Ты. Хочешь. Сделать?       Сердце паладина гулко стукнуло о внутреннюю поверхность латного нагрудника. Нет, Андуин не боялся. Но нервничал, что Верховный не дослушает его до конца, поэтому, сглотнув, затараторил в совершенно неподобающей для короля манере. — Я знаю, Кадгар, что это может отразиться и на Вашей судьбе, но подумайте, с чего все началось, — не без труда отвернулся от испепеляющей холодной сирени глаз мага и принялся ходить туда-сюда по крошечному пятачку пространства, свободному от бесчисленных бумажных башень, перед столом. — Если бы в ходе битвы с аватарой Саргераса Эгвин не оказалась заражена Скверной, то Медив не стал бы оскверненным Стражем. Не стал бы помогать Гул’дану строить Первый портал с Дренора, орки не были бы заражены проклятой магией, не стали бы столь кровожадными. Они бы так и остались шаманами, живя в гармонии со своим миром. И они бы никогда не пришли на Азерот, принеся с собой гнилые зерна, ставшие впоследствии саженцами Легиона. Артас остался бы принцем Лордерона, а не Королем-Личем. Луносвет, как и Солнечный колодец, остались бы невредимы. А Сильвана никогда бы не возглавила отрекшихся — расы нежити не было бы и в помине. Болвар… — Ринн перевел дыхание. Память о дорогом наставнике до сих пор отзывалась болью, — не пожертвовал бы собой. Были бы живы все те, кого мы потеряли и теряем в этом бессмысленном, изнуряющем, уже почти извечном противостоянии.       Верховный безотрывно преследовал глазами взбудораженного юношу, и по его лицу сложно было определить, что он думает о пылкой речи. — Я прошу, Кадгар, мне нужна Ваша помощь. Вы, как никто, знаете жизнь Медива. В идеале, я бы хотел, чтобы Вы отправились со мной, потому что подступиться к Хранительнице Эгвин из ныне живущих может только маг Вашей силы, — Андуин резко остановился, так, что его собеседнику был виден лишь аристократический профиль. — Прошу Вас, — повторил тише. — Вы же видите, что именно этот момент был ключевым, началом отсчета до конца всему. Если получится изменить, если история…пойдет по-другому, то от этого скорее выиграют все и даже…       Последнее слово он не смог выговорить. Слишком стыдно давить на личное, намекать на несовершенство того, у кого просишь помощи. Надеяться на внутреннюю корысть человека, которого по праву считаешь благородным.       Но Кадгар его понял. Губы сложились в кривую усмешку, а костяшки тонких, сухих пальцев побелели, так сильно сжимая столешницу. Дерево под ними начинало темнеть. — Даже что? Ну же, скажешь? — Андуин молчал, лишь чуть повернув голову к собеседнику. — Что, у бесстрашного львенка закончился запал? — плечи рыцаря дрогнули, но он ничего не ответил на явную издевку. — Ладно, тогда я закончу за тебя, — маг, оттолкнувшись, отпустил стол, который жалобно скрипнул от еле сдерживаемого гнева своего хозяина. — От твоей безумной выходки, полностью соответствующей эгоизму маленького, обиженного мальчика, а не великого короля Штормграда, лидера Альянса, выиграют все и лично я, так? — в ответ снова тишина, казалось, Ринн старается даже не дышать.       Кадгар выпрямился, несмотря на то, что худощавое, изможденное тело старца плохо слушалось. В глазах, уже обрамленных фиолетовым пламенем, не оставившим места природной синеве, плескалась сила. — Ведь если Медив не будет осквернен, мне не придется его убивать, — продолжил он безэмоционально. — А, значит, его магия, его проклятье не заденет меня. И ничего этого, — дрожащей рукой провел, указывая на себя, — не случится. Так?       Наконец-то Андуин повернулся к нему. Мысленно призвал силу Света, укрепляя свой дух, заставляя голос не дрожать. Уверенно и смело посмотрел в полные обжигающей магии глаза: — Так.       Еще минута молчаливой борьбы. А потом Кадгар откинул голову назад и через секунду зашелся в истерическом, страшном хохоте. На лице паладина не дрогнул ни один мускул. — Ваше Величество, если Вы решили меня убить столь извращенным образом, то прошу, пощадите, — с трудом отдышавшись, Верховный смахнул слезу, проступившую от недавнего приступа смеха. Глаза его вернулись к обычному состоянию. — Я не шутил… — Я знаю, что не шутил, — вдруг резко отрезал маг. — Но ты глупец, если думаешь, что собственная выгода вынудит меня поставить на кон судьбу Азерота. Да еще так бездумно, непредусмотрительно. Я давно смирился с тем, что не выгляжу на свои годы, что мое тело старика не