Через тернии к гаснущим звёздам

      Губы Доктора чуть дольше задержались на приоткрытых губах Роуз. Несколько секунд не происходило ничего. Джеки решила, что Доктор спятил от горя и лишился последних ноток рассудка, когда вокруг ее дочери и второго сумасшедшего, который привел её к первому закружился золотистый вихрь. Спустя несколько мучительно-долгих секунд, Роуз сделала глубокий вдох. От чуткого взгляда Джеки не укрылся облегчённый вздох Доктора. — Теперь всё будет хорошо. — Конечно же будет, — хриплый голос Оливера донёсся с кушетки, — его лицо почти приобрело прежний вид. — Сейчас окажется, что инопланетянин, а мы с Роуз, на самом деле, Повелители Времени, — фыркнула Джеки. — Нет. Вы не Повелители Времени. Во всяком случае, ты, Джеки. Что насчёт Роуз, то я не был бы так уверен, — тон Оливера был серьёзным, — но есть доля правды в том, что вы обе связаны со мной. Мой рассказ будет немного занудным, неправдоподобным и совершенно сумасшедшим, но именно так и было. Любое действие, любое решение, любой прыжок во времени и изменение события — всё это рождает параллельные вселенные. Формально, мир бесконечен и существуют сотни тысяч его альтернатив. Если в этой вселенной ты сказала кому-то «нет», то в альтернативной вероятности…. — Да-да, я часто смотрела эту околонаучную дребедень, пока занималась домашними делами и смеялась, представляя, что было бы если. А где-то, в параллельной вселенной жил Пит Тайлер, сколотивший миллиарды на том, во что я не верила здесь. Зато у него не родилась чудесная дочь. — Верно, Джеки. Я видел множество миров, рождённых решениями мудрыми и глупыми. Некоторые из них могли бы послужить сценарием для кинематографа. Однако, каждый из нас иногда ощущает как тонки грани и стенки между мирами. Мы видим сны, где мир вокруг знаком нам до боли, но что-то в нём неуловимо не так. Мы просыпаемся с ощущением, что прожили кусок жизни кого-то, кто похож на нас, думает и говорит также, но что-то в нём, или в ней, отличается от нас. — И совершенно у каждого есть злой двойник? — Донна скептически поджала губы. — Нет. Не у каждого. Иногда для того, чтобы тот, или иной человек появился на свет, просто не складываются обстоятельства. А ещё, есть такие, как я и Доктор. Могу вас уверить, что мы с ним одиноки во вселенной и существуем одновременно только в одной из линий возможных реальностей. Точнее, во всех остальных мыслимых и немыслимых реальностях мы смиряемся с тем, что уготовила нам судьба и не восстаём против режимов и продолжаем жить там, независимо от обстоятельств. Я помню о себе только то, что меня нашли в поле близ маленького городка. Моя голова была полна разрозненных воспоминаний и обрывков, во снах я всегда видел тысячи, сотни тысяч зеркал, которые показывали мне то, что могло быть, что будет и то, что уже было. Как я оказался в поле, откуда я, кто мои родители и прочее — тайна, которую я не уверен, что хочу открыть. — Как ты связан с Джеки и Роуз? То, что я вижу — прямая наследственность. Если ты не дед Джеки, то кто? — То, что я отсутствую во всех посещённых мной вселенных, отчасти доказывает мою собственную теорию о том, что я пришёл извне, этот мир мне не родной. Иногда мою голову посещают странные мысли, словно кто-то внутри меня знает об окружающем мире намного больше, чем я. Когда я оказался в другой вселенной, где меня приняли за другого человека, то я понял, что я могу больше. Я могу пойти дальше чем кто-либо из живущих. Я прыгал между мирами в отчаянной попытке обрести утраченное, пока не нашёл единственный мир, где та женщина, ради которой я готов был бежать без оглядки не умерла, а вполне счастлива в браке. Видят небеса, я готов был отпустить её, оставаться рядом, быть её тенью, другом, оберегать её от всех бед, только бы она жила. Я женился на кузине её мужа, которая понимала, что я сделаю её несчастной, но она любила меня. Так я понял, что любая моя попытка остаться рядом с женщиной, которую я люблю будет обречена на провал. — Это всё ещё не объясняет связи между тобой и семьёй Роуз, — Доктор нахмурился. — Я никогда не видел звёзд и не был в космосе. По крайней мере, тот я, который осознаёт себя. Однако, я путешествовал по параллельным вселенным и отметил одну забавную закономерность. Время в них идёт по-разному. В одном мире едва закончилась эпидемия Испанки в другом уже во всю развернулась Холодная война, а в третьем наступило будущее, прекрасное, или ужасное, но будущее. Возможно, ты, Доктор, соображаешь в