Без тормозов

      Я проснулась от какого-то копошения в моём отсеке. Лежала я лицом к стене, ибо после недавней перестановки (какой по счёту уже) кровать я отодвинула подальше, чтобы коту было где побегать.       И это было весьма некстати, потому что копошение не утихало, а кто там, я увидеть не могла.       Но, как оказалось, это мне и не нужно. Потому что буквально через секунд пять-десять я услышала взволнованные шепчущие голоса.       — Давай аккуратно, блять, ты сейчас её разбудишь! – ебать, это Маша.       — На себя посмотри, мисс тишина! – Нокаут! Пиздец парочка! Они тут разнесут мне пол-отсека. – Сейчас она у тебя в руках бахнет и всё!              Внезапно я осознала, что слово "бахнет" слишком смешное. А если начать добавлять к нему разные приставки, то будет ещё смешнее.       Я легонько затряслась от беззвучного смеха, надеясь, что под одеялом этого не видно. Всё-таки, они там что-то творили, хотелось узнать, что.       — Не лахай под руку! – тут Маша втянула воздух сквозь зубы. Повисла десятисекундная тишина. – Пиздец котёнку...              После этих слов меня будто порвало. Я загоготала на весь отсек, скатываясь с кровати, а Маша случайно взорвала хлопушку, которую до этого держала в руках. Кот слетел со стола и забился под кровать, Нокаут сделал обречённый фейспалм, а Маша уже каталась вместе со мной по полу от смеха.       — Что происходит!? – наконец, отсмеявшись, я вскочила с пола на карачки.              И вот именно в этот момент Маша решить сделать РОВНО так же. И мы обе опять выпали из этого мира, завывая от дикого хохота и визжа.       — Просвещаю всех непросвещённых! – громко начал вещать Нокаут, перекрывая наш ор. – Маша решила припереться к тебе с утра пораньше, чтобы пойти с тобой на...       — ЗАТКНИ ПАСТЬ! – заорала тут Маша, вскакивая на ноги и опять падая на пол.       — …прогулку! – умело выкрутился Нокаут. – И попросила меня посодействовать в этом! Именно так. Да.       Я оглядела эту парочку взглядом типа "да неужели", поднимая брови. Чё-то не верится мне… Особенно эти взгляды…       Ну и хуй с ними. Если это сюрприз, а это сюрприз, я их знаю, то пусть он останется сюрпризом.       — Так, а что стоим-то?! – я взлетела на ноги и побежала умываться. – Бежим бегом со всех ног, теряя тапки и сломя голову.              И я уже не видела, как девочка и трансформер переглянулись, мол, пронесло.       Через час-полтора, пока Маша меня торопила, я, одетая в идеально чистую майку с "козой" (Машенька подарила, спасибо ей огромное), блестящую косуху, вычищенные от шерсти кота и выглаженные брюки, тяжёлые берцы (гордость моего гардероба, урвала последнюю пару буквально за бесценок), нацепившая кучу черных браслетов, уже была готова. Мои волосы были начисто вымыты и заплетены в две нетугие косы, обожаю эту причёску, а макияж... Ох, это просто шик. До сих пор улетаю с него. Купила недавно стойкую матовую помаду бордового цвета, и вот представился случай её опробовать.       Ровные чёрные брови, тёмно-бордовые тени, стрелки-паутинки и ПРОСТО ИДЕАЛЬНЫЕ ГУБЫ. Мне идеально шла эта цветовая гамма, и я была готова покорять этот мир.       