Твоя младшая сестра...

— Здарова, брат, — слышу я голос Руслана, который тут же заставляет меня начать нервничать ещё больше, чем раньше. Я слышу усталый, хриплый голос. А ещё, мне кажется, что он пьяный. Я тут же вжимаю голову в свои плечи, боясь, что темноволосый заметит меня раньше, чем надо. Я пытаюсь не выглядывать, пытаюсь не дышать, не двигаться, ведь от такого голоса мое сердце обливается кровью. Я сразу понимаю, что произошло что - то серьёзное, сразу понимаю, что ему нужна помощь и от этого мне становится в разы хуже. Я никогда не слышала такого убитого голоса, никогда не слышала такой безысходности в голосе Руслана. Этот человек не показывал себя с такой стороны. Дверь слегка приоткрывается, я вижу это по тени на полу и произвольно делаю шаг назад, сама того не замечая. Я не поднимаю глаза, смотрю в одну точку на полу. Мне стыдно. Стыдно поднять глаза, посмотреть на парня. И сейчас я могу только ругать себя за то, что оказалось такой слабой и такой трусливой. Ведь все это время я хотела помочь ему, узнать, что с ним происходит, а сейчас… Я растерялась, испугалась и так хочу убежать. — Привет, — отвечает Давид своему другу спустя пару секунд тишины. Эта тишина не давала мне покоя, почему мой брат молчал это время? Это испугало меня ещё больше и я снова сделала шаг назад, оказываясь практически рядом с лифтом. И я чувствую взгляд карих глаз на себе, чувствую, как он осматривает меня с ног до головы, а потом слышу злобную усмешку, от которой мороз побежал по моей спине. — А она здесь зачем? — и это обращение явно не мне, но эти слова режут мне слух. С какой неприязнью Руслан, буквально, выплевывал эти слова. Мне сразу все стало ясно. Он точно не ожидал меня увидеть и точно не хотел, чтобы я была сейчас здесь. Я сжимаю губы в тонкую линию и почему - то не могу сказать ему не единого слова. Его голос пугал меня, эти слова обидели меня. Меня не должно быть здесь. Это все неправильно. — Она тоже переживала, я подумал, что будет круто, если она поедет со мной, — мой брат явно опешил от сказанной фразы Руслана и не сразу нашёлся, что ответить. Дарина, ты можешь уйти прямо сейчас, тебя здесь не рады видеть! И мысленно я уже спускалась по ступенькам вниз, убегала от этого холодного и такого замученного голоса. Но в живую я по - прежнему стояла на месте, все также смотря в пол. — Блять, — выдаёт Рус и я в очередной раз понимаю, что он совсем не рад мне здесь, — пусть она уйдёт, — эти слова делают мне больно. Настолько больно, что я перестаю дышать в этот момент. Настолько больно, что я чувствую сотню мурашек по своему телу, а затем холодный пот. Наверное, я ожидала что - то подобное от темноволосого. Наверное, именно это и должно было произойти. Я не ждала чуда и не ждала того, что Тушенцов встретит меня с распростертыми объятиями… И мысленно я прокручивала и такой вариант в голове. Я догадывалась, что он не захочет меня видеть. Но мне все равно очень больно. —Рус, мы оба хотим с тобой поговорить, — Давид твёрд, его голос не дрогнул, когда он выпалил эти слова, но что - то мне подсказывает, что ему ужасно не по себе. Я уже не уверена в том, что хочу говорить с ним. Я уже не уверена в том, что готова поднять на него свои глаза. Я не уверена в том, что хочу увидеть его состояние. Я не уверена в том, что могу помочь ему. — Братан, — слишком уставший голос снова раздаётся эхом по подъезду. От этого холода в голосе я невольно ёжусь, прикусываю свою нижнюю губу до крови, чтобы хоть как - то привести себя в чувства, — пусть она подождёт тебя в машине или мы встретимся потом, — после этих слов, как назло, глаза начинают неприятно щипать. Я не в силах сдержать эти слёзы, не в силах