соответствует моему возрасту. Это ничтожно малая плата за отсрочку пришествия Саргераса. Но молодости этого не понять, — устало покачал головой и, словно силы внезапно покинули его, практически рухнул обратно в кресло. — Вы понимаете, что благодаря моему предложению, этой платы не будет? — не сдавался Андуин. Кадгар прикрыл глаза рукой, словно желая отградиться от настырного мальчишки. — Вы можете сколько угодно это отрицать, но я ни за что не поверю, что Вы никогда не хотели вернуть свои жизненные силы. Да и, представьте, какую службу Вы бы могли сослужить Азероту, соответствуй Ваше тело Вашему уму! — Я и так достаточно сделал и делаю для нашего мира, — тихо возразил Верховный. Давно на него так не довлела тяжесть прожитых лет. И это он только готовился разменять шестой десяток, что для мага его уровня обычно считалось самым рассветом. Та же Эгвин забеременела и родила на девятом веку жизни. — Мое иссушенное тело не помешало мне удержать прорыв из разрушенного Дренора или, если тебе привычнее, из Запределья. Круговерть пустоты не поглотила меня. Я ни о чем не жалею.       Кадгар отнял руку от лица и взмахнул. Над рабочим столом появилось призрачное течение воды. — А ты, молодой король, должен подумать вот о чем. Представь, что вся история — это поток. Он движется в одну сторону, его невозможно повернуть вспять, — слабое движение пальцем: иллюзорная водная гладь подернулась кругами, одним, двумя, пятью. Но вскоре зеркальная поверхность восстановилась. — Почти все события — это всего лишь камни, ветки, листья и прочее, что подхватывает течение времени. Некоторые из них так и проходят незаметно, другие — оставляют круги. Какие-то одинокие, иные пересекаются. Время все уносит, восстанавливая свое полотно и идет своим чередом. Но ты знаешь, что рекам свойственно менять направление, — новый поворот кисти и широкий поток образовал устье, расходясь в две разные стороны. — В любой истории существует то, что называют поворотным моментом, когда не отдельные участки потока, а он целиком может пойти по иному пути. Или его существенная часть. И ты никогда не узнаешь, куда придет вода, если не двинешься по нему дальше. Впадет ли он в более крупную реку? Расширится ли? Или, может, засохнет окончательно? Понимаешь, о чем я? — Вполне, Верховный, — Андуин кивнул. Конечно, он много часов думал о рисках, к которым может привести вмешательство во временные события. — Отлично. А теперь посмотрим на это с другой стороны, — еще один легкий жест. Внезапно один из потоков перегородила широкая и высокая стена. Река билась о нее, тщетно пытаясь преодолеть, проломить. Но преграда не пускала. Вода скапливалась все сильнее, и, в конце-концов, берега не удержали ее. Поток расширился, казалось, что он зальет все вокруг. Он задел и своего соседа, текшего в другом направлении от устья, воды смешивались, бурлили. И в итоге воды стало так много, что стена уже не могла справиться: через нее хлынул мощный водопад.       Ринн, не отрываясь, все больше хмурясь, смотрел на развернувшуюся перед ним магическую инсталляцию. В конце-концов Кадгар сделал резкий взмах, и все пропало. — Теперь ты понял, что пугает меня больше всего? — не взглянув на паладина, маг откинулся на стуле и смежил веки. — Да, Вы боитесь, что даже если я изменю прошлое, то есть воздвигну стену в течении времени, это не будет означать, что история пойдет по другому руслу. Может, конечно, привнесет что-то новое, но в целом все будет также. — Если не хуже, — пробормотал Кадгар. Он тяжело вздохнул и, все также не открывая глаз, добавил. — Поэтому я категорически против твоего плана.       Андуину ответ уже не требовался. Но и он не собирался отступать. — Что же, Верховный маг, я Вас услышал, — легкий уважительный поклон. У магов, тем более столь высокого ранга, всегда был особый статус в иерархии власть имущих на Азероте. — Благодарю за столько открытое и подробное объяснение Вашей точки зрения.       