Все секреты школьной стервы

Говорят, что размеренное и глубокое дыхание является незаменимым атрибутом успокоения, однако сколько бы я не пыталась считать вдохи и выдохи, кошки продолжали неистово терзать когтями душу. Лишь один вопрос заставлял меня нервно прикусывать губы и постоянно перебирать волосы: «Что будет, если Тсутому захочет порвать со мной здесь и сейчас?». С одной стороны, хотелось побыстрее узнать ответ, чтобы принять его как данность, но с другой… Сердце отказывалось верить, что отношения могут закончиться так быстро. Слишком быстро. Ещё на первом году обучения я обнаружила в спортивном корпусе тихое и безлюдное место, о котором практически никто не знает. Подсобка шириной в два квадратных метра уже долгое время привлекала меня в качестве убежища для интимных утех, но я никогда бы и не подумала, что буду использовать это маленькое помещение не по назначению. В подсобке царила кромешная тьма, невольно навевая приятные воспоминания о поцелуе в шкафу. Да, теперь я с уверенность могу назвать их приятными. Я неустанно бродила от одной стенке к другой, не в силах хоть немного совладать с собой. Безутешный взгляд снова и снова падал на яркий экран смартфона, в сотый раз перечитывая одно и то же сообщение: «Уже иду». Холодный тон и полнейшее отсутствие смайликов… Подобная херня ещё никогда не приводила меня в глубочайший ужас, но здесь явно не на что рассчитывать. Когда входная дверь открылась, я непроизвольно затаила дыхание. Страшно. Пиздецки страшно. — Т/И-чан, ты тут? — послышался тихий и настороженный голос Гошики. Я попыталась выделить в реплике парня особые нотки тепла или заботы, но желанного так и не услышала. — Да, проходи, — суматошно протараторила я, неосознанно поднося руку ко рту. Зубы несильно прикусили длинный ноготь большого пальца, но уже через секунду я отдёрнула ладонь. Нет, нельзя грызть маникюр, даже если переживаешь. Шаги гостя служили единственным источником звука, если не брать в учёт моё бешеное сердцебиение. Однако как только за волейболистом закрылась дверь, мёртвая тишина поселилась в подсобке. Гошики молчал, да и я не знала, что сказать. Нас разделяло мизерное расстояние, но сейчас оно казалось мне непреодолимой пропастью. — Ты видел школьную газету? — набравшись храбрости, поинтересовалась я. Как бы я не пыталась говорить спокойно - голос предательски дрожал. — Да, — коротко ответил Гошики, прерываясь на негромкий кашель. По всей видимости, не у меня одной стоял ком в горле. — Мне жаль. Я думала, что потеряла контроль над собственным телом, как только увидела статью, но моему организму ещё было, чем меня удивить. Стоило лишь услышать последнее предложение — всё, на этом запас самообладания иссяк. Я, блять, не имела ни малейшего понятие, что оно значит: жаль меня? Тех ребят? Или столь тупого завершения отношений? Обстановка накалилась до такой степени, которую я уже была не в силах вынести. От одной мысли о том, что Тсутому больше не будет смотреть на меня влюблённым взглядом или нежно сжимать в объятиях, внутри всё обрывалось. Кислород стал отказываться поступать в лёгкие, и сколько бы я не вдыхала — понимала, что задыхаюсь. Я находилась на грани истерики, и уже никак не могла её не пересечь. Руки сами вытянулись вперёд, ища парня наощупь. Чувства овладели мной также сильно, как ураган сносит всё на своём пути: безжалостно и необратимо. Стоило лишь дотронуться до знакомой хлопковой ткани, как я тут же крепко вцепилась в мужской школьный пиджак, обнимая его владельца. Лоб уткнулся в мощную грудную клетку доигровщика, а до боли знакомый аромат парфюма ударил в нос. Я больше не думала о том, что мне придётся раз