законах времени больше, чем я и мог бы объяснить это. Мир, где была жива женщина, которую я люблю, жил в начале двадцатого века. Я оказался там случайно. Координаты сбились и я вышел в пустоту. Здание, где я рассчитывал осуществить переход просто не существовало в том мире и я сломал ногу, упав с приличной высоты. Мэрион работала медсестрой. Так мы и познакомились. Как вы уже знаете, позже. я женился на кузине её мужа. Её звали Хэлен, у неё были светлые волосы, бледное маленькое личико и кроткий нрав. Думаю, в глубине души, она понимала, что моё сердце отдано другой, но я привязался к ней, никогда ни в чём не отказывал и был для неё самым лучшим другом. В один из дней я застал Хэлен плачущей на кухне. Причина оказалась простой. Она ждала ребёнка, но не была уверена, обрадуюсь ли я этому известию. Думаю, что эта новость растопила моё сердце, сделала меня мягче и подарила надежду, которую я давно утратил. Словно безжалостная вселенная, наконец, дала мне шанс всё исправить, — он вздохнул и его губы тронула лёгкая улыбка, — у нас родилась дочь, а у Артура и Мэрион подрастал сын. Никого из моей семьи не коснулась Испанка, препарат на основе моей крови, который я добавлял в сахар уберёг их. Никто не купил билет на «Титаник», хотя перспектива пересечь Атлантический океан и начать жизнь в новой стране привлекала многих. Никто не был мобилизован на войну, для этого я приложил все усилия. Лишь одно я не предусмотрел и не учёл. Моя дочь и сын Мэрион, которые росли вместе, были самыми лучшими друзьями, полюбили друг друга и сбежали из дома. Через год мы получили письмо о том, что у них родился сын, мальчика назвали Джеймс. Джеки обессиленно рухнула в кресло. — То есть, ты мой прапрадед? Это же просто бред. — Выходит, что так, Джеки. При иных обстоятельствах мы едва ли встретились бы друг с другом. Но волей случая, моего потомка занесло туда, где был я и я ощутил что-то давно позабытое за время моего бесконечного бега, — Оливер улыбнулся. — Но почему ты не стареешь? — Я не знаю ответ на твой вопрос. Также, как не знаю, отчего не подвержен человеческим болезням. — Боже правый. И я когда-то думала, что ты, явившийся к нам в квартиру и бесцеремонно нарушивший нашу жизнь, был самым необычным событием в моей жизни, — Джеки перевела взгляд на Доктора. — По крайней мере, ты уже не стремишься бить по лицу тех, кто принёс «необычное» в твою жизнь, — хмыкнул Доктор. Джеки открыла была рот, чтобы ответить, но в этот момент с кушетки Роуз донёсся её слабый голос. — Ох, моя голова… Доктор тотчас оказался рядом и ласково провёл ладонью по её лицу. — Привет. — Привет, — губы Роуз тронула слабая улыбка, — долго я спала? Такое ощущение, что прошла вечность, — она дёрнулась, в попытке сесть, — Далеки! — Всё позади, Роуз. Злой Волк прогнал их всех. Ты в ТАРДИС. — Привет? Это всё, что ты можешь ей сказать, идиота несчастного кусок? — Джеки чувствительно ткнула Доктора локтем в бок, отчего тот скривился, и обняла дочь, — моя драгоценная Роуз. Ты жива и всё ещё хочешь остаться с этим неблагодарным дураком? — Мама, ради этого «неблагодарного дурака» я готова была идти сквозь вселенные. — И по пути стала кем-то, вроде него, — хмыкнула Джеки. Роуз нахмурилась, переводя взгляды с одного лица на другое. — Эм… мне кажется, что я пропустила что-то важное. Доктор? Оливер? — Если быть кратким, то твоя семья только что стала больше, — Оливер улыбнулся, — но, думаю, что у нас ещё будет время это обсудить. Едва ли сейчас для этого подходящий момент. — Пролом между вселенными скоро закроется, — кивнул Доктор, — Джеки, думаю, что тебе пора возвращаться. — Я пойду с ней. Думаю, что я могу позволить себе небольшой отпуск в кругу семьи, — сказал Оливер. — Но… Роуз… — Джеки, у тебя теперь есть я. Стены между мирами не вызывают у меня трудностей. Джеки вздохнула. — Живой пластик. Сливины. Чудовища в церкви, Кибер люди и Далеки, Повелители Времени, параллельный мир, чудак-с-пультом-от-телевизора. Каждый раз, когда я думаю, что меня ничем не удивить, то случается что-то из ряда вон выходящее, — Джеки вздохнула и посмотрела прямо на Доктора, — помни о том, что ты мне обещал, Доктор. — Я намерен сдержать своё слово. Обещаю.       