***
На следующий день омега забрал документы из колледжа, а после поехал в больницу и встал на учёт. Беременность, к счастью, протекала хорошо, сильного токсикоза не было, чему Алекси был безумно рад, никаких угроз и осложнений. Деньгами им немного помогали родители, Отто работал после учёбы, а Каунисвеси нашёл подработку дистанционно, пользуясь своим свободным владением английским языком и переводя тексты и книги на заказ. Всего хватало, и вроде бы всё было хорошо. Пока молодые родители не узнали пол ребёнка. На УЗИ Алекси сказали, что у них будет мальчик. Вернувшись домой и дождавшись Отто с работы, он поспешил поделиться радостной новостью: — Я сегодня был на плановом УЗИ, — издалека начал омега. — Что сказали? — старший был в приподнятом настроении. — Пол ребёнка сказали, — он погладил себя по животику. — Правда? И кто же там? — Отто тоже положил руку на живот. — Мальчик, — улыбнулся Алекс. — Отлично! Я безумно рад! — признался альфа, — А не сказали, кто именно? — Сказали, — хитро ухмылялся младший. — Ну Алекси, не тяни, — поторопил его возлюбленный. — Врач сказала, что бета, — Каунисвеси не до конца понимал, как врачи это определяют, но поверил словам специалиста. — Как бета? — мгновенно нахмурился Отто. — А что? — Алекси насторожился. — Я думал, ты мне альфу родишь. Настоящего мужчину! — Какая разница, кто? Главное, чтобы здоровый был, — возразил младший. В глазах альфы блеснул огонь, он сильно разозлился. Подойдя ближе к Алексу, он замахнулся и начал кричать: — Я тебе понятным языком сказал, что мне был нужен альфа! — Я не могу на это повлиять, — Каунисвеси испугался такого поведения и говорил тише, чуть дрожа. — Мне плевать! — Отто ударил его по щеке. Младший сразу же отошёл на несколько шагов назад, поглаживая больное место, и зашипел. Глаза намокли, — Какого хера? — Я бы ничего не смог сделать, — слёзы потекли по щекам Алекси. Он пятился назад в сторону комнаты, но это не спасло его от ещё трёх пощёчин. Отто толкнул его в комнату и захлопнул дверь. Парень лёг на кровать, заливаясь слезами. Вдруг дверь снова открылась, и альфа крикнул прям из коридора: — Была бы девчонка или омега, вообще бы убил! — снова хлопок двери. Каунисвеси сильно испугался такого поведения — он не ожидал этого от человека, которого так сильно любил, и от которого собирается родить ребёнка. Он проплакал весь вечер, боясь выйти из спальни. Когда уже пришло время ложиться спать, в комнату зашёл Отто: — Алекс, — позвал он младшего. Тот не среагировал, лежа на боку лицом к окну, — Алекси, — повторил альфа и сел на кровать. Он услышал всхлип, — Алекси, прости меня. Я погорячился и был не прав. — Не трогай меня, пожалуйста, — прошептал в ответ Каунисвеси. Отто пожал плечами и лёг спать. Наутро омега решил никому не говорить о произошедшем. Он постарался понять возлюбленного и не держать на него обиды и зла. Они помирились, но лучше не стало. Внутри себя Алекси стал бояться возлюбленного и отшатывался от каждого его резкого движения. Парни стали чаще ругаться, иногда Отто снова поднимал на него руку. Каунисвеси молчал о проблемах в отношениях и не говорил даже маме, скорее всего, потому что боялся получить за это от альфы. Так было до самых родов. Пока Алекси был в роддоме, Отто жил свободной жизнью — гулял с друзьями, начал много выпивать, благо с другими омегами его никто не видел. Когда Алекс вернулся домой с сыном, которого назвали Дэнни, первое время альфа был нормальным, даже иногда брал мальчика на руки и помогал с ним. Но как только малышу исполнилось пару месяцев, Отто начал приходить домой под утро пьяный и сразу заваливался спать. Он стал чаще позволять себе поднимать руку на Алекси. И после этого Каунисвеси решил, что он должен рассказать обо всём маме.***
— В общем, вот так, — смахнув слёзы с щёк, сказал Алекси. Маленький Дэнни спал в маминой комнате. — Ты не хочешь уйти от него? — предложила мама, тревожась за сына. — Я боюсь, как бы это на ребёнка не повлияло, — ответил Каунисвеси, — Он должен в полной семье расти. — Ну ты посмотри, как он себя ведёт, — переживала женщина. — Да, он в последнее время очень агрессивный. И пьёт постоянно, — признался Алекс, — Если честно, я уже даже немного боюсь его. — Сынок, ты понимаешь, что это терпеть нельзя? — А вдруг я уйду, а он меня найдёт и изобьёт? Будет требовать, чтобы я вернулся, — ему всего восемнадцать, а он уже так напуган. — Решай сам, конечно. Но я боюсь за тебя и за Дэнни, — мама подошла и обняла его. — Я попробую поговорить с ним. Если лучше не станет, то уйду, — он прижался к маминой груди и всхлипнул ей в плечо. — В первую очередь думай о себе и о ребёнке, а уже потом о любви, — посоветовала она.***
