Через тернии к гаснущим звёздам

      Он снова работал в любимой лаборатории. Его звали Оливер и у него не было прошлого. Однажды его нашли в поле, совершенно дезориентированного и не помнящего ничего, кроме имени. Он устроился на работу в школу, где требовался плотник. Была поздняя осень и затяжные дожди пришли в Англию, превращая дороги в месиво. Выходить никуда не хотелось, поэтому он чинил стулья, сломанные учениками и старался вспомнить о себе хоть что-нибудь. — Оливер? Опять мечтаешь о невозможном? — голос завхоза вывел его из раздумий. — Нет, сэр. Пытался вспомнить, кто я такой и откуда приехал. Может у меня есть семья. Иногда ему казалось, но только казалось, что он помнил Лондон гораздо раньше, чем он стал Викторианским. Он видел сны о путешествиях, несоизмеримо более далёких, чем поездка на поезде в Саутгемптон, а рядом с ним были совсем незнакомые ему люди, планеты и целые миры, неизведанные никем. Впрочем, когда он радостно делился новостями с другими, ему быстро напоминали о необходимости выполнить свою работу в срок, не болтая лишнего. О том, что мечтать о небесах, стоя на земле — глупо и непрактично. — Это может и подождать. А вот потоп в кабинете физики — нет. Ты сам знаешь, какой у профессора Арчера нрав. Оливер вздохнул и понуро поплёлся заделывать брешь в потолке. — Профессор Арчер? — он постучал в дверь, — я могу войти? Профессора не было в классной комнате. Оливер оценил свою работу, забрал ведро с водой и собирался уйти, но его взгляд зацепился за классную доску, исписанную задачами и формулами. Отчего-то, это всё казалось таким знакомым, словно он всю свою сознательную жизнь занимался решением задач по физике. Он воровато огляделся и взял в руки мел, но немного увлёкся, потому что перестал писать на доске только после того, как к его плечу прикоснулись. — Мистер плотник. Ваша тяга к знаниям похвальна, но ваша работа заключается вовсе не в этом. Оливер положил мел на место и виновато поступил взор. — Простите, сэр. Я сейчас же приведу доску в порядок! Профессор поджал губы и сухо прошелестел: — Оставьте, я проверю и оценю ваш уровень знаний моего предмета. Но учтите, если вы неверно решили задачу, то в наказание будете неделю мыть полы в моём кабинете. — Да, сэр. Спасибо, сэр. Хорошо, сэр. Он прихватил ведро и выбежал прочь за дверь. Через час, профессор Арчер пришёл ним и потребовал следовать за ним в кабинет директора, где заявил, что Оливер — гений, которому место в рядах учеников. Через год, он получил аттестат и рекомендательное письмо. Без труда сдал экзамены и поступил в Университет Роял Холлоуэй. Его жизнь стала налаживаться. Англия вступила в Первую Мировую войну, когда он заканчивал университет. Военные интересовались одарённым студентом и он с гордостью принял предложение работать. Более того, эта перспектива открывала ему двери в совсем другой мир. В мир, где у человека без прошлого появился свой собственный дом, лаборатория и дело всей его жизни. Он сидел в столовой и ждал, когда ему подадут обед. В его новом паспорте ему было двадцать три, он работал на министерство обороны и носил фамилию преподавателя, давшего ему шанс. Оливер Арчер. Будущий учёный с мировым именем. — Так-так. Юное светило науки. Что будете на обед? — его отвлёк приятный женский голос и он густо покраснел. Перед ним стояла светловолосая, голубоглазая девушка с милой улыбкой. — Мэрион. Я же просил не обращаться ко мне на «вы». Мы же друзья. — Мы были друзьями, Оливер. Когда ты был простым студентом. Теперь, ты — важная шишка и на тебя возлагает надежды государство, — она улыбнулась ему, — а я так и осталась девушкой на побегушках. Он порывисто схватил её за руку. — Может быть. Но только не для меня. — Тогда….