Сезон дождей

Все переломные моменты в жизни Байи так или иначе случаются ночью. Байи знает, что родился ночью. Ночью случилась автокатастрофа, в которой погибли родители. Ночью же его забрала к себе тетя. Байи отделался ссадиной на лбу и красным росчерком от ремня безопасности на шее. У Лю Вэй было серое от усталости и горя лицо, но очень теплые руки. Байи не помнит, что она ему говорила, но помнит, что твердо решил не плакать. Помнит, что не хотел, чтобы ей стало еще хуже. С Чанцином Байи познакомился не ночью. Первая встреча случилась вполне обыденно — в первый день учебы в седьмом классе. Они, может быть, скользнули друг по другу взглядом, но и только. Никакой магии. Сблизились же они ночью. В школьной поездке в тот же год. Байи сбежал посреди ночи на улицу подышать свежим воздухом, спасаясь от синхронного храпа соседей по комнате, а Чанцин его «поймал». Тогда они неожиданно сцепились языками. Сначала больше молчали, изредка перебрасываясь короткими фразами, а потом вдруг разговорились. С той ночи они стали практически неразлучны. И в школе и вне ее. Байи сказал бы до Сяо Ци, но это откровенная брехня. Они были неразлучны до той ночи, когда Байи нажрался и поцеловал Чанцина. До той ночи, когда Байи больше не смог держать свои чувства при себе. До той ночи, когда он сломал все к чертовой матери. До того, как это окончательно сломало его. Байи стоит на балконе своей квартиры. Сигаретный дым сладковато-горький, чуть терпко прокатывается по глотке, чтобы тут же быть выдохнутым обратно во влажную тропическую ночь. На небе чуть заметно пробиваются звезды. Самые яркие, те, что урывают кусочки неба не затянутые маревом облаков и не теряются в агрессивном свете огней мегаполиса. Бангкок — далеко не самый яркий из многомиллионных человейников, но он все же мегаполис. По коже проходится волна теплого ветра. Байи делает очередную затяжку. Се Ван изменился. Байи прокручивает в голове события вечера, пытаясь уцепить, на чем основано это ощущение. Может быть на том, как Се Ван держится — что-то в измерении бессознательного языка тела. Может быть на спокойном «Байи-гэ принял правильное решение». Байи сомневается, что тема ифу действительно перешла из разряда болезненных в спокойные. Если так, Се Ван вряд ли бы оказался в другой стране с одной спортивной сумкой, явно намекающей на отсутствие присутствия планомерных открытых сборов. Скорее уж это похоже на побег. И тем не менее, полноценный побег — это грандиозный прогресс по сравнению с нет-нет да проскальзывающими тревожными взглядами на телефон четырехлетней давности. Сигарета дотлевает почти до фильтра. Байи делает последнюю затяжку до краев пропитанную горечью, и тщательно давит сигарету в пепельнице. Цикады заходятся стрекотом от которого почти закладывает уши. По большому счету Байи все-равно на какой стадии находится «ситуация с ифу» до тех пор, пока эта стадия достаточна для того, чтобы Се Ван хотя бы искренне хотел свалить с концами. Байи вытаскивает из пачки новую сигарету, мнет в пальцах, пока не чувствует мягкий щелчок «кнопки», прикуривает, делает глубокую затяжку. Сейчас, в темноте и одиночестве ночи, Байи может мысленно признать, что хочет Се Вана в свою жизнь до дрожи в пальцах. Припорошенное щепоткой ревности любопытство, двигавшее им сначала, переплавилось в «рядом с тобой я хочу жить». Переплавилось быстро и неотвратимо, в ту саму ночь четыре года назад. И все время до нынешнего момента Байи убеждал себя, что ему показалось. Что его не могло вплавить в кого-то так же быстро, неумолимо и беспричинно, как вплавило когда-то давным-давно в Чанцина. Могло. Могло и вплавило. Четыре года ни черта не поменяли. Врать себе дальше бесполезно. Затяжка. Байи