my bones into your bones

Новый год они встречают в домике семьи Гэнси. Для активного времяпрепровождения слишком холодно, поэтому большую часть дня они сонно проводят в гостиной, поедая бесконечные запасы попкорна и просматривая стопку DVD, которую принес Генри. На середине «Бестолковых» кто-то достает травку. В первый раз, когда ему передают косяк, Адам качает головой. Во второй — говорит: — А что, если у меня аллергия, а мы в часе езды от больницы. Вдруг я умру? В третий — берет и спрашивает Ронана: — Как долго я должен держать это в себе? Он не кашляет так сильно, как можно было предположить. Ронан припоминает, что однажды видел Адама с сигаретой, хотя зачем ему это понадобилось уже не помнит. Проходит около десяти минут, и все это время Адам настаивает, что он ничего не чувствует, а затем двигается на диване поближе к Ронану и громко шепчет ему в ухо: — Все кружится. Ронан смеется и шикает на него. Адам смотрит на остальных, увлеченных беседой. На фильм давно все забили. Он говорит: — Я переживаю из-за поступления. — Да ладно, — отмахивается Ронан. Попытка говорить так же тихо, как Адам, с треском проваливается. — Ты трясешься из-за колледжа с тех пор, как я тебя знаю. Ты даже еще не отправил заявление. — Мне просто страшно, — признается он, а затем долго молчит, прежде чем снова заговорить: — Я беспокоюсь, что там все сплошное клише. Ты так не думаешь? Адам написал три разных заявления, и все они показались Ронану очень отточенными и очень в духе Лиги плюща. Третье — то, которое Адам решил отослать — чуть не заставило Ронана пустить слезу. — Оно хорошее, — уверяет он. — Я уже говорил тебе об этом. Это не клише. Ты очень умный. И откидывается на спинку дивана, прикрыв глаза. — Не надо этого покровительственного тона, — ворчит Адам, но прислоняется к плечу Ронана и успокаивается. Похоже, Ронан задремал. Его будит тычок от Адама в бок. — Уже почти полночь, — говорит он. Дверь во внутренний дворик нараспашку, выпускает жар дома. Остальные бесятся на улице. — Идем целоваться. Ронан тут же неловко целует его в уголок губ. Адам смеется. — На улице, балда. Пойдем. Ронан позволяет отвести себя наружу. Мороз не на шутку бодрит. Генри и Гэнси запускают те немногие фейерверки, которые им удалось достать, и улюлюкают, глядя на слабые искры. Блу, завернутая в несколько слоев одежды, наблюдает за минутами на телефоне Гэнси. Адам замирает перед бассейном. Какая жалость, он укрыт на зиму. Ронан с удовольствием столкнул бы в него Гэнси. — Такое дело, — начинает Адам, но сразу замолкает. Темно, свет падает только из окон. Тихо, фоном слышно выкрики ребят. Адам засовывает руки в карманы. — Надо было сказать это раньше, но... Я не хотел, чтобы ты думал, будто это случайно вырвалось или типа того. И я хотел сказать это на той неделе, когда мы... ну, ты понял. Но я хочу, чтобы ты знал — сейчас я говорю это с ясной головой... — Он делает глубокий вдох, выдыхает. Плечи поднимаются и опускаются. Сердце Ронана бешено набирает обороты. Блу начинает обратный отсчет, что совсем не помогает. 98, 97, 96... — Я думаю… я много размышлял об этом, — продолжает Адам. — И, мне кажется, я уже любил тебя какое-то время. Я не был готов сказать это, но… я не был готов к этому. Но сейчас я чувствую, что готов. И... Он запрокидывает голову, обращая глаза к небу. Ронан делает шаг вперед и обнимает Адама за талию, и Адам на мгновение позволяет подержать себя в объятиях, прежде чем отстраниться. — Я и не предполагал, что это будет ощущаться так, — говорит он, смеясь. — Вот это точно клише. Но я действительно не знал. Я просто… я так рад, что это ты. Я люблю тебя, вот что я пытаюсь сказать. И ты уже знаешь это, но вот он я, говорю это вслух. Я люблю тебя. Ронан кивает, соглашаясь, еще до того, как Адам заканчивает свою речь. Он знает — знает — и все равно счастлив это слышать. Руки не слушаются, поэтому он просто целует