***
Женщина вновь обошла всю комнату. Она каждый раз останавливалась возле угла, который по неведомым причинам в вечернее время становился особенно тёмным. Она ходила туда-сюда, потом снова возвращалась на прежнее место, и так по кругу. Кажется, судя по подсчетам Байрона, она сейчас как раз завершала одиннадцатый суетливый круг. Её обеспокоенное лицо, её густые тёмные брови, напоминавшие своим положением букву «x», давали понять, что здесь определенно было что-то не так. В комнате стоял пронизывающий лёгкие запах антисептиков и различных лекарств. Скоро, где-то через часа два с половиной, начнёт темнеть. Небо покрылось глубокой сонной синевой, периодически мерцавшей от витавших в воздухе мелких снежинок. Холод яростно пытался пробиться в окна больничной палаты, но надежные рамы с особым рвением давали отпор злому морозу. Мужчина безразлично окинул взглядом вид из окна. Не было ни единого облака: весь день откуда-то издалека светило насмешливо солнце, как бы с презрением озаряя зимние улицы Супер-сити. Тепло небесного светила сейчас грело чужие заморские края. Людям оставалось лишь дожидаться весны. — Он так и спит. Правильно? — озадаченно спросил Сэнди, усаживаясь за столик в другом конце больничной палаты. Он грудью облокотился вперёд и стал стучать пальцами о лакированную поверхность стола. В движениях его читалась нервозность. Никогда прежде он не сталкивался с такой жутью воочию, а сейчас, буквально в метре от него лежал так называемый «одержимый». И то, не факт, что он действительно был под влиянием какой-то неведомой силы. Расказанные матерью страшилки о злых шайтанах, джиннах и бабайках до дрожи пугали маленького Сэнди. Хотя его, конечно же, никак не смущал факт того, что отец его носил весьма интересное имя. «Бывает! Но это же папаня…» — проносились в такие моменты короткие и беззаботные мысли в голове юноши. — Да. Его никак не разбудить днём, но ночью он встаёт и молча стоит в углу, если верить записям с камер, — Байрон произнёс это тихо, руки его иногда подрагивали. Рваное дыхание, которое резко сменялось покашливанием и периодически задерживалось на десятки секунд, позволяло легко понять со стороны, что мужчине сейчас, мягко говоря, нездоровилось. Вселенская усталость и страх так и застыли в его зелёных невесёлых глазах. Мужчина отпил крепкий кофе из стаканчика, а затем потёр виски. — Знаем мы мало. Я попробую помочь вам, но не уверена, получится ли, — удрученно выдохнула Тара, одарив Байрона печальной полуулыбкой. По сравнению с ним она выглядела миниатюрной куколкой, даже несмотря на то, что она была зрелой женщиной с уже повзрослевшим сыном. Смуглая и тощая рука её тыльной стороной легла на влажное и прохладное лицо Эдгара, лежавшего уже не первый день в еле согретой постели. Парень лишь изредка вдыхал и выдыхал сухой воздух, тем самым убеждая присутствующих вокруг в том, что он всё ещё был живым. В его теле ещё хранились крупицы тепла, — ещё раз. Расскажи, что произошло. В коридоре по-прежнему тихонечко тикали часики. Улица была пока ещё светла, солнце стояло яркое, и потому отражало свои ослепительные лучи о замёрзшую поверхность хрустящего снега, стремительно ударяясь и рассыпаясь в тысячи фотонов. «Ярко и холодно», — так бы выразился Эдгар, если бы смотрел сейчас в окно. Он бы обязательно улыбнулся, а затем нырнул обратно в пуховое одеяло. Но Эдгар сейчас был прикован к постели. И был он не в сознании. — Мы собирались лечь спать, — еле слышно начал Байрон, присев на край кровати, — потом я заметил глаза в темноте. Это был не первый раз, когда я их видел. Меня какое-то время преследовало странное существо, и я все списывал на плохое самочувствие. Я думал, что у меня галлюцинации. А потом оно вцепилось в Эдгара, и… Даже не знаю как сказать… После этого Эдгар не приходил в себя уже три дня, — седовласый старался держать себя в руках, чтобы не срываться и не начать в тревоге скуривать по пачке сигарет за раз. Может, если бы он и был моложе, то несомненно бы так поступил. Байрон понятия не имел, что с ним происходило. И тем более не понимал, что происходило с Эдгаром. Можно ли было его состояние назвать хотя бы стабильным? — Я вызвал скорую. Теперь мы в больнице, как видите. Эдгар в коме. Посещать пациентов можно было с двух до шести. Оставалось очень мало времени, и за оставшиеся часы Таре нужно было хотя бы попытаться понять, что же за несчастье приключилось с таким молодым и, казалось бы, здоровым парнем. Сэнди продолжал сидеть в стороне и боязливо оглядываться по сторонам, в глазах его живо горел детский испуг. Байрон нервно постукивал ногой, ему очень хотелось, чтобы все поскорее закончилось без трагедий. Ему хотелось, чтобы Эдгар проснулся, сладко потянулся и кинулся в его объятия, позабыв о произошедшем кошмаре. Тара не знала подробностей отношений Байрона и Эдгара, и потому без зазрений совести решила любезно оказать помощь друзьям её сына. Но главной сложностью стал сам пострадавший — все странности с ним начинались только по ночам, а днём он так и лежал, не приходя