тогда приходи завтра вечером в клуб. Там будут танцы, Оливер. Он заработался и опоздал. Мэрион танцевала с молодым военным и счастливо улыбалась. Через полгода, ему пришло приглашение на их свадьбу. А ещё через год, Роуэн, так звали её мужа, погиб на войне и Оливер, нервно переминаясь с ноги на ногу, постучал в двери её дома, чтобы сказать как ему жаль, но вместо этого прижал к себе и остался рядом. Через год, когда её сыну Джорджу исполнилось четыре месяца, он взял её в законные жёны. Так в его одинокую жизнь пришло счастье. На целых семь лет. Стук в дверь отвлёк его от работы. — Трудишься, гений? — Хочу найти способ жить лучше для нас. Разве это плохо? — он отложил инструменты. — Ты полон загадок, Оливер. Иногда мне кажется, что ты не из этого мира, — она села на краешек стола. Он улыбнулся и снял очки с переносицы. — Правда? И почему же? Что со мной не так? — Взгляни, тебе уже за тридцать, а ты совсем не изменился. Даже морщин не прибавилось. Чего нельзя сказать обо мне. Я старею и дурнею с каждым годом. — Ты хотела сказать что-то другое. — Хотела, — она улыбнулась, — ты просто невозможен. Взял в жёны работницу столовой, которая забеременела от солдата, погибшего на войне. Иногда мне кажется, что это всё всё сон. — И это сделало меня невозможным? Джордж — мой сын. Мы давно перестали это обсуждать. Она счастливо рассмеялась и обняла его за шею. — Возможно, что у тебя вскоре добавится хлопот, поэтому, работай усерднее, умник. Он смотрел в голубые глаза, в которых застыли слёзы, на её счастливую улыбку. Опустил неверящий взгляд ниже, туда, где под простым домашним платьем, был пока что абсолютно плоский живот и осторожно протянул к нему руку. — Мэрион. Это то, о чём я думаю? — его голос дрожал от волнений, а во рту всё пересохло. Она приложила его ладонь к животу и негромко произнесла: — Да. Я беременна. Утром была у доктора, пока вы спали. Он вскочил со стула и принялся мерить шагами комнату. — Я покажу вам все возможные миры. Тебе. И нашим детям. Мы сбежим отсюда и будем путешествовать. Разве не здорово? Она остановила его, увлекая в долгий поцелуй. — Я люблю тебя, Оливер. Кажется, в тот день он плакал от счастья первый и последний раз в своей жизни. Новый Берлин набирал военную мощь, и это тревожило королевскую семью и парламент. На собрании ему было чётко озвучена цель: собрать то, что будет держать в ужасе мир. Ему передали герметичную колбу с осколком метеорита. Все проведённые исследования поражали — он взрывался с огромной силой, выжигая всё на своём пути. И он понял, как жестоко он ошибался когда гордился своей работой. Он забыл о сне. О потребностях семьи, что должна была стать чуть больше. Забыл о своих мечтах. Правительство не отпускало его, взяло на контроль. К нему приставили адъютанта, по имени Саймон Росс. Парень оказался любопытным, хоть и бесполезным. Он интересовался абсолютно всем, что происходило в лаборатории, особенно его прибором для прохождения между измерениями. Тысячи вопросов сыпались со стороны восторженного парня и он проникся. Проникся его искренним любопытством, пустил его в свою жизнь, поделился своими взглядами на мир. Для себя Оливер чётко решил, что война это плохо. Войны оставляют детей без отцов, а матерей без сыновей. Он хотел для своей семьи иного. Но как бы он не желал мира, мир принуждал его быть готовым к войне. Такова была его цена за дом, лабораторию и семью. Во снах он, по-прежнему, видел другие измерения, дальние звёзды и планеты, а в реальности готовился изменить историю, создав бомбу с чудовищным КПД. Месяц, отпущенный ему на разработку подходил к концу. В его доме всё чаще появлялись шишки из парламента и высшие военные чины. На него давили, вынуждали сделать то, чему он противился, как мог. И без того костлявый Оливер отощал почти до прозрачности, выходя из лаборатории только чтобы поесть. Он совершенно потерял счёт времени, работая и ночуя в лаборатории. Поправляя одеяло сыну и целуя спящую жену он всё больше убеждался в том, что станет убийцей. Таких же женщин, таких же детей, пусть не своими руками, но сотни умрут и виноват в этом будет он один. Решение созрело в голове за одну секунду. Он закончит прибор для перемещений и сбежит. Сбежит, прихватив с собой семью. Оставит мир, где должен принять на себя груз ответственности за человеческие жизни. Адъютант Росс уезжал на ночь и приезжал рано утром. Он не должен был узнать о том, что бомба не будет создана. О том, что устрашающая круглая дрянь в углу лаборатории — не больше, чем пустышка, которой можно убить только сбросив кому-то на