Поэты тоже герои

Уже не такой огорчённый, Гренгуар бродил по улицам за Эсмеральдой и козочкой. Он уже не думал о своём существование и неудачах, постигших его сегодня, и не чувствовал такую сильную обиду за сорванную пьесу. Ведь мысли его были направлены на предстоящее место для ночлега, которого у него не было. Суровый январь 1482 года заставлял поэта сжиматься от холода. Наступившая темнота была ему по душе, но холод бороздил по коже, от чего было неприятное ощущение. Он по-философски размышлял, мысленно ругался на праздник в честь папы шутов и прохожих, которые веселились и не думали где бы им переночевать, в отличие от нашего дорогого Пьера. Итак, он задумчиво брел за девушкой, а та, видя, что горожане расходятся по домам и что таверны, единственные торговые заведения, открытые в этот день, запираются, ускоряла шаг и торопила свою козочку. «Есть же у нее какой-нибудь кров, – думал Гренгуар, – а у цыганок доброе сердце. Кто знает?..» Многоточие, которое он мысленно поставил после этого вопроса, таило в себе некую соблазнительную мысль. Время от времени, проходя мимо горожан, запиравших за собой двери, он улавливал долетавшие до него обрывки разговоров, которые разбивали цепь его веселых предположений. Они говорили о том, что зима в этом году будет намного холоднее, чем когда-либо. Странные улицы, по которым шла цыганка, были такие запутанные и нелогичные. Из-за этого Гренгуар сбился и потерял из виду Эсмеральду. Но ту же минуту до него донесся ее пронзительный крик. Он пошел быстрее. Улица тонула во мраке, однако горевший на углу за чугунной решеткой, у подножия статуи Пречистой девы, фитиль из пакли, пропитанной маслом, дал возможность Гренгуару разглядеть цыганку, которая отбивалась от двух мужчин, пытавшихся зажать ей рот. Бедная перепуганная козочка, наставив на них рожки, жалобно блеяла. – Стража, сюда! – крикнул Гренгуар и бросился вперед. Один из державших девушку мужчин обернулся, и он увидел страшное лицо Квазимодо. Пьер не мог охарактеризовать себя храбрым человеком, но всё же он не обратился в бегство, видя как несчастную девушку похищают. Поэт ринулся во мрак спасать Эсмеральду, в темноте горбун бы его вряд ли бы заметил. Взяв какой-то валявшийся, никому ненужный железный прут, он решил действовать умом, а не силой. Что-то подсказывало ударить железкой по второму похитителю, который был намного меньше по телосложению, чем Квазимодо. Итак, он медленно и осторожно подошёл сзади ко второму, пока горбун искал глазами Гренгуара, который заметил это непристойное похищение бедной девушки. Поэт через плечо запрокинул палку и сильно ударил меньшего, а может и по возрасту старшего (никто не может угадать точный возраст людей в темноте, когда видно лишь очертание силуэта), по голове. Человек не увидел, кто его так сильно ударил, он лишь пошатнулся и рухнул на сырую землю. Ах, бедный Пьер Гренгуар! Что он тогда чувствовал, сложно представить. Он не любил ввязываться в такого криминального рода приключения, поэтому после падения неизвестного человека ужаснулся, ибо боялся, что убил его. Зато его план сработал. Квазимодо, услышав вздох своего попутчика, а позже и грохот от падения на землю, резко обернулся. Но не увидел никого, кроме как лежащего в чёрной одежде приятеля. Пьер не убежал, он лишь встал сзади горбуна, что бы тот его не увидел. Когда уродец молниеносно подбежал к своему другу, а может и к кому-то больше, чем просто друг (этого поэт не знал), он на секунду ослабил хватку, в которой держал несчастную Эсмеральду, что бы взять на руки павшего. Этим моментом и воспользовался Гренгуар. Он резко выхватил девушку из лап Квазимодо, взял крепко за руку цыганку и побежал с ней со всех ног в пугающий мрак. Девушка была шокирована и напугана происходящим, что не думая ни о чем и не противясь спасению, устремилась подальше от похитителей вместе с поэтом, в то время как он заметил, что разъярённый Квазимодо хотел было последовать за ними, но вдруг пришла долгожданная помощь. Это были вооруженные до зубов королевских стрелки, державший саблю наголо. Показалось человек пятнадцать вооруженных палашами стрелков, ехавших следом за своим капитаном Фебом де Шатопером. То был небольшой отряд королевских стрелков, проверявший ночные дозоры по распоряжению парижского прево мессира Робера д'Эстутвиля. Они смело обступили Квазимодо, схватили, скрутили веревками. Он рычал, бесновался, кусался; будь это днем, один вид его искаженного гневом лица, ставшего от этого еще отвратительней, обратил бы в бегство весь отряд. Ночь лишила Квазимодо самого страшного его оружия – уродства. Спутник Квазимодо лежал в темноте без сознания, не подавая звуков и признаков жизни, поэтому никто из отряда стрелков не заметил его. Лишь горбун, которого связали, что-то мычал и пытался уйти в этот мрак. Видимо, он хотел удостовериться, жив ли его товарищ. Командир искал глазами прекрасную цыганку, которую видел издалека, когда мчал на помощь. Но она его даже не видела, ведь исчезла с неизвестным для Феба человеком, который позвал на помощь стражу. – Дьявольщина! – воскликнул Феб и приказал стянуть потуже ремни, которыми был связан Квазимодо. – Я предпочел бы оставить у себя девчонку! – Ничего не поделаешь, капитан, – заметил один из стрелков, – пташка упорхнула, нетопырь остался. Тогда отряд пошёл обратно. Один из коней стрелков чуть не наступил на тело человека, который лежал и не двигался уже больше получаса. Он ещё был жив и тяжело дышал. Видимо, это был напарник ужасного горбуна. Капитан всё же заметил полуживого мужчину и отдал приказ взять и его с собой. Лунный свет пал на лицо второго похитителя, лежавшего без сознания на коне одного из стрелков. В этом просвете можно было разглядеть лицо архидьякона Клода Фролло.