Wicked games

      Чу Ваньнин мог только сбежать, пусть и не так далеко, как хотелось бы. Он даже серьёзно подумывал о том, чтобы вылететь обратно этой же ночью, но все рейсы оказались заняты.       Поэтому он молча подталкивает свой стакан бармену, когда та походит. Девушка смотрит на него с жалостью, и несколько секунд спустя его стакан снова наполнен крепким иностранным напитком, который обжигает, попадая в горло, и разливается теплом в груди.       Это вредно для здоровья — напиваться второй вечер подряд, особенно когда прошлой ночью произошла катастрофа. Но это единственное, что он смог придумать после окончания презентации.       У Чу Ваньнина болит всё. Голова ощущается так, будто по ней ударили кувалдой. Увидеть укусы и царапины на Мо Жане утром было достаточно неприятно; когда же он прокрался в свою комнату и увидел следы, оставленные на его собственном теле, у него чуть не встало сердце.       Чудо, что они смогли выглядеть нормально на презентации. Это что-то невероятно странное, но пьянящее, в чём он никогда не признается: стоять перед аудиторией, полной людей, пока на его коже следы укусов, синяки и царапины, оставленные человеком, стоящим рядом, на котором те же отметины, но оставленные им самим.       По крайней мере, им удалось собраться для выступления. Мо Жань немного вспотел под светом софитов, а голос Чу Ваньнина был ещё более ледяным, чем обычно, но они смогли без проблем провести презентацию, отлично сыграв свои роли. Мо Жань вёл себя как всегда очаровательно, на его лице не осталось и следа беспокойства, которое было там до выхода на сцену.       Мо Жань хотел поговорить. Вероятно, всё ещё хочет.       Чу Ваньнин знает, что ведёт себя по-детски и упускает возможность получить чёткий ответ. Но он не хочет слышать, как Мо Жань извиняется за прошедшую ночь и называет её ошибкой; он не хочет разбираться в том, какая часть его воспоминаний произошла на самом деле, а какая приснилась.       Есть некоторые фрагменты, к которым ему приходится заставлять себя не возвращаться, так как вполне возможно, что те не что иное, как пьяная фантазия.       Когда Чу Ваньнин медленно проснулся в чужой постели, прежде чем ясность и паника охватили его, вес руки молодого человека, перекинутой через него, показался невероятно правильным. На мгновение Чу Ваньнин почувствовал, что он действительно принадлежит этому месту, пока суровая реальность не озарила его.       Тем не менее, он не может сказать, что сожалеет о том, что переспал с Мо Жанем, даже если не всё помнит.       Допивание напитка приносит некоторое утешение, как и тот факт, что стакан наполняют заново практически мгновенно. Обычно у него нет желания пить так часто, но Чу Ваньнин считает, что это намного проще, чем справляться с эмоциями.       Его телефон жужжит, и сердце бьётся сильнее; но это не Мо Жань. Чу Ваньнин получил от него только одно сообщение и больше ничего. Справедливо, поскольку тот, должно быть, очень занят, тем более сейчас, после презентации, когда второй представитель «Сышэн» пропал без вести.       Это сообщение от Хуа Бинаня, который проявляет чрезмерную заботу о благополучии Чу Ваньнина с тех пор, как Мо Жань увёз его, хотя он написал тогда, что всё в порядке. Чу Ваньнин принял протянутую руку дружбы (?), пытаясь отвлечься от своих проблем, но не стремится ни к чему большему. Они ссорились и из-за Хуа Бинаня, смутно вспоминает Чу Ваньнин, хотя и не может вспомнить, почему именно.       Он кривится и выключает телефон, не желая, чтобы его кто-то беспокоил.       Ему интересно, что будет, когда они вернутся в «Сышэн». В идеальном мире всё было бы стёрто начисто. Мо Жань бы снова игнорировал его, и в конце концов боль в груди Чу Ваньнина бы утихла.       Чу Ваньнину это кажется маловероятным, но он человек, который совершил много маловероятных вещей. Он думал, что отношения попадают в указанный список, но он ошибался. «Всё в порядке», — говорит себе Чу Ваньнин сквозь туман, окутывающий мозг.       Ну...       Он не совсем уверен, что всё в порядке, но у него нет желания анализировать ситуацию дальше. Это не приведёт ни к чему хорошему, так что нет смысла. Чу Ваньнин может продолжать бегать кругами, но даже если бы ему предложили ответы, он был бы слишком труслив, чтобы их принять. Он не уверен что хочет сохранить, а от чего избавиться из всего случившегося; возможно, ему нужно подумать, когда он протрезвеет.       Чу Ваньнин осторожно двигает свой стакан, наблюдая, как кружится янтарная жидкость, прежде чем снова поднести его к губам.

***

      Выследить Чу Ваньнина оказывается не так сложно, как Мо Жань сначала думал.       Он действовал со спокойной решимостью с момента окончания презентации, когда обнаружил, что Чу Ваньнин растворился в воздухе. Ну, сначала он дважды проверил, что обратного рейса нет, и что Чу Ваньнин не выписался из номера, а затем уже продолжил проживать день с вышеупомянутой спокойной решимостью, посещая запланированные встречи. Их было немного, но они помогли ему сконцентрироваться.       Мо Жань знает, что когда найдёт Чу Ваньнина, ему потребуется максимальная сосредоточенность. Он избавился от похмелья с помощью ужина и ещё одного душа, но до сих пор мало что может вспомнить из прошлой ночи, за исключением некоторых физических нагрузок. За это он по-своему благодарен, потому что единственное воспоминание, которое его преследует, это воспоминание о податливости Чу Ваньнина.       Но эту мысль он изо всех сил старается выкинуть из головы, пока занимается поисками, потому что это не то, что он от него хочет. Нет, на этот раз у Мо Жаня есть что дать, и он полон решимости хотя бы предложить это.       Учитывая расположение, в нескольких минутах ходьбы от отеля находится немало ночных заведений. Чу Ваньнина точно не будет в том, где Мо Жань нашёл его в прошлый раз, и не будет ни в одном из новых, популярных среди студентов клубов, или в тех, где развлекается местная золотая молодёжь. Существует вероятность, что Чу Ваньнин предпочёл бару кафе или один из парков, но Мо Жань решает рискнуть.       Таким образом, остаётся около пяти возможных мест. С третьей попытки ему удается найти нужное: узкий бар в подвале, который далеко не так популярен, как два соседних. Музыка мрачная и тягучая; толпа большая, но недостаточно, чтобы Мо Жань не разглядел у барной стойки желанную фигуру, подсвеченную мерцающими неоновыми вывесками, висящими на кирпичной стене.       