голову. — Оливер, скажи мне, чем ты занят? Я не вижу тебя неделями. Наша соседка, миссис Стоун уже предположила что ты тяжко болен и сеет эту новость по округе! Мэрион скрестила руки на груди, отчего платье натянулось на едва обозначившемся животе. Он обернулся и потёр воспалённые отсутствием сна глаза, встречаясь с её недовольством лицом к лицу. — Ох. Мэрион, мне так жаль, милая. Меня расстреляют, если я не закончу это чудовище. Но я не хочу. Совсем не хочу, — он скрыл лицо в ладонях. — Однажды, я уже потеряла мужа. Больше я так жить не хочу. Они каждый день приезжают сюда, запираются вместе с тобой, обсуждают что-то, чего я понять не в состоянии. Я боюсь, Оливер. И я устала. Ты нужен мне. Нам. — Я знаю, милая. Я всё знаю. Потерпи немного и мы убежим далеко-далеко. Нас никто не найдёт. — Зачем нам убегать? — Потому что ты едва ли захочешь жить в этом мире. В мире, где твой муж станет чудовищем, что создаст оружие массового поражения. Но вот это, — он вынул из кармана прибор с рычагами и механическим цифровым табло, — это позволит нам уйти в другие измерения. — Оружие? Какое оружие, Оливер? О чём ты говоришь? — Я работаю над бомбой. Большой смертоносной бомбой. Наша страна снова вступила в войну и прежде, чем Новая Германия ударит по нам, парламент хочет выступить на опережение. Выдвинуть Ultima Ratio. Она схватила его за отвороты халата. — Ты не сделаешь этого. Ты же Оливер. Старый добрый Оливер, который никогда никому не желал зла. Ты не можешь! По её щекам бежали слёзы, туманя ясные голубые глаза. — И не желаю, Мэрион. Никому. Поэтому я хочу уйти и забрать вас. — Но ты же понимаешь, что это даже звучит излишне фантастически? Это не может быть правдой! Все эти параллельные миры. Это выдумки, фантазии. — Фантазии? — он вскочил на ноги, заставляя её отшатнуться, — смотри, Мэрион! Оливер навёл прибор на зеркало, стоящее в углу лаборатории. Зеркальная поверхность пошла рябью. Он подошёл к нему и без труда просунул руку прямо сквозь стекло. Его изображение пошло рябью, словно зеркало обратилось текучей ртутью. — А это? Это фантастика? Это пустая глупость? Смотри, там идёт дождь, Мэрион, — капли стекали по его руке, а рукав пропитался водой. Он шагнул ближе к ней, широко улыбаясь. — Я смог. Но пока проходы нестабильны. Мне нужно чуть больше времени, ты это видишь? Я заберу вас отсюда! Туда, где нет войны, где люди перестали жить для того, чтобы уничтожать друг друга! На лице Мэрион, вместо восторга, отражался неподдельный ужас. С каждым его шагом к ней она отступала назад. — Я…я боюсь тебя, Оливер. Ты стал другим. — Разве ты не понимаешь? Я всегда был таким. Во сне я вижу другие миры. Будто бы я уже был там раньше. Прошу тебя, скажи, что ты пойдёшь со мной. Скажи, что ты, по-прежнему меня любишь, — ему было горько от её недоверия. Её спина встретилась с полкой, где в герметичной колбе, удерживаемый двумя магнитами, висел кусок метеорита, который должен был послужить основой для бомбы. Крайне нестабильный и опасный. Она схватила колбу и выставила её перед собой, как щит, отчего он побледнел ещё сильнее, хотя казалось, что это невозможно. — Мэрион, нет! Поставь эту чёртову колбу на место. Осторожно, не делай резких движений. Просто поставь её обратно и никогда не прикасайся к ней. — Что произойдёт, если я её уроню? — Я не знаю. — Знаешь, Оливер. Иначе ты не был бы так испуган, — она нервно улыбнулась, — что это? Скажи мне. — Осколок метеорита. Бога ради, поставь колбу на полку и не тряси. Если нарушить магнитное поле, то может случиться катастрофа. — Разве? Разве она уже не случилась, Оливер? Ты подписал нам всем приговор. — Мэрион, нет! — Прости меня. Её пальцы разжались и колба с глухим треском встретилась с плиткой. Последнее, что он запомнил — её испуганные, грустные глаза, а потом прогремел взрыв и его откинуло назад.       