Я открыла ящичек в столе. С недавнего времени, как я стала завсегдатаем в азовской табачке (заходила туда каждый раз, когда оказывалась в городе, а то и по два раза, Маша бесилась и говорила, что я иду гулять не с ней, а с продавцом в табачке), я стала чуть ли не с маниакальным влечением коллекционировать одноразки. Каждый раз, когда увижу новый вкус – беру. Независимо от марки и цены, независимо от того, нравится ли мне виноград, манго, выпечка или что-то подобное, я брала себе три-четыре новые электронки. И собирала их в отдельный ящичек. А во втором у меня были банки с жижей, которые я так же собирала как трофеи. Мой недавно купленный новый под уже испробовал на себе всё, что можно и нельзя. Картриджи, на которых вата сгорала с просто космической мощностью (неудивительно, я сначала залью шарлотку с яблоком на пятьдесят, а потом что-то ещё мощнее, тут любая вата умрёт), я меняла чуть ли не по два раза в две недели.       Так о чём это я… Точно.       Я наугад ткнула пальцем в две одноразки. Первая была с арбузом-мятой, а вторая – манго-грейпфрут. Одни фрукты, всё, как я люблю.              — Сегодня у нас в рационе только фрукты. – я сделала первую затяжку – никакой помады на мундштуке. Стойкость есть, цена себя оправдывает.              — Какая прелесть. – проворчала подруга и выхватила у меня под с арбузом. – А где твоя? У тебя там была выпечка залита…       — Да тошнит от неё уже. Перерыв. – я махнула рукой и задумалась, какие мы с Машкой уже потерянные. Эх, куда катимся… – Чё, пошли?       Тут подруга расплылась в улыбке.       — Пошли. Тебе понравится, зуб даю.       Заинтригованная я вышла за ней из отсека.       — Ну-ка, сюда. – Маша приблизила к моему лицу черную непрозрачную ленту.       — Чё за хуйня? – я изогнула идеально прокрашенную бровь, но позволила подруге завязать ленту на затылке.       — Увидишь.       Я наугад обернулась на голос Мегатрона. А он-то что здесь забыл???       — Мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? – я сделала два шага вперёд, споткнулась о Машу и, ойкнув, чуть не навернулась. – Или я вас уже настолько заебала, что меня продают на органы? Ёбаный ты сыр…       — Нет, мы продаём тебя в рабство, люди целиком нынче дорого стоят. – Маша толкнула меня вперёд, а я услышала звук земного моста. – Давай, пошли. Не порть сюрприз.       — Вот жучка… – вперёд я всё же двинулась, ведомая Машкиной рукой. Осторожно зашла в мост и уже на полпути услышала:       — Аккуратнее вы там. Если на Чарли хоть царапина будет…       — Да и тебе не хворать! – откликнулась я через плечо, улыбнувшись. И когда Мегатрон приличию научился?       Только мы вышли из моста, как на мои уши, не готовые к такой резкой перемене атмосферы, обрушился гвалт оживлённой улицы. Лай собак, сигналы машин… немецкая речь? Чего, что происходит?!       — Я надеюсь, мы вышли не на середине улицы? – слишком спокойно для мгновенно заволновавшегося человека спросила я, поворачивая голову на звук дыхания подруги и надеясь, что этот вопль, донёсшийся до моих ушей, адресован не нам.       — Совсем ненормальная, что ли? – вопросом на вопрос ответила Маша, раздражённо шмыгнув носом. – Да где… Слава яйцам, я думала, ты уже потерялся!!!       — Залезайте, время поджимает!       — Брейкдаун?! – я выпучила глаза, хоть этого и не было видно. – А ты здесь какого?! Хотя бы ты мне объясни, что происходит, мать вашу!       — Прости, Чарли, мне оторвут голову, если я расскажу. – жалобно проговорил разрушитель. – Лучше залезай, вам уже ехать пора.       Всё ещё пытаясь что-то выяснить, ибо ситуация уже начинала бесить, я залезла на заднее сиденье (вообще-то я хотела на переднее, Маша, пососи хуйца), приложившись головой и обложив всё вокруг русским матом, уселась поудобнее и сложила руки на животе. Пёзды, что Маша, что Брейкдаун.       — Мы хоть где? Почему вокруг на немецком пиздят? – я выкинула левую руку куда-то в сторону и, судя по звуку, основательно Маше куда-то попала. – Ой. Извини.       — Мы в Берлине. – попытавшись зарядить мне по башке в ответку, проворчала Маша.       Моя реакция была вполне предсказуема – я издала звук наподобие "прфэ", при этом кудахтнув, словно больная курица.       — Чего, что, блять?! – конечно, я где только не побывала, с моей-то жизнью вместе с десами, но, ёб ты, В БЕРЛИНЕ с нихуя я оказывалась нечасто. – Каким образом и за каким мы здесь?!       — Да узнаешь! Ты задрала уже, сиди спокойно!!! – Маша покопалась в моих карманах, достала одноразку и пихнула её чуть ли не мне в глотку. – Займи уже чем-нибудь свой рот.       Я фыркнула и затянулась. Настроение скакало туда-сюда: то портилось, главным образом из-за того, что ненавижу недосказанность и не очень люблю сюрпризы; то снова нормализовывалось, ибо, зная Машу, сюрприз будет охуенным (сколько было неожиданных и прекрасных подарков от неё). Но, несмотря на это, я терпеливо сидела и ждала, пока мы приедем.       Всё-таки, ё-моё, зачем мы в Берлине?.. У меня были, правда, небольшие подозрения, но эти подозрения были настолько нереальны, что я моментально их отогнала, ибо не хотела потом расстроиться, что они не оправдались…       Ехали мы не очень-то и долго. Не успела я опомниться, как ветер, обдувающий из приоткрытого окошка моё лицо, доносящий мне запах каких-то цветов, обрывки немецких речей (и немецкого мата, не буду спорить), умиротворение и шум дневных улиц, как и обычно бывает в городах, сменились на отдалённый грохот, резонирующий в сердце, гул, от которого чуть ли не закладывало уши, восторженные крики и вопли (и не только на немецком, как я успела заметить). Моё сердце забилось чаще, отчасти от волнения, отчасти от предвкушения.       — Так, Чарли... Сейчас нужны твои прекрасные знания английского. Будешь переводить, если что, поняла?       — Блять, где мы?! – опираясь на Машино плечо, я вылезла из машины, оглядываясь так, будто могла что-то увидеть.       — Да сейчас узнаешь! Просто если что, переводи мои слова, поняла?!       — Да поняла! – я вцепилась в запястье подруги, чтобы не отставать, и пошла вперёд вслед за ней. Вокруг была чуть ли не давка, насколько я поняла – меня пихали, толкали, пару раз я чуть ли не сбилась с ног и не грохнулась на землю, а после услышала взволнованные извинения на английском.       — Oh, I'm sorry, sorry!       — It's okay, nothing wrong. – спешно успокоила я какую-то женщину, и тут Маша дёрнула меня вперёд.       — Если что – переводи. – краем рта шепнула мне подруга.       Я угукнула, вслушиваясь в разговор Маши с... хер пойми кем. Переводить в итоге не понадобилось, так что Маша радостно хмыкнула и потащила меня дальше.       — Господи, ты так охуеешь, зуб даю! Повязку пока не снимай!       Я уже хотела было что-то съязвить в ответ, даже открыла рот... И тут же его закрыла. Крики, гул, отдающий глубинной вибрацией куда-то в диафрагму, даже пол (или земля) под ногами вибрировали и дрожали. Я притихла, чувствуя, как сердце забилось чаще.       Ух, мамочки, аж ноги подгибаются!       — Всё, мы на месте. Жди. Я скажу тебе, как повязку снять.       Я кивнула, судорожно вздохнув, и уцепилась за машину ладонь. Она сжала мою ладонь в ответ и погладила большой палец.       Крики, шум, смех, иногда даже истеричный… Куда я попала?       По ощущениям, прошло уже достаточно времени. И тут…       Люди перестали вопить. Послышался надоедливый, ритмичный звук… Словно бы отсчёта. И вслед за ним – хлопки.       — Маш... – я наклонилась к подруге. – Что, блять, происходит?..       — Сейчас, погоди, сейчас сниму повязку и увидишь, буквально десять секунд подожди... – подруга рядом вертелась и подпрыгивала, я же тряслась, как осиновый лист.       Я уже сама было потянулась к повязке, как меня оглушил гвалт голосов, скандировавших...       — Neun! Acht! Sieben! Sechs! Fünf! Vier! Drei! Zwei! EINS!!!       Да блять, что происходит, почему все вокруг считают от десяти до одного на немецком?!       Не может же быть, что…       Ведь не может?..       — Ща охуеешь! – громко выкрикнула Маша, сдёргивая с меня повязку. Одновременно с этим послышался такой звук, будто… Микроволновка сейчас взорвётся!       Глаза сразу ослепил яркий дневной свет.       По ушам ударил взрыв. Вверх полетели огни фейерверка, и я восторженно проводила их взглядом... И только тогда обратила внимание на сцену, с которой рухнул занавес.       Барабаны с логотипом "Rammstein", синтезатор, а за ним... Флаке.       Флаке. Лоренц.       ФЛАКЕ. ЛОРЕНЦ.       ФЛАКЕ, ШАТАТЬ ЕГО В РОТ, ЛОРЕНЦ!!!       У меня моментально затряслись руки. Да кому я вру, не только руки, но и ноги, подбородок, да и всё тело в принципе!       То есть прямо перед собой... Ладно, не прямо перед собой, но опустим этот момент, буквально в паре-тройке десятков метров я вижу клавишника моей самой, самой, самой-самой любимой группы? Того самого легендарного Флаке? Самого ебанутого и загадочного участника группы?!       Я сплю?       Не успела я опомниться, как из-под барабанов, скидывая с себя чёрное покрывало, одним стремительным движением вылез Шнайдер. Кристоф вскинул кверху барабанные палочки, словно объявляя о себе, и сразу же влился в игру, которую уже начал Флаке.       — Чарли, ну что?! – Маша, хохоча и стараясь не визжать, потрясла меня за плечо. Я же, не в силах хоть что-то сделать, хоть слово из себя выдавить, хоть оторвать взгляд от сцены, мотнулась вправо-влево, как тряпичная кукла, и махнула подруге, мол, заткни пасть.       Резко послышались гитарные риффы. Не сообразив сначала, откуда идёт звук, я завертела головой вправо-влево, и только потом поняла, что стоило смотреть вверх.       Две огромные платформы на прочных канатах медленно спускались из-под верха сцены, а на них во всём своём величии стояли две легенды – Рихард Круспе и Пауль Ландерс.       Кажется, я перестала дышать. Как-то пропустив момент, когда на сцене появился басист, я просто пялилась на моих живых, здоровых и даже вполне осязаемых кумиров, пока Маша силой не повернула мою голову влево.       И тут я чуть не упала в обморок.       Пизданутый, совершенно сумасшедший, смешной, мемный, рофельный, харизматичный, артистичный, сильный, с мощным голосом, отец, как его называют половина фандома – Тилль Линдеманн.       — ТИ-ИЛЛЬ!!! – резко, сама себя испугавшись, в переизбытке эмоций заорала я, неосознанно хватаясь за голову с раскрытым ртом. Естественно, музыканты меня не услышали (а жаль), зато стоящая рядом полноватая и высокая женщина с черными губами обернулась на меня, широко улыбнулась и потрепала меня по башке.       — First time? – я ошалело посмотрела на неё, а после так крепко сжала в своих объятиях, что она аж закашлялась. А после со смехом обняла меня тоже, похлопывая по спине.       