Он узнал бы его где угодно. Даже алкоголь не может смягчить напряжение, которое лежит на плечах Чу Ваньнина. Мо Жань ждёт некоторое время на расстоянии и видит, как мужчина, за которым он наблюдает, поворачивается, чтобы привлечь внимание барменши. Несомненно, это профиль Чу Ваньнина.       Приступ знакомой нервозности проходит через Мо Жаня. Если они не поговорят должным образом, Чу Ваньнин будет потерян для него навсегда. Ну, если это не было уже решено, когда они переспали прошлой ночью… Он быстро подавляет нерешительность, которая во многом стала причиной всего этого бреда. Пора перестать давать судьбе и случайностям вмешиваться в его дела.       Расправив плечи и подняв подбородок, Мо Жань шагает вперёд, легко проскальзывая на соседнее сиденье, пока Чу Ваньнин сосредоточенно допивает свой бокал. Он не замечает его и не смотрит в его сторону; Мо Жань жестом указывает барменше, чтобы та принесла ему то же самое, что пьёт Чу Ваньнин.       На этот раз он останется трезвым, но ему не помешало бы немного жидкой храбрости. Мо Жань не даёт о себе знать, пока девушка не ставит перед ним выпивку. Тогда он мягко толкает Чу Ваньнина и наклоняется к нему.       — Есть шанс, что я заплачу за тебя? — спрашивает Мо Жань, и Чу Ваньнин моргает, выходя из ступора.       Он поворачивается рассмотреть соседа как следует, и его глаза комично расширяются, когда он видит, кто это. Начинает вставать со своего места, но Мо Жань останавливает его, положив ладонь на колено.       — Ваньнин, — приветствует Мо Жань, кровь стучит в ушах при виде Чу Ваньнина. Нервозность, которую он испытывал раньше, снова поднимается внутри. «На этот раз не очковать», — говорит он сам себе.       Чу Ваньнин отказался от пиджака и галстука и закатал рукава рубашки, обнажив бледные руки. Первая пуговица его воротничка характерно расстегнута, и Мо Жань может поклясться, что это не из-за странного тусклого освещения он видит край характерного синячка, выглядывающего из-под ткани.       — Мо Жань?.. — говорит Чу Ваньнин немного громче, чем нужно, и Мо Жань хмурится. Мужчина слегка покачивается, снова пытаясь уйти. Затем Мо Жань замечает красноту его щёк, и что волосы давно выпали из тщательно уложенной причёски.       — Впечатляет, — в шутку комментирует Мо Жань, оценивая Чу Ваньнина совершенно очевидным взглядом. — Разве мы не слишком стары, чтобы переживать ещё одну такую ночь?       Изначально он имел в виду только выпивку, но Чу Ваньнин почти мгновенно приходит в ярость, и до Мо Жаня доходит. Он тут же вскидывает руки вверх, сдаваясь.       — Я не… — неловко начинает он, пытаясь подобрать слова. М-да, хорошее начало. — Я не это имел в виду, Ваньнин, я говорил о…       — Заткнись, — кислым голосом обрывает Чу Ваньнин, возвращаясь к напитку. Он осушает его за один глоток и подталкивает стакан к барменше, которая с некоторым беспокойством смотрит на них. — Что ты здесь делаешь?       — Тебе не кажется, что с тебя достаточно? — говорит Мо Жань, протягивая руку к стакану Чу Ваньнина. Он тянет его к себе, и девушка уходит, покачав головой.       — Не лезь ко мне, — приказывает Чу Ваньнин, командный тон глушится невнятностью слов. Он пытается вернуть стакан, но Мо Жань перехватывает его запястье и нежно сжимает.       Он пришёл слишком поздно, чтобы поговорить с ним. Это очевидно. Было бы легко сказать пьяному Чу Ваньнину то, что ему нужно, но Мо Жань хочет, чтобы тот полностью присутствовал при этом. Независимо от того, примет ли он или отвергнет, Мо Жань не хочет, чтобы это решение было принято на пьяную голову.       Некоторое облегчение наполняет его при мысли о том, что сегодня вечером он может сосредоточиться только на том, чтобы Чу Ваньнин благополучно добрался до кровати. «Трус», — говорит внутренний голос, но Мо Жань демонстративно игнорирует его, предпочитая сосредоточиться на мужчине рядом.       — Завтра у нас ранний вылет, — говорит он, осторожно отрывая руку Чу Ваньнина от стакана. — Ты можешь пить столько, сколько захочешь, когда мы приедем домой, но сейчас следует сбавить обороты.       — Не указывай мне, что делать, — раздражённо говорит Чу Ваньнин, и Мо Жань слабо улыбается. — Я останусь здесь столько, сколько захочу.       Инстинктивный ответ Мо Жаня — «Ой, да ладно?», но он сдерживается и просто медленно проводит большим пальцем по запястью Чу Ваньнина.       — Уже поздно, Ваньнин, — Мо Жань старается говорить ровным голосом. На самом деле он хочет молча схватить его и унести из бара на заднее сиденье такси. — Позволь мне отвезти тебя обратно в отель, иначе завтра утром ты будешь чувствовать себя хреново.       Чу Ваньнин смотрит на него несколько мгновений и вырывает руку из его хватки.       — Тебе… тебе не нужно притворяться, что тебя это волнует, — говорит он, скрещивая руки на груди. — Как ты узнал, что я здесь?       — Угадал, — легко отвечает Мо Жань, уже скучая по запястью Чу Ваньнина в своих пальцах. Чу Ваньнин прищуривается и замечает, что стакан Мо Жаня полон. Он быстро, как кошка, тянется к нему и прежде, чем Мо Жань успевает что-то сделать, хватает и выпивает больше половины.       — Я могу добраться до отеля самостоятельно, — икает Чу Ваньнин, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Ты можешь уйти.       — Да ладно тебе, — Мо Жань смотрит умоляюще. — Я просто хочу убедиться, что ты благополучно вернёшься. Уже поздно, ты пьян, и если ты не придёшь завтра на рейс, меня могут посадить рядом с кем-то, кто любит болтать.       Чу Ваньнин фыркает и оценивающе разглядывает его. Мо Жань слегка паникует; он хотел бы знать, что именно происходит в голове Чу Ваньнина в данный момент, потому что его лицо выглядит невероятно сложным.       — Я знаю, что ты можешь меня ненавидеть, — выпаливает Мо Жань, и Чу Ваньнин удивлённо моргает. Странное ощущение пронзает грудь Мо Жаня, и некоторые воспоминания прошлой ночи вспыхивают перед глазами. Он быстро отгоняет их, чтобы остаться в настоящем. — Но, если ты останешься здесь на всю ночь, я буду слишком волноваться, чтобы спать. Не думаю, что дядя Сюэ был бы очень рад, если бы мы оба опоздали на рейс.       На мгновение Чу Ваньнин выглядит… поражённым. Но это, должно быть, игра света, потому что вскоре его лицо снова становится холодным и раздражённым. Мо Жань ждёт ответа, испытывая искушение ещё раз коснуться мужчины.       В конце концов, Чу Ваньнин сдаётся.       — Хорошо, — говорит он, роясь в кармане в поисках бумажника. — Иди вызови такси. Я здесь разберусь.       — Понял, — говорит Мо Жань, чувствуя некоторое облегчение.