Бухта Злого Волка в Норвегии теперь не вызывала былого ужаса у Роуз, но от этого места веяло слезами и болью. Они тепло распрощались с мамой и Оливером, условившись встретиться через месяц в Кардиффе. Когда дверь ТАРДИС закрылась, оставляя альтернативный мир позади, Доктор радостно хлопнул в ладоши и обернулся к Роуз и Донне, стоящим у консоли. — Думаю, что все мы заслужили отличный отпуск где-нибудь на красивой планете с песчаным пляжем? Как насчёт… — Знаешь, Доктор, в моей жизни однажды случился день, после которого я не люблю песчаные пляжи, — губы Роуз тронула слабая улыбка. Доктор улыбнулся. — Именно! Я намерен всё исправить. Создадим новое воспоминание, Роуз Тайлер? А ты, Донна, что скажешь? Мы могли бы провести отличный отпуск полный веселья. И это было бы замечательным приключением для всех нас. И никаких погонь, смертей и слёз! Просто отдых. — Скажу тебе, марсианин, что ты туп, как пень, при всей своей гениальности, — фыркнула рыжеволосая, — следы Тандоки, пчёлы-инопланетяне, носороги-полицейские. Это всё здорово, но я хочу провести с семьёй, которой едва не лишилась, как минимум, неделю, пока мама не сведёт меня с ума. — Но ты же вернёшься? — Вернусь не раньше, чем ты разберёшься со своими чувствами. Роуз, знаю, мы встречались раньше. Хоть мы толком не знакомы, но я тебе сочувствую. Роуз улыбнулась Донне и пожала плечами. — Я всегда знала, что мне будет непросто. Но один факт того, что я стою здесь, в ТАРДИС, вызывает у меня радость. Спасибо, что ты повернула налево и была ему другом всё это время, — они обнялись. — Женщины, — фыркнул Доктор, направляя ТАРДИС к дому Донны, — и что не так с моими чувствами? Да будет вам известно, что рецепторы Повелителя Времени во многом превосходят человеческие. Роуз и Донна рассмеялись. — И в этом весь Доктор. Доктор обнял Донну на прощание и велел позвонить, как только жизнь рядом с мамой станет невыносимой. В ответ Донна негромко произнесла, так, чтобы слышал её только он: — Не будь идиотом и сделай то, что давно должен был. Скажи ей. Иначе я с тобой больше не разговариваю и заведу в интернете блог, где буду писать о глупости вселенского масштаба. Учти, я быстро печатаю. Доктор кивнул. — Обещаю. Спасибо за всё. — Иди уже. И больше никогда не будь таким, каким ты был, когда мы встретились впервые. Дверь в ТАРДИС закрылась за ними с привычным скрипом. Роуз стянула пропахшую гарью куртку и устало опустилась в кресло у консоли. — Куда бы ты хотела отправиться, Роуз? — спросил Доктор с энтузиазмом, достойным лучшего применения, — далёкие планеты, неизведанные миры, диковинные инопланетные ресторанчики с едой, которую ты прежде не пробовала? Скажи мне, что ты хочешь увидеть в первую очередь? Обещаю, что исполню любое твоё пожелание. Это будет спокойное путешествие, где мы восстановим наши силы и залечим полученные раны. Их взгляды встретились. Роуз не могла найти в себе силы, чтобы сказать единственное слово, которое подходило под критерий «хочется». Когда-то ей хотелось увидеть отца живым и это желание родило парадокс. Сейчас, после долгой дороги через миры, после всех лишений и смутных образов из снов, ей хотелось только одного: быть рядом с ним. Доктор стоял у консоли и не отрывал от неё взгляда. — Ну конечно. Я знаю! — он хлопнул себя по лбу, — приключение, которого у нас с тобой никогда не было, я обещаю, тебе понравится. Доктор забегал вокруг консоли, поворачивая рычаги и щёлкая тумблерами. ТАРДИС издала долгий гул и он опустился на соседнее сидение. — Доктор… — Роуз. Знаешь, я так часто представлял, сидя на этом самом месте, что ты вернулась и снова путешествуешь вместе со мной, что теперь, когда ты, действительно, рядом, я не могу в это поверить, — он осторожно взял её за руку, — смотри, наши ладони всё ещё прекрасно совместимы. Разве это не прекрасно? — Доктор, скажи, в тот день, когда ты стоял на пляже в виде голограммы… какими были твои последние слова? — Я сказал: «Роуз Тайлер», — он улыбнулся. — Да. Как должна была закончиться эта фраза? — Роуз, — он осторожно отвёл прядь её волос от лица и заправил ей за ухо, — это требует вербального выражения? — Я… — Ты была на грани смерти, Роуз. Я снова почти тебя потерял. Вокруг меня всегда происходят события и далеко не всегда по моей воле. Чаще всего я там, где я есть не потому, что желаю этого. А потому что Вселенная нуждается во мне, — ТАРДИС издала противный писк и он отошёл к панели управления, сдвигая рычаги и нажимая на кнопки. Между ними повисла тягостная пауза. Доктор стоял, опершись на консоль и положив руки в карманы. Для Роуз этот жест, должно быть, выглядел попыткой уйти от разговора, для него самого — единственным спасением от внезапной дрожи в пальцах. Он был так близок к тому, чтобы потерять её навсегда. Снова. Исчезнет