Кадгар тихо выругался на неизвестном Ринну языке. Слова молодого короля легко можно было перевести так: «Идите пешком до Тирисфаля раком». — Андуин, постой, — окликнул он уже собравшегося уходить юношу. — Любознательность всегда была моей слабостью. Допустим, только допустим, что ты или мы сделаем это. Но как ты видишь последствия поступков? Кроме тех, которые назвал. Например, пробуждение Смертокрыла, появление Сумеречных драконов — это не связанные ни с Ордой, ни с Легионом события, не являющиеся следствием открытия Первого портала. Значит, рано или поздно они повторятся вновь. Более того, как я читал в летописях годов, пока отсутствовал в Азероте, Тралл использовал Душу дракона, чтобы завязать все временные потоки на моменте победы над Смертокрылом. Ни физически, ни магически невозможно изменить то, что именно благодаря шаману орков Черный аспект был, будет… — маг поморщился: ох уже эти петли времени и правильная речь, — или был бы повержен. — Не совсем так, — паладин задумался. — Меня там не было, но отец, кажется, говорил, что петли замкнулись на самом факте гибели Смертокрыла. То есть вне зависимости от участников битвы, дракон падет. — Хм, не уверен, что это так работает, — Кадгар поднес руку к лицу, в задумчивости прикусив средний палец, а указательным постучал по виску. Прикинул что-то в седой голове. Потом отнял ладонь от лица и подпер кулаком подбородок. — Боюсь, что оркам так или иначе уготовано попасть в Азерот. Нам неизвестны события грядущие, где Орда должна будет сыграть ключевую роль. — Но… — запал Андуина поугас, но не пропал. — А если в прошлом оставить что-то вроде подсказок? — Серьезно? — даже не пытаясь скрыть насмешки. — Руководство к действию для предков от их далеких потомков? Что-то вроде: «Не дать Артасу Менетилу прогуляться до Севера, а лучше вообще отречь от трона и не выпускать из ордена Серебряной длани. Ах да, он же так и не был создан, но для Артаса создайте». Или же, — Верховный начинал откровенно веселиться на грани с издевкой, — «Не трогайте подозрительные древние артефакты и не суйтесь в запечатанные гробницы». Это правило я вообще считаю универсальным на все времена… — Да нет же! — в чувствах юноша даже притопнул ногой. Из-за тяжелого латного ботинка получилось несколько громче, чем можно было предположить. Судя по звуку, где-то на нижних ярусах башни от потолка отвалился кусок каменного перекрытия. — Полегче, Ваше Величество! Вы вроде как планировали бороться с Легионом, а не доразрушить то, что осталось после осады Даларана… — Кадгар! — краска смущения и злости на несерьезность Верховного заливала уже не только щеки молодого короля, но и перешла на шею, скрываясь под нижней рубахой за кирасой. — Я серьезно! Ведь есть такие вещи как легенды, пророчества, предания… — И как часто к ним прислушиваются? — Если они оставлены в источниках, внушающих доверие, то очень даже. — Так, теперь обобщим, — маг оторвался от удобной спинки своего кресла, склонился обратно к столу и взял один из лежащих кусков пергамента. Внимательно посмотрел на изображение какой-то сложной пентаграммы, недовольно крякнул и перевернул лист, беря в руки перо. — Итак, — окунул острый кончик в чернильницу, — твой план по спасению Азерота состоит в следующем, — начал записывать. — Вернуться на почти восемь сотен лет назад, чтобы очистить тело Эгвин от Скверны. Неизвестно как мы подберемся к зараженной величайшей магессе того времени, но ты думаешь, что это смогу сделать я. Также неизвестно, как мы освободим ее тело и душу. Потом ты хочешь побродить немного по Азероту того времени, оставляя «подсказки» в виде легенд и предсказаний для потомков. Хотя к тому моменту будущее будет уже изменено, и неизвестно, какие события повторятся, а какие нет. А потом, пусть ты этого не озвучил, но я полагаю, что каким-то образом нам нужно вернуться в наше время, чтобы разгребать уже новую похлебку. Я все верно понял? — Кадгар оторвал взгляд от внушительного перечня и уставился снизу вверх на монарха.       Андуин вновь почувствовал себя послушником Обители, получавшим строгие наставления от своего учителя. Дурацкая привычка теребить что-то в руках заставила его рассеянно перебирать ремешки латных наручней. — Соглашусь, что в ситуации с Эгвин слишком много…непонятного, — аккуратно начал. — Но, я надеюсь, что отдельные ответы можно найти в Каражане… — Забудь про Каражан, — вдруг отрезал Кадгар. Он не собирался посвящать юношу в то, что даже дух Медива оказался пропитан порочной магией Легиона: теперь любые сведения из башни Хранителя не могли считаться достоверными. Мало ли какие еще ловушки расставили Саргерас и его генералы. — Допустим, у меня есть записи Стражей Тирисфаля времен отстранения Эгвин. Только они начинаются лет на 100-200 после битвы и запечатывания гробницы. То есть пресечь на корню