***

      Дорога обратно в отель проходит как в тумане. Чу Ваньнин сидит, прижавшись к двери такси, не желая быть слишком близко. При виде Мо Жаня в баре его сердце забилось настолько сильно, что слегка затошнило.       Ну, или это было из-за чрезмерного количества выпитого.       В любом случае, если Мо Жань прикоснётся к нему, Чу Ваньнин может снова совершить какую-нибудь глупость, например, обнять его. Он и так каждый раз, когда смотрит на противоположный конец сиденья, начинает думать о том, как бы он себя почувствовал, если бы их пальцы сплелись вместе. Время от времени Мо Жань возвращает ему взгляд, и горло Чу Ваньнина сжимается. Приходится смотреть в окно, пока гипнотические пятна света наконец не усыпляют его.       Он приходит в себя, когда дверь с его стороны открывается, и руки Мо Жаня аккуратно обхватывают за плечи, осторожно вытаскивая из машины. Он пытается отмахнуться от помощи, но Мо Жань неумолим, говоря, что Чу Ваньнину нужно следить за дорогой под ногами.       Мо Жань отпускает его, когда они входят в вестибюль, но даже тогда мягко кладёт ладонь на спину Чу Ваньнина, направляя к лифтам. Как только они оказываются в пустой кабине, Чу Ваньнин немедленно отталкивает его.       — Осторожно, — говорит Мо Жань, легко отступая. — Я просто помогаю тебе.       Чу Ваньнин равнодушно смотрит на него; правда в том, что он пока не хочет избавляться от Мо Жаня. Не факт, что вообще когда-нибудь захочет. Но его прикосновения обжигают, а Чу Ваньнин не уверен в своей выдержке, поэтому держится на расстоянии. Когда они достигают нужного этажа, Мо Жань проходит свой номер, чтобы помочь Чу Ваньнину попасть в его. Чу Ваньнин возится с ключ-картой, и Мо Жаню приходится забрать её, чтобы наконец открыть дверь.       — Теперь можешь идти, — говорит Чу Ваньнин, как только дверь распахивается, и Мо Жань фыркает.       — Я уйду, когда буду знать, что ты в безопасности, — говорит он, толкая Чу Ваньнина в номер. — Не хочу, чтобы ты захлебнулся собственной рвотой.       — Я знаю, как позаботиться о себе! — протестует Чу Ваньнин, но теряет равновесие, спотыкаясь о собственную ногу, и вцепляется Мо Жаню в локоть для поддержки. — Зачем ты вообще меня искал?       — Я же тебе говорил, — отвечает Мо Жань, поддерживая Чу Ваньнина, пока тот нога об ногу стаскивает туфли. — Я хотел убедиться, что ты вернёшься в целости и сохранности. Давай принесу тебе воды.       Мо Жань наполняет бумажный стаканчик водой из крошечного фильтра на комоде, пока Чу Ваньнин добредает до кресла и падает в него, пытаясь привести в порядок кружащуюся голову. Он на мгновение закрывает глаза и вдыхает; к тому моменту, когда он выдыхает, Мо Жань сидит на корточках перед ним, сжимая стаканчик в руках.       Просьба выпить не произносится. Чу Ваньнин осторожно подчиняется, касаясь пальцами руки Мо Жаня, потому что тот не отпустил стакан. Когда вода кончается, Мо Жань отставляет стакан в сторону и тянется вперёд, убирая ему волосы со лба. Чу Ваньнин, недолго думая, наклоняется к прикосновению и сразу же отстраняется, понимая, что натворил.       — Ш-ш-ш, — успокаивает Мо Жань, его рука скользит вниз на шею Чу Ваньнина. Горячая ладонь согревает, и у Чу Ваньнина возникает желание, чтобы рука скользнула ниже. Мо Жань смотрит на него, и его взгляд обжигает сильнее, чем прикосновение. — Когда ты протрезвеешь, мне нужно будет сказать, как сильно ты мне нравишься.       У Чу Ваньнина перехватывает дыхание.       — Что? — резко спрашивает он, моргая и наклоняя голову. Он, наверное, не расслышал, и поэтому хмурится, встречаясь взглядом с Мо Жанем. Тот вздыхает и убирает руку с шеи Чу Ваньнина на его колено, слегка погладив, прежде чем полностью убрать.       — Как ты думаешь, сколько из этого ты вспомнишь утром? — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин откидывается назад, ударяясь головой о спинку кресла.       — Что, чёрт возьми, ты имеешь в виду? — он бормочет себе под нос, и Мо Жань снова вздыхает.       — Забудь, — Мо Жань медленно встаёт на ноги. Затем берёт руку Чу Ваньнина и тянет. — Тебе следует принять душ. Так ты почувствуешь себя лучше.       — Я не буду мыться, идиот, — говорит Чу Ваньнин, позволяя дёрнуть себя наверх.       — Тогда хотя бы умойся, — Мо Жань ведёт его в ванную. Чу Ваньнин морщится, когда включается свет, яркость которого проникает прямо в мозг. Он мельком видит их отражение в зеркале — он едва стоит, Мо Жань придерживает его с крайним беспокойством на лице, заботливо обнимая за талию, — и его желудок переворачивается.       Благодаря Мо Жаню ему удаётся поплескать немного холодной воды на лицо и быстро почистить зубы. Это не сильно помогает, но заставляет почувствовать себя чище. Мо Жань осторожно вытирает ему лицо, но Чу Ваньнин отталкивает его руки.       — Оставь меня в покое, — шипит он, хватая полотенце, не в силах больше выносить нежности.       — Ваньнин, перестань…       — Оставь меня в покое! — у Чу Ваньнина хватает сил, чтобы протолкнуться мимо него в комнату, но от этого сильнее кружится голова. Он упирается рукой в стену и пытается сделать несколько глубоких вдохов, когда Мо Жань приближается сзади.       — Я просто хочу позаботиться о тебе, — осторожно говорит он, и Чу Ваньнин разворачивается, кривясь от движения. — Я не желаю тебе ничего плохого.       — Серьёзно? — Чу Ваньнин огрызается, хотя знает, что Мо Жань действительно просто помогает. Но он пьян, и внутри него бурлят самые разные эмоции, заглушающие разум.       — О, Ваньнин… — он ненавидит то, как Мо Жань произносит его имя. Сразу становится слишком легко проецировать бесплодные желания. — Мне так жаль…       — Тебе не обязательно извиняться или говорить, что ты жалеешь обо мне…       — Я не жалею о тебе, — тут же поправляет Мо Жань. — Я жалею, что причинил тебе боль.       Чу Ваньнин не понимает, поэтому делает шаг назад, затем ещё несколько, пока его ноги не касаются кровати. Он тут же падает, спина с мягким стуком ударяется о матрас.       — Ваньнин? — откуда-то сверху доносится голос Мо Жаня. — Что случилось?       — Ничего, — отвечает Чу Ваньнин, таращась в потолок. Его глаза теряют фокус и так и не возвращают его, затуманенные чем-то горячим и мокрым. Он моргает ещё раз и чувствует, как из глаз скатываются слёзы. Если бы у него были силы, он был бы очень смущён.       — Это не «ничего», — замечает Мо Жань, и Чу Ваньнин склоняет голову набок. — Ты расстроен.       — Конечно, я расстроен, — отвечает Чу Ваньнин, не задумываясь. — Единственный раз, когда я нравился, случился только потому, что кому-то платили.       Жалкое признание, но оно снимает тяжесть с его груди. Если и был хоть какой-то шанс, что Мо Жань подумает, что он нормальный, то теперь тот полностью утрачен. Матрас прогибается рядом с Чу Ваньнином, и прохладные пальцы убирают мокрую чёлку с его лица. Чу Ваньнин пытается уйти от прикосновения.       — Ваньнин, — голос Мо Жаня становится намного ближе, и Чу Ваньнин икает. — Это было искренне.       На этот раз он не отталкивает руку Мо Жаня, а хватает его запястье тисками, смотря ему в лицо покрасневшими глазами. Мо Жань шипит от боли, но не делает попыток вырваться.       — Тебе не обязательно лгать, — Чу Ваньнин ненавидит то, как его голос ломается, и пропускает мягкое «я не лгу», которым отвечает Мо Жань. Он отпускает его руку, и тот больше не пытается прикоснуться. — Я обычно не нравлюсь людям. Мне нечего предложить, кроме моей карьеры.       — Ты можешь предложить очень много, — Мо Жань пытается утешить, отчего у Чу Ваньнина скручиваются внутренности. — Намного больше, чем я заслуживаю.       Чу Ваньнин ненавидит это. Ненавидит эту дискуссию, ненавидит то, что в ней нет смысла, ненавидит, что вот к этому всё пришло. Ненавидит, что это был его единственный способ узнать Мо Жаня поближе, ненавидит, что не может его удержать. Ненавидит то, что его сознание ускользает, когда Мо Жань расстёгивает ему часы и кладёт их на прикроватный столик.       — Не плачь, — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин до сих пор даже не осознавал, что его слёзы текут в полную силу. Он пытается их вытереть, но кажется, что его руки сделаны из свинца. — Не плачь, Ваньнин.       Тёплая рука смахивает влагу с его щёк. Чу Ваньнин зажмуривается, не желая больше здесь находиться. Он качает головой и чувствует, как над ним нависает тень. Мягкое прикосновение губ ко лбу, и его горло сжимается.       Прикосновение исчезает так же быстро, как и появилось, будто это была игра его воображения. Должно быть, так и было. Чу Ваньнин сдерживает тихие рыдания, сжимая пальцы в кулаки. Несмотря на эмоциональное потрясение, он настолько утомлён, что близок к засыпанию.       Мо Жань, наверное, чувствует это, потому что начинает выдёргивать покрывало из-под Чу Ваньнина. Затем вытаскивает его ремень и аккуратно сворачивает на прикроватной тумбочке, прежде чем натянуть на Чу Ваньнина тонкое одеяло; переворачивает его на бок и подкладывает подушку, чтобы он снова не растянулся на спине.       Чу Ваньнин краем глаза видит красивое, искажённое беспокойством лицо Мо Жаня, когда тот укладывает его в удобное положение. Чу Ваньнин уже настолько раскрылся, что не видит больше смысла молчать.       — Это была ложь, — говорит он, не пытаясь скрыть своё уныние. Брови Мо Жаня поднимаются, и Чу Ваньнин продолжает. — Это всё было ложью. Я думал, что мне повезло, что ты ответил хотя бы на часть моих чувств, когда я так долго любил тебя, но это всё было ложью. И эта ложь сделала мне больно.       Это всё, в чём он признаётся, но кажется, это уже слишком. Он снова закрывает глаза, не желая видеть лицо матерящегося Мо Жаня. Чу Ваньнин не получает ответа; вместо этого ему натягивают одеяло до подбородка.       — Блять, — хриплый голос Мо Жаня подчёркивает тишину. — Я найду тебя завтра.       — В этом нет смысла, — бормочет Чу Ваньнин. — Если я тебе не нравлюсь.       Его снова встречают молчанием. Чу Ваньнина это устраивает, потому что он всё равно теряет последние остатки осознанности, и всеобъемлющие объятия пьяного сна, наконец, поглощают его.       Он, должно быть, уже видит сон, потому что чувствует знакомые губы. Он слегка приоткрывает рот, но поцелуй остаётся целомудренным и длится всего пару секунд.       Второй раз Мо Жань целует кончик его носа и отстраняется:       — Поспи немного, Ваньнин.       Он впадает в глубокий, блаженный сон без сновидений, а его запутавшееся сердце получает возможность отдохнуть.

***

      Каждый стук в дверь ощущается как прямой удар по черепу Чу Ваньнина. Он стонет и переворачивается, его тяжело окутывает туман похмелья. Он тупо смотрит в потолок, пытаясь сориентироваться, и снова слышит стук. Через пять секунд на телефоне срабатывает будильник, пронзительные звуки которого сливаются со стуком, обеспечивая самое болезненное пробуждение. Чу Ваньнин снова стонет, позволяя себе ещё несколько мгновений полежать с рукой на лбу, пытаясь унять головную боль.       Как только у него кончается терпение, он находит телефон и выключает будильник, а затем хрипло кричит: «Иду».       Он поднимается с кровати, которая в этот момент больше ощущается как гроб. Устойчивость к выпивке означает, что он редко страдает похмельем; однако, если это происходит, то происходит с размахом. Это один из таких случаев, и Чу Ваньнин чувствует, что не столько проснулся, сколько восстал из могилы. К счастью, посетитель больше не стучит в дверь, пощадив его бедную голову.       Чу Ваньнин тащится к двери и открывает её, впуская Мо Жаня, полностью одетого, с чемоданом на буксире. Чу Ваньнин моргает, прежде чем вспомнить, что сегодня у них обратный рейс.       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Мо Жань, но Чу Ваньнин игнорирует вопрос.       — Когда приедет такси?       — Через двадцать минут, — отвечает Мо Жань, и Чу Ваньнин внутренне морщится. — Ты не отвечал на мои звонки, поэтому я решил зайти и узнать, всё ли в порядке.       — Всё ли в порядке? — попугаем повторяет Чу Ваньнин, умудряясь с достоинством поднять бровь. Хотя если он проснулся с ощущением, будто его согрела смерть, то у Мо Жаня, скорее всего, был повод для беспокойства.       — Ну, понимаешь, — неопределённо машет рукой Мо Жань, позволяя неловкости охватить их. Он издаёт неразборчивый звук, и Чу Ваньнин изумлённо смотрит на него. Уши молодого человека становятся розовыми, что для Чу Ваньнина в новинку. — …Ты помнишь что-нибудь из прошлой ночи?       Чу Ваньнин и помнит, и не помнит. Он помнит отрывками как сильно напился, и как Мо Жань тащил его обратно в отель. И, возможно, помог попасть в номер… Чу Ваньнин действительно не помнит.       Дерьмо. Должно быть, он в очередной раз выставил себя идиотом.       Желудок скручивается от воспоминаний о том, сколько он выпил; тошнота подступает к горлу.       Есть и другие вещи, которые он помнит. Одеколон Мо Жаня, безопасность обнимающих его рук. Собственные попытки молчать. Кажется, он всё же что-то говорил, но он не знает, что именно. И не знает, отвечал ли Мо Жань.       Очередная причина для смущения.       Дерьмо. Он так старался избегать Мо Жаня и всё равно оказался рядом, с неловким молчанием между ними. Молодой человек откашливается, и Чу Ваньнин наконец решает, что ответить:       — Заткнись.       Чу Ваньнин быстро принимает душ и возвращается в своих последних чистых брюках цвета хаки и простой белой майке. К этому моменту Мо Жань уже сложил в чемодан всю его одежду, которая была разбросана по комнате. Валявшиеся листы бумаги также подобраны с пола и аккуратно собраны в дипломат. Это невероятно впечатляет, особенно учитывая, что душ Чу Ваньнина был не столько душем, сколько стоянием под холодными струями воды в попытках заставить мозг работать.       — Спасибо, — шепчет Чу Ваньнин так тихо, что не думает, что Мо Жань услышит. Но тот одаривает его слабой искренней улыбкой, которую, как ему кажется, Чу Ваньнин не видел уже очень давно. Он хочет дотянуться до Мо Жаня, пнуть его и попросить подробно описать вчерашний вечер. А ещё он хочет дотянуться до Мо Жаня в целом, почувствовать его прикосновение, убедиться, что тот осязаем.       