ли когда-нибудь его иррациональный страх? — Думаю, что ты должна это знать, Роуз. По моей вине умирали люди. Те, кого я брал на борт ТАРДИС из личного эгоизма и нежелания быть одному. Когда-то я сбежал с Галлифрея потому что среди тысяч, среди миллионов себе подобных, даже слыша их голоса внутри своей головы я ощущал отчуждённость и пустоту внутри, потом я вернулся, чтобы защитить свой дом, отдать долг, хотя я вовсе не чувствовал себя обязанным. Я помог, но заплатил за это непомерную цену. Даврос прав, я уничтожаю всё, к чему прикасаюсь. Скольких я оставил позади, Роуз? Скольких я сделал несчастными? Я сделал это и с тобой. Ты стала мной. Губы Роуз тронула горькая улыбка. — Знаешь, после всех этих лет, после твоего поцелуя у консоли, я немного не так представляла себе наш разговор… Доктор глубоко вздохнул. — Знаю, Роуз. Мне ужасно жаль, но такова природа труса — бежать от ответственности, перекладывать вину и строить бесконечные стены. Я говорю с тобой, могу коснуться тебя, но боюсь, что ты исчезнешь, а я останусь совсем один. Снова. Это сводит меня ума, бесконечно. Я тысячи, сотни тысяч раз проводил параллели, говоря с Мартой и Донной, думал, что сказал бы тебе, если бы ты была рядом. Представлял, каким бы ты нашла на вкус мороженое с планеты Дирегиол-12, или как бы тебе понравилось рождение сверхновой. Что бы ты ответила, если бы мы присутствовали на Последнем дне Помпеи, как бы ты повела себя в той, или иной ситуации. Даже сейчас я не могу перестать думать о том, что должен встать на колени перед тобой и попросить у тебя прощения за то, что ты пережила, потому что я думал, что так будет лучше, даже если мне самому это было почти невыносимым, а вместо этого я несу чушь, стараясь не дать тебе вставить и слова. Прежде, чем я совершу ошибку и признаюсь тебе в том, что я, совершенно по-человечески, по-идиотски и иррационально влюблён в тебя, я хочу, чтобы ты простила меня, если сможешь. И если ты, выслушав этот жалкий монолог, всё ещё любишь меня и готова меня простить, то я твой. Ровно настолько, насколько ты хочешь, чтобы я был твоим, — он опустился на колени и осторожно взял её ладони в свои, не решаясь посмотреть ей в глаза. — Доктор. Знаешь, тогда, в девятнадцать, когда ты поставил весь мой мир на уши, я думала, что это забавно — путешествовать во времени, видеть бескрайний Космос, посещать места, где никто из моих знакомых не был и никогда не будет. Это делало меня, недоучку из Пауэлл Эстейт, особенной. Я путешествовала с сумасшедшим, невозможным инопланетянином и познавала тайны мироздания. Бежала навстречу опасностям и не задумывалась ни о чём, по пути растеряв своих недалёких земных друзей. Так мне тогда казалось. Вечный бег, рука об руку с кем-то особенным — всё это делало особенной и меня. А потом я узнала Сару-Джейн и это немного отрезвило меня, но твоё обещание не бросать меня подогревало моё скудное тщеславие. Втайне, я даже позволяла себе мечтать о том, что ты любишь меня и моя жизнь всегда будет связана с тобой. И ты любил меня, я знаю. По-своему, не подпуская меня ближе, чем на один шаг, но любил. Даже когда ты не был собой нынешним. Ещё тогда я замечала твои тяжёлые долгие взгляды и видела твою ревность ко всем и каждому, с кем я рисковала говорить дольше трёх секунд. А потом я оказалась запертой в параллельном мире и ощутила, как моя жизнь разбилась вдребезги. В те редкие мгновения, когда я засыпала, я видела далёкие планеты, другое время и тебя, идущего рядом со мной, а утром просыпалась в своей кровати, в комнате с дверью, коврами и занавесками и понимала, что схожу с ума. Год без тебя был адом. Я работала в магазине, пыталась общаться с людьми, но понимала о чём говорила моя мама с каждым днём всё больше и больше. Я перестала быть собой. Стала другой. Я пыталась смириться, но так и не смогла. И я устроилась в Торчвуд, куда меня приняли сначала только потому, что я дочь Пита Тайлера. Но ты многому меня научил, поэтому не сразу, но довольно скоро, шепотки за моей спиной сменили тональность с пренебрежительных на восхищённые. Разработка пушки измерений моя идея. Моя отчаянная мечта вела меня к моей цели. Я читала, училась, пыталась разбираться в инопланетных технологиях и даже кое-чего добилась. Испытание за испытанием заканчивались провалом. Предметы, которые я отправляла сквозь пустоту либо не возвращались, либо были безнадёжно испорченными. А потом я встретила этого чудака, Оливера. Он выглядел так знакомо и незнакомо