и навсегда попрощаться с тем, что мне так дорого. Я вообще ни о чём не думала. Самое верное решение из всевозможных нашло меня само: я просто расплакалась. Слёзы ручьём полились из глаз, оставляя на рубашке Гошики мокрые следы. Воздух один за другим начали разрезать женские всхлипы. Первое время даже казалось, что они принадлежат не мне: настолько сильно не верилось в реальность происходящего. Рассудок велел мне успокоиться и немедленно взять себя в руки, однако сейчас здравый смысл был надо мной не властен. От накопившегося стресса необходимо было как-то избавиться, и я делала это самым примитивным способом. В один момент что-то тяжёлое и тёплое легло на женскую спину, вынуждая меня ещё сильнее прижаться к телу парня. Другая рука Гошики тут же нежно накрыла на мой затылок, отчего острый нос упёрся в уже влажную ткань. Данный жест означал лишь одно: «Можешь плакать сколько угодно. Я рядом». Слёзы продолжали неконтролируемо литься из глаз, но на душе уже стало чуть легче. Он меня не ненавидит. Приходя сюда, я была готова навсегда оставить частицу себя в этой подсобке, однако близость наших тел дарила успокоение, а вместе с ним и надежду. Я вновь там, где меня любят и всегда ждут. Я снова в его объятиях. — Мне невыносимо больно от того, что ты плачешь, а я не могу ничем помочь, — с непередаваемой горечью в голосе признался Тсутому и опустил подборок на мою макушку. Волейболист часто так делал, когда обнимал меня и не хотел отпускать. — Уже помогаешь, — я с силой выдавила из себя шёпот. Разговаривать нормально я ещё не могла, хотелось стоять и плакать часами. — Не думаю, — всё также печально ответил спортсмен, перемещая свои руки на моё лицо. Ладони, накрывшие красные щёки, заставили мою голову подняться наверх. Я невольно зажмурилась, опасаясь, что Гошики может увидеть моё заплаканное лицо. Кем-кем, а красавицей меня сейчас точно не назовёшь. Но все опасения были напрасны. Горячие губы заботливо коснулись девичьей кожи, оставляя томный поцелуй на том месте, где раньше были слёзы. Бабочки вновь запорхали в животе, а сердце забилось чаще, но уже не от волнения. Неужели я могу всё это потерять? — Ты и правда не разочарован во мне? — всхлипнув ещё пару раз, вновь прошептала я. — Нет! — удивлённо возразил юноша, слегка отстраняясь. — Почему я должен быть разочарован в тебе? — Потому что я это заслужила, — безжалостно пролепетала я. — Многое из того, что написано в этой долбаной статье - правда. Очень часто я поступала просто отвратительно… — Милая, ты меня не поняла, — с ласковой усмешкой перебил Тсутому, вновь целуя опухшую щёку. — Почему. Я. Должен. Быть. Разочарован. В тебе? Что плохого ты сделала именно мне? — Ничего… Наверное, — в моём голосе отчетливо прослеживались нотки сомнения. Не знаю, стоит ли упоминать бесчисленное множество раз, когда я называла его придурком, а это вроде как не особо приятно. — Вот именно. Если бы я в тайне отбирал у детей мелочь, то ты бы, узнав об этом, порвала со мной? — Нет, но посмеялась бы от души, — я действительно негромко рассмеялась, когда представила грозного Гошики, поджидающего малолеток возле школы. — Наконец осознала, — облегчённо вздохнул волейболист, оставляя очередной поцелуй на моём лице. — Я бы не смог так просто от тебя отказаться. Мои руки обвили шею собеседника, а лоб вновь уткнулся в его грудь. Забавно, моя жизнь продолжает рушиться на глазах: теперь меня все ненавидят, вскоре выгонят из-за стола крутых девочек, наверняка ещё лишат титула королевы школы, да и к тому же прогулянный тест по истории даст о себе знать… А я сейчас просто стою и улыбаюсь, ощущая неимоверную лёгкость на душе. Ненормальная.