дает себе время до конца сигареты, чтобы смириться. Байи говорит себе ждать и не давить, потому что Се Ван явно пытается выбраться из абьюзивного болота отношений с ифу и ему нужно пространство. Пространство, а не помешанный на нем Байи. Байи думает, что если с Се Ваном в итоге получится также как с Чанцином, он тронется. И на этот раз возможно, что с концами. *** Липкий ужас сворачивается в горле тяжелым, мешающим дышать клубком. Воздух проталкивается в легкие через раз. У Се Вана дрожат руки. Он пятится от двери, не слыша ни слова из того, что говорит ему ифу. Он видит как шевелятся его губы, он видит его лицо — застывшая маска мягкости и понимания. Се Ван давно знает, что это только маска и ничего больше. Страх сжимает желудок, дерет желчью по глотке. Нашел. Ифу его нашел. Се Ван слишком плохо спрятался. Слишком близко. Надо было уезжать в Европу. Или Америку. Дальше. Туда, где ифу не смог бы до него дотянуться. Или… Он дотянулся бы везде. Се Ван судорожно пытается схватить ртом воздух. На лице ифу кажется проскальзывает капля искренности. Беспокойство. Тошнота подкатывает к горлу. У паники сила девятого вала. Се Ван тонет, захлебывается в ней, не способный вынырнуть на спасительную поверхность. Потная ладонь соскальзывает по столешнице, Се Ван поскальзывается и падает на пол, больно ударившись задницей. Ифу уже совсем близко, тянет к нему руки. Сознание плывет. Паника достигает своего апогея, Се Ван орет, громко, отчаянно, срывая глотку… и рывком выныривает из душного, пропитанного вязким, оглушающим страхом кошмара. Он тяжело дышит, сидя на кровати и вцепившись пальцами в одеяло. Уставившись невидящим взглядом на раскинувшихся охрой по черному постельному белью скорпиончиков. Именно они, в конечном итоге, приводят его в чувство. Сознание нехотя переключаются со сна на события вчерашнего вечера. Возвращение в общагу он помнит довольно смутно. Он точно дошел до комнаты… кажется отдал Байи ключи и… вырубился на диване? Но он точно не заправлял кровать. На распаковку одеяла и вдевание его в пододеяльник его бы определенно не хватило. Значит, Байи. И распаковал и вдел, и, судя по всему, перетащил Се Вана на кровать. Се Ван медленно обводит взглядом комнату. Мысли вязкие, неповоротливо ворочаются в голове, мозг регистрирует окружающую действительность нехотя, с задержкой. Первыми Се Вану бросаются в глаза два ядрено-розовых стикера, прилепленных на холодильник. Он всматривается в них с минуту, разумеется неспособный ничего на них разобрать с такого расстояния. Взгляд скользит по комнате вновь. Коробки из Икеи пристроены в углу, рядом с балконом. Аккуратно прислонены к стене. Спать по прежнему хочется нестерпимо. Мозг буксует, глаза норовят слипнуться, но кошмар никак не хочет ослаблять свои цепкие щупы на сознании. Стоит Се Вану действительно закрыть глаза, как перед ними встает лицо ифу, словно отпечатанное на сетчатке. Се Ван сцепляет руки в замок, сжимает до боли, утыкаясь в них лбом. Спать хочется, но засыпать слишком страшно. Се Ван со вздохом разгибается, откидывает одеяло и выбирается из кровати. То, что чайник, как и кружка, оказывается распакован, Се Ван замечает только когда подходит к своей мини-кухне. Рядом с ними аккуратным рядом красуются банка кофе, упаковка сахара и запечатанный пакет стерилизованного молока с задорно улыбающейся мультяшной коровой на боку. Се Ван скользит взглядом по этому великолепию, дойдя наконец и до стикеров. «В холодильнике есть еда. Подумал, ты будешь голодный, когда проснешься» — гласит первый, тот что повыше. На втором красуются адрес и номер телефона Байи. Судя по количеству еды Се Ван должен был быть не просто голодным, а голодавшим не меньше