одновременно. Чем-то напомнил мне тебя, но более мрачного и замкнутого. Он тоже бежал от своего прошлого, а я невольно оказалась втянута в это. Но он обещал мне помочь и я приняла его слова на веру. Когда-то ты сказал, что прожить простую жизнь — единственное приключение, которое тебе не под силу. Все твои спутники, что были до меня и после. Они были замечательными, блестящими людьми. Кто-то был взрослым, когда начал путешествовать с тобой, кто-то был студентом, кто-то, — её губы тронула улыбка, — считал, что он ничтожество. Но на их фоне я была лишь маленькой глупой девочкой, которая толком не знала о жизни ничего. Я так и не научилась строить отношения с людьми, Доктор. Глупо и очень самонадеянно было бы думать, что кто-то вроде меня не влюбится в кого-то такого блестящего, как ты. Я буду рада, если ты просто позволишь остаться мне здесь, с тобой, потому что ТАРДИС стала мне большим домом, чем новое измерение, где, по иронии судьбы, всё сложилось у всех, кроме меня. Мир, где ты не рождался никогда не принял бы меня до конца. Губы Доктора тронула лёгкая улыбка. — Знаешь, иногда я бываю таким идиотом. Признаться честно, это бывает довольно часто. А ещё меня иногда заносит и мне нужен кто-то, кто остановит меня от опрометчивого поступка. Ты сделала меня лучше, Роуз. Всем хорошим во мне, после Войны Времени, я обязан тебе. Пожалуйста, не думай, что я хочу отвратить тебя от себя. Это не так. Я вовсе не хочу говорить тебе «прощай». Никогда. Только не тебе. Я подумал, что пришло время сорвать маску, которую я ношу так долго, что устал. Позволь мне показать тебе кое-что, если ты, после всего, что сделала ради меня, считаешь, что была неважной и глупой. — Что ты собираешься…. — пробормотала Роуз, глядя, как Доктор, взял её ладони в свои и приложил их к своей голове, — Доктор….не надо. — Пришла пора показать тебе то, что не скажут ни одни слова в мире.       Песок скрипел под грубыми ботинками, а походный мешок неприятно впился в поясницу. Он стоял перед выбором, которого не желал никому. Совсем скоро он сделает то, чего никто и никогда во Вселенной делать не должен. Оружие Галлифрея, страшное и беспощадное, обладающее собственной волей и разумом смотрит на него глазами прекрасной девушки и улыбается. Хор тысяч голосов всё ещё слышен в голове. Он медлит. Медлит и трусит, пока Далеки уничтожают всё живое. Слёзы бегут по морщинистым щекам из выцветших старческих глаз. Этот он не имеет права носить имя Доктор. Этот он будет проклят и забыт теми, кто придёт после. Этот он обрекает себя на вечное одиночество. Хор тысяч голосов прозвучал в голове последний раз и смолк, разбившись вдребезги оглушительным крещендо. Раньше ему казалось, что этот гул мешает думать, но теперь в голове образовался вакуум, пустота, полная звенящей тишины. Тьма поглотила его, услужливо оставив его умирать в одиночестве. Он обрёк сам себя на существование, полное цифр. Цифры не имеют имён, не чувствуют боли. Вместо них боль будет чувствовать он — последний Повелитель Времени. Тот, кто чувствует вину и горе, тот, кто обречён подсчитывать, пока не досчитает. Его ТАРДИС выбросило в Лондоне. Он толком не мог вспомнить ничего о себе. Память услужливо подсовывала ему обрывки воспоминаний, что требовали систематизации в голове. В груди неприятно кололо от дурного предчувствия, словно он позабыл о чём-то важном. Он был жив и всё ещё мог помочь другим. Он снова стал зваться Доктором, дал самому себе обещание не быть трусом и не проявлять жестокости. Какая ирония, худший ученик Академии остался единственным во вселенной Повелителем Времени. Стал тем, по чьим действиям будут судить всю его расу. Сознание Нестин явило Лондону ужас ожившего пластика. Образ светловолосой девушки, которой он велел бежать в универмаге отпечатался у него в мозгу так сильно, словно в ней крылся ответ на вопрос почему он оказался здесь. Доктор пытался вспомнить то, о чём позабыл, поэтому взял её с собой на борт ТАРДИС. По крайней мере, ему хотелось верить, что причина в этом. Именно в этом. Совсем не в том, что девушка, которую он знал пару дней кинулась его спасать. Он показал ей гибель её планеты и едва не погубил её саму. Роуз выглядела подавленной и грустной. Быть последним из своего вида оказалось совершенно невесело. Такую ношу, должно быть, нельзя взваливать на девушку, которая, в сравнении с ним, была бесконечно юной. Лондон пестрел многотысячной толпой, но она упрямо жалась к его плечу в поисках поддержки. Ей было так страшно