унять эту боль от таких неприятных, для меня, слов Тушенцова. Какая я идиотка, что приехала сюда. Я собираюсь со своими силами, пытаюсь проглотить этот ком в горле, который рос с каждым новом словом темноволосого. Я все ещё чувствую взгляд карих глаз на себе и даже, не поднимая своих глаз, я понимаю, что он смотрит на меня с пренебрежением. Но почему? Почему он вдруг так поменялся? Почему он вновь возвысил между нами стену? И мне хотелось бы узнать на эти вопросы ответы, но не сейчас. Сейчас я к этому совершенно не готова, — я не хочу, чтобы на мое убожество смотрели другие люди, — что? На какое убожество? Я замираю, слыша эти слова. Замираю, не в силах пошевелиться. И сейчас я пытаюсь перебороть свой страх для того, чтобы посмотреть на него. А Руслан как - будто чувствует это, поэтому тут же пропадает за дверью. Ровно в ту же секунду, когда я осмеливаюсь посмотреть на него, он, как ребёнок, прячется за дверью. И это злит меня. Злит и обижает меня одновременно. Обида захлёстывает меня с такой силой, что я уже не могу сдержать свои слёзы, которые, как назло полились по моим щекам. Я сжимаю губы в тонкую линию, гипнотизируя взглядом дверь и в этот момент на меня оборачивается растерянный Давид. Я знаю, что он хочет подобрать нужные слова, дабы решить эту проблему мирно, но я уже все поняла для себя. Когда парень видит мои слёзы, он меняется в лице, делая шаг в мою сторону. — Все нормально, Давид, — успокаиваю я брата. По голосу, конечно, не скажешь, что у меня все в порядке. Я разочарована и мне больно, а ещё я плачу при своём брате из - за того, что меня не хочет видеть Руслан, — я буду ждать тебя в машине столько, сколько требуется, — я вытираю рукой слёзы, которые бегут по моим щекам и натягиваю подобие улыбки. И я знаю, что мой брат не может разорваться сейчас, хоть ему и очень хочется. Я окидываю взглядом дверь Руслана, понимая, что он прекрасно слышит меня, — выздоравливай, — кидаю я ему, а затем разворачиваюсь и быстрым шагом спускаюсь по лестнице. Я буквально лечу между пролетов, чувствуя, как из меня вырываются всхлипы. Но я держусь, держусь до тех пор, пока не выбегаю на улицу. Держусь до тех пор, пока дверь парадной не закрывается с таким грохотом, что все люди вокруг это слышат. И только тогда я даю волю эмоциям. Я не сдерживаю свои глупые всхлипы, опираясь о стену парадной спиной. Слёзы льются ручьём, а боль в груди не утихает. С каждым новым всхлипом мне становится невыносимо. Невыносимо от того, что я как глупая дурочка надеялась на что - то хорошее. Надеялась на взаимные чувства. Надеялась на то, что человек хочет видеть меня, если ему плохо. Я думала, что Руслан начинает доверять мне, начинает показывать настоящего себя, но я ошиблась. Мне ясно только то, что этот железный голос явно дал понять мне, что между нами ничего нет и быть не может. Сейчас я ощущаю себя потерянной, сломленной. Я будто бы вернулась в те года, когда убивалась по нему, улетев в свой родной город. Тогда я думала, что жить без него не смогу, но смогла же. Смогла и потушить эти чувства, но они снова, черт возьми, вылезли наружу. Я глубоко вздыхаю, пытаясь унять дрожь по всему телу. Пытаясь унять слёзы. Чего ты ожидала, Дарина? Было предельно ясно, что так все и закончится. Я чувствовала себя использованной, грязной, кинутой. Мне тут же захотелось в холодный душ, чтобы смыть с себя все воспоминая о прикосновениях этого темноволосого. Мне захотелось избавиться от мыслей о нем, захотелось избавиться от этих глупых, никому ненужных, чувств. Но я же сама виновата, да? Я знала на что иду. Я злюсь. Злюсь на себя за то, что смогла так легко привязаться к этому парню. Смогла так легко пойти у него на