Кажется, и впрямь шёл дождь. Он пришёл в себя и обнаружил, что он лежит под деревом, на лужайке перед незнакомым домом, а над ним склонился человек. Лицо расплывалось перед глазами, а во рту стоял металлический привкус. Он тяжко простонал. — Оливер? Это ты? — Где я? — Ну ты даёшь. Папа, конечно, говорил, что ты бываешь странным, когда пьян, но сегодня ты побил все рекорды. Идём в дом, промокнешь ведь. Парень протянул ему руку, но он вскочил сам. Голова тут же закружилась и он упал. — Вставай, Оливер. — Откуда ты знаешь моё имя? Мне нужно вернуться. Мэрион! Его тошнило, а руки тряслись как у дряхлого старика, но он пытался встать. — О чём ты, брат? — парень склонился к нему поближе и он узнал в нём адъютанта Росса. — Брат? Он присмотрелся. Саймон выглядел моложе лет на десять. Ему явно не больше пятнадцати. — Какой сейчас год? И где я нахожусь? — Одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмой. Ты в Лондоне, на планете Земля, — он явно смеялся над ним, — а зовут тебя Оливер Росс. Ты что, с Луны свалился? По впалым щекам катились слёзы. Внутри всё оборвалось и рухнуло. Кем он стал? Кем он был? Ему казалось, что он сошёл с ума, видел дурной сон. Дом. Чужой дом. Где всё было совсем иначе. И сам он был совсем другим. Со старых фотографий на него смотрел совсем другой человек, которого ошибочно принимали за него. — Итак. Ты вернулся? — скрипучий голос вывел его из задумчивости. — Я вернулся. Но хотел бы знать куда. Кто вы? Где Мэрион? — Интересный вопрос. Ты пропадаешь месяцами с тех пор, как освободился. Всегда появляешься пьяным и избитым. Что с тобой стало, Оливер? К нему подошёл старик и осторожно прикоснулся к его лицу. Брови поднялись в удивлении. — Ты выглядишь совсем юным. Моему сыну уже порядочно за сорок. Кто ты? И что с тобой случилось? — Оливер! Боже мой, я уже и не надеялась. В его спину кто-то врезался, а затем так крепко стиснули в объятиях, что он простонал от боли. — Они все говорили что ты умер, но ты здесь, ты вернулся. Ты же больше никуда не уйдёшь, мой мальчик? — Элис, отпусти его. Ему крепко досталось. Лучше завари нам чаю покрепче. Женщина ушла, а мужчина помог ему сесть на софу. — Да. Вижу, что теперь тебе будет нелегко уйти. Она не позволит. Но, думается мне, идти тебе некуда? — Я не ваш сын и не могу им стать, — он плакал и слёзы катились по длинному носу, — я всё потерял. Моя Мэрион, мой сын…скажите, сэр. Ваш сын, у него была семья? Старик взял с каминной полки фотографию и протянул её ему. На ней была девушка, похожая, как две капли воды, на его Мэрион, а рядом светловолосый парень, с ребёнком на руках. Руки задрожали. — Они….они живы? — Мой сын любил выпить. — Что он сделал? — Была авария. Выжил он и Мадлен, их дочь. — Где она? — Оливера судили. А опекунство над ней оформила мать Мэрион. Она увезла её во Францию. — И она жива? — Жива. Но моему сыну запретили приближаться к ней. — А вот и чай. Женщина, к которой мужчина обратился Элис ласково обняла его за плечи. — Совсем исхудал, мальчик мой. Кожа да кости. Но ты вернулся и останешься с нами. Оливер чувствовал, что пожалеет об этом, но осторожно обнял женщину в ответ. — Спасибо, что верила в меня, мама. Старик, сидящий в кресле напротив, украдкой вытер слезы и кивнул. Он снова стал человеком без прошлого.

-: -: -: -

      Стеклянная дверь с мягким шорохом отъехала в сторону, являя Роуз, читающей газету, солдата в форме ЮНИТ. — Карантин окончен. Следов радиационного заражения не обнаружено. Капитан Могамбо желает видеть вас, миссис Смит, — солдат отдал Роуз честь. Кэролайн, по инерции, вытянулась во фрунт и отсалютовала в ответ на приветствие. — О, пожалуйста, не делайте так. Терпеть этого не могу, — Роуз раздражённо махнула рукой, — как вас зовут? — Хищник четыре. — Я имею в виду имя. — Сержант Коул, мэм. — Так вот, мистер Коул. Запомните, я не люблю когда мне отдают честь. И терпеть не могу позывные. Носите ваше имя с гордостью. А теперь ведите меня к капитану Могамбо. Кэролайн, ты идёшь со мной. Они шли по коридорам. То тут, то там сновали рабочие с коробками. Повсюду тянулись провода. — Пришлось задействовать старые тоннели. Они времён Второй Мировой. Поэтому, тут такой бардак. Штаб разворачивался буквально за несколько дней, но работы до сих пор не завершены. Вы многое пропустили, мэм, — сержант улыбнулся ей. — Я успела перечитать прессу за последний год. Времени на карантине было предостаточно. — Я понимаю. Вы исчезли и через месяц произошло