Они не говорят ни слова, пока добираются до аэропорта. Один раз Мо Жань произносит тихое «Хэй», но Чу Ваньнин поднимает руку и заканчивает разговор до того, как тот начинается. Он смутно припоминает, что Мо Жань пытался поговорить вчера, но он не хочет слишком глубоко задумываться об этом.       В аэропорту Мо Жань приносит им обоим кофе. Кофеин помогает мозгу Чу Ваньнина ожить, а когда они садятся в самолёт, Мо Жань даёт ему небольшую молочную конфету, чтобы он съел её после своих лекарств. Это удивительно заботливо, и Чу Ваньнин прищуривается, глядя на него. Молодой человек молча поднимает руки вверх, и Чу Ваньнин кладёт конфетку в рот, изо всех сил стараясь не выглядеть так, будто наслаждается сладостью.       У глубокой, вызванной похмельем усталости есть один бонус: Чу Ваньнин засыпает перед взлётом. Это облегчение, потому что если он без сознания, то не мучается от стыда или тревоги. Вместо этого он спит (к счастью, без сновидений), разбуженный лишь при посадке. Она заставляет его дёрнуться и схватиться за подлокотники в немом отчаянии, но к этому времени самолёт уже твёрдо стоит на земле.       Чу Ваньнин не теряет времени даром: как только они выходят из здания аэропорта, он быстро останавливает такси. Мо Жань следует за ним под предлогом помощи.       — Куда ты? — спрашивает он, открывая ему дверь.       — Домой.       Мо Жань выглядит так, словно хочет получить приглашение присоединиться. Чу Ваньнин собирается это сделать — в конце концов, было бы хорошо ответить взаимностью на доброту, которую оказали ему этим утром, и подвезти сначала его — но тут парень оживляется, заметив ещё одно подъезжающее такси, и тут же поворачивается к нему.       — Тогда увидимся на работе, — дружелюбно говорит Мо Жань через плечо и отходит ко второй машине. Чу Ваньнин наблюдает, как парень затаскивает чемодан в багажник и машет ему, прежде чем сесть в машину и закрыть дверь.       — Куда едем, босс? — спрашивает водитель, и внимание Чу Ваньнина переключается.       В конце концов он называет адрес дома. Первоначально он планировал поехать в «Сышэн», но сегодня ему там быть не обязательно. Возможно, душ и сон пойдут ему на пользу. И… Не похоже, что Мо Жань будет ждать его в «Сышэне».       Возможно, именно так они окончательно и расстанутся.       От тихого расставания у него сводит желудок больше, чем если бы они поругались. Чу Ваньнин знает, что это не конец света, что именно он пресёк любые попытки разговора. Но когда после такой напряжённой недели всё сводится к нескольким беглым вежливостям, это так… так…       Мозг Чу Ваньнина слишком запутался и устал, чтобы понять, что чувствует. Вероятно, он слишком много думает. Поэтому он закрывает глаза, прижимаясь лбом к прохладному стеклу, пока такси везёт его домой, и решает избавить свою голову от всех мыслей.       В другом такси…       Мо Жань, возможно, не знает Чу Ваньнина как человека, по крайней мере, не полностью. Однако он знает его вдоль и поперёк как работника.       Сейчас Чу Ваньнин отправился домой. В этом Мо Жань не сомневается, сам направляясь в «Сышэн». Скорее всего, директор Чу не хочет находиться в здании одновременно с ним. Но им обоим ещё есть над чем поработать, и Чу Ваньнин не из тех, кто игнорирует такое. Итак, у Мо Жаня появляется идея.       Первое, что он делает, когда приезжает в «Сышэн», — идёт прямо в офис Чу Ваньнина. Не хочет разговаривать — ну и ладно. Ну и не нужно. Главное, что Мо Жань хочет: он должен убедиться, что тот, по крайней мере, слышал всю широту его извинений и чувств.       И слышал их трезвым. Их пьяное свидание до сих пор остаётся смутным воспоминанием, но прошлой ночью мозг Мо Жаня частично разогнал туман. Это было, пока он готовился ко сну в своём гостиничном номере; он чуть не выронил стакан с минералкой из мини-холодильника.       Кажется, Мо Жань сказал Чу Ваньнину, что любит его. Не удивительно, что у него развязался язык от алкоголя. Он не знает, помнит ли это Чу Ваньнин. Есть ещё одно воспоминание: Чу Ваньнин без злости, но расстроено, говорит, что ненавидит его. Мо Жань не уверен, что оба этих воспоминания верны.       Всё, в чём он действительно уверен, так это в том, что ему нужно признаться, когда они оба трезвые и способны думать. По крайней мере, если Чу Ваньнин отвергнет его, то сделает это, услышав речь Мо Жаня целиком. Он отпустил его без всякого сопротивления в аэропорту, просто чтобы было легче поймать его позже.       Секретарь Чу Ваньнина сидит за своим столом и как раз заканчивает разговор по телефону, когда приближается Мо Жань. Его встречает холодный бесстрастный взгляд, несомненно, унаследованный от начальства. Взгляд не тает, даже когда Мо Жань широко улыбается и спрашивает, можно ли ему запланировать на сегодня вечернюю встречу с Чу Ваньнином.       — Директора Чу нет на месте, — говорит девушка; выражение лица Мо Жаня не меняется, несмотря на то, насколько сильно он напряжён внутри.       — Это по работе, — он откашливается. — Директор Чу будет меня ждать. И если не увидит этой встречи в своём расписании, то просто отгрызёт голову.       Секретарь смотрит на него с некоторым отвращением, и когда Мо Жань уже собирается попытаться дать взятку, та вздыхает и поворачивается к монитору.       — Записала Вас, — она даже не ставит под сомнение тот факт, что Чу Ваньнин сегодня придёт и будет работать допоздна. Мо Жань сохраняет неловкую улыбку до тех пор, пока не выходит из офиса, надеясь, что сможет убедить себя не нервничать.

***

      Мо Жань так часто оказывался в подобной ситуации, что начинает нервничать каждый раз, когда нужно поговорить с Чу Ваньнином. Он смотрит на своё отражение в закрытых дверях лифта, звенящего на каждом этаже, и в сотый раз поправляет галстук. Он пробыл в офисе весь день, не удосужившись зайти домой, и обратился к Сюэ Мэну с просьбой узнать, действительно ли Чу Ваньнин приехал вечером.       Тот, как и предполагалось, приехал. И теперь Мо Жань направляется на их встречу.       Хотя он сомневается, что Чу Ваньнин его примет.       Возможно, на этот раз директор Чу сбежит, а не будет пьяным. Мо Жань бы не удивился. Он не знает, что хуже — снова выслеживать Чу Ваньнина или ждать, пока они разделят момент взаимной трезвости.       Не то чтобы ему было неприятно заботиться о Чу Ваньнине в прошлый раз, особенно когда тот выдал свой маленький секрет. Мир Мо Жаня перевернулся после этого пьяного признания, и это единственное, что придаёт ему смелость продолжать попытки поговорить. Он решил, что пока не будет подвергать сомнению искренность тех слов. И не будет рассказывать о них Чу Ваньнину, пока не уверится в их правдивости.       Нет, сегодня Мо Жань полностью откроется и будет надеяться на лучшее.       Лифт звенит и открывается на этаже офиса Чу Ваньнина. Мо Жань выходит со всей уверенностью, на которую только способен, снова поправляя костюм и кивая некоторым проходящим мимо людям. Он видит вдалеке кабинет Чу Ваньнина; секретарь уже ушёл, и Мо Жань шагает вперёд, прочищая голову от лишних мыслей.       