поводу и на поводу своих желаний. Сейчас я понимаю, почему мой брат так боялся, что между нами с Тушенцовым может что - то случится. Сейчас я понимаю, почему он так пытается уберечь меня от своего друга. Руслану никто не нужен. Руслан любит себя, деньги и музыку. Все остальное его не особо интересует. А таких, как я, у него достаточно. Он хоть каждый день может ездить к новой девушке и отлично проводить с ней время в постели. Я недостаточно яркая для него. Недостаточно … плохая? Кажется таких он любит по словам моего брата? Смешно осознавать, что пару секунд назад я вообще не верила в слова Давида, мысленно насмехаясь над ним. Но сейчас. Сейчас я снова поняла, что совершенно не знаю Руслана, а мой брат знает его слишком хорошо. Только одна проблема… Мой брат не может даже и подумать, что между нами был поцелуй. Вернее, были поцелуи. Я глотаю ртом воздух, вытираю слёзы с лица и осматриваюсь. Ветер бьет по щекам, развивает мои волосы, заставляет меня мёрзнуть. Сама погода будто бы просит меня прийти в себя. И я пытаюсь успокоиться. Я отхожу очень медленно от парадной, плюхаясь на лавочку возле дома. Я непроизвольно поднимаю взгляд на окно темноволосого и горько усмехаюсь. Я испугалась, услышав его голос, даже не смогла посмотреть на него, а сейчас плачу из - за того, что он прогнал меня? Я же сама хотела уйти, тогда почему так расстраиваюсь? Я тянусь к карманам своих джинсов, нащупывая там пачку сигарет. Достаю одну сигарету и поджигаю, вдыхая едкий дым. Боль не утихает, бушуя внутри меня, но плакать мне больше не хочется. Я шмыгаю носом, затем вытираю последнюю слезинку со своей щеки и направляю свой взгляд вдаль. В голове столько мыслей, но не от одной из них мне не становится легче. Я прикрываю глаза на пару секунд, делая очередную затяжку. Я презирала таких девушек, не понимала таких девушек и сама стала такой. Я испытываю сильные чувства к человеку, по которому сходят с ума практически все мои ровесницы. Потом я вспоминаю слова Коли и кривлюсь в усмешке. Коль, ты был не прав. Руслан не выбрал меня, ему просто было скучно. Он просто был пьян, ему просто хотелось внимания. Сейчас, сидя на лавочке возле парадной Руслана, я понимала, что сама себе все надумала. Темноволосый вряд ли думал обо мне перед сном, вряд ли просыпался с мыслями обо мне и вряд ли вспоминал в течение дня. У нас нет взаимности, он просто знал, что у меня есть чувства и пользовался этим, как и всегда. Я делаю ещё одну затяжку. Я не хочу плакать из - за него. И не хочу больше думать о нем. Но его слова.. «Я не хочу, чтобы на мое убожество смотрели другие люди». О чем шла речь? Что произошло с Русланом? Только сейчас я начинаю размышлять на эту тему, откинув обиду куда - то подальше. С Тушенцовым явно что - то произошло и вряд ли причина во мне. Да, я не нужна ему, но у него проблемы. Я прикусываю губу, снова невольно поднимаю взгляд на окно этого парня, замечая, что на кухне зажегся свет. И только сейчас я понимаю, что мои чувства по сравнению с тем, что могло случиться с Русланом - сущий пустяк. Он не обязан думать обо мне даже тогда, когда ему плохо. Он вообще не обязан думать обо мне. Потом я задумываюсь о том, что если бы у меня случилось что - то серьёзное и я была сломлена, хотела бы я видеть Руслана? Вернее не так, хотела бы я, чтобы этот парень видел меня в таком виде? Нет. Я бы тоже не хотела, чтобы он видел меня в таком состоянии. И только сейчас приходит небольшое понимание того, что зря злюсь на него. Ведь я бы поступила, скорее всего, также. Я тяжело вздыхаю, делаю последнюю затяжку и выкидываю окурок в урну, которая находится рядом. Я запуталась. Запуталась в себе. Запуталась в том, правильно