Адама в губы, и Адам целует его в ответ, проводя языком по нижней губе. Генри кричит им: — Эй голубки, еще двадцать секунд! Но Ронан не обращает на него внимания и целует Адама все крепче, пока они не отрываются друг от друга, задыхаясь. Вокруг них клубится пар от их дыхания. И вот наступает полночь. Еще больше радостных возгласов, еще больше поцелуев, еще больше объятий. Гэнси даже разрешает им всем выпить по рюмке отцовского виски, и все это время Ронан смотрит на Адама, а Адам смотрит на него, и мир вокруг них мягко вращается. Ничего не изменилось. Все изменилось. Невозможно чувствовать себя одиноким, когда знаешь, что кто-то любит тебя. Ронан ощущает прикосновение руки Адама к своей руке, даже когда стоит на другом конце комнаты. Они переодеваются в ванной, избегая остальных, пока есть такая возможность. Адам целует его в губы, сладко и нежно, отстраняясь и постоянно возвращаясь снова. — Мы ужасные друзья, — тихо бормочет он, и Ронан смеется. — Надо было подождать, пока мы не останемся наедине? Ронан только качает головой и снова целует его. Не существует неудобного момента, чтобы услышать, что Адам любит его. Когда они возвращаются к остальным, Ронан старается быть общительным, хотя ему не очень хочется разговаривать. И в кои-то веки, причина не в том, что он расстроен. Просто он так счастлив, что не может придумать, что сказать. Он идет на кухню, чтобы помочь Гэнси разогреть замороженную пиццу, которая, скорее всего, так и осталась бы замороженной, не включи Ронан духовку. Гэнси благополучно надрался, хотя, возможно, еще и усталость сказывается. Он по-дружески стискивает Ронана за плечи и говорит: — Здорово, что мы все здесь сегодня. Ронан ждет продолжения, но его не следует, поэтому он просто кивает. — Я тоже. — Я рад, что вы с Адамом перестали тайком вздыхать друг по другу. — Как будто ты был в курсе, когда это происходило, — насмехается над ним Ронан. Хотя что скрывать, он тоже рад. Даже хорошие перемены могли ввергнуть в панику. Но эти перемены были чудесными и огромными и больше не пугали его. — Мне жаль, что твоя мама умерла, — говорит Гэнси. Месяц назад слова "мама" и "умерла" испортили бы ему весь день. Теперь же Ронан чувствует лишь легкий укол боли, которая быстро рассеивается. Он кивает. Гэнси хлопает его по плечу. — Ага, — отзывается Ронан. И этому он тоже рад. Рад, что его гнев, его печаль не отпугнули всех его друзей. Рад, что, несмотря на гнев и печаль, он сам все еще здесь. Наверху есть спальни, но Блу убеждает их переночевать внизу, как в старые добрые времена. Ронан удивлен, что они не делали этого раньше. Напоминает все те долгие ночи в Монмуте с Гэнси. Это приятно, хотя он ни за что не позволит себе заснуть, когда рядом столько народу. Да будь рядом только Адам, ему уже было бы о чем беспокоиться. Адам спит — или делает вид, что спит — зажатый между Ронаном и спинкой дивана. Ронан ощущает трепетание его ресниц у своей ключицы. Проходит не меньше часа, прежде чем Адам шепчет: — Они заснули? Ронан вертит головой, чтобы проверить, хотя на самом деле в этом нет необходимости. Гэнси храпит, как и всегда, когда он пьян. Блу свернулась калачиком между ним и Генри на полу. Рука Генри неловко покоится на ее голове — ненавязчивый жест, от которого у Ронана внутри что-то странно екает. Он кивает. Адам шепчет: — Идем наверх. Он жестом показывает Ронану, чтобы тот взял его сумку с пола на кухне, и они тихо крадутся по лестнице. На лестничной площадке он очень осторожно открывает шкафы один за другим, пока не находит нужный. Затем достает оттуда пару полотенец и, взяв Ронана за руку, ведет его в одну из спален. Он зажигает лампу в углу комнаты, но, кроме этого слабого света, здесь полная темнота и полная тишина. На кровати нет белья, а зеркало в углу накрыто простыней. Ронану становится не по себе, и он срывает ее, тут же вздрагивая от взгляда Адама, наблюдающего