недели. Ну, или, Се Ванов должно было быть хотя бы штуки три. Он как-то мимоходом думает о том, что сделать чуть больше — это очень про Байи. Чуть больше того чуть больше, которое сделал бы кто-то другой. Се Ван вытаскивает из разнообразия упаковок клубничную булочку с кремом и традиционный тайский десерт — кокосовое молоко с плавающей в нем мелкой фасолью и кусочками бурого желе травянистого вкуса. Еда на любителя, но Се Ван определенно любитель. Он заваривает кофе — черный, без молока, но с изрядным количеством сахара, и последовательно уминает и булочку и десерт, сидя на столешнице. Се Ван пялится на балконную дверь. Точнее, скорее на маячащие за стеклом высотки, перемежающиеся зелеными крышами. Се Вану нравится высотная зелень, в Пекине такой мало. Мысли вяло ворочаются вокруг планов на день — дел много, но желания их делать практически нет. Словно ночной кошмар высосал из Се Вана всю мотивацию в придачу с волей к жизни. Он подцепляет пальцами стикер на холодильнике, тянет на себя, отлепляя, и уставляется на аккуратный почерк Байи. Позвонить или просто собраться и припереться на порог? У Се Вана нет сомнений в том, что Байи оставил телефон и адрес не из вежливости — за эти четыре года Се Ван нет-нет да послеживал за жизнью Байи, и того можно было назвать каким угодно, но только не вежливым. Байи не был груб, но с поразительной грацией увиливал от социальных обязательств, и обладал поразительным талантом проходиться по умственным способностям окружающих ровно на грани допустимого. И никогда не делал ничего из вежливости. Если бы Байи не хотел видеть Се Вана — адреса и телефона на холодильнике бы не было. Се Ван в конце-концов все-таки останавливается на позвонить. Заносит номер телефона в «контакты», находит его в лайне и нажимает на аудиозвонок. Байи отвечает после шестого гудка. — С добрым утром. Ты рано, я думал проспишь подольше... Выспался? — голос самого Байи далек от сонливости. Се Ван невольно улыбается. — Доброе утро… не-а, не выспался. Кошмар приснился, не могу дальше спать. — Хочешь о нем поговорить? — осторожно спрашивает Байи. — Нет, — Се Ван сопровождает ответ качанием головы, которое Байи разумеется не может видеть. Содержание этого кошмара — последнее о чем Се Ван хочет разговаривать с Байи, — Я… — Се Ван не успевает придумать, что конкретно он собственно хочет сказать. — К тебе приехать? — Да, — Се Ван прикусывает щеку, ответ вырывается слишком поспешно и в нем чуть больше энтузиазма, чем Се Вану бы хотелось. — Хорошо, буду где-то через полчаса. Звони если что, ладно? — в голосе Байи разлита теплота, чуть тронутая беспокойством. Больше ничего. Се Ван выдыхает и угукает, добавив очень искреннее «спасибо». Звонок заканчивается. Ледяной узел в солнечном сплетении чуть-чуть расслабляется. Се Ван думает, что Ду Пуса его бы не одобрила. Она бы сказала, что это те же грабли, по которым Се Ван намерен протоптаться босыми ногами. Се Ван же уверен, эти грабли — категорически новой модели. Се Вану вероятно действительно стоило бы побыть с самим собой, вместо того, чтобы падать в отношения. (Се Ван пока что запрещает себе даже думать о том, что это действительно могут быть отношения). Но Се Ван никогда не был особенно силен в том, чтобы принимать правильные решения. С этой мыслью он записывает Ду Пусе голосовое, кратко отчитывается о вчерашнем походе в икею, и обтекаемо жалуется на кошмар, малодушно откладывая упоминание Байи, и идет в душ. Если Байи не будет категорически против этой идеи, Се Ван намерен вытрахать им из себя образ ифу. *** То, что у него нет смазки, как и того, чем ее можно было бы заменить, до Се Вана, к счастью, доходит до того, как он успевает залезть в душ. Приходится оперативно