и одиноко, что он рассказал ей свою историю. Вместо укора в её глазах светилось понимание. Она сказала ему, что он больше не один во вселенной и Доктор ощутил, как подёргулся трещинами лёд в его груди. Человеческий ребёнок, который смог постичь душу древнего, как само Время, последнего его Повелителя. Прошлый он был одинок, но для нового него забрезжила надежда. Надежда и нежность, родившаяся с первого совместного приключения не оставляла его до того дня, пока он не исчез в причудливом танце золотых частиц. Роуз ради него принесла куда более значительную жертву и если ему, угрюмому, одинокому Доктору, суждено исчезнуть, переродиться, то он сделает это ради неё, без сожалений. Вместе с новым лицом, телом и голосом к нему пришли и незнакомые, доселе дремавшие в глубине души, чувства, которые хлынули по телу нового-нового Доктора с безжалостной силой прорвавшейся плотины и грозились утопить его. Он терялся в догадках пока не посмотрел на Роуз. Маленькую девушку со светлыми волосами, которая, чтобы спасти его жизнь, вопреки здравой логике заглянула в душу ТАРДИС. Его Роуз Тайлер. Женщина, образ которой появился перед ним в день, который он предпочёл бы стереть из своей памяти, но именно этот образ оружия с незнакомым лицом жил в нём, вёл его через тяжесть утраты, не отпускал на верную смерть. Оружие Галлифрея всегда было страшным. Не потому, что могло уничтожить планету и его жителей, обратив их пылью. Оружие Галлифрея было разумным и это было куда хуже. Он уничтожил свою расу и всё, что у него осталось это ТАРДИС и Роуз Тайлер. Поток воспоминаний захлестнул Роуз с головой. Она не могла понять, где заканчивается она и начинается Доктор. Картинки мелькали перед глазами, как киноплёнка. Он выворачивал наизнанку душу. Она видела его боль от утраты, которую он научился скрывать от других за болтовнёй о всякой ерунде, видела его глухое, тёмное одиночество и робко расцветающую в его душе радость от того, что она вернулась. По щекам против воли текли слёзы, когда она отстранилась, не желая проникать глубже, не бередить то, что ещё причиняло боль. — Доктор… О, мне так жаль. — И мне жаль, Роуз. Жаль, что я недостаточно часто говорил тебе о том, как ты нужна мне. Не Вселенной, не глупым людям, любящим судить других, а именно мне, — его пальцы осторожно стёрли слёзы и он улыбнулся ей, — прости, что взвалил это всё на тебя. Впервые за долгое время. За всё то время, что она провела отдельно от него, нося маску сильной, всезнающей и не строящей личных отношений женщины, Роуз просто обнимала Доктора и прижималась щекой в его пыльный, изодранный пиджак и плакала. Только что она пережила всё, что он показал ей. Он путешествовал с Мартой и Донной, шёл дальше, как и сказал ей тогда, в школе. Она прожила годы, стараясь вернуться к нему, к тому, без кого не могла жить. Доктор старался идти дальше, стиснутый правилами жизни Повелителя Времени. Сердце отчаянно рвалось в одну сторону, ТАРДИС и те, кто нуждался в нём, тащили его в противоположном направлении. Её Доктор не был таким улыбчивым с Мартой, которая, как и Роуз, влюбилась в него. Он стал совсем другим, почти таким же сломанным, как после Войны Времени. На улыбчивом лице появились горькие складки у рта, а в глазах появилась тень того, чего он сам всегда в себе боялся. Доктор смог жить без Роуз Тайлер, но стал безрассудным, словно его лучшая часть осталась запертой в параллельной вселенной. Она видела, как Доктор рассказывал Джеку о том, что она жива и радостно обнимал его, смеясь, а позже, он рассказал ему правду и уже не улыбался. Видела, как насмехался над ним Мастер, видела, как он лежал на кровати в ТАРДИС и бесцельно таращился в потолок после того, как Марта оставила его одного и рассказывал Роуз, которой с ним не было, свои злоключения, мечтая, чтобы там, в параллельной вселенной, она услышала его и избавила от одиночества. Роуз потянулась к нему, коснулась его лица, а Доктор накрыл её ладонь своей. — Так много боли. Как ты жил всё это время, Доктор? — Ты не можешь оценить мир, в котором тебя нет, Роуз. Мир, в котором ты есть за тебя оценивают другие, равно, как и мир, в котором тебя не стало. Прозвучит сильно самонадеянно, но всё мной пережитое, стоило того, чтобы однажды найти тебя. Не думай, что я не замечал твоих чувств. О, я замечал, они пьянили меня и тянули к себе, но я знал, что однажды тебя не станет, и я снова останусь один. Да, всегда будут те, кто продолжат путешествовать вместе со мной. Будут те, кто