Раммы играли незнакомую мне песню, но, насколько я смогла разобрать по словам (с моим дебильным знанием немецкого, где я путала "Mond", что значит "Луна", и "Mund", что значит "рот"), там были отсылки на все песни, которые только у Раммов есть. То есть, это что-то типа вступления, интро для концертов…       В моей голове творилась полная неразбериха, казалось, что череп сейчас разлетится на куски, разбросав на людей вокруг мозг. Сердцу в груди было пиздец как тесно, рёбра словно трескались, трещали в такт музыке, что лилась бесконечным потоком экстаза из мощных колонок, а Маша рядом от меня не отставала – тыкала рукой на сцену (это и её одна из любимых групп, между прочим), визжала и кричала, хлопала вместе со мною, переглядывалась, хохоча, со мной и с другими людьми. Я вертела головой то влево, то вправо так, что создавалось ощущение, что шарниры сейчас повылетают к чертям, чтобы успеть впитать в себя каждое мгновение, запечатлеть в памяти каждую секунду. От происходящего веяло такой нереальностью, что отнимались ноги, тряслись руки и кружилась голова.       Звучали почти все мои самые любимые песни. Сначала "Reise, Reise", после "Zerstören", "Keine Lust", "Feuer frei!", а дальше я уже сбилась, и просто наслаждалась музыкой, видом музыкантов, верещанием и смехом Маши, жаром от огня и фейерверков, что пускали Раммы со сцены (у них же ни один концерт без фаер-шоу не обходится), а под конец, когда Тилль вышел с огромными стальными крыльями за спиной, что знаменовало начало песни "Engel", я буквально разревелась от того, насколько же много было эмоций, какое же их количество скопилось во мне.       — Gott weiß, ich will kein ENGEL SE-EI-IN!!! – во всю глотку протянула я напоследок срывающимся от слёз голосом, обнявшись с той женщиной и Машей. Мы закачались в такт музыке, а женщина, имя которой решила оставить для себя тайным, стёрла черный потёк туши с моей щеки.       Я уже не помню, как закончился концерт, но само осознание, что ВЖИВУЮ увидела моих САМЫХ любимых исполнителей, заставило меня уже на свободной от людей улице сделать пару раз колесо и прореветь громовым тоном пару строчек из "Du riechst so gut", чем я напугала какую-то парочку одиноко бредущую парочку.       — Довольны? – с улыбкой в металлическом голове спросил Брейкдаун, когда я с совершенно безумным лицом и сумасшедшей улыбкой пихнула Машу в бок и ввалилась на переднее сиденье, чуть не приложившись головой о коробку передач и хлопнув всей пятерней по панели.       — Я СЕЙЧАС ВЗОРВУСЬ!!! – прорычала я куда-то в район педалей, с трудом поднимаясь и усаживаясь нормально. – Гони в Азов, мне надо развеяться.       — Это просто БОМБА!!! – взвизгнула Маша, падая лицом в сиденья. – У меня СЕРДЦЕ болит!!!       Визжа, переговариваясь и почти что прыгая на сиденьях (Брейкдаун предпринял было попытку пристегнуть нас, но я схватила ремень и начала пытаться им размахивать, так что разрушитель оставил эту заведомо провальную затею), мы еле доехали к центру Азова, даже не заметив перехода через земной мост, заказали по дороге в "Сицилии" целых два сета роллов и две большие острые пиццы, пока заказ готовился, сходили за попкорном и разными напитками, а после забрали всю эту красоту, что уже приготовилась в "Сицилии", и пошли, нагруженные по уши, за мост. На пляже, заняв самое отдалённое место, мы вдоволь наорались, наобнимались, на эмоциях чуть было не засосали друг друга (ну, крепкий поцелуй в губы, а после дикий ржач не считаются), напрыгались, я собралась уже было нырять в реку, но потом вспомнила, что у меня чистые вещи и макияж (уже потёкший, ну и не важно). Ну а после, нажравшись до отвала, просто лежали на траве, разговаривая. Мы никогда не устанем разговаривать, мы ведь буквально одной душой живём и одним мозгом думаем! Темы для болтовни у нас никогда не заканчиваются, мы можем ржать со всего, а через минуту уже на серьёзных щах обсуждать мировые проблемы и предлагать способы их решения.       