ли поступила сейчас, уйдя от туда. Я же могла надавить на него. Могла просто остаться, но я так чего - то испугалась. А чего именно? Я испугалась увидеть сломанного Руслана? Испугалась увидеть его разбитым? Испугалась того, что не смогу никак помочь ему? Я сжимаю губы в тонкую линию, опуская взгляд на свои пальцы. Какая же ты ещё глупая, Дарина. Я не знаю сколько прошло времени с тех пор, как я вышла из подъезда. Не знаю, как долго находилась в одиночестве в такую пасмурную погоду. Кажется, я потеряла счёт времени, думая о всем происходящем. Я услышала звук открывающейся двери и только тогда, наконец - таки, пришла в себя. Я подняла свои глаза в сторону парадной и увидела Давида, выходящего на улицу. Я сразу же напряглась, увидев побледневшее лицо парня. Он смотрел куда - то сквозь меня, подходя ближе. И нам обоим было неловко начинать разговор, мы не знали с чего начать и о чем вообще стоит говорить. Я медленно встала, когда мой брат оказался рядом со мной. Светлые глаза осмотрели меня с ног до головы, а потом парень притянул меня к себе, крепко прижав к груди. Я, без слов, уткнулась в его грудь, прикрыв глаза. Именно этих объятий мне сейчас и не хватало. Когда Давид обнимает меня вот так, мне всегда становится легче. Я всегда чувствую поддержку и опору с его стороны, а это значит, что мы со всем справимся. Он сильнее прижимает меня к себе, по - отцовски, целует меня в лоб и я легонько улыбаюсь, чувствуя его заботу. Мы стоим так какое - то время, молча, в объятиях, но в этот момент нам не нужны слова. В этот момент есть только он и я, и купол, который накрывает нас, защищая от всех проблем. И мне так уютно, что я трусь своей щекой о его грудь в футболке, а он легонько посмеивается. — Я, честно говоря, не ебу стоит ли тебе говорить все то, что происходит, — чуть погодя, подаёт голос мой брат, а я тут же поднимаю на него свой выразительный взгляд голубых глаз. Момент испорчен. Покой и уют отошли на второй план после этой фразы, поэтому я делаю маленький шаг назад, чтобы лучше видеть лицо Давида. Парень мнётся, сжимает губы в тонкую линию, явно переживая о чем - то внутри себя, — Руслан хотел тебе передать… — на этих словах он снова запнулся, будто бы понял, что говорит не те слова и легонько усмехается, — нет, пизжу. Рус вообще не хотел, чтобы я это говорил тебе, но я скажу, — Давид на секунду замолкает, внимательно смотрит на мое лицо, — ему пиздец жаль, что он повёл себя сейчас как мудак. То, что он выгнал тебя, не значит, что он не рад был тебя видеть, Дарин. Он был рад, по - своему, но рад. Но у него сейчас кое - какие проблемы со здоровьем, поэтому ему не хотелось, чтобы ты видела его в таком состоянии, — все эти слова эхом отдавались у меня в голове. Мне становилось не по себе, когда мой брат говорил такие слова. И когда я услышала, что у темноволосого проблемы со здоровьем, я тут же застыла на месте. Застыла, услышав о таком. И мне стало невыносимо больно. Больно, потому что у Руслана, действительно, появились какие - то проблемы и меня совершенно не радует тот факт, что эти проблемы именно со здоровьем. Кажется, я меняюсь в лице, я не в силах сдерживать своё переживание, которое тут же замечает Давид. — Что с ним? — я стараюсь сохранить самообладание, но не уверена, что у меня хорошо получается. Я пытаюсь вести себя непринужденно, пытаюсь сделать вид, что мне не особо интересно это, но, черт, это так сложно. — Я не могу сказать, прости, малышка, — Давид кладёт свою руку на мое плечо, нежно сжимая его, а затем пытается подбодрить меня улыбкой. Это не помогает. Я кручу все варианты событий у себя в голове. И каждая новая мысль хуже другой. Каждая новая мысль пугает