остановят меня, когда меня занесёт. Но никто из них не будет тобой. — Ты снова пытаешься построить стену? Доктор улыбнулся, отчего у его тёплых, бесконечно печальных глаз собрались мелкие морщинки-лучики. — Теперь в этом совершенно нет необходимости, Роуз. Больше никаких стен и условностей. Кроме одной. Ты со мной в ТАРДИС. Навсегда. — Ты ничего мне не хочешь объяснить? Доктор неожиданно вскочил и потянул её за руку, едва не роняя их обоих на решётчатый пол и путаясь в собственных, ставших непомерно длинными и неуклюжими, ногах. — На свете так много всего, что я хотел бы объяснить тебе, показать тебе, заставить тебя ощутить, Роуз Тайлер! Но здесь и сейчас — не время, — он вёл её по коридору до тех пор, пока они не упёрлись в дверь. — Что за этой дверью, Доктор? — Твоя новая комната. Если ты захочешь. Комната была ей знакома. Тёмные деревянные панели, шкафы с книгами. Кресло и кровать, застеленная тёмно-синим покрывалом. — Наверное, выглядит до жути банально…. Но отныне я хочу, чтобы ты была рядом со мной везде. Если только ты всё ещё хочешь этого после всего, что я наговорил тебе и показал, — он вдруг растерял свою уверенность и теперь растерянно потирал затылок. Пиджак поддался легко, словно всегда ждал момента, когда его снимут. Галстук, завязанный диковинным узлом отправился следом. Слой за слоем, Роуз пробиралась к Доктору, стирая своими руками последние преграды. Доктору было куда проще. Во всяком случае, она не носила под кофтой ещё одну майку и не имела привычки заправлять её в брюки, а куртку она оставила в консольной. Никаких стен и условностей? На самом деле, эта регенерация Доктора драпировалась в ткани вовсе не потому, что была более закрытой. Видят небеса, с его предшественником, носящим куда меньше слоёв одежды было гораздо сложнее. Новый-новый Доктор объяснял свой многослойный образ заумными терминами про теплообмен и габариты. Не то, чтобы он предыдущий был толстым. Просто более крепко сложенным. Доктор, последний Повелитель Времени, Приближающийся Шторм, кутался в одежду, чтобы не отдавать в атмосферу на двадцать два процента больше тепла, чем его предыдущее, более коренастое тело. Однако, стараниями Роуз, на нём очень скоро остались только брюки в полоску и видавшие виды кеды. — Это несправедливо, — выдохнул Доктор, ощущая пальцы Роуз на своих голых ключицах, — я почти раздет, тогда как ты полностью одета. — Всё в твоих руках, ты это знаешь. Его прохладные ладони осторожно проникли под кофту. Он не спешил, не делал резких движений и прочей суеты, свойственной людям. Дюйм за дюймом он открывал для себя неизведанное полотно. Полотно, достойное кисти великого художника. Кожа Роуз была белой, мягкой и тёплой. Теплее, чем его собственная, чуть бархатистая на ощупь. Доктор тонул в ощущениях, чувствительные рецепторы Повелителя Времени гудели и трепетали от сенситивной перегрузки. Следом за кофтой последовал бюстгальтер, скрывающий от него мягкую грудь, к которой так и хотелось приникнуть губами. О, он мечтал об этом, ещё тогда, когда они посетили Диккенса в Кардиффе. Тогда он гнал прочь навязчивые мысли, а теперь его фантазия ожила самым наилучшим образом. Он выводил задумчивые узоры на её обнажённой коже, целовал её лицо, шею плечи, становясь самую малость нетерпеливым. Его ладони мягко накрыли грудь Роуз и легко сжали. С её губ сорвался негромкий стон, а соски напряглись и упёрлись ему в ладонь. Следуя за своими руками, он прокладывал дорожку из поцелуев, оставляя прикосновения всюду, где требовалось внимание. О, оно несомненно требовалось везде. Он спускался ниже, пока не достиг пояса её брюк. Доктор развязал шнурки на тяжёлых ботинках Роуз и помог ей избавиться от обуви, стягивая её вместе с носками, за обувью, с мягким шорохом на пол опустились брюки. Ладони Роуз гладили его голову, она зарылась пальцами в его шевелюру, сбивая его безупречное, усовершенствованное дыхание. С губ Доктора непроизвольно сорвалось давно забытое выражение на родном языке, которое не поддавалось переводу ТАРДИС. Он поднял взгляд и встретился глазами с Роуз. В её глазах мелькнули и погасли золотые искорки. Дар и проклятие его умной машины. Ни один человек не может смотреть в Вихрь Времени без последствий. Никому из людей не позволено видеть то, что было, есть, может быть. Получить дар вечной жизни можно было, только имея открытое, доброе сердце, не имеющее корысти. Роуз Тайлер открыла свою душу, чтобы спасти того, кого любит, перерождаясь в Злого