очень многое. Сначала пошёл очень странный дождь, а потом Королевская больница взлетела на воздух и исчезла. Она не появлялась больше трёх часов и единственный выживший, студент-медик Оливер Моргенштерн утверждал, что они были на Луне. Потом жизнь стала относительно спокойной. Наш отдел наблюдал за Донной Ноубл, потерявшей работу, когда случилось это. — Что именно? — На Лондон упал Титаник. Его огромная копия. Прямо в Сочельник, аккурат на Букингемский Дворец. Мы эвакуировали выживших из Лондона. — ТАРДИС. Она ещё здесь? — Вы о корабле Доктора? Никто так и не смог зайти в неё после вашего отъезда. Но она здесь, на базе. Наш научный отдел слишком сильно хочет её исследовать, чтобы оставить её в Лондоне. — А Донна Ноубл? Она жива? С ней всё хорошо? — О, она выиграла в лотерею отдых за городом на Рождество, так что она и её семья в порядке. Они здесь, в Лидсе. Роуз облегчённо выдохнула. — А что с Оливером? Он в порядке? — Если вы говорите о профессоре, то он всё ещё под наблюдением медиков. Но его состояние стабильное, так что волноваться не о чем. — Я смогу увидеть его? — Честно, мэм, я не знаю. Его курирует группа Летбридж-Стюарт. Позволит она это или нет, я вам сказать не могу. Они остановились у металлической двери с облупленной краской. — Вам сюда. Капитан ждёт вас. Она потянула за ручку и дверь открылась с протяжным скрипом. — Вы живы, — первое, что услышала Роуз перед тем, как её крепко стиснули в объятиях. — Я жива. Капитан Могамбо, может объясните, что здесь, чёрт возьми, происходит? Капитан выпрямилась и отдёрнула китель, а потом отдала Роуз честь. — Боже, Эриса, ну хоть вы не опускайтесь до подобного. Я не заслуживаю этого, правда, — девушка закатила глаза. — Спасите нашу вселенную, миссис Смит. Гибель Доктора заставила мир превратиться в свалку токсичных отходов. Сначала была похищенная больница, потом безумец Лазарус, превратившийся в чудовище. Но последней каплей стал Титаник, упавший на Лондон. А теперь появился Атмос, миссис Смит. Нам приходят тревожные сигналы из Китая, Индии, Франции, России и Америки. Вы слышали что-нибудь об этом? — Атмос? Я работала в Торчвуд и слышала, что какой-то студент разрабатывает новое устройство. Но больше ничего не знаю о нём. Это всё было на уровне слухов о разработке. Капитан Могамбо закурила и улыбнулась. — Кое-кто очень интересовался вами. Он работает в Торчвуд и на данный момент возглавляет Кардиффское отделение института. — Правда? И кто же это? Насколько я помню Торчвуд объявил меня персоной нон грата. Капитан нажала кнопку на селекторе и скомандовала: — Приведите его. Дверь открылась и Роуз едва не вскрикнула. Её руки непроизвольно поднялись вверх, к губам, чтобы сдержать крик. — Не может быть! Ты был мёртв! — Я тоже рад тебя видеть, — на губах мужчины расцвела яркая улыбка, а руки распахнулись, предлагая обняться. — Джек, — она ткнулась лбом в знакомую до боли шинель и расплакалась. — Миссис Смит. Тебя, теперь, кажется, так зовут, — он улыбался, как и прежде, — ты уверена, что его можно спасти? — Уверена. Он должен жить. — Знаешь, насчёт воскресших… Твоё имя в списках погибших. Я успел тебя оплакать, но ты здесь, стоишь рядом со мной. Это просто фантастика. Правда. — Для меня не меньшая фантастика видеть тебя живым, Джек. Сзади донёсся сухой кашель. — Мы очень рады вашей встрече. Но может быть вы объясните ваш план, капитан Харкнесс? Джек отпустил Роуз. — О. Прошу прощения, капитан Могамбо. Наш институт выяснил, что за разработку Атмос отвечает один молодой человек по имени Люк Раттиган, но один он бы не справился. Ему помогают инопланетяне. — И кто же это? Сливины? Далеки? — Нет. Это Сонтаранцы. Раса воинов. Но, думаю, что мы справимся. Хотя, не могу исключить вероятности того, что мы все погибнем в процессе, — он ослепительно улыбнулся, словно перспектива умереть была лучшим, о чём он когда-либо думал. — Какого чёрта здесь происходит? — Кэролайн тёрла лоб, силясь понять о чём идёт речь. — О, Кэролайн. Прости, совсем о тебе забыла. Капитан Могамбо, в рядах ЮНИТ найдётся место для ещё одного солдата? Я бы хотела поговорить с капитаном Харкнессом наедине, если мне будет