Поезд сообщением «Санкт-Петербург – Москва»

      — Ой… Здравствуйте.       — А-ху-еть…       Челюсть мужчины отвисла чуть ли не касаясь пола. От удивления Дима не смог и провернуть ключа в замочной скважине своей квартиры. Широко раскрытые глаза были направлены ровно в глаза стоящего у соседней двери Андрея.       От настолько удивлённого вида мужчины, парню, видимо, стало не по себе. Он, словно где-то провинившись, опустил взгляд и тихо прошептал.        — Простите…       … и пропал за дверью.       Дима остался стоять с искажённым от удивления лицом.       — Стоямбо, — сказал он про себя и с уверенной походкой подошёл, а после постучал в соседнюю дверь. — Ты что тут забыл?       Он смотрел на невысокий каблучок розеллы, который тот не успел снять. Хоть парень и разглядывал его испуганными глазами, дверь всё-таки открыл. И, глотая слова от волнения, ответил.       — Я сюда переехал…       — Прям сюда? — недовольно спросил мужчина.       Андрей кивнул головой. Дима строго зыркнул.       — Лелли. Ты же Андрей Лелли?       Несмотря на то, что парень стоял на каблуках, мужчина был выше его в полторы головы, как ему не повезло, что тот первоклассно умел смотреть на людей сверху в низ.       — Значит так, Леля…       — Лелли… — прошептал тот. — Фамилию правильно говорить Лелли.       — Лелли, Леля – похуй, слушай сюда, чудо, в квартире справа от меня младенец плачет круглосуточно, — по старой привычке он покосился, — если с твоей стороны я услышу хоть один писк, стон или крик – пеняй на себя. Понял?       — Угу…       Переминаясь с ноги на ногу, парень держал ручку двери, чтобы захлопнуть её, как только мужчина отпустит с другой стороны. Он в первый раз смог отчётливо разглядеть его уставшее лицо, короткий светлый ёжик на голове и слегка отросшую щетину. Парню приходилось смотреть снизу вверх и в сравнении с ним, тощеватым и блеклым, мужчина был крепкого, подкаченного телосложения, под футболкой было, конечно, не видно, но Андрей знал, что так и есть.       — Счастливо оставаться.       Рюмка на столе манила быстрее её убить, но закусь в холодильнике задерживала этот процесс. Дима сунул в рот кусок хлеба, дабы быстрее унять настигший голод, одновременно нарезая колбасу на бутерброд. Дожевав последний кусок, дразня себя, он, прикуривая, сунул сигарету в рот и, впервые присев за день, закрыл глаза, чувствуя, как по ногам растекается слабость. Рука потянулась к рюмке и, поднеся её к губам, он замер. В правой штанине почувствовалась вибрация телефона.       — Говори, — явно недовольный звонком, он раздражённо пробубнил в трубку.       — Я сейчас адрес скину и фотки, смотри и быстрее едь сюда.       — Я пьяный.       — Дима, быстро тащи сюда свою задницу!       Раздались короткие гудки. Дима тяжело выдохнул.       Старый подъезд пропах плесенью и мочой. Чем выше поднимался мужчина, тем насыщенней и ярче становился аромат, к которому прибавлялись новые запахи – табак, разлитый спирт, сперма и жуткая вонь, исходившая от немытых людей.       Дима, входя в помещение, отворил дверь ногой.       — Добрый.       С одним из сотрудников он пожал руку. Тот вяло на него посмотрел, описывая взглядом обстановку и кивнул в сторону трупа.       — Проститутка, 27 лет, в 22:50 сегодняшнего дня найдена мёртвой от удушья в своей квартире. На иждивении один несовершеннолетний ребёнок, мальчик, 10 лет. Не разговаривает. Соседи пьяницы, кто входил-выходил не видели.       Дима молча смотрел.       — Кто вызвал? — дослушав, спросил он.       — Её, так сказать, коллега, — участковый кивнул в сторону сидящей на диване женщины.       Сложив руки в замок, сгорбившись и изредка грызя ногти, женщина смотрела на мужчину. Грязной рукой она вытерла скатившуюся по щеке слезу, размазав тушь по лицу. После подскочила, уверенно направившись в сторону Димы и неприлично близко приблизившись, вынудила его отогнать её от себя.       — Сядь, — скомандовал он.       От страха она послушала.       — Как нашла её?       Захлёбываясь, девушка ответила:       — Она сказала, что у неё клиент. А потом я звонила и звонила… — женщина продолжила рыдать.       Он, закатив глаза, уставился в соседнюю комнату.       — Ребёнок где?       Она не ответила, только пальцем показала в сторону кухни.       Свернувшись калачиком, на кухонном диване лежал мальчик. Дима зашёл, аккуратно закрыв дверь. Парень медленно поднялся на локтях, испуганно наблюдая за мужчиной. Он сел рядом.       — Говорить умеешь?       Мальчик хлопал ресницами и отрицательно махал головой.       — Но понимаешь?       Он кивнул.       — Родственники ещё есть?       Он снова махнул. Дима молча бегал взглядом по порванным вещам парня и его чумазом лице. Он тяжело выдохнул.       — Есть хочешь?       Он снова вошёл в главную комнату, обращаясь к следователю.       — Пошли выйдем, сигареты нужно купить.       Выйдя из ближайшей круглосутки, он остановился.       — Куда этого пацана денут? — Дима подкурил.       Второй мужчина молчал. Он смотрел на пакет в руках первого, то и дело качая головой.       — В интернат.       — Ты видел тех детей? Озлобленные и сломленные люди…       — Не все такие. Да и не плевать ли тебе?       — А кто не такой, того забивают, — он чесал голову. — Мне нет до него дела… Но эта блядь единственное, что могла для него сделать – хотя бы не подохнуть у него на глазах!       — Думаешь, он видел?       Они вернулись к тухнущему подъезду.       — Его глаза говорят, что он точно все видел.       — Допросим его?       Дима с упреком посмотрел.       — Сними мне видео с камер во-о-он с того столба, — он показал пальцем. — Пусть упакуют мне её телефон. С криминалистами я сам договорюсь, заеду к ним, когда со свидетелями закончу. Подготовь бланки объяснений. Её подружку и соседей ко мне в кабинет. А, и… — он протянул пакет с продуктами в руки коллеги. — Оставь пацанёнка в покое, и дай ему поесть.       Сутки закончились, начались новые. Проведя бессонную ночь за опросом свидетелей, установлением вещдоков и просмотром камер; задремав не больше, чем на десять минут за рабочим столом, и проснувшись от возмущения Тоси, Дима решил заехать освежиться холодным душем и крепким трёхчасовым сном перед очередной долгой ночью. Он устало поднимался с первого этажа на свой родной третий, когда услышал громкий спор. Чуя что-то подозрительно неладное, он просто понадеялся, что шум доносился с любого другого этажа, кроме третьего.       — Пожалуйста, просто оставьте меня, — Андрея было не узнать из-за свободного спортивного костюма и спрятанных под капюшон волос.       Он стоял напротив незнакомого мужчины, перекрывшего вход в его квартиру.       — Отойдите от двери.       — А в чём проблема? — нагло язвил тот.       — Я не хочу вступать с вами в контакт, ни словесный, ни какой-либо ещё, — Тонкими пальцами с аккуратным маникюром, Андрей перебирал связку ключей.       — С таким личиком и без парня… А мне почему отказываешь? — он настырно тянул к нему свои руки.       — Я же объяснил, что сам парень. Отойдите с прохода, пожалуйста…       — Да ты пиздишь, — шаткой походкой он подошёл к перепуганному Андрею, хватая его кисть. — Открывай дверь, сейчас проверим, кто ты есть.       — Нет… — он пытался пятиться назад.       Дима с полузакрытыми от усталости глазами поднялся на этаж, и, наблюдая за их разговором, открывал замок.       — Не трогайте там…       Дверь почти захлопнулась за спиной мужчины, когда на лестничной площадке раздался громкий всхлип парня.       — Ты чё, нахуй, делаешь? — он оттащил постороннего за шиворот, толкнув на пол. — Я спать хочу, а не твоё мурчание слушать.       Вырвавшись из рук мужчины, Андрей сразу метнулся к своей двери, оставляя щёлку, чтобы проследить за ними. Кулак Димы скользнул по щеке второго, так что, поднявшись, он снова упал на пол.       — Ещё хоть раз на километр сюда подойди, и я тебе кишки через гортань достану. Дошло?       — Да, да, более чем, — с разбитым носом промямлил в миг отрезвевший мужчина, и, получив хорошего пинка под зад, скатился с лестницы.       Дима проводил его взглядом.       — Надо бы перекисью обработать, — выглянул разволнованный Андрей, смотря на стёртые костяшки.       — Я спиртом залью.       Как думал Дима, окончательно зайдя к себе в квартиру.       — Твою, сука, мать.       Когда он хотел в холодный душ, имелось в виду умеренно холодный, а не ледяной. Последняя рюмка спирта, как он вспомнил позже, вчера с тоской была вылита в раковину, причём им же.       — Мне нужна тёплая вода и перекись, — заявил он Андрею, оказавшись у его порога.       Не ожидав снова его увидеть, парень вышел в свободных мужских шортах и растянутой, очевидно, домашней футболке, с небрежно собранной гулькой и в очках.       — Да, конечно проходи, — помедлив пару секунд от неожиданности, он пустил мужчину в дом. — У меня стоит бойлер, поэтому горячая вода всегда есть, если хочешь, можешь всегда приходить, — затараторил он.       — Мне только на сегодня.       — Полотенце или, может, футболку? Надень тапочки, а то пол холодный.       — Тут немного… — Дима смотрел на светлые стены, сложённые вещи, в один цвет посуду и кухонный гарнитур. — Непривычно.       По дому развешены картины и старые фотографии. В углу клетка с маленьким крутящим свою качельку хомяком. Владелец взволнованно остановился перед ванной, Дима – возле настольной вазы с гипсофилами, и накрытым на одного ужином.       — Можешь остаться со мной на ужин, я, честно сказать, не привык часто есть один, — он помялся с ноги на ногу.       — И не надейся, — мужчина пошёл дальше.       — Я вчера готовил мясо по-французски, у меня оно очень неплохо получается, — Андрей мялся на одном месте. — Спасибо… Ну это, то есть, за. ну вы поняли…       Дима непонимающе выгнул бровь.       — Ну, за того мужчину. Выгнали его и всё такое, — бледно кукольная кожа его щёк порозовела.       — Чего краснеешь как баба? — ухмыльнулся собеседник. — Ты же мужик, в конце концов, или, может… — за один длинный шаг он оказался непристойно близко, — там уже нет?       — Нет! — перепуганно выкрикнул парень. — Нет, там я мужчина. Я не воспринимаю себя как женщину, то есть, да я одеваюсь так, и…       — И патлы отрастил, — продолжил второй.       — Да, отрастил. Но это не потому, что считаю себя женщиной!       И вправду, в своём доме, без каблуков и милых женских нарядов, в том виде, в котором он стоял перед Димой, он больше походил на мужчину, чем наоборот.       — Ладно, Леля…       — Лелли, — поправил парень.       — Есть что-то острое?       Андрей непонимающе уставился на него.       — Я люблю острую еду.