в сознание. Неподвижно. В течение дня Эдгару меняли капельницы, а также проверяли сердцебиение, дыхание, реакцию зрачков на свет… И все было как будто бы безрезультатно. Парень так и продолжал пребывать в крепком сне. А ведь его родители даже не были в курсе о его состоянии! Байрон был серьезно обеспокоен этим внезапным несчастьем, а внутри головы злые мысли уже начали давить на мужчину, убеждая его в том, что если бы он не позволил себе эти чувства к юноше, то и тварь эта осталась бы дальше терзать только лишь его одного. Но всё вышло так, как вышло. И ему оставалось лишь пытаться вернуть все назад. Благовония было не зажечь никак. Лёгкий дымок мог тут же заставить пожарную сигнализацию сработать, и тогда вся больница встала бы на уши. Ароматные палочки просто лежали без дела на столе. Но даже так среди сухого больничного воздуха витал притягательный запах сандала. Тара с полной решимостью подошла к юноше, затем присела на стул возле койки и стала водить руками над его телом. Лицо её выражало одновременно сосредоточенность и сожаление. Затем она поднялась, подошла к своей розовой сумке и, покопавшись там где-то с минуту, вытащила оттуда пачку странных карт. Байрон никогда таких не видел, потому с заинтересованностью и неким недоверием посматривал на них. Сэнди же молча наблюдал за действиями матери. Она тяжко вздохнула, но продолжила вытягивать карты одну за другой. Затянулось долгое молчание. Сэнди приподнялся, а затем неуверенно подошёл к женщине, встав за её спиной. Он легонько коснулся её плеча и взглянул в родные тёмные глаза с немым вопросом. Та лишь кивнула ему и указала на карты. Затем Байрон услышал какой-то короткий разговор матери и сына на другом языке (скорее всего, это был арабский, поскольку он смог услышать три-два знакомых слова). Сэнди покивал головой и уткнулся лбом в свои ладони. Жест этот был явно неоднозначен. — Он слаб, это точно. Возможно, скоро придёт в себя. Но после этого, — женщина задумчиво покрутила в руках карту с изображением подвешенного вниз головой человека, — продолжит тяжело, очень тяжело болеть. С ним что-то не так, — женщина нахмурилась и затихла. Она удрученно вздохнула, а затем что-то прошептала на другом языке. Ей действительно было жаль, — ему придётся нелегко. Сейчас нам нужно быть рядом с ним. А дальше мы уже решим, что делать с вами, Байрон. Байрон кивнул. Он понимал, что проблема, скорее всего, крылась в нём. Да и факты, которые озвучила Тара, были очевидными и вполне себе логичными. Возможно ли, что все, что сейчас происходит — всего лишь крепкий сон? Что всё время, проведённое с Эдгаром, оказалось лишь далёкой мечтой о тепле? Что Эдгар — плод его уставшего разума? А ведь ему не просто так показалось, что тот странный хиленький паренёк выглядел слишком заморенным, слишком тихим и едва заметным в глубине приглушенного мрака парадной. И если бы он в тот момент решил ступить внутрь обволакивающей темноты, то несомненно растворился бы там, будто бы идеально сливаясь с мутной и вселяющей страх дымкой. Байрон сглотнул и еле заметно помотал головой в попытке отбросить навязчивые мысли. Грудь ныла от постоянных переживаний. Мужчина съёжился и решил больше не смотреть в сторону парня. Постоянное волнение сильно сказывалось на его общем состоянии, превращая из него огромный комок нервов. Вскоре Тара и Сэнди стали собираться и Байрон последовал их примеру. Нужно было поскорее покинуть пределы больницы, потому как непонятный раздражённый взгляд приглядывавшей за Эдгаром медсестры заставлял себя чувствовать некомфортно.***
Вечером Байрон, оставшись теперь в таком непривычном для него одиночестве, продолжил собирать под кроватью сгустки почерневшей пыли. Приходилось вымывать весь дом почти что каждый день: там, где казалось бы, была самая светлая комната с большущими окнами, грязи скапливалось даже за день чересчур много. Создавалось ощущение, что в дом проникал призрачный вой сильного ветра, разносивший по просторной квартирке уличную пыль. Посторонние звуки уже давно начали настораживать мужчину, каждый раз заставляя его останавливаться и прислушиваться, затаив дыхание. Раздавался непонятный шорох, скрип, изредка можно было различить некое жужжание. Байрон вовсе не желал вновь ощущать внутри груди первобытный страх, ему не хотелось молиться о спокойной ночи каждый раз перед сном и дожидаться рассвета, не смыкая при этом покрасневших глаз. Мужчина, тяжело вздыхая, оторвался от почти что получасового мытья рук, посмотрел на настенные часы, а затем выключил кран и, смахнув лишние капли воды, открыл холодильник. В боковом отделе стояли таблетки. Он взял пластиковую баночку и высыпал две штуки. Перед глазами тут же поплыло от внезапно накатившей усталости. Байрон быстро налил себе воды и запил препараты. Оставалось только лишь переодеться и устроиться поудобнее в холодной постели. За окном стояла темень. В углу спальни тихонечко горели благовония, над кроватью висел подаренный Сэнди оберег. На столе лежала папка с различными документами, бумажки с