Алекси терпел крики, издевательства и побои больше года. Отто был пьяный почти каждый день, даже после работы приходил с перегаром. Ребёнком он не занимался, только давал деньги на его содержание. Периоды гона и течки стали для омеги невыносимыми. Он чувствовал себя боксёрской грушей каждый раз, когда Отто снимал с него одежду, кусал и оставлял засосы на нежной белой кожей, когда по его ногам, бёдрам и ягодицам прилетали жёсткие шлепки и удары, когда член альфы вбивался внутрь с такой силой, что ни о каком удовольствии и речи идти не могло, когда мощные мускулистые руки и цепкие пальцы сжимали талию, а ногти вцеплялись в кожу до следов или вообще до крови. Удары приходились и по лицу. Отто, не жалея, давал пощёчины и придушивал. Иногда омега не сдерживал слёз, на что слышал лишь холодное «Терпи». С каждым днём возлюбленный относился к нему всё хуже и хуже. Никакой нежности и никакой любви, Отто совсем перестал обнимать и целовать его по неизвестным причинам. Все поцелуи сменились ударами, а объятия — криками. Алекси жалел о том, что маленький Дэнни всё это видит и слышит, хоть ещё и ничего не понимает. Ему уже полтора годика, он научился ходить и скоро пойдёт в детский сад. Каунисвеси не знал, как долго ещё сможет терпеть такое отношение к себе. Он боялся оставлять ребёнка без отца, и всё ещё пытался поговорить с Отто, выяснить причины такого поведения и наладить отношения, но тот только снова кричал и бил вместо того, чтобы спокойно всё обсудить. Так прошёл ещё один год.***
Двухлетие сына они отмечали в детском кафе. С виду и не скажешь, что в их отношениях большие проблемы, а под одеждой Алекси скрываются синяки и следы от пальцев. Каунисвеси старался улыбаться в этот день, хотя ему уже давно расхотелось это делать. Двадцатилетний парень чувствовал себя полностью опустошённым, не ощущал себя счастливым человеком и был абсолютно разбит и сломан. Чувства к Отто начали пропадать после первого удара, и сейчас он уже совсем не испытывал никакой любви к отцу своего ребёнка. В тот день альфа вёл себя нормально, даже не кричал, но вечером снова ушёл с друзьями в бар. Вернулся он под утро, когда Алекси уже спал.***
Прошло полгода. Каунисвеси попытался поговорить с парнем и выяснить хоть что-то, но вместо обычного разговора снова получал удары. Каждый вечер заканчивался слезами младшего. Сегодня он решился ещё раз завести разговор, пока альфа трезв. — Отто, — они сидели на кухне, пока Дэнни играл в своей комнате. Он боялся лишний раз выйти оттуда, потому что мог нарваться на разозлённого или пьяного отца. — Чего? — ответил старший, наливая себе чай. — Пожалуйста, давай просто поговорим, — его голос немного дрожал, но он всё равно каждый раз начинал этот разговор, — Мне просто нужна причина. Ты же знаешь, что я сделаю то, что ты хочешь. Нам нужно сохранить отношения ради ребёнка, — послышался глубокий вдох, за ним следовал такой же глубокий выдох. Отто резко развернулся: — Я тебе уже сто раз говорил, — его голос был грубым и уже превращался в крик, — Я не собираюсь об этом разговаривать! Ты глупый или как? — он в один шаг оказался около Алекси и, схватив его за волосы, швырнул на пол. Каунисвеси вздрогнул и зашипел от удара об пол. Рядом с ним разбилась тарелка, и осколки разлетелись по всей кухне, — Я тысячу раз тебе сказал, что ты, блять, заебал меня уже со своими допросами! — ещё одна тарелка прилетела в пол, задевая осколками ногу Алекси. Один из них впился в кожу, и потекла кровь. Парень попытался встать, но Отто толкнул его на пол, ударяя в нос, — Сколько раз я тебе должен повторить, что ты достал спрашивать одно и то же почти каждый день?! — он три раза ударил младшего по щеке. Кожа покраснела и начала гореть, — Безмозглое ты существо, сам же нарываешься! — альфа схватил его за ворот футболки, приподнял и снова швырнул на пол, переворачивая лицом вниз. Алекси упал прямо на разбитые тарелки. Острые осколки впились в руки, вызывая кровотечение. Отто ногой пихнул его в живот, после добавил несколько ударов кулаками, ещё раз дал пощёчину. Он снова схватил Каунисвеси за футболку и стал так трясти и кидать в разные стороны, что она порвалась. В оголённые участки кожи также впились осколки разбитой посуды. Алекси плакал навзрыд. Больно было физически, и больно было внутри. Он не мог поверить, что человек, которому он родил ребёнка, может так с ним поступить. Тем временем Отто не успокаивался: — Прекрати ныть, сука! — он рывком поднял парня, заставляя сесть на пол, и снова оттолкнул. Алекси ударился головой, была разбита губа, кровь текла из носа и из порезов на теле, оставшихся от осколков тарелок. Альфа перевернул его на живот, и часть разбитой посуды впились ещё и в грудь, и в торс. Один из наиболее крупных осколков прошёл так глубоко под кожу, что не смог упасть обратно на пол, а остался прикреплённым к телу. Кровь текла по рукам и ногам, по телу, по груди и по лицу, откуда, перемешиваясь со слезами, стекала на шею и плечи. Парню становилось трудно дышать от боли. Отто снова дал пощёчину и швырнул головой об пол, после чего встал и молча ушёл из квартиры. Алекси потерял сознание.