Оставь меня

Утро следующего дня выдалось ещё хуже, чем вчерашний вечер. Гримайло стало плохо и когда заведующая прибежала в реанимацию, пациент уже умер. На третий день после успешной операции. Женя была глубоко в душе рада смерти этого человека, хоть и обязана его спасти, врачебный долг сковывал ее совесть. В любом случае эта смерть принесёт слишком много проблем. Сейчас вся вина за врачебную ошибку ляжет на неё, репутация будет испорчена и в самом плохом случае она и Павел Аркадьевич сядут надолго. Хотя скорее всего обвинят Илью Соколова, как врача дежурившего ночью и следователя Королёва, который возможно покинул реанимацию, оставив подозреваемого. А сейчас Илья вообще пропал куда-то. Евгения попросила позвонить родителями этого человека и сообщить о смерти, ей самой нужно было отойти в кабинет и позвонить Паше. Разговор был не самый приятный, мужчине было тяжело сдерживать какую-то зловещую радость, хоть это и было до боли очевидно. И Гримайло и Павел Аркадьевич почти мигом прибыли, разразился скандал, родители погибшего преступника рыдали в голос и обещались засудить всю больницу. Уже даже Грачёв не был в состоянии их успокоить. В конце этого тяжелого, словно свинцовые оковы, дня Евгения и Павел сидели на кухне уже. Безмолвно. Грачев, смотрящий сквозь предметы, уныло ковырял вилкой еду, стоявшую перед ним. Женя уставшим взглядом рассматривала штору. В воздухе витало напряжение, будто они поругались, но в реальности дела обстояли иначе. Павел Аркадьевич думал, рассказать ли девушке правдивые мысли по-поводу сложившейся ситуации, ведь она должна понять и помочь разобраться в себе? Да, не он убийца, но, кажется, запропастившийся Соколов и есть убийца. Но доказательств нет, а просто так обвинять человека бессмысленно. Молчание прервал телефон Королевой, лежавший все это время на столе. Звонил Илья. Женя моментально сняла трубку: -Илюша, алло, куда ты пропал? — неожиданно радостно, даже для самой себя произнесла хирург. -Жень, — от тяжелого тона, которым он заговорил в ответ, девушка вздрогнула, — я не могу так больше, я — убийца. Я убил Гримайло. Телефон чуть не выпал из рук Евгении: -Что…что ты такое говоришь? -Я столько носил это в себе, мечтал удушить гада, но выбрал способ поизощреннее, — Соколов будто не слышал слов собеседницы, — я выгорел морально, отомстил, разложился как человек, прощай, Жень, я люблю тебя, — не дождавшись ответа, Илья скинул трубку. Евгения сильно заволновалась. -Паш, надо срочно ехать к Илье, вдруг что случиться. -Да, ты права, собирайся. Наспех одевшись врачи быстро вышли из дома и направились к Соколову. Да, ключей от его новой квартиры у Жени не было, но она понадеялась на удачу, что запасные ключи будут у консьержа. Путь до злосчастного дома занял будто целую вечность, но какой шанс, что Илья вообще дома? Но наконец Королёва взметается на этаж, перед глазами мелькают бесконечные ступеньки. Старая рана сильно болит, но времени на неё нет, надо терпеть. Ключей у консьержа не было, Евгении остаётся надеяться, что Соколов не закрыл дверь. И вот, заветная дверь по стечению обстоятельств не заперта, видимо Илья понимал, что лучше оставить её открытой, чтобы полиции не пришлось ломать. Женя врывается в квартиру. В нос ударяет тяжёлый железный запах. В голове метаются самые страшные мысли. Ноги сами несут её в ванну. -Илья! Илья! — ответа не последовало. Впервые хирургу стало настолько плохо от вида крови. Её бывшая любовь, с которой они многое пережили, сейчас лежит в окровавленной ванной. Его руки обезображены кривыми разрезами. -Илья, — во весь голос закричала девушка, подбегая к ванной, — Илюша, дорогой не умирай, — прикоснувшись к его побледневшей шее, Евгения с ужасом поняла: он умер. Она не успела. Жгучее чувство поселилось в районе солнечного сплетения, боль душила горло, в глазах начинало мутнеть. Соленые слёзы начали капать в багровую воду. -Прости, что оставила тебя так, Илюша. Если бы я только догадалась тебя поддержать тогда, — каждое слово резонировало болью. Женя все оставшееся время находилась в состоянии прострации. События мелькали перед глазами. Грачёв, поднявшись в квартиру, вызвал скорую, бригада фельдшеров констатировала смерть Соколова. Более менее Евгения пришла в себя, когда они с Павлом возвращались домой. -Жень, — прервал тишину Павел Аркадьевич, — не кори себя, ответственность полностью лежит на Илье. -Я не могу, вина лежит на мне: я знала, что ему плохо и вместо того, чтобы помочь променяла его на тебя, — её голос дрогнул, — нет, я люблю тебя, рада, что мы сошлись, но я не должна была просто оставлять Илью. -Он сам не принимал никакую помощь и занимался саморазрушением. -И что? А я бросила все попытки помогать, — её опухшие глаза вновь наполнились слезами. Машина остановилась на светофоре. -Женечка, я тебя умоляю, тебе прийдется как-то отпустить Илью, да, понимаю тяжело, но я искренне хочу помочь, ведь мне повезло, и я смог найти вторую любовь своей жизни и это ты, — повернувшись, он заглянул в красные, но все же красивые глаза Евгении и взял её за руку, — я не позволю ей заниматься саморазрушением. -Паш… — Женя немного успокоилась, — спасибо тебе за всё. -Не за что меня благодарить, самое не переживай, все обязательно будет хорошо, я обещаю, — он не отводил ласкового взгляда. -Я верю, верю…