чужими телефонными номерами, пара зелёных купюр — он в суматохе собирал вещи для госпитализации Эдгара. Мужчина решил оставить беспорядок в спальне на потом. Байрон повертелся и так и сяк, а затем, обняв вторую подушку, уткнулся в неё. Знакомый приятный запах успокоил мужчину, после чего он стал медленно засыпать. Снотворное действовало отлично. Ночь выдалась особенно холодной. Скрипучий и сильный ветер врезался о стены жилых домов, вталкиваясь буквально в каждую ненадежно заделанную щель. На оконных стёклах старых домов толстым слоем нанёс воздушный рисунок мороз, где-то на окраинах города примерзали к сугробам бесхозные машины. Светофоры одиноко переключали разноцветные сигналы, но никому до них дела не было — все мирно спали в своих тёплых домах. Лишь ветер разносил крупицы снега по пустой ночной дороге.***
Днём, к удивлению Сэнди, раздался звонок. Он был до того поглощён прохождением новой игры, что опомнился только после того, как пиликание мобильника оборвалось так же резко, как и началось. Он быстро остановил игру, после чего на затёкших и трясущихся ногах таки добрел до кровати, на мягкой поверхности которой покоился разрядившийся телефон. И как и предполагал парень, единственным, кто мог в такое время позвонить, был Байрон. Сэнди без промедлений перезвонил ему. — Эдгар в себя пришёл, — тут же объявил Байрон. Голос его был какой-то сиплый, будто бы он только-только проснулся, — мне из больницы позвонили. Посетить можно будет только в понедельник, по выходным не пускают, только передачки оставлять разрешают, — уныло проговорил мужчина. Он чувствовал себя ужасно и незамедлительно уткнулся носом в подушку. — А как он хоть себя чувствует? Ты поговорил с ним? — Сэнди присел на кровать. Сиреневолосый тут же схватил в руки висевшую над кроватью побрякушку, привезённую его мамой из родных краев. Блестящие разноцветные бусины ярко врезались в его детскую память, пробуждая каждый раз в нем светлейшие чувства. Тара всегда знала, что нравилось её горячо любимому сыну. Сэнди продолжал пальцами перебирать красиво сплетенные шелковые нити. — По анализам всё более-менее в норме, разве что в весе слегка сбавил. Пока не говорит. Смотрит в одну точку… А потом обратно засыпает. Когда его мне дали, сказали, что он даже не отреагировал никак на мой голос, — удручённо ответил мужчина. Хотя он как никто другой понимал, что люди после отключения на пару дней не сразу приходят в себя и осознают, что с ними случилось. Внутри Байрона все же росло беспокойство, что он станет Эдгару вдруг настолько омерзительным, что ему захочется незамедлительно расстаться и умчаться в далёкие края, лишь бы не видеть его. Старого, уставшего, вовсе не привлекательного и жалкого. — Хоть очнулся, это уже хорошо. В понедельник обязательно приедем, у меня как раз дел никаких нет. Надо бы ему прихватить снадобья наши… — Сэнди прилёг на кровать. Сзади играла заставка из игры, а из коридора раздавался непонятный шум. Скорее всего, родители опять смотрели свои любимые сериалы. Снадобья? Сэнди примерно знал, какие именно потребуются его приятелю. Тем более, что Тара ему с детства рассказывала о всём её великом таинственном ассортименте. — посмотрим ещё, что мама скажет. Она говорила, что её коллеги редко сталкивались с подобным. Байрон тут же призадумался. От сна в непривычной позе противно ныла шея, а голова никак не хотела начать соображать. Сил ему хватило лишь на то, чтобы ответить на долгожданный звонок из больницы, лениво посмотреть время и удивиться тому, как долго он проспал. Ну и потом набрать номер Сэнди, нельзя же его оставлять в неведении. Байрон так и продолжал лежать в теплой постели и сверлить серый потолок. Дома пусто. В кровати рядом никого нет. Да и холодно как-то стало: кажется, батарея опять барахлит. Байрон может и проверил бы её, а потом вызывал бы сантехника. Но не хотелось. Сейчас ему хотелось лежать. А может, и вновь попытаться уснуть. Вскоре после завершения звонка он так и сделал. Глаза сомкнулись.***
— Да, не забудьте обязательно со справкой пройти к лечащему врачу, вам тут подпись нужна, — девушка небольшого роста суетливо подскакивала возле Байрона, — все рекомендации в выписке! Давайте я вас проведу до кабинета! — девчушка продолжала назойливо жужжать возле уха. Байрон печально поглядел назад, в сторону стоявшего с пакетами Сэнди. Даже он, будучи ещё молодым парнем, понимал, как тяжело иметь дело с болтливыми медработницами. Когда с пустой нервотрепкой в виде наконец-то заткнувшейся и довольно рассевшейся на скамье медсестре было покончено, оставалось только лишь дождаться самого врача. На стене гордо красовались различные награды — преимущественно дипломы и сертификаты. На полках собирали слои пыли разного рода книги. В кабинет через окно проходил слабый свет зимнего солнца. — Доктор Поко! — счастливо улыбнулась медсестра и в привычной своей манере подскочила. В кабинет вошёл заведующий неврологическим отделением врач. Байрон едко усмехнулся, подметив, что медсестричка эта чересчур похожа на нагло