это позволено. Капитан кивнула. — Идёмте, милочка, оставим их вдвоём. А вы, миссис Смит, дождитесь меня. Я тоже хочу поговорить с вами. Если вы не против. Роуз рассеяно кивнула. Капитан Могамбо увела Кэролайн и они остались вдвоём. — Итак. Ты расскажешь, как ты выжила, Роуз? Она вздрогнула, как от удара. — Не называй моего имени. Этой вселенной достаточно парадоксов. — Не бойся, этот кабинет не прослушивают. Я проверил. К тому же, я знаю твоё имя и мне оно не грозит. — Может, сначала ты? — А ты не помнишь? Я умер. А потом явилась ТАРДИС и ты. Ты горела золотым светом, звала себя Злым Волком и мановением руки вернула к жизни всех, погибших на Спутнике-5. А потом Доктор поцеловал тебя и унёс, оставив меня позади. — Мне жаль, Джек. Он улыбнулся. — Это уже давно в прошлом. Мелочи. Как ты выжила, и почему твоё имя на мемориальной табличке? — Я попала в другое измерение. Там жив мой отец. Там же, осталась моя мама и брат. — Я думал, что на свете нет силы, что забрала бы у Доктора Роуз Тайлер, — Джек улыбнулся. — Хватит шутить, Джек. — Я и не шутил. Ваше притяжение было так очевидно, что его можно было потрогать. Как ты могла согласиться сбежать? Честно, не могу в это поверить. Роуз расплакалась и бессильно опустилась на стул. — Если бы вселенная дала мне выбор, Джек…я никогда не оставила бы его одного. Вселенные закрывались, а поручень начал падать. Мне пришлось отпустить руки, чтобы спасти этот мир. Последнее, что я слышала был его крик. И это было ужасно. Это было больно. Я работала в Торчвуд, там, по ту сторону стены, и четыре долгих года искала путь назад. Я не смирилась. — Ты любишь его? — Больше всего на свете. — Тогда найди его, Роуз. Найди и скажи ему об этом. — Думаю, что если я всё сделаю правильно, то ты даже не вспомнишь о том, что я жива, — она грустно улыбнулась. — Зато ты будешь помнить обо всём, что сделала для нас двоих. И поверь мне, он чувствует к тебе тоже самое. Даже если никогда об этом не скажет. — Джек. Скажи, ты сильно жалеешь о том, что выжил? Капитан задорно улыбнулся. — Сначала, Роуз, я это ненавидел. Но потом понял, что в этом есть свои плюсы. И ты….ты поймёшь меня. Но позже. — Что ты имеешь в виду? Он обнял Роуз, крепко сжимая её. — Ты поймёшь. В конце концов, ты — Злой Волк. Богиня, испепелившая Далеков. — Что ты сказал? — Я сказал, что институт Торчвуд должен дать бой Атмос, миссис Смит. Мэм, — он шутливо отсалютовал ей. — Капитан, — она отсалютовала ему в ответ и улыбнулась, когда он ей подмигнул. — Я тебя никогда не забуду. И всегда узнаю, — он подмигнул ей и открыл дверь, едва не столкнувшись с капитаном Могамбо. — Уже уходите, капитан Харкнесс? — Да. Я убедился в том, что этот мир в надёжных руках. Но есть вещи, о которых необходимо позаботиться. — Удачи, Джек. — И тебе. Передай Доктору что он осёл, когда вы увидитесь. — Миссис Смит, — капитан Могамбо села напротив неё. — Капитан Могамбо. — Вы явно знакомы с мистером Харкнессом. Можете даже этого не скрывать. — Не буду. Мы знакомы. Ещё задолго до основания Торчвуд. — Извините, не поверю. Торчвуд был основан при королеве Виктории. Роуз улыбнулась. — Я знаю. Я была там в день его основания. История — не прямая линия, капитан. А с Джеком Харкнессом я познакомилась в одна тысяча девятьсот сорок первом году. — Вы очень необычный человек, вы знаете это? — Я самый обычный человек, которому посчастливилось быть знакомой с необычными людьми. До встречи с Доктором….я была простым продавцом в магазине одежды. В Торчвуд меня привели знания, полученные мной в путешествиях. Так что, я самый обычный человек. — Но не ваша кровь, миссис Смит. В вас есть то, что роднит вас с погибшим Доктором, вы знали об этом? Роуз нахмурилась. — Это совершенно невозможно. — И всё же, это так, — она сунула руку в карман и достала оттуда пробирку, — взгляните. Жидкость в пробирке была тёмной, но отсвечивала золотистыми искрами, делающими её почти кирпичной. — Могу я открыть её? — О, пожалуйста. Думаю, что это не опасно. В нос Роуз ударил хорошо знакомый металлический запах. — Это что, кровь? Капитан Могамбо улыбнулась. — Да. Это кровь. Нулевой группы, отрицательного резуса. А ещё, в