натягивать уличные шмотки и топать в ближайший комбини. Се Ван надеется, что дорога займет у Байи дольше чем полчаса, потому что на нормальную подготовку этого времени откровенно впритык, особенно учитывая поход в севен-элевен. Перезванивать и просить задержаться, тем не менее, кажется глупым. Да и придется как-то объяснять. Объяснять Се Ван не хочет. Перед презервативами Се Ван ненадолго замирает — то что сам он чист, Се Ван уверен; предположение, что Байи не делал тесты, если вдруг трахался без защиты, кажется откровенно неправдоподобным… Се Ван, однако, все-равно в итоге сгребает с полки пачку — на всякий случай. Лишиться секса из-за того, что Байи принципиально не спит ни с кем без презерватива было бы обидно. Се Ван расплачивается, пихает добычу в карман шорт и возвращается к себе, конечно не бегом, но с максимально возможной скоростью. Когда Байи звонит в дверь, Се Ван только-только успевает вылезти из душа. Задница чуть заметно саднит от слишком поспешной растяжки. Можно было бы оставить эту часть подготовки на откуп Байи, но предыдущий дерьмовый опыт вымывается не так уж просто. Се Ван на секунду прикрывает глаза. Не думать. Се Ван не верит, что Байи попытался бы взять его не растягивая, но наличие самой, пусть и откровенно теоретической возможности, не дало ему не сунуть в себя хотя бы пару пальцев. Просто на всякий случай… Встречать Байи в одном полотенце в планы не входило, но и держать его у закрытой двери пока Се Ван натягивает шмотки не кажется хорошей идеей. У Се Вана подрагивают пальцы, когда он тянется к замку. Он сжимает руку в кулак и на секунду замирает, напоминая себе, что Байи вообще не в курсе его планов. Се Ван может спокойно сделать вид, что просто решил сходить в душ, одеться и предложить Байи чай. Кофе. Воду. Что угодно. Но не себя самого. Се Ван открывает дверь. — Привет, — голос ровный, это ощущается маленькой победой. Байи стоит на пороге, держа в одной руке два полиэтиленовых пакетика с аккуратно пристроенными в них двумя стаканами холодного матча-латте. В пакете в другой руке просматриваются два куска торта. Этот набор настолько далек от планов на секс, что Се Ван как-то враз успокаивается. Он отступает чуть в сторону, пропуская Байи внутрь комнаты. — Привет, — Байи чуть заметно улыбается, — С легким паром. Се Ван дает ему отнести пакеты на столешницу и потом не совсем уверенно выдает: — Об этом… — Се Ван думает, что либо он решится сейчас, либо не решится вообще. Байи на него оборачивается, смотрит вопросительно. Се Ван собирается с духом. — Ты не хочешь… м-м… — сердце колотится в глотке, пальцы снова начинают подрагивать — ты не хочешь меня трахнуть? Мм. Сейчас..? — желудок ухает куда-то в пропасть. Глаза Байи вдруг затапливает чем-то цепким и темным. Се Ван почему-то думает про шторм, перекатывающийся десятиметровыми волнами посреди океана. Байи сокращает между ними расстояние, подцепляет Се Вана за подбородок, заставляя смотреть в глаза. Голос Байи хриплый, когда он спрашивает «ты готовился?» Се Ван выталкивает из себя тихое, задушенное «да, готовился». Темнота во взгляде кажется становится еще гуще, закручивается водоворотом, а потом враз исчезает. Ладонь мигрирует с подбородка на щеку. Большой палец нежно, почти невесомо ведет по скуле. — Ты не выглядишь как человек, который точно уверен, что ему это надо. У Се Вана почти подкашиваются ноги. Он инстинктивно вцепляется в футболку Байи где-то на уровне талии, комкая в ладонях ткань. — Надо, — как может твердо говорит он, — Я… я хочу попробовать перебить один дерьмовый опыт. В смысле опыт не один, дерьмовый — один. Хотя не совсем один… — Се Ван чувствует, что частит и путается в словах, — Кошмар был… не совсем об