меня сильнее, чем предыдущая. Но я лишь киваю головой на ответ своего брата, медленно направляясь к машине. Я оставляю парня позади, потому что мне снова тяжело сдержать свои слёзы. Мне тут же хочется написать Руслану, но я сдерживаю свой порыв. Все же, я не могу быть уверена на сто процентов, что именно такие слова он сказал Давиду. Возможно, мой брат решил меня поддержать, сказав это. Нельзя исключать такой вариант. По пути к автомобилю, я стараюсь подавить свои слёзы, спрятать свои эмоции, чтобы Давид не заподозрил чего - либо странного. Я натягиваю улыбку на лицо, когда брат появляется рядом. Мы едем молча какое - то время. Не разговариваем друг с другом, у каждого крутятся свои мысли в голове. Я кручу телефон в руках, думая о сказанных ранее словах Давида. Я закусываю задумчиво губу, пытаясь подавить боль внутри. Кажется, она не собирается никуда уходить, оставаясь сидеть где - то в моем сердце. — У Руслана что - то серьёзное? — спрашиваю непроизвольно я, кидая быстрый взгляд на своего брата. Он напрягается, слыша мой вопрос. Кажется, что он совершенно не хочет отвечать на мой вопрос, но под моим взглядом сдаётся. — Да, — выдыхает Давид, немного хмурив свои брови. Эти слова делают мне неприятно. Сердце начинает биться чаще, мои переживания за Руслана растут с каждой секундой все больше и больше. Я нервно ерзаю по сидению автомобиля, потому что мне слишком тяжело расслабиться, затем впиваюсь ногтями в свою сидушку, пытаясь скрыть все свои переживания за маской безразличия, — думаю, он скоро придёт в норму, это же Рус. Он и с такой хуйней научится жить, — и я понимаю, что мой брат хочет успокоить в первую очередь даже не меня, а себя. Я по его лицу вижу, что он очень переживает за своего друга. С такой хуйней.. что же это за хуйня? Но я прикусываю язык прежде, чем успеваю задать этот вопрос. Если Руслан не захотел мне об этом сказать, значит так тому и быть. Дома нас встретила Арина и она, на мое удивление, была не одна. За столом на кухне сидел светловолосый кудрявый парень и издалека я подумала, что это Саша, с которым мы, кстати, достаточно долгое время не виделись. Но нет, это был не он. Когда парень поднял на меня свои глаза, я сразу же узнала Колю, который улыбнулся при виде меня. Мое настроение, каким бы плохим оно не было весь день, сейчас значительно улучшилось, ведь Лида несёт в себе такой добрый позитив, которым невольно заражаешься. Мне кажется, что он единственный, кому я могу рассказать хоть что - то о своих мыслях и переживаниях. — Какие люди, братан, — Давид, судя по всему, тоже был рад видеть своего друга. Он тут же изменился в лице, заулыбался в тридцать два зуба, быстро снимая обувь с себя. — Да, старик, — светловолосый поднимается со своего места, чтобы подойти к нам, — решил заскочить к вам, поболтать, — и на этих словах они обмениваются с моим братом крепкими мужскими рукопожатиями. Я стою на месте, ожидая, когда Лида обратит внимание на меня. Голубые глаза обращают внимание на меня и он тут же раскрывает свои руки для объятий. И мне становится спокойно и тепло в руках этого парня. Я прикрываю глаза на долю секунды, чувствуя, как вся буря внутри меня тут же угасает и на душе становится намного спокойнее, — я скучал по тебе, мелкая, — тихонько на ушко мне говорит Коля и мои губы снова натягиваются в искренней улыбке. Мне приятно слышать эти слова, приятно понимать, что я могу общаться с кем - то не только из - за своего брата. С кудрявым мы нашли общий язык самостоятельно и я удивлена тому, что так быстро расположилась к нему. — Я рада тебя видеть, — отвечаю я ему таким же шепотом и снова утыкаюсь носом в его плечо, вдыхая запах морского свежего бриза.