Волка. Жертвенность, граничащая с глупостью, что так похожа на его собственную. Он чувствовал Роуз, касаясь её пальцами, чувствовал её своими губами, чувствовал её у себя в голове. Связь установлена не до конца, но они шли правильным путём. Знает ли Роуз, что после этой ночи они не будут прежними? В её глазах он явственно читал ответ, что знает. И всё же, прежде, чем стереть последнюю черту между ними, он спросил: — Ты в этом уверена? Голос звучал хрипло, надтреснуто. Несмотря на обходную систему дыхания Доктор почти задыхался. Роуз посмотрела ему в глаза. Она облизала пересохшие губы и выдохнула: — Да. Пожалуй, она впервые понимала почему Доктора зовут Надвигающимся Штормом. Словно это обманчиво-хрупкое тело, удерживало в себе сокрушительную мощь стихии. Он целовал её так, словно ждал её всю свою долгую жизнь. Она была уверена, что никогда, ни в одной из своих фантазий, даже близко не была права в том, как ощущается любовь Доктора в физическом выражении. Он был везде. Его губы оставляли горящие следы на коже, словно он пытался утвердить на неё право собственности, его руки нежили и гладили её тело, словно она была произведением искусства, пока он сам был глубоко внутри неё. Наверное, он был прав, держа дистанцию со спутниками. Таким открытым, как сейчас, она не видела его никогда. Дело было даже не в степени откровенности между ними. Ни одна земная женщина не взглянет после него на другого. Их дыхание становилось всё более рваным, с опухших от поцелуев губ срывались громкие стоны. В Воронке Времени не существовало понятия дня и ночи, но само время, казалось, сгустилось и замедлило свой бег. Все красоты вселенной, загадки и тайны не шли ни в какое сравнение с хриплыми стонами, срывающимся с его губ, с почти почерневшими глазами Повелителя Времени, чувствовавшего каждую умирающую секунду. Оргазм накрыл Роуз с головой аккурат между двумя ударами сердца. Всё вокруг концентрировалось и закручивалась в тугой узел внизу её живота. Там, где заканчивалась она, начинался Доктор и в эту минуту они были единым целым. Прежде, чем мир разлетелся перед глазами сверкающими осколками, она инстинктивно потянулась к нему всем своим существом, касаясь пальцами его виска и Доктор издал протяжный стон, следуя за ней по дороге, откуда не было возврата.       Шторм стих и в спальне воцарилась тишина, нарушаемая только тихим, баюкающим пением ТАРДИС. Роуз спала, уложив свою голову на его плечо. Сам Доктор, вопреки своим ожиданиям не спал, вслушиваясь в тихое дыхание девушки, что прошла такой долгий и тернистый путь ради него. В последнюю секунду, перед ослепительным окончанием, она прикоснулась к его разуму и он увидел её воспоминания. Его храбрая Роуз. Изменения, которые инициировал сильный стресс. Он не предвидел такого исхода. Ей было больно. Очень больно, её душа рвалась на части, разорванная между двумя мирами и это дало толчок тому, что должно было спать вечным сном внутри неё. Доктор осторожно коснулся пальцами впадинки между её ключицами и услышал, как пульс толкнулся ему в пальцы. Пульс, несвойственный людям. Ему хотелось разбудить её, поднять на руки и кружить по комнате, целовать её до темноты в глазах, до нехватки воздуха. Она может остаться с ним навсегда! Вот только это значило ещё и то, что она, подобно ему, потеряет своих родных и друзей. Все они состарятся и умрут, а она продолжит идти дальше. Сотни, может быть, тысячи лет спустя, её имя будет также известно как и его собственное, во всех уголках Вселенной. Она будет шагать под палящим светом инопланетных солнц и, в пёстрой толпе разнообразных рас, будет выделяться так же отчётливо, как и он сам. О, она не будет согбенной старухой, увядающей и дряхлой. Сила Времени, текущая по её венам будет продлевать ей жизнь. Её возраст и мудрость прожитых лет будут выдавать только бесконечно старые глаза. Он видел это перед собой столь же отчётливо, как и лицо спящей на его плече Роуз. Видел её неспешные, мягкие шаги, видел прямую спину и устремлённый сквозь толпу взгляд. Видел её радостную улыбку, не утратившую очарования, обращённую в его сторону. Это выглядело ужасающе, но прекрасно. В его видении Роуз тянула к нему руку, на которой искрилось красивое кольцо и Доктор знал, что именно он наденет ей его на палец, следуя за традициями планеты, ставшей ему вторым домом. А пока что, она была ещё юной и их любовь только-только начинала расцветать, Доктор крепче прижал Роуз к себе, игнорируя затёкшую руку и погрузился в подобие сна.