этом, но… отчасти. Если… если это нормально… для тебя… В смысле, Байи-гэ не обязан… Байи затыкает его поцелуем. Он мягкий, но утягивающий на себя все внимание. Се Ван с облегчением проваливается в него. С поцелуями проблем нет — ифу его никогда ими не баловал. Баловал. Блять. Се Ван злится на себя за внутреннюю формулировку. Злится на себя за то, что вообще думает об этом. Дурная привычка закусывать щеку от злости выливается в то, что он случайно впивается зубами в губу Байи. Байи невольно дергается и отстраняется, не удержав болезненное шипение. — Блять. Прости. Прости пожалуйста. Губа Байи чуть заметно кровоточит. Се Ван аккуратно проводит по ней большим пальцем, стирая капельку крови и надеясь не сделать еще больнее. Виток внутреннего самобичевания прерывается спокойным голосом Байи. — Порядок, — Байи нежно проводит рукой по его волосам, — О чем таком ты вдруг подумал? — Я… — Се Ван медлит не совсем готовый признаваться. Слова «об ифу» не хотят выталкиваться из глотки. Хотя Байи и так в общем-то в курсе, просто не обо всем. — Предыдущий дерьмовый опыт? Се Ван кивает. Играть в да-нет оказывается проще. — Этот дерьмовый опыт… — теперь тон Байи очень осторожный, — это ифу? Се Ван прикрывает глаза и кивает снова, на этот раз сопровождая жест чуть слышным, утвердительным мычанием. Ладонь Байи сжимается на плече Се Вана. В глазах снова мелькает темнота. Опасная. Острая. Байи сжимает зубы и, кажется, проглатывает ругательство. — Я не обещаю что я не набью ему морду в следующий раз когда увижу. Байи явно злится. Но не на Се Вана. Рука Байи на его плече словно в противовес этой злости разжимается и начинает выводить нежные, успокаивающие круги. Они молчат с минуту. Се Ван одновременно испытывает острое, пронзительное ощущение защищенности и страх. Се Ван снова думает об океане. Теперь тот словно разлит по всему Байи и он настолько же красив, насколько страшен. Потом Байи словно встряхивается. Наваждение исчезает. — Ладно, извини. Мне не стоило… Потом с этим разберемся, — голос Байи штиль, почти идеально взятые под контроль эмоции с нотой раздражения на самого себя. Се Ван испытывает совершенно иррациональное чувство потери. — Я не… Спасибо. На самом деле. Я не то, чтобы против, — Се Ван не весело усмехается и вздыхает, — Но меня может все еще… ну, цеплять, наверное. В неожиданных местах. Я не могу обещать что… — Ты ничего мне не должен, — голос Байи твердый и категоричный. Неожиданно заставляет что-то в груди Се Вана болезненно сжаться. Части Се Вана хочется отпрянуть, но большой палец Байи все-еще выписывает успокаивающие окружности у него на плече, заставляя передумать. Се Ван решает верить ему — этому пальцу. Он поджимает губы. — Я знаю. Но я хотел бы… быть должным. Тебе. Байи внезапно расслабляется, отголоски гнева окончательно растворяются. Океан затих. — Господи, — в голосе Байи оттенок чего-то саднящего, что Се Ван не способен идентифицировать, — Что ж ты со мной делаешь? Байи утыкается лбом в лоб Се Вана, скользит рукой по шее и утягивает в глубокий, нежный, присваивающий поцелуй. Когда он отрывается, то ловит взгляд Се Вана и всматривается в его глаза словно пытаясь что-то в них найти. — Я тебя не отпущу, — вдруг говорит он. Это не угроза, даже не предупреждение — это признание. Болезненное и надсадное. — Я тебя не отпущу, — повторяет Байи, — Я просто не смогу. Я нихрена не лучше. Я не уверен, что смогу даже если все станет абсолютно отвратительно. В голосе Байи проскальзывает отчетливое отвращение к себе. Се Ван хочет вытравить его оттуда. Байи лучше. Разумеется Байи лучше. И не просто лучше — Байи целое другое измерение. Се Ван в этом уверен. — Не надо, — говорит Се Ван, — Отпускать не надо. Се