осквернение Хранительницы никак не получится. — Наверное, так даже лучше… — как-то неуверенно протянул молодой король. — Если я правильно помню, Стражи появились после того, как Эгвин покинула Совет Тирисфаля и ушла на Перевал Мертвого Ветра. Так даже вызовем меньше подозрений у возможных свидетелей вмешательства. — Да уж, а Хранительница, разумеется, ждет незванных гостей в своем замке с распростертыми объятиями, — скривил губы в усмешке маг. Но что-то дописал в составленном списке. — Что касается, как Вы точно выразились, — Ринн решил не поддаваться на провокации, твердо намереваясь все-таки привлечь столь необходимого союзника на свою сторону, — оставленных «подсказок», то можно выделить моменты, которые точно останутся неизменными. Битву со Смертокрылом Вы уже упоминали, — паладин призадумался, вспоминая все, что изучал и помнил о событиях в Азероте после прихода орков. — На самом деле главное указать на постоянные попытки Легиона прорваться на Азерот разными способами, используя слабости и темные желания любого. Мы каждый раз надеялись, что очередное вторжение было последним, но жестоко обманывались, — Андуин на мгновение прикрыл голубые глаза, пытаясь успокоить слишком болезненные воспоминания об отце. — И прояви наши предки чуть меньше беспечности, обрати внимания на странные события, многих бед можно было бы избежать. Но, самое главное, надо как-то напомнить, что спасение всегда приходит в единстве… — Митра всемогущий, Ваше Величество, Вам стоило задуматься о том, чтобы никогда не возвращаться из Обители в мирскую жизнь. И впрямь жаль, что другого выбора не представилось — такой жрец пропал, — непонятно было, в каком из своих странствий Кадгар научился сарказму, но удивительно как комплименты в его устах приобретали разительно другой оттенок. — Итак, Андуин, я оценил, что ты много думал об этом. Заметил также, что ты тактично проигнорировал мой вопрос о том, как мы будет избавлять Эгвин от саженцев Скверны. И не пыхти, пожалуйста. Пока что я опущу это. Другое заботит: как ты собираешься в прошлое на столько веков возвращаться? — Честно говоря, — юноша сглотнул и задергал шнуровку наручней с большим усердием, — я рассчитывал на Вашу помощь и помощь магов Кирин-Тора…       Верховный маг отложил перо, которое крутил в длинных пальцах, покуда время от времени поправлял при разговоре намеченный план. Его брови уже не впервой за этот вечер приподнялись в изумлении. — А, так вот зачем я тебе нужен… Даже не столько для компании в путешествии, сколько в помощи магическими ресурсами. Что же…       Маг замолчал. Андуин затаил дыхание. Солнце уже давно ушло за горизонт, да и вечерние сумерки сходили на нет — в комнате становилось все темнее. Кадгар хлопнул в ладоши, и от него по комнате разлетелись маленькие фиолетовые светлячки, которые замерли под потолком, постепенно меняя цвет на тепло-желтый, достаточно освещая присутствующих и помещение. — Время позднее, — отметил Верховный очевидное, вставая из-за стола, обходя его и оказываясь рядом с молодым королем. Тот напряженно следил за перемещениями, понимая, что вскоре услышит вердикт. — Вашему Величеству следует отдохнуть, покуда в делах военных наступило небольшое затишье. Неизвестно, что ждет нас впереди. — Кадгар, — Андуин слегка склонил голову, признавая право мага указать ему на дверь. — Я сейчас покину Вас и перестану злоупотреблять Вашим гостеприимством, только, прошу прощения за напористость, мне нужен ответ.       Кадгар не смог полностью скрыть налета улыбки. Он не имел чести знать Андуина Ринна с совсем юных лет, но был наслышан о безупречных манерах последнего. Новый король Штормграда с уважением относился как к союзникам, так и к врагам. Качество, прочно уберегающее от столь опасной для монарха ошибки, как недооценка своего окружения. — Не буду тянуть, — голубой и синий взгляды вновь встретились. — Мой ответ по-прежнему нет.       