I
18 мая 2022 г. в 20:46
…Бежать было легко. Она сама удивлялась, что ее не стесняет ни способ передвижения – передние лапы касались мягкой, принявшей уже весеннее тепло, земли, будто бы сама почва была сделана из пуха, – ни отсутствие одежды. Серый мех еще не совсем покрыл ее тело, и маленькие голые груди лишь начинал серебрить мягкий подшерсток, как холмики-курганы весной покрывают ростки свежей травы. Она не могла представить себе, как сейчас выглядит: ноги и руки почти совершенно изменили форму, тело стало больше. В свою очередь, грудная клетка не до конца еще изменилась, и иногда ребра отдавали болью. Лицо будто бы было тем же, что и раньше, только зубы острее да язык длиннее, так и хочется вывалить его наружу.
А вот ощущения поменялись абсолютно. Воздух казался теплее, знакомые запахи распались на тысячу и одну составляющую, каждая из которых имела свое особое назначение, свой особый оттенок. И выделялись из них запахи лошадиного пота и человеческой крови. Эйфория захватила ее: скоро. Она слышала, как братья за ее спиной зарычали в предвкушении. Значит, они тоже почуяли.
Первыми их заметили деревенские. Селянка, что разговаривала с красноармейцем, осела и заголосила. Высокий плотный солдатик успел снять винтовку с плеча и даже повернуться. Глаза его расширились от ужаса.
Она прыгнула. Влегкую преодолев расстояние в восемь обычных человеческих шагов, придавила красноармейца тремя лапами, передней левой отбросила винтовку в сторону и вцепилась молодому бледному мужчине в горло, когтями разрывая гимнастерку. Кровь, ударившая из артерий в рот, обожгла глотку, будто крепкий самогон. По всему телу пробежала приятная дрожь. И тут же прервалась – резкая проникающая боль вошла в ее бок, после чего справа раздался гром-выстрел. Она подняла окончательно ставшую волчьей морду и зарычала. Конный красноармеец дернул затвор винтовки, и в этот момент один из братьев сбил его наземь и принялся рвать зубами и когтями. Еще двое настигли своих жертв, впавших в панический ступор. Три красноармейца чуть поодаль, возле деревенского амбара, кинулись к лошадям. Она заметила это краем глаза, зализывая рану. Завыла.
Последнего догнали уже на дороге, у самого поворота в пролесок – противоположный тому, из-за которого напали они сами. Один из братьев, видимо, Шура, тащил теперь бездыханное тело. Селяне, попрятавшиеся в дома, тем временем баррикадировали двери. Она слышала, как в ближайших хатах шепчутся трясущиеся от страха люди, но не придавала этому значения. Их черед придет. Те, кто не захочет присоединиться, станут пищей для тех, кто пожелает разделить ее кровь. «А сяло вялiкае, – подумала она. – Гэтак стая хутка разрасцецца. Ох, i адальюцца чужынцам нашыя слезы!»[1]
От этих мыслей ее отвлек низкий протяжный звук. Он доносился с той стороны пролеска – того, в котором не сумели скрыться бежавшие солдаты. Звук приближался. Рядом низко зарычал Янка. Сама она подняла морду и заскулила в ответ.
Смутное беспокойство переходило в тревогу и почти в панику. Обострившиеся чувства давали знать: ничего хорошего от этого звука ждать не приходилось.
– Дзвiся! – Это был Шура. Он медленно превращался в человека – стоял на задних лапах–ногах, старательно вытирая от крови ставшее почти человеческим лицо. – Бегчы трэба, сястра. [2]
Она прорычала ему в ответ, зная, что он поймет. К ним подошли Саша–старший и Даник. Последний тихонько завыл.
– Не, браткi, не, сятрычка-ваўчок. – Шура отрицательно покачал головой. – Усе не збяжым. Я застануся. [3]
Она посмотрела на него. Сам по себе он был нескладным, а голым выглядел очень смешно – худой, с торчащими ребрами, веснушками и взлохмаченной рыжей шевелюрой. Если бы не обстоятельства, она бы, наверное, засмеялась. А так только тихонько завыла, вторя Данику.
– Прабач, сястрычка, за усе прабач. Ты добрая. Ты усе зробiш, як трэба. А зараз – уцякайце. Хлопцы, беражыце Дзвiсю. Яна – гэта будучыня![4]
Ядвига встала на задние лапы и опустила передние ему на плечи. Лизнула в нос. Почувствовала, что если бы была в человеческом обличии, то покраснела бы.
Звук приближался. Он мягко отстранил ее от себя. Она почувствовала, что он дрожит, но не поняла – от холода или страха.
– Цякайце!
Янка, Саша и Даник посмотрели на нее. Она завыла и бросилась прочь от страшного звука. Не по дороге, а за хаты, через поле, в лес. Обернувшись, увидела, как Шура залег на землю за трупом той лошади, которую еще недавно жадно рвал зубами, и направил винтовку в сторону дороги.
Выстрелы они услышали уже у самого леса. А потом и вой, захлебнувшийся в ответной стрельбе.
[1] «А село большое. Этак стая быстро разрастется. Ох, и отольются чужакам наши слезы!» (бел.)
[2] «– Дзвися! Бежать надо, сестра». (бел.)
[3] «– Нет, братья, нет, сестрица–волчек. Все не сбежим. Я останусь». (бел)
[4] «Прости, сестричка, за все прости. Ты добрая. Ты все сделаешь как надо. А теперь – бегите. Парни, берегите Дзвисю. Она – наше будущее». (бел.)