Дружба с Машей самая искренняя и настоящая, прости, Руся, но это так. Такой раскрепощённости в общении с тобой не было. Я просто отучилась врать по поводу и без повода, научилась быть честной и открытой, но... Знаешь, Русик, именно на опыте с тобой мне открылся этот путь, эта проторенная дорожка дружбы с Машей. Иногда мне даже кажется, что я вижу в этой коротковолосой, светлолобой мордашке что-то знакомое, какие-то эфемерные и такие родные черты, улавливаю слишком режущие глаз движения, какие-то интонации, и мне начинает казаться, что ты передала бразды правления Маше, словно даже в этом мире продолжаешь следить за мной, любить и заботиться…       Хотя, наверное, мне просто кажется. Я лишь хватаюсь за улетучивающуюся ниточку моего прошлого, что никак не могу оставить и что постепенно стирается из моей головы. От воспоминаний минувших лет остаётся лишь рябь на воде, на которую я прямо сейчас смотрю, от чьих-то чужих имён – лишь отзвук, который иногда слышу где-то в углах подсознания. Тогда я останавливаюсь и стараюсь поймать эту ускользающую мысль, этот уже ничего не значащий призрак прошлого, но зачем? Боюсь ступить в это болото будущего, хоть и знаю, что тропинка в бесконечной трясине есть? Нет. Я просто боюсь не найти её, боюсь оступиться и провалиться по самые ноздри, зависнуть в ненормально вечной пустоте без воспоминаний, без мыслей, с ничем за плечами.       Но может, стоит? Вечно прошлым жить не получится, оно испарится в любом случае, растворится, как дым моей электронки в воздухе. Тем более моя поддержка здесь, рядом.       Я повернула голову на безмятежно закидывающую в рот остатки попкорна Машу. Сейчас единственное, что я желала – это чтобы мы были вместе всегда, как бы глупо и клишировано это не звучало. Если наша дружба никогда не закончится, то через эту трясину я смогу пройти.       — Сегодня у меня останешься? – уже ближе к вечеру я вроде бы собралась провожать Машу, мы даже прошли почти половину города, но у меня в башке уже созрел план, как утащить подругу к себе.       План был предельно прост – предложить.       — Где мост обычно открывают? – без лишних вопросов Маша свернула в противоположную сторону, а я, усмехнувшись, пошла вперёд, указывая дорогу, и параллельно вызвала Саундвейва.       Вечер прошёл максимально тихо. Мы посмотрели какой-то ужастик (больше ржали с актёров), поиграли с котом и легли спать, потому что концерт настолько выжал нас, что даже я, экстраверт и очень общительный человечек по натуре была как сухая долька лимона и хотела лишь одного — накрыться одеялом. На ближайшие лет сто.       — Споко-о-о!.. – Маша не смогла договорить, прикрыла рот рукой и завалилась на подушки, широко зевая. – …йной ночи.       — И тебе сладких снов. – немного подумав, я чмокнула её в лоб и легла рядом, заботливо прикрыв одеялом нас обеих. – Ты у меня самая лучшая.       — Кто бы говорил. – уже под тёплым давлением одеяла Маша прижалась ко мне, обвив руками талию, и уткнулась в мою шею лбом, а я обняла её в ответ, вдыхая запах волос. Заснули мы буквально через пять минут.       Мегатрона и остальных уже искать в этот день не стала. Мне, во-первых, было слишком лень, а во-вторых, я хотела провести вечер полностью в компании Маши. Я словно чувствовала, как изо дня в день наша дружба крепнет и оплетается новыми узами родства, хотя знакомы мы, казалось бы, всего ничего. И это чувство грело душу лучше любых раммштайновских фейерверков.