От окончательного отказа паладин моргнул, на краткий миг обнажив растерянного мальчишку, каким, по сути, и являлся. Он был уже практически уверен, что маг все-таки согласится. Составлял список, разбирал план. Зачем тогда, если против? — Благодарю, Кадгар, за потраченное время, — воспитание не смогло полностью скрыть дрожь в голосе. — Но позвольте поинтересоваться, почему? — Справедливо, что ты хочешь узнать мои мотивы, — маг сложил руки за спиной, задумчиво перекатился с пятки на мысок, будто прикидывая, в какой очередности приводить свои аргументы. В итоге он отвернулся от Андуина к плотно заставленным книжным шкафам: казалось, он просил молчаливой поддержки у хранителей знаний в деле воспитания ретивых юнцов. И свою речь продолжил, так и не отводя взгляда от полок. — Во-первых, неизвестен способ достижения главной цели путешествия в прошлое: как избавить Эгвин от Скверны? Даже если допустить, что весь путь будет сопутствовать небывалая удача и Хранительница окажется достаточно пьяна, чтобы позволить двум незнакомцам провести непонятный ритуал с ее телом и душой, неясно, что именно делать. Если бы это было возможно без абсолютного вреда для носителя, то все оскверненные орки в резервациях были бы исцелены еще после Третьей войны. А не погибали бы в страшных муках. Я читал результаты поистине чудовищных экспериментов даларанцев. Скверну можно выжечь, пожертвовав жизненными силами, или ее можно побороть и держать под постоянным контролем, как это сделал Иллидан и его иллидари. И то, это весьма спорные методы. Но иное нам неизвестно, — маг оторвался от созерцания книг, чтобы бросить короткий взгляд на задумчивое лицо Андуина, и вновь повернулся спиной, продолжая свою речь. — И во-вторых, хотя, по логике, с этого я должен был начать. Маги не смогут помочь тебе вернуться в прошлое. По крайней мере до завершения войны с Легионом. Ты знаешь, что поступок Джайны сильно ослабил нас и мы остались без поддержки костяка даларанских магов. Мое влияние на Кирин-Тор не столь велико, и пусть остались сторонники, их сил не хватит. Особенно сейчас, после успешной, но тяжелой обороны Даларана от общей атаки демонов. Открытие временного портала, даже на несколько месяцев в прошлое, всегда требует огромное количество магии. Ты же предлагаешь путешествие длинною в полтысячи лет. Поэтому мой ответ, — наконец, Верховный развернулся к Ринну, — нет. Точно нет. — Я услышал Вас, Верховный маг Кадгар, — сдержанный полупоклон. Паладин протянул руку, забирая шлем со стола. — Жаль, что мне не удалось заручиться если не Вашей помощью, то хотя бы поддержкой. Не знаю, когда мы увидимся в следующий раз, но благодарен Вам за все, что Вы сделали и продолжаете делать для Азерота.       Еще один полупоклон, и, даже не взглянув на мага, молодой король направился к выходу из обители. — Андуин! — фигура у двери замерла, не успев скрыться в темных коридорах Аметистовой цитадели. — Ты же ведь просто так не отступишься? — Знаете, Кадгар, — Ринн не оборачивался, положа руку на каменную створку. — Мой отец написал в своем последнем письме, что нет ничего благороднее, чем стремление к миру. Но чтобы сохранить его, я должен сражаться. Только он не уточнил, в чем именно заключается это сражение, — и покинул комнату.       Кадгар долго смотрел на опустевшую точку на полу, где недавно стоял молодой король. Покачал головой, в такт собственным мыслям. «Надо последить за этим мальчишкой», — думал маг, возвращаясь за свое рабочее место и отыскивая редкий кусочек чистого пергамента. Он не злился на юношеский задор, энтузиазм, желание совершить один сумасбродный поступок ради великой цели. В какой-то степени помыслы Андуина были ему понятны. Но за плечами Верховного был груз прожитых лет и совершенных ошибок, цена которых оказалась слишком высока. И пусть король Штормграда не обладал столь огромной магической мощью, как сам Кадгар в его возрасте, но он был властителем, без преуменьшения, половины мира — лидером Альянса. Взгляд человека, который знал Ринна с юности, проводил с ним достаточно времени сейчас в качестве советника, кто мог бы заметить изменения, угадать любые импульсивные действия монарха — этот человек был нужен Кадгару.       К счастью, подходящая личность была известна.       Маг взял мягкую сургучную свечу и достал свою личную печать. Красный воск растекся огненной кляксой на краях свернутого белого свитка. Тонкий оттиск, усиленный магической меткой, служил достаточной защитой от посторонних глаз.       Верховный мог обратиться вороном и лично переговорить с адресатом письма. Но боялся, что это привлечет больше внимания, чем хотелось бы: они оба были не последними фигурами в Азероте. Призвав магическую чернокрылую птицу, Кадгар передал ей свиток, который оказался крепко зажат в длинном клюве. — Генну Седогриву лично в руки. И проследи, чтобы он был один.