Он не хочет слишком усложнять, иначе потеряет всю смелость. И не хочет звучать так, будто подталкивает Чу Ваньнина. Мо Жаню придётся найти непростой баланс между тем, чтобы рассказать правду, и тем, чтобы не навязать её. У него нет плана как такового; единственное указание, которое он даёт себе, стуча в дверь, — это не быть идиотом.       На другой стороне тишина. Половина света выключена, но Мо Жань видит силуэт Чу Ваньнина сквозь матовое стекло и терпеливо ждёт ещё тридцать секунд. Как только они проходят, он стучит снова. И снова. Силуэт двигается, и Мо Жань напрягается. Ничего не происходит. Он наклоняется к двери, пытаясь проверить, слышно ли что-нибудь вроде телефонного разговора. Затем оглядывается и импульсивно тянется к дверной ручке.       Не заперто.       Прежде чем дух приличия овладевает им, Мо Жань распахивает дверь. Чу Ваньнин сидит за своим столом, явно не разговаривая по телефону, и пристально смотрит в экран ноутбука. Его глаза не двигаются, поэтому Мо Жань воспринимает это как подходящий момент заговорить.       — Директор Чу, — небрежно приветствует он, оглядываясь через плечо. Коридор выглядит довольно пустым, но он всё равно закрывает дверь за собой, желая снизить риск того, что кто-то случайно заглянет внутрь, увидев очередную ссору или резкий отказ.       Или примирение, но Мо Жань не собирается давать себе никаких надежд.       Чу Ваньнин не издаёт ни звука, когда дверь с тихим щелчком запирается. Честно говоря, Мо Жань немного удивлён, что тот здесь. Если бы он ставил деньги, то ставил бы на побег.       — Тебе лучше? — спрашивает он, садясь на стул напротив. Челюсть Чу Ваньнина сжимается, но он не отвечает и не отводит взгляд от экрана. Мо Жань задаётся вопросом, помнит ли тот какие-нибудь детали их злополучного пьяного секса. Возможно, вместе они смогут составить полную картину и разобраться. — Я знал, что ты вернёшься, Чу-лаоши.       Чу Ваньнин дёргается от старого обращения, его взгляд на мгновение падает на Мо Жаня, прежде чем снова вернуться в ноутбук. Мо Жань закусывает губу и вытаскивает ручку из стаканчика, просто чтобы было с чем возиться и успокаивать нервы.       Они сидят в неловкой тишине в течение мучительно долгих двух минут. Чу Ваньнин наконец нашёл что-то, что можно читать на экране, чтобы не выглядеть слишком очевидным в игнорировании Мо Жаня.       Мо Жань позволяет этому продолжаться ещё пол минуты, прежде чем наконец отрывает рот.       — Ты рассказал дяде, как прошла наша заключительная речь? — спрашивает он, и Чу Ваньнин издаёт уклончивый звук. — Он что-нибудь сказал?       — Я расскажу ему завтра, — отрывисто говорит Чу Ваньнин, всё ещё не глядя на него. — Я уверен, что всё будет хорошо. Мы выступили достойно.       Это высокая похвала со стороны Чу Ваньнина, хотя и не совсем незаслуженная. Они проделали достаточно хорошую работу, учитывая, что оба были с похмелья и страдали от эмоциональной травмы. Мо Жань всё время был на грани того, чтобы заявить о своей любви на весь зал. Чу Ваньнин, возможно, убил бы его тогда, но это было бы заслуженно.       — Мы завели много полезных знакомств, — добавляет Мо Жань, и Чу Ваньнин хмыкает. Мысли Мо Жаня обращаются к Хуа Бинаню, но он быстро одёргивает себя, чувствуя лёгкое раздражение от того, что этот человек в принципе появился в его голове. — Я думаю, что в целом это была довольно успешная поездка.       Это заявление вызывает реакцию Чу Ваньнина, хотя и слабую. Кончики его ушей слегка розовеют, и Мо Жань имеет смутное представление о том, что, должно быть, только что промелькнуло в голове мужчины. Чу Ваньнин прочищает горло, но ничего не говорит.       Похоже, он пытается быть непроницаемым. Справедливо. Мо Жань взвешивает свои варианты; признание так долго давит ему наковальней на грудь, что избегать его уже нет смысла. Чу Ваньнин здесь, трезвый и в сознании, и, если он не хочет говорить, ничего страшного.       Мо Жаню есть что сказать за них обоих.       — Ваньнин, — зовёт Мо Жань и наблюдает, как тот сжимает компьютерную мышь, сохраняя при этом нейтральное лицо. — Я хотел поговорить о другом.       — Это связано с работой? — холодно спрашивает Чу Ваньнин, и Мо Жань качает головой.       — Ты знаешь, что нет, — тихо отвечает он, и Чу Ваньнин заметно напрягается.       — Тогда зачем ты записался на встречу?       Мо Жань коротко смеётся. Чу Ваньнин явно на грани, но в его словах что-то до смешного упрямое, отчего сердце Мо Жаня сжимается.       — Ты не позволил бы мне найти тебя другим способом, — легко говорит он, и Чу Ваньнин тяжело вздыхает, словно смертельно устал от жизни. Он закрывает глаза и глубоко вдыхает, прежде чем полностью повернуться. — Я не собираюсь убивать тебя, Ваньнин. Тебе не обязательно так готовиться.       Чу Ваньнин всё ещё выглядит так, будто ему предстоит встреча с палачом.       Спустя ещё несколько глубоких вдохов Чу Ваньнин открывает глаза и смотрит прямо на Мо Жаня. Мо Жань на мгновение забывается, столкнувшись со всей силой этого пронзающего взгляда. С чистым лицом и лишь малейшим намёком на тёмные круги под глазами, Чу Ваньнин не выглядит так, будто только сегодня сошёл с самолёта, на котором летел с похмелья.       Вместо этого он выглядит так, будто внимательно изучает его на предмет малейшего намёка на ложь. Это не беспокоит Мо Жаня. Взгляд Чу Ваньнина может быть устрашающим для других, но у него он вызывает только сильное желание притянуть мужчину к себе и с глубокой искренностью показать ему степень своих чувств.       Но сейчас время использовать слова.       — Прости, — начинает Мо Жань, и Чу Ваньнин тут же издаёт насмешливый звук.       — Ты уже говорил это, — отмечает он, и Мо Жань кивает.       — И я говорю это снова. — эти слова даются легко, но это потому, что они не являются для него чем-то новым. Следующая часть сложнее. — Мне жаль, что я обманул тебя. Я жалею, что причинил тебе боль. Но я не жалею о тебе.       Чу Ваньнин дёргается, но его лицо остаётся прежним. Он не медлит с ответом.       — Ты не понимаешь, о чём говоришь, — глаза Чу Ваньнина полны недоверия. Мо Жань знает, что начал разговор с очень невыгодного положения, и ему приходится осторожничать, чтобы не спугнуть Чу Ваньнина.       Воротник внезапно становится неудобным, и хочется ослабить галстук. Взгляд Мо Жаня не двигается, но сердцебиение учащается. Его охватывает желание покрутить ручку, но он не хочет, как дурак, делать это во время серьёзного разговора. Вместо этого он отодвигает стул, и Чу Ваньнин ошеломлённо наблюдает, как он встаёт.       — Мо Жань? — Чу Ваньнин поднимает бровь, и Мо Жань застенчиво спрашивает его:       — Хочешь выпить?       — Нет? — Чу Ваньнин недоумённо моргает, пока Мо Жань направляется к маленькому бару за его столом. Он существовал там ещё со времен прошлого директора, и наполнение не сильно изменилось. Соблазн налить себе что-то крепкое очень силён, и он берёт маленькую бутылочку дорогого виски, которую обычно приберегают, чтобы произвести впечатление на клиентов. Но, прежде чем налить, он делает паузу.       Не проебись.       