за ним в отражении. Желтое сияние мягко обволакивает его. Адам улыбается, когда понимает, что его поймали. — Привет, — низко говорит он. — Ты уже слышал, что я люблю тебя? Ронан смеется. — Слыхал что-то такое, ага. Он поворачивается, преодолевает расстояние до края кровати, где сидит Адам, в несколько коротких шагов, и целует его в губы. Внутри него снова борьба — он хочет Адама немедленно, но в то же время, желает растянуть это мгновение навечно. Руки Адама ложатся на его бедра, и Ронан чувствует этот переломный момент — часа весов перевешивает. Утягивая их за собой. Они летят с бешеной скоростью. Они — сама жизнь. Ронан подталкивает, и Адам ложится на спину — футболка задрана, голый живот выставлен напоказ. Ронан наклоняется и целует его в пупок. Адам вскрикивает, смеется и шикает на него, хотя Ронан не издал ни звука. — Не смеши меня, — просит Адам, все еще хихикая. — Нас услышат. — Пускай, — говорит Ронан. Он отодвигается, чтобы расстегнуть свой ремень. Адам приподнимается на локтях, наблюдает. — Пусть слышат. Не хочешь, чтобы они знали, что у меня от тебя башню рвет? Адам снова смеется, кивает и внезапно замолкает, прикусив губу. — Я взял смазку, если хочешь... Хотя на подготовку уйдет целая вечность... — морщит он лоб. — Подашь сумку? Ронан передает ему сумку и избавляется от остальной одежды. Адам тем временем выуживает флакон из переднего кармашка и, выдавив немного смазки себе на пальцы, жестом подзывает Ронана ближе. Ронан вздрагивает — от прохлады и удовольствия — когда Адам обхватывает ладонью его член. Адам смазывает его, пока тот не становится влажным. Рука его слишком теплая и скользит так легко, что Ронан вынужден оттолкнуть ее, чтобы все не закончилось раньше времени. Адам, посмеиваясь, падает обратно на кровать. Его собственный член, наполовину возбужденный, покоится на бедре. Ронан, не задумываясь, опускается ниже и берет в рот только головку. Адам со стоном протягивает руку и легко поглаживает затылок Ронана. Ронан не желает останавливаться. Он хочет, чтобы Адам надавил сильнее, прижал его голову к своему паху, пока Ронан не начнет давиться, но тут Адам подталкивает его в плечо и говорит: — Иди сюда, иди ко мне, — и Ронан послушно поднимается выше, беспорядочно целуя его в губы, подбородок и челюсть. А потом Адам переворачивается на живот, и член Ронана прижимается вплотную к его заднице. Ронан не может удержаться и толкается навстречу. Он приникает губами к нежной коже, туда, где начинается позвоночник, и смущенно просит: — Скажи это еще раз. Скажи, что любишь меня. Адам тихо мычит, слепо тянется назад к паху Ронана. — Люблю, я люблю тебя, — выдыхает он, направляя член Ронана между своих бедер. — Я люблю тебя, я люблю тебя. Они оба стонут, когда Ронан толкается вперед. Обхватив грудь Адама одной рукой, другой он обнимает его член и сжимает так, что Адам вздрагивает и стонет еще громче. — Тихо, — поддразнивает Ронан. — Они услышат. Адам смеется, задыхаясь, но всхлипывает, вцепившись обеими руками в запястье Ронана, когда его член утыкается в мошонку. Ронан, выругавшись, притягивает его к себе еще ближе. Между бедер Адама обжигающе горячо и влажно. Его мышцы сокращаются, и это сводит с ума. — Услышат, как по-блядски ты скулишь из-за моего члена. Адам стонет, всаживая ногти в кожу на руке Ронана. Его член истекает смазкой. Ронан кусает его за шею, упиваясь тем, как Адам льнет к нему. — Ведь никому и в голову не придет, что ты это обожаешь. И никто, кроме меня, не знает, как заставить тебя кончать так сильно. Адам отчаянно кивает. Его бедра изо всех сил сжимают член Ронана, и тот, чертыхаясь, стонет, уткнувшись в шею Адама. Адам тянется назад, чтобы погладить его по затылку. — То, что я говорил тогда, — произносит он, задыхаясь, — это правда. Никому другому я не позволю делать это… Не позволю делать это со мной… Ронан, снова выругавшись, целует его в