***

С разговора в подсобке прошло уже три дня, а эмоциональное состояние Гошики по-прежнему балансировало на острие ножа. После того как возлюбленная в спешке покинула школу — она больше не переступала порог Академии. На сообщения девушка отвечала редко и почти не появлялась в сети. Тсутому прекрасно понимал, что Т/И сейчас очень тяжело, но ничем помочь не мог. Собственное бессилие тяжёлой ношей висело на душе парня, мешая ему спокойно спать по ночам. Настолько ничтожным он себя ещё никогда не чувствовал. Одна навязчивая мысль, гласящая: «Каким же я должен быть слабаком, раз не могу защитить ту, которую больше всего люблю?», — день за днём преследовала волейболиста, окончательно его удручая. — Гошики, подойди, — скомандовал серьёзный голос учителя. Одна из немногочисленных перемен была в самом разгаре. Многие одноклассники Тсутому о чём-то мирно беседовали между собой, в то время как юноша равнодушно смотрел в угол класса. Недосып и сниженный эмоциональный фон порождали апатию. Некогда жизнерадостный и гиперактивный подросток сейчас был чернее тучи. Это не могло остаться незамеченным. — Вы чего-то хотели? — равнодушно поинтересовался доигровщик. Из-за личных проблем парню никак не удавалось сконцентрироваться на учёбе, поэтому Гошики заведомо знал, о чём пойдём разговор. — Да, — добродушно кивнул классный руководитель, переводя понимающий взгляд на юношу. — У тебя что-то случилось? В последнее время ты сам не свой. — Нет. У меня всё хорошо, — брюнет дал вполне исчерпывающий ответ, однако сухие губы непроизвольно сжались. Врать старому и опытному учителю, который не раз шёл на поводу у школьников — совсем неприятно, но ничего другого выдавить из себя Тсутому не смог. — Точно? — седые брови удивлённо поднялись на лоб. — Точно. — Ну что ж… — задумчиво произнёс преподаватель, явно не собираясь насильственно лезть к парню в душу. — Тогда ладно. Но ты же знаешь, что в любой момент можешь обратиться ко мне или в учебный отдел за помощью? — Конечно, — скованно улыбнулся брюнет, искренне желая побыстрее избавиться от ненужного внимания. Беседа казалась законченной, поэтому корпус тела развернулся в сторону рабочего места, однако волейболист не успел даже шагнуть, как вновь раздался голос учителя. — Кстати, не мог бы ты немного помочь мне и отнести это в кабинет журналистики? — мужчина одним ловким движем взял со своего стола небольшую стопку книг, что уже долгое время лежала на углу деревянной поверхности. — Хорошо, — рот доигровщика изогнулся в натянутой улыбке, а руки вытянулись вперёд, чтобы забрать печатные издания. В последнее время Гошики старался избегать многолюдных частей Академии. Аморальное поведение его девушки сейчас возглавляло рейтинг самых обсуждаемых тем. Только вот люди очень редко говорили что-то хорошее, а в очередной слышать, как критикуют избранницу, но ничего с этим не делать — было выше его сил. Коридоры, заполненные людьми, сейчас казались ужасно пустыми. Тсутому больше не требовалось всматриваться в каждое увиденное лицо, рассчитывая на случайную встречу, ведь нужного человека всё равно нет в толпе. Остановившись возле одной из дверей, волейболист мысленно напрягся. Последняя статья школьной газеты произвела настоящий фурор, поэтому нетрудно догадаться, что сейчас происходит в отделе журналистики. В ближайшие пару минут будет действительно сложно держать себя в руках. Площадь кабинета, предназначенного для деятельности одной из многочисленных секций, могла бы запросто превзойти приличный танцевальный зал, однако бесчисленное множество шкафов, в которых хранились важные бумаги ещё со времён изобретения папируса, значительно сокращало свободное пространство. Абсолютно все столы были завалены какими-то документами или черновиками, добавляя помещению ещё большую атмосферу хаоса. — Извините, — ненавязчиво поинтересовался Гошики, пытаясь привлечь к себе внимание. — Куда нужно положить эти книги? — Если их тебе вручил кто-то из учителей литературы, то подойди к главному редактору. Во всех иных случаях - сдай в библиотеку, — почти нечленораздельно протараторила юная девушка, судорожно стучащая по клавишам ноутбука. Школьница была настолько занята, что даже не удосужилась взглядом поприветствовать гостя. — Спасибо, — вежливо кивнул волейболист, прекрасно понимая, что благодарность также останется незамеченной. Найти рабочее место главного редактора не составило труда. Человеку, на которого возлагалась самая большая ответственность, полагались соответсвующие привилегии: огромный письменный стол, новый компьютер, а вместе с ним и удобное кресло. Вот только вся незамысловатая роскошь