ней содержатся вещества, неизвестные нашей науке. — И чья она? Неужели ваши специалисты законсервировали кровь Доктора? — Это ваша кровь, миссис Смит. Но его кровь была схожей по составу. — И что это значит? — Это значит, что вы не совсем обычный человек, миссис Смит. Что-то, глубоко внутри вас изменилось. Возможно, что когда-то вы и были человеком, но сейчас вы не можете этого утверждать. Как знать, вдруг вы проживёте жизнь равную длине жизни Повелителя Времени. Роуз нахмурилась. — Это плохо. Если моя кровь изменила состав, то возможно, что я умираю. Нужно торопиться. Я должна встретиться с Донной Ноубл. Вы знаете, где она? — Да. Мы следили за ней. Она там, где и должна быть. В лагере беженцев. Попросите, и вас доставят туда. — С радостью. Но перед этим, мне хотелось бы навестить Оливера. Мне будет это позволено? Капитан смотрела на неё долго, словно взвешивала все за и против. — Да. Думаю, что да.       Оливер выглядел бледным до синевы, а датчики нервно пиликали на каждый вялый подъём его груди, укрытой простынью. — Он придёт в себя? — Не могу ответить вам на этот вопрос, мисс. Мне никогда не доводилось лечить кого-то вроде него. — В каком смысле? — Он не совсем человек. Но его организм хорошо восстанавливается. — Что значит не совсем человек? — Его организм имеет ряд мутаций, но он поправится, миссис Смит. Не волнуйтесь. К тому же, за ним уже присматривают. — Правда? Здорово. Надо полагать, это невысокая кареглазая девушка? — Да. Вы знакомы с ней? — Знакомы. Передайте ей, чтобы присматривала за ним тщательнее, — Роуз улыбнулась врачу. — Хорошо. Рад, что у него есть такие друзья. Роуз сжала ладонь парня. — Выздоравливай. И пожелай мне удачи. На входе из медицинского крыла Роуз ждал сержант Коул. — Мэм. Вы сказали, что хотите встретиться с Донной Ноубл? — Да. — Мне велели доставить вас в лагерь для беженцев, где она живёт. Роуз раньше не бывала в Лидсе. И это вызывало улыбку. Она видела другие планеты, была в далёком будущем и прошлом, но никогда не была в городке, что в былые годы находился всего в трёх часах езды на машине. — Вас что-то рассмешило, мэм? — Да. Немного. Знаете, я задумалась над тем, что видела другие планеты, параллельные миры, прошлое и будущее, но никогда прежде не посещала Лидс. Не была в Эдинбурге и Ливерпуле. Я даже Лондон не весь знаю, хоть и прожила в нём больше двадцати лет. — Тогда вам стоит исправиться, мэм, — сержант улыбнулся, — я родился и вырос в Лидсе. Славный городок, красивые парки, кхм, были, во всяком случае. Теперь вся страна напоминает пирог, в который положили слишком много начинки. Вы сможете исправить это, мэм? — Я не смогу. По крайней мере, в одиночку. Но эта женщина, Донна. Она сможет. — Мэм, я следил за ней больше года. На редкость невнимательная особа. В ней нет ничего особенного. Роуз улыбнулась. — О. Вы ошибаетесь. Я уверена, что она замечательная. — Правда? И почему же? — Доктор выбирает лишь лучших. Сержант улыбнулся чему-то своему и сосредоточился на дороге. Ехали они недолго, периодически сворачивая в неприметные переулки с однотипными мрачными домами. Роуз с грустью думала о том, что Донне, наверняка, пришлось несладко. Переезд в другой город, в тесно заселённые беженцами квартиры после уютного дома, где она жила раньше. Необходимо было исправлять ситуацию. Они просчитались со временем и попали в эпицентр катастрофы. Сложно понять, как и когда жизнь другого человека раскололась надвое, родив неправильный, искажённый мир.       Донна Ноубл прогуливалась по улице. Когда Роуз и Оливер встретили её впервые, она весело болтала по телефону. Сейчас женщина выглядела уставшей и грустной. Она смотрела под ноги и девушка этим воспользовалась, чтобы столкнуться с ней. Донна пошатнулась и едва не потеряла равновесие. Роуз подхватила женщину, не давая ей упасть. — Эй, повнимательнее! — мисс Ноубл гневно вскинула голову. Она улыбнулась Донне. — Простите, пожалуйста. Совсем рассеянная стала в последнее время. Вы в порядке? Рыжеволосая понимающе хмыкнула. — Думаю, так сейчас у всех. Роуз потёрла глаза. Нет, ей показалось. Наверное игра света и тени. — Что? У меня что, что-то на