присосавшуюся к плоти блоху. Байрон продолжал сидеть на кожаном диване и глядеть куда-то сквозь стены. В коридорах больницы царствовала тишина. — Добрый день. Вы, наверное, отец пациента? — молодой врач учтиво кивнул в знак приветствия и поправил свой белый халатик. Был этот сотрудник темненький, улыбчивый, а роста он был такого же небольшого, как засевшая в углу «блошка». Байрон предположил, что врач этот был латиноамериканцем. После сказанных доктором Поко слов, седовласый весь съёжился и проглотил ком в горле. — Здравствуйте, нет. Я его близкий друг, — прочеканил Байрон. В горле стало вдруг так горько и неприятно, что он даже почувствовал некое першение. Он действительно выглядел как отец Эдгара? Он вновь начал слышать злой хриплый голос в голове, твердящий о том, что именно Байрон был виноват в произошедшем. Сэнди в это время остановился у дверей выселявшегося из палаты Эдгара. Через прозрачное стекло двери он смог разглядеть присевшего на корточки друга — видимо, он что-то доставал из прикроватной тумбы. Сэнди испугала стоявшая возле кровати коляска. «Конечно, не каждый после пары дней в отключке сразу встанет на ноги», — сделал вывод парень, а затем, выждав подходящий момент, приоткрыл дверь. Эдгар тут же вскочил от резкого звука, но заметив своего друга, успокоился, слабо улыбнулся и поднялся. — Привет, приятель, — тихонько произнёс Сэнди и протянул руку для приветствия. И только сейчас он заметил, как сильно изменился Эдгар за эти несколько дней: глаза его будто бы провалились в потемневшие веки, а свойственная ему болезненная худоба достигла своего пика. Всё в нём будто бы обесцветилось, сделав его кожу и волосы полупрозрачными, едва заметными среди белых стен палаты. Эдгар не сразу сообразил, что ему нужно поприветствовать своего друга в ответ. Он неловко потупил взглядом пол, а после этого, будто бы просияв, принял рукопожатие. Рука была его холодная и потная. Сэнди уже хотел было подойти к батарее, посмотреть, отапливается ли вообще больница. А потом вновь посмотрел на Эдгара. До Сэнди дошло. В помещении было очень даже тепло. — Тебе не холодно? — обеспокоенно спросил Сэнди. По спине его пробежались мурашки. Всё-таки ему было жутко находиться рядом с больным неизвестной болезнью человеком. Сам Сэнди, за время, проведённое в коридорах больницы, успел пропотеть обильно, ибо был он обтянут в мамин свитер и футболку. А тут и от жары ни следа — настолько неуютно ему сделалось. — Знаешь, да. Немного холодно, — Эдгар добродушно улыбнулся, чем тут же успокоил встревожившегося не на шутку Сэнди, — я тут схуднул слегка, и теперь согреваюсь ещё дольше, чем обычно. Как теперь обратно набирать — без понятия… — Эдгар хотел слегка лишь усмехнуться, но и это у него не получилось: он сильно закашлялся, а затем плюхнулся на койку, — я простыл. Тут в коридорах такой сквозняк гуляет, жуть. Сэнди помолчал. Он понимал, что сегодня точно что-то случится. Даже несмотря на то, что Эдгар усердно создавал такое впечатление, будто бы всё с ним и его здоровьем было в порядке, всё равно на душе Сэнди было неспокойно. Словно затишье перед бурей. Сэнди сжимал края своего свитера и продолжал наблюдать за Эдгаром. В движениях брюнета ярко ощущалась нервозность и детская рассеянность. Тем временем Байрон уже направлялся в дальнюю часть коридора. Он торопливо окидывал беглыми взглядами номера палат, пока наконец глаза его не заприметили заветный первый номер. Тут и Сэнди нарисовался. Как только седовласый остановился в дверном проёме, на него тут же обратил своё внимание успевший порядком заскучать Эдгар. Брюнет привстал, а затем за пару секунд стремительно преодолел расстояние между ними, тут же подняв свой взгляд на мужчину. Байрон в ужасе посмотрел на парня. Все слова и невырвавшиеся крики застыли в горле. Тишина и глухой писк ударили по голове. Казалось, что эти торчавшие мерзкие клыки сейчас вонзятся в его кожу, а непонятные жаброобразные отверстия на чужой шее захлопнутся с такой громкостью, с какой обычно подрывает шпана петарды на опустевшей улице. — Всё хорошо? — Эдгар несильно потряс Байрона за плечи. Мужчина был настолько ошарашен этим вопросом, что даже забыл о том, как говорить, и самое главное — как дышать. Сердце колотилось так сильно и так больно, будто бы удары эти были последними в жизни Байрона и тело его отчаянно пыталось дать достойное сопротивление неминуемой гибели. Байрон зажмурился и попытался вдохнуть казавшийся раскалённым воздух. — Да, — помедлил он с ответом, — все в порядке. Ты как себя чувствуешь? Ничего не болит? — Байрон в некой прострации прижал к себе парня. Смотреть ему в глаза он не стал — боялся. Хоть он и осознавал, что эта жуть ему лишь померещилась. Возможно ли, что с таблетками Байрон слегка переборщил? Только сейчас, сквозь нежелание, он спешно оглядел Эдгара. Кажется, он стал ещё тоньше, ещё серее. Схожесть его с ночной тварью вновь встревожила ум мужчины. — Да нет, вроде. Слабость чувствую немного, — Эдгар быстро отпрянул от Байрона, вспомнив, что рядом стоял Сэнди. Брюнет