Ван слаб, Се Ван не хочет быть один. Байи с шумом выдыхает, хватка на плечах чуть усиливается. — Е-гэгэ никогда не использовал меня и не причинял мне боль. И я не верю, что станет. — Намеренно. Намеренно не стану… — Ненамеренно и я могу быть тем еще дерьмом. Байи чуть хрипловато смеется. Воздух словно разряжается, переставая быть таким густым. Сердце Се Вана больше не заходится в бешеной скачке. Тревога притаилась на краю сознания — ее присутствие ощутимо, но она не заполняет Се Вана целиком. Он льнет к Байи, когда тот подхватывает его под задницу и проносит пару шагов в сторону кровати. Матрас мягко пружинит под спиной. Полотенце сбивается и сползает, Байи откидывает его в сторону и Се Ван чувствует себя уязвимо-открытым, но во взгляде Байи столько любования, что это почти не смущает. От этого взгляда по коже словно расползается тепло. Се Ван тянется к футболке Байи, подцепляет за края, побуждая снять. Байи подхватывает действие. Его кожа теплая, почти горячая, когда он прижимается грудью к груди Се Вана, целуя его в шею, под челюстью. Се Ван зарывается пальцами в волосы Байи, скользит ладонями по спине. Предательские пальцы мелко дрожат. Байи отрывается от выцеловывания узоров на коже Се Вана, приподнимается, ловит взгляд, — Если что-то не так — говори сразу, ладно? И ты можешь остановить меня в любой момент. В любой. Хорошо? Се Ван кивает, «хорошо». Дрожь не проходит, но становится чуть-чуть меньше. Се Ван благодарен, что Байи не заостряет на ней внимания. Байи возвращается к его шее, спускается поцелуями по груди, задерживаясь на сосках. Касания губ и языка почти невесомые, заставляют Се Вана выгибаться, тянуться за ускользающим прикосновением. Когда Байи добирается до члена, тот уже полностью вставший, увенчанный выступившей капелькой предэкулята. Байи насаживается на него ртом без предупреждения, одним слитным движением пропуская целиком в горло. Се Ван давится стоном, матерится под нос, невольно вскидывая бедра. Зарывается рукой в волосы Байи. Байи скользит по члену, плотно сжимая губы, без передышки, не отрываясь. Когда Се Ван оказывается опасно близок к краю, Байи, словно почувствовав, отрывается с пошло звучащим чпоком, поднимает глаза и спрашивает: — Смазка? Се Ван думает «блять». Мысли плывут, кончить хочется практически нестерпимо, но и дойти до конца — тоже. — В ванной. В душе, — хрипит он. Байи отпечатывает поцелуй на его тазовой косточке и говорит «сейчас вернусь». Се Ван ненадолго остается один. Ожидание мелкими иголочками мигрирует по телу. Прохладный воздух кондиционера оглаживает кожу. Возбуждение слегка притухает. Се Ван слышит как Байи отодвигает дверцу душевой кабинки, подбирает с пола бутылочку со смазкой. Затем слышит шум воды. Скорее всего моет руки. Все это длиться не дольше пары минут. Но они кажутся длинными и вязкими как патока. Байи красивый. Се Ван думает об этом не первый раз, но сейчас, когда он снова появляется в поле его зрения, подсвеченный пробивающимся в окно солнцем Се Ван думает об этом снова. На Байи хочется смотреть. Байи стягивает с себя штаны, оставаясь в одних боксерах, складывает и кидает на пол рядом с кроватью. — Презервативы в кармане моих шорт, на стуле. Если они нужны. — Ты хочешь с презервативом? Се Ван мотает головой, — Нет. Без. — Значит не нужны. Байи снова нависает над ним, смотрит в глаза, до обидного несерьезно чмокает в кончик носа, но до того как Се Ван успевает возмутиться, утягивает в поцелуй. Се Вану нравится целоваться с Байи. Растворяться, оставаясь только губами на губах. Руки Байи словно бы везде — на боках, на плечах, на бедрах — скользят, гладят, прижимают ближе. Байи перемещается поцелуями на плечо, слегка прикусывает, зализывает