спине? — Нет. Нет, ничего. Извини. В конце улицы кто-то прокричал: — Донна? Вернись домой! На улице небезопасно. Женщина недовольно скривилась. — Извини, я тороплюсь. Хотела посидеть в спокойной обстановке, но если она увяжется за мной, то головомойка неизбежна. Роуз улыбнулась. — Донна, да? — Ага. Так меня зовут. А ты? Она покачала головой. — Я не могу сказать. Этому миру и без того не хватает стабильности. Можешь звать меня Смит. Донна фыркнула. — Какая глупость. Никто в здравом уме не придумал бы себе такое заурядное имя. — Доктор бы придумал. Он всегда представлялся Джоном Смитом. — Доктор? Это тот чудак, который осушил Темзу в том году и погиб? Многие тогда сетовали о его смерти. — Да. Именно этот чудак, — она погрустнела. Упоминание Доктора в прошедшем времени причиняло ей боль. — Ты знала его? — Да, — она взглянула не небо, затянутое смогом, — знала. — И какой он был? — голубые глаза смотрели с нескрываемым любопытством. — Невероятный. Сумасшедший и абсолютно фантастический. Она рассмеялась, но смех быстро сошёл на нет. Роуз не было весело. Ей было тоскливо и грустно. — Ты так говоришь, словно влюблена в него. Ох. Извини, это я, наверное, зря, — быстро добавила Донна, заметив выражение лица Роуз. — Нет. Ничего. Ты не могла знать. — Именно! Я — самый обычный человек и все эти фантастические пришельцы, Титаник падающий на Лондон, гигантские пауки, из-за которых Темза пересохла — выше моего понимания. Хотя, мой дедушка очень грустил, когда узнал что Доктор погиб. Он мечтал познакомиться с ним. — А если я скажу тебе, что всё можно изменить? И что ты, Донна, познакомишься с Доктором и увидишь другие планеты? — То я скажу тебе, что ты сошла с ума, девочка без имени. До того, как всё случилось, я работала личной помощницей, а до этого секретарём на полставки и бог весть вспомни, кем ещё. Так что не надо мне рассказывать про сингулярность, туннельный эффект и прочую научную дребедень. Один чёрт, я в этом не соображаю. Роуз рассмеялась, а тень на спине Донны заворочалась. — И в мыслях не было. О таких вещах часами может рассказывать Доктор. Он знает множество интересных вещей, как понятных человеческому разуму, так и совершенно невероятных. — И всё-таки, что с моей спиной? Ты всё время смотришь туда. — Нет. Не смотрю. Тебе кажется. — Откуда ты здесь? Я не припомню, чтобы кто-то похожий жил неподалёку. Она покачала головой. — Я не живу здесь. Мне пришлось проделать очень долгий путь, чтобы поговорить с тобой, Донна. — Во мне нет ничего особенного! Ты слушала меня вообще? Я — разочарование, никто! Ноль без палочки, бесполезная единица! — тень на спине зашевелилась сильнее. — Я слушала. И что бы ты сейчас не сказала, я понимаю почему именно ты должна была стать ей. Понимаю, Донна. Ты абсолютно замечательная. И я уверена, он думал также. — Мне кажется, что ты немного не в себе. — Взгляни на небо, Донна. Ты видишь, что там? — Там смог. Он не проходит уже неделю. Военные суетятся, пытаются что-то сделать, но ничего не выходит. — У военных ничего и не выйдет. За это дело взялся Торчвуд, во главе с храбрым капитаном Джеком Харкнессом. Скорее всего, он, и его друзья погибнут в этом сражении. Но когда смог развеется, ты сможешь увидеть что-то, что страшнее Сонтаранцев, страшнее падения Титаника и хуже нападения Сливинов на Даунинг-стрит. — И что я увижу? То, что у меня на спине? Роуз покачала головой. — Нет, Донна. Ты увидишь тьму. Звёзды гаснут одна за другой. Исчезают созвездия, а это значит, что грядёт что-то очень нехорошее. — И что это значит? — Это значит, что миру нужен Доктор. А Доктор нуждается в тебе, Донна Ноубл. Как бы странно это не звучало, но сейчас, ты — самая важная женщина во вселенной. Она скрутилась спиралью вокруг твоей жизни и ждёт, когда ты примешь решение. — Какое решение? И откуда ты знаешь мою фамилию? — Мы встретимся с тобой ещё раз, когда ты будешь к нему готова. — К чему? Небо полыхнуло алым заревом и пламя с рокотом прокатилось по атмосфере, обнажая чернильно-синее небо с редкими проблесками звёзд. — Ты не ответила мне. К чему я должна быть готова? — Мне жаль, — она грустно улыбнулась и пошла прочь в темноту парка.