задумчиво присел на кровать, а потом оглядел свою палату. Здесь, как и в любой другой палате стояли только лишь пустые шкафы и тумбы. Рядом с койкой одиноко расположился штатив для капельницы. Благо, никаких вливаний Эдгару больше не потребуется. Сэнди вышел из палаты, решив подождать друзей снаружи. Он весьма помрачнел, заметив, с каким нескрываемым восторгом рассматривал Эдгар Байрона. Что-то было пугающее в этом парне, что-то отталкивающее и неприятное, заставляющее поёжиться и отвернуться. Как Байрону мог понравиться такой тип? Сэнди попытался вспомнить своё первое впечатление об Эдгаре. Он показался ему обычным затворником, каким-то задротом типа него, но при этом жутким и нелюдимым. Сэнди мотнул головой в попытках отогнать плохие мысли. Но тут же он вспомнил вечерний разговор с мамой в день посещения Эдгара. «Не надо с ним общаться, Сэнди, это опасно. В нём сидит джинн. Я решила не говорить Байрону об этом, он и так на нервах весь, — Тара глубоко вздохнула, — ты сам видел, что карты показали нам. Боюсь, теперь это только их дело», — судорожно протараторила Тара. Деревянной лопаткой она перемешивала тушившееся в сковороде мясо. Лицо её не выражало ни единой эмоции, все мысли её были лишь об этом странном тёмном мальчике. Тут женщина резко повернулась лицом к своему сыну и продолжила, — «Не подходи больше к ним. Скоро всё закончится», — от слов этих Сэнди испуганно вскочил, удивлённый его возглас заставил отца, спавшего в дальней комнате, проснуться и поинтересоваться причиной беспокойства всей семьи. Вскоре и ему поведали историю Эдгара. Уже вечерело. Сэнди молчаливо смотрел вперёд: заснеженная дорога казалась ему бесконечной и слишком тёмной, даже несмотря на то, что весь город был освещён искусственными огнями. Байрон и Эдгар о чем-то весело разговаривали. Сэнди одолевали самые противоречивые мысли, пока он продолжал угрюмо пялиться в белый затылок Эдгара. В салоне машины было тепло, даже немного жарко, из-за чего парню пришлось слегка расстегнуть куртку. Снег на обочине был грязный и чёрный, он жирными кусками отваливался от резиновых колёс, а затем примерзал к неубранным заледеневшим сугробам. Увы, с обильными снегопадами не каждый город был в силах справиться. — Ты можешь объяснить, что это было? — спросил Сэнди, усаживаясь рядом с Эдгаром на холодную койку. На полу, видимо, в спешке были разбросаны какие-то пластыри вперемешку с таблетками. Сэнди взглянул в голубые глаза напротив, ему хотелось понять ситуацию, ему хотелось помочь. Эдгар же вовсе не торопился с ответом: он лениво потянулся к блистерам, а потом сложил их в пластиковый пакет. — А даже если и расскажу, то что это изменит? От неведомой херни я впал в кому, ты это слышал, теперь я пиздецки боюсь спать. Думаю, ты и от Байрона уже достаточно узнал, — примерно такой ответ Сэнди и ожидал услышать. Но тут, к его удивлению, Эдгар продолжил говорить, — я и до этого видел эту хрень. Думал, что крыша едет. — В смысле видел… Ответа он так и не получил, так как в эту же минуту в палату вошёл Байрон. Все внимание Эдгара тут же оказалось приковано к вошедшему, и Сэнди оставалось только лишь гадать, о чем тот ему мог рассказать. Вскоре автомобиль свернул с главной дороги. Сэнди заприметил знакомую местность и невысокие дома, после чего мигом принялся отстегивать ремень безопасности. Пальцы его уже в пятый раз никак не могли нащупать эту многострадальную кнопку, ему захотелось даже пустить глупую шутку о том, что машинка вовсе не хочет отпускать Сэнди домой. А домой ему ой как хотелось. Подальше от этой загадочной чертовщины и потусторонних тварей. От этой неразберихи у парня гудела голова, а ладони обильно потели. Эдгар и Байрон одновременно бросили короткое «пока» выходящему из машины Сэнди. Автомобиль тут же тронулся и мигом скрылся за кирпичным домом, оставив после себя следы на заснеженном асфальте. Вечер уже давно усмирил бушующие ветра, а улица плотно накрылась одеялом, сшитым из морозного тумана. Сэнди быстро поднялся на третий этаж, выудил ключи из кармана куртки и уже собирался вставить их в замок. Дома никого не было — родители поехали в гости и предупредили Сэнди об этом. Дверь была открыта. Парень напрягся: обычно они всегда закрывали квартиру как минимум на два оборота. Сэнди тут же скинул с себя куртку, стащил с уставших ног ботинки и поплёлся в свою комнату, списав все на старческую память…. В ужасе Сэнди замер. Окно, обычно закрытое и зашторенное, сейчас оказалось разбито вдребезги. Холодный ветер выл, на полу тонким слоем лежал снег, прилетевший с улицы и не успевший толком растаять. Лежавшие на подоконнике книги были разбросаны и порваны, вещи из шкафа раскиданы, а белье на кровати смято будто в попытках борьбы. На полу блестели свежие чёрные следы странной обуви. Или ног, а может, и чьих-то лапищ. Сэнди упал на пол и до крови прокусил себе нижнюю губу.***