никак не соответствовала своему хозяину. Парень, занимавший должность редактора, выглядел настолько непрезентабельно, насколько это вообще возможно. Грязные короткие волосы сосульками свисали со лба, лицо ученика было полностью покрыто прыщами, а на белоснежной рубашке ярко выделялось коричневое пятно от кофе. Шестое чувство подсказывало волейболисту, что сейчас перед ним находится автор той статьи. Данное предположение возродило в сердце брюнета затаённую злобу. Что-то говорил о справедливости и равенстве, хотя сам восседает, как царь на троне. Гошики собирался незаметно положить книги на стол и уйти, но несмотря на то, что парень не хотел проблем, они очень ждали его. — Что это?! — удивлённо воскликнул юный журналист, как только его скучающий взгляд упал на печатные изделия. — Э… Вам просили передать какие-то книги, — непонимающе пояснил доигровщик, находя незнакомца ещё более омерзительным. Действительно, что это ещё может быть? Булочки из столовой принёс. — А ну-ка… — школьник мигом соскочил с кресла. Своими короткими и мельтешащими шагами редактор быстро подошёл к Тсутому, практически выхватывая из его рук принесённые дары. — Ага-ага, понятно-понятно. Парень в очках внимательным взглядом прошёлся по обложкам, очевидно узнавая названия. — И это всё?! — с нескрываемым возмущением уточнил редактор. Гошики ничего не оставалось делать, кроме того, чтобы растерянно кивнуть. — Мда… Жаль. Очень жаль. Такими темпами я ещё нескоро смогу здесь всё изменить. — В смысле? — доигровщик понимал, что ему следует промолчать и уйти, однако вопрос сам сорвался с губ. Главная проблема эмоциональных людей заключается периодическом отсутствии контроля над собственными действиями. — Ты что ли мою последнюю статью не видел?! — Если вы говорите о том, что было написано про Т/Ф-сан, то да. Видел. — Тсутому старался говорить холодно и равнодушно, но после упоминания хорошо знакомой фамилии, его голос слегка дрогнул, добавляя нотку агрессии последнему слову. — Послушай, друг мой, это не просто «что-то написано», а самое настоящее разоблачение, — как ни в чем не бывало отозвался незнакомец, восхищаясь проделанной работой. — Мне удалось настолько хорошо открыть всем глаза, что эта сука уже несколько дней боится появляться в школе… Нужно будет ещё выдвинуть предложение учебному совету касаемо обнуления её титула. Ладони непроизвольно сжались в кулаки, а по груди расплылась самая настоящая ярость. Какое право имеет этот человек, чтобы её оскорблять? Двуличный уёбок. Разве тот, кто настаивает на уважительном отношении ко всем без исключения может так спокойно утверждаться за чужой счёт? — Она ведь тоже человек! — разгневанно воскликнул Гошики, поддаваясь эмоциям. — Ей сейчас и без того несладко приходится, неужели этого недостаточно?! Зачем окончательно портить жизнь? — Полегче-полегче, парень, — усмехнулся редактор, даже не пытаясь скрыть своё выпирающее из всех щелей чувство превосходства. — Очевидно, что чары этой ведьмы до сих пор действуют на тебя, поэтому ты даже не догадываешься об истинном положении дел. Таких как она, а именно конченных сук, жалеть уж точно не стоит. Ведь им абсолютно плевать на других людей и их чувства… Незнакомец продолжал что-то говорить с умным видом, однако его слова перестали усваиваться в мыслях у спортсмена. Нет. Это не так. Короткие ногти до боли впились в бледную кожу на ладонях, а челюсть сжалась настолько, что скуловые кости стали выпирать. Всё, что говорит этот мудак — абсолютная ложь. Т/И всегда беспокоилась о здоровье волейболиста и нежно к нему относилась, нередко рисковала репутацией, чтобы помочь друзьям, и порой спасала брата от требовательных родителей. Внезапно всплывшие в голове воспоминания ещё больше разозлили Тсутому. Неужели девушка, которая делала всё это — заслужила такого финала? Финала, в котором никто не сможет за неё постоять. — Хотя, знаешь, — небольшая пауза в монологе очкарика вновь привлекла внимание доигровщика. — Думаю, падение Т/Ф в глазах общественности сыграет только на руку тебе и таким, как ты. Оставшись ни с чем, ей придётся как-то вновь завоёвывать расположение окружающих. Можно будет запросто сыграть на её доверчивости, чтобы в итоге просто трахнуть или развести на голые фотки, а потом слить… О, да… Я уже вижу этот заголовок: «От королевы до обычной школьной потаскухи». Идеально. Главное, не забыть. Шкала ярости была заполнена до предела, а злополучный вопрос повторился вновь: «Неужели я и правда позволю кому-то так о ней отзываться?». Нет, определенно нет. Тсутому больше ничего не видел и не слышал, он был способен лишь на одно... Последовал удар.