плечо. Острота этих ощущений — то, как Адам отдает свое тело в его полное распоряжение — вдруг пронзает Ронана, оставив лишь считанные мгновения на то, чтобы пробормотать в ухо Адама: «Люблю тебя, люблю тебя», прежде чем оргазм накрывает его. Адам с резким вскриком следует за ним спустя несколько секунд, толкаясь в его кулак. Они лежат так, тяжело дыша, пока не начинают дрожать от холода. Колени Ронана чуть подкашиваются, когда он встает, и Адам вяло посмеивается над ним. Ронан наклоняется, чтобы поцеловать его, а затем вытирается вторым полотенцем, которое Адам оставил на тумбочке. Вид бедер Адама, покрытых его спермой, заставляет член дернуться. Он почти готов умолять Адама позволить ему сделать снимок. Ронан выходит из комнаты в поисках одеяла, чтобы накрыть их обоих, а когда возвращается, Адам уже завернулся в его толстовку. — Ах ты, мелкий воришка, — поддевает он, подмечая в своем голосе нотки отца. Такое иногда случается. С этим все легче справляться. — Ложись ко мне, — зовет Адам, игнорируя его высказывание. Ронан послушно ложится. Он любит эту часть, когда уже поздно и тихо, и они тонут в объятиях друг друга. Это единственное время, когда Ронан действительно наслаждается бездействием. Сердце Адама ровно стучит под его щекой. Одеяло тонкое, практически бесполезное, но им достаточно тепла тел друг друга. Существовала ли вообще вероятность — до Адама — что Ронан влюбится? Знал ли он, что все будет именно так? Ожидал ли он этого? Он не знает. Он просто влюблен, вот и все. Ему не нужно знать больше. — Я слышу, как ты думаешь, — говорит Адам, нежно поглаживая Ронана по спине. — Когда ты на самом деле экстрасенс, это уже не кажется забавным. Адам смеется, грудь его вибрирует под головой Ронана. — Меня тоже посещают некоторые мысли, — делится с ним Адам. Он проводит большим пальцем по позвоночнику Ронана, порхая по нему, как по клавишам. — Вообще-то... вполне определенные мысли, знаешь. О том, чего я хочу от будущего. Точнее, чего я хотел. Поступить в колледж, найти хорошую работу. Хорошую квартиру, где-нибудь не в Вирджинии. — Ронан чувствует слова Адама в его груди, чувствует руку Адама на своей спине. Он окружен Адамом и наслаждается этим. Обычно подобные беседы — любое упоминание о будущем — вгоняют его в уныние. Но не в этот раз. Адам сказал, он хотел. Прошедшее время. — И, наверное, я представлял, что буду с кем-то, — продолжает Адам. — Женюсь, возможно, даже заведу детей. Но никогда не представлял никого конкретного, у них не было лиц… Скорее расплывчатые очертания. Я думал, что это так по-взрослому, но все оказалось слишком зыбким. Ронан хмыкает в знак согласия. — Я пытаюсь сказать, — снова подает голос Адам, — что по-прежнему хочу этого. Но сейчас все... стало более четким. Более реальным. Потому что я знаю, что это будешь... ты. Я готов к тому, чтобы это был ты. Ронан поражается тому, как мало нужно сказать Адаму, чтобы сердце в его груди зашлось в бешеном трепыхании. Ронан молчит, с такой силой уткнувшись лицом в грудь Адама, что, скорее всего, делает ему больно. Адам гладит его по затылку. Ронан чувствует влагу в своих глазах. Этого еще не хватало. — Я с нетерпением жду этого, — говорит Адам. Ронан кивает в ответ. — Не просто... ну, знаешь, перескочить на десять лет вперед и стать взрослым. Я с нетерпением жду эту жизнь. С тобой. Ронан прерывисто вздыхает, почти всхлипывая, и поднимает голову. — Я люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. И ты сейчас проломишь своим подбородком мои ребра. Ронан смеется и ласково прикусывает кожу на его груди. Утром друзья проснутся и обнаружат, что их нет рядом. Они поднимутся наверх и найдут их вот так — переплетенными, вросшими друг в друга. Ронан жаждет этого. Показать эту новую любовь всему миру. Хочет спуститься вниз, разбудить Гэнси, Генри и Блу и рассказать им, что Адам Пэрриш любит его. Он любит его. Он. Любит. Его.