— Я так был испуган. Как хорошо, что мы снова вместе, — удовлетворенно выдохнул Эдгар. Он слегка сменил своё положение, решив устроиться поудобнее на Байроне. Тут же юноша приблизился к нему вплотную и оставил на чужих губах невесомый поцелуй. В груди было тепло и приятно, Эдгару хотелось близости, хотелось вновь ощутить на себе руки близкого человека. Он как в тумане осыпал ласками Байрона, целовал его и нежно протягивал его имя в тихих полустонах. Байрон сглотнул. Он весь вечер пытался отогнать лишние мысли, весь вечер старался не противиться прикосновениям юноши, но выходило это у него с тяжёлым трудом. И хоть с возрастом ему стало в разы проще контролировать собственные эмоции, на душе от этого легче не становилось. Напротив, от этого постоянного ощущения опасности, тревоги и даже некой раздражённости нервы расшатывало во все возможные и ненужные стороны. Байрону хотелось отодвинуть от себя парня, собрать все свои вещи и уйти подальше, лишь бы не видеть его рядом с собой. Каждый раз, когда бледное полупрозрачное лицо Эдгара приближалось к его собственному, в груди начиналась ужасная боль от невырвашегося крика ужаса. — Мне тебя очень сильно не хватало, — Эдгар оставил за ухом влажный поцелуй, а затем горячим языком провёл по вспотевшей шее Байрона. После этого он нежно прижался губами к щеке мужчины, — я хочу снова сделать это с тобой. Хочу чтобы тебе было хорошо, — Эдгар поднял тяжёлую ладонь седовласого и опустил её на свой зад. Парень приподнялся, потом тут же присел на бёдра Байрона и одним движением стянул с себя тёмную кофту. Из одежды на нем оставались только тёплые штаны. Байрон отчётливо видел мерзкие жабры, видел эти непонятные багровые подтеки, видел эти острые клычища обезумевшего от жажды крови хищника. Он с ненавистью смотрел на своего мучителя, зубы его от напряжения чуть ли не стёрлись друг о друга. Глаза Байрона налились кровью от сильного гнева, смешанного со страхом и усталостью. Эта тварь довела его до изнеможения своими постоянными визитами и вторжением в его разум. Эдгар почувствовал, как ладони Байрона больно впились в его тело — видимо, он был настолько возбуждён, что еле сдерживал свои порывы. Брюнет довольно улыбнулся и принялся стягивать с мужчины штаны. Он не забывал пытливо смотреть в зелёные глаза напротив и облизывать свои пересохшие губы. Эдгар ловко подцепил пальцами резинку, а затем легонько припустил ткань трусов. И за этим ничего не последовало. Парень неловко сглотнул, удивившись, что ожидаемой им реакции не было. Член не стоял. Эдгар, глубоко выдохнув, аккуратно ухватился за вялый ствол, неуверенно начав водить ладонью вверх-вниз. Он действительно был озадачен сложившейся ситуацией. Байрон продолжал молчать и смотреть сквозь Эдгара в тёмную пустоту. Байрон замер, когда почувствовал тёплый язык на своём члене. Он рвано выдохнул, виски его вспотели, с губ слетел жаркий полустон. Эдгар же осмелел к этому моменту и начал брать глубже: сначала розовая головка пропадала в раскрытом рте, а за ней и исчезал прилично затвердевший ствол. Брюнет облизывал, причмокивал, заглатывал и возбужденно хныкал. Байрон в прострации наблюдал за Эдгаром. И что-то в голове его щёлкнуло. Он увидел, как невероятно длинный язык обхватывает его налившийся кровью член, видел, как чёрные и потресканные когти царапали его ноги, оставляя багровые следы на коже. Он чувствовал отвратительный жар, исходящий от обычно холодной твари. Байрон не понимал, что происходит: вокруг него будто бы перешептывалась сотня человек посреди ветреной пустоши. Ему казалось, что он падает бесконечно долго и мучительно. Он будто со стороны наблюдал за своим телом, смотрел на искаженные в движении четкие острые линии окружавшей его комнаты, слышал этот неистовый рёв, коим являлся обыкновенный свист, чувствовал режущий ветер на своей коже. И в голове его всё окончательно сломалось: он, может быть, понимал, что сейчас его пытается ублажить Эдгар… его милый Эдгар! Но мозг активно подсовывал образ ночного монстра вместо парня. И это постепенно стало нормой для мужчины. — Ч-что… — Эдгар не успел оторваться от дела, Байрон его тут же грубо схватил за шею и опрокинул на кровать. Брюнет удивлённо охнул, когда оказался прижат к постели. Байрон уселся сверху и принялся резкими движениями стаскивать штаны с хиленького паренька. Эдгар краем уха слышал, как тяжело над ним дышал мужчина, чувствовал, как сильно ноют его ноги от чужого веса на них. Ему было больно. Раздался сдавленный крик брюнета, когда крепкая рука особенно сильно сжала его худое предплечье. Эдгару тут же стало страшно. Он хотел сменить положение и хотя бы привстать, но его попытки были жестоко прерваны хлестким ударом по спине, — Что ты делаешь, Байрон?! — громко и возмущённо закричал Эдгар, прижимаясь щекой к постели. Шея от неестественного положения затекла и заболела. Парень ничего не понимал. Как все дошло до этого? Он пытался докричаться до Байрона, он изворачивался и громко выл, напоминая своими нечеловеческими воплями ударенного хозяином пса, он хотел освободиться и, прежде всего, разобраться в случившемся. «Что за чертовщина? Почему Байрон себя так повёл?» — но все эти вопросы, жарко