и снова цепочкой спускается ниже. Последний поцелуй достается головке члена. Щелчок крышки смазки заставляет вздрогнуть. Тело поневоле напрягается и Се Ван сознательным усилием пытается заставить себя расслабиться. Байи замечает. Байи всегда замечает. Он невесомо, целует Се Вана в коленку, и спрашивает: — Продолжаем? Се Ван кивает, — Да. Байи спускается поцелуями по внутренней стороне бедра пока снова не добирается до члена. Проводит языком от яичек до головки и мягко вбирает ее в рот. И только когда у Се Вана снова начинают вырываться тихие стоны, проталкивает один палец. Се Ван чуть слышно шипит, но приподнимает голову и выдыхает «нормально», до того как Байи успевает отстраниться. Байи кивает и возвращается к члену, одновременно мягко растягивая плавными круговыми движениями и пытаясь найти простату. Когда ему удается, у Се Вана вырывается громкое, поощрительное «блять». Он подается бедрами к Байи, стремясь повторить ощущение. Байи насаживается на член активнее, добавляя второй палец, прицельно давит на простату. Се Ван теряется в ощущениях, захлебывается в стонах, перемежающихся с ругательствами. Боли нет, только чуть заметно саднит, но удовольствие перевешивает настолько, что это становится неважно. Когда Байи сглатывает, глубоко пропустив член в горло, Се Вана подкидывает и практически сталкивает на вершину оргазма. Он зарывается рукой в волосы Байи и тянет наверх. Байи послушно отрывается и смотрит вопросительно. — Я хочу тебя в себе до того, как кончу, — выдыхает Се Ван. Темнота снова клубится в глазах Байи. Се Ван начинает ее любить. Он нужен этой темноте и он хочет отдать себя ей с потрохами. Байи отрывается от него. Задница пульсирует и ощущается неправильно пустой без пальцев. Байи наконец стягивает боксеры. У Байи красивый, толстый, чуть загнутый к верху темно-розовый член. Байи выдавливает на ладонь порцию смазки, и пару раз проводит по стволу рукой. Се Ван смотрит на него со смесью ожидания и опасения. По телу проходит мелкая дрожь. Байи приподнимает ногу Се Вана, пристраивая ее себе на плечо, коротко целует в лодыжку и направляет себя внутрь. Он входит медленно и аккуратно, слитным движением, смотря Се Вану в глаза. Член ощущается горячим и распирающим. Се Ван чувствует себя растянутым до предела, распятым под Байи на грани боли, но это ощущается хорошо. Это ощущается правильно, потому что Байи смотрит на него с любованием, шепчет ему о том какой Се Ван красивый, сыпет поцелуями по плечу. Се Ван обхватывает его за шею и выдыхает «двигайся». Байи выходит почти полностью и с оттяжкой погружается снова, медленно, неумолимо, каждый толчок — новый угол, пока у Се Вана не вырывается громкий довольный стон. Байи фиксируется в этом положении, крепко удерживая Се Вана за бедра и начинает вбиваться в него точно, четко попадая по простате на каждом толчке, вырывая каскад стонов и расплавляя мысли. Се Ван теряется в ощущениях, впивается пальцами в плечи Байи и распадается, распадается, полностью теряясь в ощущениях. Стоны Байи расходятся вибрацией по всему телу Се Вана, его захлестывает ощущениями, и разбивает, раскрошивает в пыль, внезапной резкой волной оргазма. Он кончает без рук, сжимаясь на члене Байи и чувствует как его сперма толчками выплескивается внутрь него. Это ощущение неожиданно разливается по телу острым удовлетворением. Принадлежностью. Се Ван раскидывается по простыне. Байи невесомо целует его в стык плеча и шеи, стараясь отдышаться и не навалиться всем весом. Се Ван бездумно перебирает его вьющиеся от влаги волосы. Зрение толчками фокусируется и расфокусируется снова. Се Ван дрейфует на мягких волнах спокойствия, борясь с норовящими закрыться глазами. Он ни о чем не жалеет.