закипевшие в его голове, мгновенно стихли, когда Эдгар почувствовал что-то горячее между своих бёдер. Страх накрыл его волной. — Стой! Байрон, прошу, не надо! Я не готов! — Эдгару удалось вытащить из-под себя руку и попытаться остановить обезумевшего мужчину. Он, извиваясь как прижатый ножом к камню дождевой червь, смог повернуть свою голову назад и увидеть лицо Байрона. И ничего, кроме пустоты в зелёных глазах Эдгар не увидел. В следующую секунду пронзительная боль заглушила все мысли Эдгара. Он никогда еще так громко не орал, он молил всех существующих богов остановить эти ужасающие пытки, он зарыдал словно дикий зверь, он до скрипа стиснул челюсть в попытке успокоить пожар между ног. Он дёргался, он бил кулаками подушки так, будто это они были виноваты в произошедшем, он пытался пинаться и кусаться, но все это мужчине было нипочём. По бёдрам Эдгара стекала кровь. От распирающей боли заныл и загорелся низ живота, от непрекращающегося плача гудела голова. Его нанизывали на себя как игрушку. Эдгар закрыл глаза и решил терпеть эти мучения до тех пор, пока он совсем не обмяк и не повис безвольной куклой в чужих руках.***
Байрон чувствовал запах крови. Слышал чужие крики и просьбы остановиться. Он ещё, вроде бы, различал среди прочего шума сдавленные стоны и хныканье. Но было слишком поздно. Парень, лежавший сбоку, тяжко дышал, нет, скорее сопел, отвернувшись в противоположную сторону. Спина его, усыпанная сотней родинок, дрожала и тряслась. На простынях застывали багровые пятна, перемешанные с его собственной спермой. Было ли это сном? Байрон ответа не знал, но, судя по влажному белью, это действительно произошло. Он взял Эдгара против его воли. Он окончательно слетел с катушек. Он… Байрон не мог пошевелиться. Взгляд его прочно зацепился за движущуюся в углу спальни тень. Он поморгал с десяток раз, посмотрел вправо и влево, зажмурился, но никакой пользы эти движения ему не принесли. Там, в углу, действительно стояло оно и тянуло свои зловещие ручищи к нему. Байрону так не хотелось, чтобы это снова началось. Но знакомая слабость и невозможность управлять своим телом давали ясно понять, что сейчас произойдёт что-то ужасное. Хрипы, напоминающие предсмертные стоны забитого скота, заполнили всю спальню. Байрон увидел, как над ним пронеслась шестипалая конечность с острыми когтями. Он ожидал худшего. Но ничего не случилось. Тень задрожала и растворилась. Байрон облегченно выдохнул и вновь провалился в беспокойный сон. Тепло. Тишина. Шелест ветра заставил мужчину вновь разлепить глаза. На улице, кажется, кто-то громко выл, по крайней мере, так показалось Байрону. Будто бы женщина повздорила с кем-то и страдала из-за своего импульсивного поступка. Байрон хотел было подняться и убедиться в своих предположениях, но вместо этого он вдруг понял, что вой этот был вовсе не с улицы. Сбоку тяжело дышал Эдгар и хныкал. Байрон рефлекторно попытался сглотнуть, а затем повернулся лицом к Эдгару. Но кадык так и остался на прежнем месте, не в силах изменить своё положение. Сглотнуть не получилось. Байрон в немом ужасе наблюдал за происходящим и в очередной раз убеждался, что его больной разум бесповоротно начал обращаться в полное безумие. Ладони его так обильно вспотели, что ими можно было бы вполне промочить сухие полотенца. На лбу же выступили холодные капли. Чёрная тварь, навалившись на спящего Эдгара, медленно совершала поступательные движения, сопровождаемые отвратительными звуками, напоминающими хлюпанье и чавканье. Вперёд-назад, подобно чертовому маятнику. Какой-то гогот и белый шум позади казались пустым звуком по сравнению с оглушительными хлестами шлепков плоти о плоть. Байрон, затаив дыхание, осмелился посмотреть ещё раз влево. Эдгар жалобно скулил, но лицо при этом выражало его свойственное при сне спокойствие, разве что брови его были сведены к переносице, будто бы он видел какой-то сон. Но он действительно спал! Байрон тихонечко пытался не издать ни звука, происходящее у него перед носом никак не могло не ударить свинцовым молотом по его уставшей и знатно пострадавшей голове. Солёные слёзы в уголках глаз неприятно защипали сухую кожу. А тварь в это время продолжала вдалбливаться в ослабшее тело и пачкать густыми тёмными слюнями белоснежную кожу Эдгара. В комнате воняло кровью. Байрон замер, глаза его устремились в потолок, а мысли превратились в сумбурную кашу. Казалось, что больше ничего смысла не имеет. Всё, что мир из себя представлял — ничто, по сравнению с тем, что лицезрел сейчас Байрон. Все сузилось и сконцентрировалось вокруг этой маленькой тёмной комнаты. Отвратительные звуки уже стали невыносимыми. Эдгар глубоко и громко дышал, грудь его слабо вздымалась и опускалась. Он сквозь сон чувствовал боль и неприятный холод. Байрон плакал. Плакал тихо, чтобы не привлечь внимание твари. А в голове хохот поднялся невообразимой волной, раскатился громом и показался Байрону выступлением оркестра в огромном концертном зале. Чей-то низкий голос насмешливо хихикал над замученным Байроном. А другой голос, писклявый и сиплый, гоготал так громко и так противно, что терпеть это уже не представлялось возможным. Хищник продолжил насиловать спящего парня: когтями он вцепился в посиневшие бёдра, непонятные щупальцообразные отростки сдавливали тонкую шею юноши, длинный чёрный язык пробрался Эдгару в самый пищевод. Раздались последние удары плоти о плоть, затем громом раскатился животный рык, и, как показалось Байрону, тварь закончила свое грязное дело. Спустя какое-то время, весь шум сошёл на нет. Час прошел, или два — Байрон точно не знал. Не было ни голосов, ни шлепков, ни чавканья. Только долгожданная тишина. В предсонном экстазе Байрон оглядел спящего Эдгара, после чего наконец-то закрыл свои глаза и погрузился в сладкий сон.***
Мороз. Всем своим телом Байрон почувствовал пробирающий до костей холодный январский ветер. Сквозь дрему он попытался натянуть на себя одеяло, но тут же распахнул глаза, поняв, что этого самого одеяла нигде не было. Оно будто взяло и испарилось. Байрон резко сел, а затем почувствовал стреляющую боль в висках. Он поморщился от неприятных ощущений и попытался нащупать рукой в темноте таблетки, лежавшие на прикроватной тумбочке. Байрон посмотрел на электронные часы и вздрогнул. Он, подумав, что ему привиделось, вновь окинул их внимательным взглядом, а затем удивлённо вскинул бровь. Шесть часов утра. Мужчина дотянулся до выключателя, коротким движением зажал небольшую кнопку и комната в мгновение ока озарилась светом. Эдгара рядом не было. А смердящая и неприятно холодящая кожу кровь на простынях так и оставалась свидетельством вчерашнего насилия. Байрон в прострации продолжал пялиться на следы отвратительного преступления в попытках вспомнить, что именно он вчера сотворил. Перед глазами всплывали образы взахлеб рыдающего Эдгара, в ушах звенели его истошные крики и просьбы прекратить те зверские страдания, которые Байрон ему причинял. Но Байрон будто бы вообще не слышал парня, бьющегося под ним. Животное желание почти что полностью поглотило мужчину и затянуло мутной пеленой глаза. «Что же я натворил…» Байрон поднялся с кровати. Домашние штаны и футболка были испачканы в потемневшей крови. Он быстро стянул их с самого себя и направился в ванную, ожидая увидеть там Эдгара. Байрон пытался подобрать слова, пытался сквозь нескончаемый поток шума в голове сдержать горячие слёзы. В горле сильно заболело, а в носу появилась влага. Байрон мигом вернулся в спальню, пошатываясь из стороны в сторону будто в неясном опьянении. Он камнем рухнул на кровать и уткнулся лицом в свои холодные ладони, сердце его заныло и застучало громко-громко. Левая рука у мужчины заныла особенно сильно. Байрон, шмыгнув носом, вновь посмотрел на багровые простыни. Он чувствовал себя ужасным монстром, чувствовал себя отбитым на всю голову насильником, недостойным даже обыкновенной смерти. Он не сдержался и залился горькими слезами с такой силой, с какой он в последний раз плакал будучи еще маленьким ребенком. Он ощутил злость и ярую ненависть к себе. Байрон, продолжая рыдать, поднялся с кровати, потянул за края ткани и скомкал её в безобразное подобие шара. В ванной на удивление не было слышно ни звука — это тут же напрягло мужчину, он быстро метнулся в тёмный коридор, рывком потянул дверь и та с оглушительным хлопком ударилась о стену. Пусто. Никого не было. Только следы босых ног и несмытой крови в ванной. Байрон схватился за седые волосы и грохнулся на холодный пол. Левая рука его заныла и запульсировала пуще прежнего. Слабость растеклась по телу, в груди потянуло, а дышать стало особенно тяжело. Он, приложив огромные усилия, поднялся с пола и, опираясь о стены, вернулся в спальню. Ложиться обратно на обезображенную кровать совсем не хотелось, поэтому он присел на мягкий диванчик. И только сейчас он заметил беспорядок на столе и непонятно откуда взявшуюся помятую бумажку среди сложенных в стопку документов. Мужчина сквозь нежелание предпринял попытки встать и дойти до рабочего стола. В руках Байрона оказался чек на определенную сумму, к нему была прижата скрепкой жухлая зелёная купюра, местами порваная и щедро вымазанная в грязи. Мужчина также заметил и заветную бумажку. Он предположил, что это могла быть выписка из больницы. Но его догадки не подтвердились: как только он развернул сверток, то тут же заметил небольшие аккуратные строчки. Так писал Эдгар свои университетские конспекты. Мужчина начал читать оставленное ему письмо. «Мне было очень больно, и я навряд ли смогу после этого смотреть тебе в глаза. Мне не стоило начинать отношения с тобой, я знал, что все опять завершится так. Прости, что принес тебе страдания своим появлением. Я не мог поступить иначе. Весь ужас, что ты видел, исчезнет вместе со мной. Мне нравилось проводить с тобой время. Пока». Боль из левой руки молниеносно отдала кувалдой в челюсть, а потом выстрелила обратно в грудину. В ушах зазвенело, одышка решила напомнить мужчине о своем существовании. Откинувшись назад, на мягкую спинку, Байрон рвано выдохнул и прикрыл глаза.