Мо Жань держал правду при себе слишком долго, что принесло очень много проблем. Он не может пользоваться алкоголем каждый раз, когда собирается сказать что-то важное, поэтому ставит бутылку назад и оборачивается. Чу Ваньнин уже развернул своё кресло так, чтобы смотреть на Мо Жаня; на его лице написано ожидание.       Уверенность, которая подпитывала Мо Жаня весь день, угасает, когда в его голове проносятся сотни различных сценариев, в которых Чу Ваньнин отвергает его, говорит, что, возможно, любил его раньше, но не теперь. Однако Мо Жань никогда не узнает исход, если не заговорит.       Настаёт его очередь закрыть глаза и вдохнуть, мысленно готовясь. Возможно, это единственный шанс откровенно рассказать Чу Ваньнину о своих чувствах. Если он не воспользуется им должным образом, ему некого будет винить, кроме самого себя.       Чу Ваньнин повторяет его имя, и Мо Жань открывает глаза. Между ними повисает тревога; никто из них не знает, о чём в этот момент думает другой.       — Я сожалею, — тихо говорит Мо Жань. Чу Ваньнин открывает рот, по-видимому, чтобы напомнить, что он уже говорил это, но Мо Жань прерывает его. — Но я не думаю, что дал тебе хорошее представление о том, насколько сильно, Ваньнин. Мне жаль, что я причинил тебе боль, и мне жаль, что я не сказал тебе правду о пари. Я должен был сделать это с самого начала.       Лицо Чу Ваньнина ненадолго искажается, прежде чем он берёт себя в руки. Он откидывается на спинку стула, подальше от Мо Жаня, но Мо Жань ещё не закончил.       — Это было бы правильно. Потому что… потому что, Ваньнин, я узнал, какой ты на самом деле. Раньше я думал, что знаю, но на самом деле я никогда не знал, верно?       Выражение лица Чу Ваньнина при этом становится забавным, и он пытается снова прервать его. Но Мо Жань не позволяет себе мешать. Даже Чу Ваньнину. Даже самому себе. Поэтому продолжает.       — Я не знал, что ты добрый и что ты ставишь других выше себя. Я не знал, что, когда ты стараешься, ты делаешь это не только для себя, но и для других.       — Ты уже говорил…       — Я не знал, — перебивает Мо Жань. Его мысли путаются, и он лихорадочно пытается разобраться во всех своих словах. — Того, как ты смеёшься или как выглядишь, когда кто-то дарит тебе твои любимые сладости. Или что ты не любишь готовить. Я не знал, как ты выглядишь, когда слишком долго гуляешь на холодном воздухе, и не знал, что ты используешь стикеры, когда переписываешься.       И прежде, чем его смелость полностью иссякает, Мо Жань также добавляет:       — Я не знал, что у тебя от природы холодные руки и что ты на самом деле собачник. И я не знал, что тебе нравятся поцелуи за ухом.       Чу Ваньнин смотрит на него, приоткрыв рот. Мо Жань отталкивается от бара и делает шаг вперёд. Он не хочет давить на Чу Ваньнина своим ростом и не хочет показаться слишком небрежным, прислонившись к столу.       Поэтому опускается на колени возле кресла Чу Ваньнина, хватая его за подлокотник, чтобы тот не смог отодвинуться. Вблизи Чу Ваньнин не выглядит бесстрастным. Вместо этого у него совершенно другое выражение лица, которое Мо Жань не может идентифицировать, но очень хотел бы.       — Ты меня ненавидишь, — тихо говорит Мо Жань, глядя на него.       — Нет, — незамедлительно отвечает Чу Ваньнин, и Мо Жань одаривает его самоуничижительной улыбкой.       — Ты имеешь на это полное право, — он игнорирует то, что у него начинает болеть сердце. Всё безнадёжно. — И ты имеешь полное право не принимать мои извинения. Но я не могу отпустить тебя, не сказав, что я благодарен за то, что узнал о тебе всё это.       Мо Жань отпускает подлокотник кресла Чу Ваньнина. Тот не отталкивается, но хмурит брови, глядя на него сверху вниз.       — Для меня наши отношения стали реальностью очень быстро, — Мо Жань сглатывает остатки своих нервов. — Мне было страшно признаться, потому что я влюблялся в тебя, Ваньнин. Я не знал, что с собой делать, — слова застревают у него в горле, но будь он проклят, если уйдет, не сказав всего. — Ты не покидал мои мысли с тех самых пор, как я впервые ступил в «Сышэн», но это… я никогда раньше не чувствовал ничего подобного.       Теперь, когда он это сказал, Мо Жань чувствует, как к нему возвращается часть смелости, даже несмотря на глубокое потрясение на лице Чу Ваньнина.       — Я пытался это отрицать, но не мог. И я пытался заставить себя рассказать тебе всё, правда. Я хотел рассказать тебе о пари и о том, как оно заставило меня осознать, что я так долго был идиотом, не понимая, насколько ты особенный. Я хотел сказать тебе, что я искренен, Ваньнин. Я хочу тебя искренне. Я без ума от тебя искренне.       Чу Ваньнин не отвечает, но и не сопротивляется, когда Мо Жань берёт его за руку. Он проводит большим пальцем по костяшкам пальцев Чу Ваньнина, прослеживая их, пока рассматривает его колени.       — Я никогда не встречал никого подобного тебе, — говорит Мо Жань. — Я не могу себе представить никого подобного тебе. Когда я говорил раньше, что ты мне нравишься, я не лгал.       Только теперь Мо Жань осмеливается взглянуть Чу Ваньнину в лицо. Несмотря на сложное выражение лица, тот по-прежнему демонстрирует изящную красоту. Со всей искренностью, которую он когда-либо чувствовал в жизни, Мо Жань извлекает своё последнее признание и безвозвратно выпускает в мир.       — Я люблю тебя, Чу Ваньнин.       Он не получает ни ответа, ни реакции. Мужчина смотрит на него, не мигая. Раньше Мо Жань думал, что умеет читать некоторые выражения его лица. Сейчас он понимает, что все эти знания бесполезны. Он убил бы за возможность прочитать хотя бы часть мыслей Чу Ваньнина.       Чу Ваньнин открывает рот, но по-прежнему молчит. Страх нарастает по мере того, как между ними всё дольше тянется тишина, вызывая у Мо Жаня неприятный зуд.       — Тебе… тебе не обязательно хотеть принять меня обратно, — сокрушенно выдыхает Мо Жань. Ему приходит нелепая мысль о том, чтобы встать на четвереньки и поклониться по всем правилам. Он рассматривает её со всей серьёзностью. — Тебе не обязательно любить меня в ответ. Я не заслуживаю такого хорошего человека, как ты, но я просто… я просто хотел, чтобы ты знал, что я люблю тебя. И что я честен в своих чувствах.       Всё ещё тишина.       Бесконечная, непрерывная тишина.       Чем дольше Чу Ваньнин молчит, тем сильнее становится страх внутри Мо Жаня. Он сильно просчитался. Чувства, о которых Чу Ваньнин говорил, когда был пьян, явно остались в прошлом. Даже тогда он не упомянул ничего о том, что чувства всё ещё есть.       Блять. Даже представление всех возможных способов, которыми Чу Ваньнин может его отвергнуть, не подготовило Мо Жаня к реальности. Атмосфера в комнате сжимает его сердце в тисках; он заслужил это сокрушающее ощущение в груди.       Мо Жаню некого ненавидеть, кроме самого себя, но это не ново. Ненависть к себе — один из его самых известных талантов. Потеря Чу Ваньнина может стать прекрасным дополнением к куче его личных неудач. И всё же он не сможет принять это так же спокойно, не сможет отложить подальше в голове.       Это останется с ним надолго.       — Ты по-прежнему можешь ненавидеть меня, — торопливо говорит Мо Жань. — Тебе не обязательно отвечать на мои чувства. С этого момента я буду держаться от тебя подальше, я просто…       Остальная часть его бессвязной речи прерывается неуклюжим, но твёрдым прикосновением губ к его губам. Глаза Мо Жаня расширяются, и он поднимает руки, не зная, куда положить их в первую очередь, когда внезапно обнаруживает, что занят Чу Ваньнином. Он настолько ошеломлён, что не отвечает на поцелуй, пока Чу Ваньнин не отстраняется с полным спектром эмоций на лице.       Должно быть, внутри него разрушилась какая-то стена, потому что хладнокровный и бесстрастный Чу Ваньнин исчез. Чу Ваньнин ещё больше наклоняется вперёд в своём кресле и сжимает лацканы костюма Мо Жаня. Его щёки розовые, как и кончики ушей, и румянец быстро распространяется по шее.       — Откуда мне знать, что ты не лжёшь? — Чу Ваньнин больше требует, чем спрашивает, и Мо Жань обхватывает пальцами его запястья. Он не пытается убрать их, просто слегка сжимает.       — Я никогда в жизни не был более честен чем сейчас, — торжественно говорит Мо Жань, глядя Чу Ваньнину в глаза. — И, если ты в это не веришь, я притащу Мэй Ханьсюэ к «Сышэн» за ухо и заставлю его подтвердить.       Выражение лица Чу Ваньнина становится неуверенным, и Мо Жань тянется вверх. Он рискует и нежно целует уголок рта Чу Ваньнина, и тот немедленно поворачивается и смотрит на него.       — Ты уверен, Мо Жань? — спрашивает Чу Ваньнин, и Мо Жань отвечает сначала ещё одним коротким поцелуем, который отчаянно хочет превратить во что-то большее, а затем словами, которые должен был использовать с самого начала.       — Я не знаю, как могу любить кого-то так, как я люблю тебя. Почему бы мне не быть уверенным?       Чу Ваньнин издаёт тихий звук, не совсем вздох. Мо Жань знает, что выглядит дураком, стоя на коленях на офисном ковре, но не обращает на это внимания. Он чувствует слабый запах мыла Чу Ваньнина, его одеколона, чувствует нервозность и неуверенность его самого.       — Скажи мне, как проявить себя перед тобой, — тихо шепчет Мо Жань. — Я сделаю для тебя всё, Ваньнин.       Чу Ваньнин заметно сглатывает и отпускает несчастный костюм. Он прижимает ладонь к его груди, и Мо Жань не отпускает тонкое запястье. Он терпеливо ждёт, пока Чу Ваньнин будет готов заговорить.       — Я в шоке, — наконец говорит тот, настороженно глядя на него. — И не знаю, что сказать. Я хочу сбежать.       Полный надежды взгляд Мо Жаня слегка затуманивается, но Чу Ваньнин не отступает. Вместо этого он закрывает глаза. Мо Жань хочет спросить его почему, но момент такой хрупкий… Он не хочет разрушить его из-за своей воинственной потребности знать.       — Я чувствую то же самое, — признаётся Чу Ваньнин, и Мо Жань моргает. Сначала он не слышит, его тело слишком шокировано, чтобы осознать.       Затем, слог за слогом, слова усваиваются, и его мир внезапно перестраивается. Он резко выдыхает и не может побороть немедленное желание ещё раз поцеловать Чу Ваньнина.       На этот раз у них больше координации и больше нежности. Это их первый поцелуй, когда они оба сказали правду и открылись друг перед другом; напоминает первый поцелуй, который они разделили так давно, насквозь промокшие, на лестничной клетке дома Чу Ваньнина.       Вот только сейчас между ними больше электричества и больше уверенности. Мо Жань чувствует абсолютный восторг и облегчение, охватывающие его сердце, когда углубляет поцелуй. Он отпускает руку Чу Ваньнина только для того, чтобы запутать пальцы в его волосах и потянуть вниз, ближе к себе.       Чу Ваньнин послушно подчиняется, начиная соскальзывать со стула вперёд. Не желая случайно причинить ему боль, Мо Жань придерживает его другой рукой за талию, не давая упасть. И вместо этого сам максимально выпрямляется. Мо Жань всё ещё стоит на коленях, но он достаточно высокий, чтобы Чу Ваньнин сел почти прямо.       Этот момент такой мягкий и такой тёплый, и он полностью принадлежит им. Мо Жань отключился бы в экстазе от своей удачи, если бы не был так поглощён поцелуем.       «Я чувствую то же самое», — сказал Чу Ваньнин. Слова звенят в голове Мо Жаня и делают его ещё более голодным. Он замечает, как руки мужчины ложатся ему на плечи, и поцелуй между ними становится более страстным.       И только когда Чу Ваньнин издаёт случайный короткий стон, Мо Жаню удаётся восстановить некоторый контроль. Он прерывает поцелуй и неохотно отпускает Чу Ваньнина. Затем опирается на подлокотники и смотрит на него.       — Я… ты… — начинает Мо Жань и замолкает, не находя слов. Чу Ваньнин ярко-розовый и явно в такой же растерянности. Мо Жань в итоге останавливается на честности. — Я очень счастлив, Ваньнин. Ты делаешь меня очень счастливым.       Чу Ваньнин собирается ответить, когда резкий стук прерывает их. Оба мужчины вздрагивают; Мо Жань тут же вскакивает на ноги, а Чу Ваньнин отодвигает стул за стол и поправляет воротник. Они таращатся друг на друга дикими глазами, и Мо Жань издаёт короткий смешок.       Потому что, конечно же, в такой момент их прервут.       — Я разберусь, — говорит Мо Жань, в то время как Чу Ваньнин шипит:       — Приведи себя в порядок!..       Мо Жань поправляет одежду, и когда раздаётся второй стук, подходит к двери. Он открывает её и видит уборщика Лю. Который спрашивает, можно ли ему войти и закончить уборку. Мо Жань бросает весёлый взгляд на Чу Ваньнина через плечо, но тот снова смотрит в экран своего ноутбука, полностью игнорируя ситуацию. Тем не менее, едва заметно кивает.       — Конечно, — говорит Мо Жань, поворачиваясь к старику с едва скрываемой улыбкой. — Мы как раз собирались уходить.

***

      Разделяться не было смысла; хотя если бы Мо Жань предложил, Чу Ваньнин бы согласился, но, к счастью, тот предложил домашний ужин. Чу Ваньнин с сомнением посмотрел на него, но Мо Жань улыбнулся и поднял руки, показывая свою невиновность.       — Никаких глупостей, обещаю. Я просто хочу побыть в твоей компании ещё немного, Ваньнин.       Чу Ваньнин не собирался отказывать ему тогда, не собирается и теперь. Он прижат к диванным подушкам, цепляясь за Мо Жаня, пока они продолжают целоваться, всё более страстно и неуправляемо. Поцелуи Мо Жаня вызывают привыкание, как и его прикосновения; Чу Ваньнин думает, что сохраняет лицо, не признавая этого вслух, но все усилия сводятся на нет тем, насколько податливым он становится под руками Мо Жаня.       Они даже не могут сделать вид, что всё началось невинно. У них был план пойти в ресторан, но Мо Жань сказал, что устал и хочет просто заказать доставку, и Чу Ваньнин согласился.       — Я отвезу тебя домой после ужина, — сказал Мо Жань, и Чу Ваньнин пожал плечами.       — Хорошо, — слабо ответил он. — Никаких глупостей.       Какое бы разочарование Чу Ваньнин ни чувствовал в тот момент, оно было временным. Когда они вошли в квартиру и Мо Жань помог снять ему куртку, притяжение между ними стало слишком сильным. Мо Жань поцеловал его, сказал что-то о том, чтобы выбрать доставку, и продолжил прикасаться губами к губам, не дожидаясь ответа.       Оба их телефона были благополучно забыты в карманах курток, как и идея заказать еду. Мо Жань усадил Чу Ваньнина на диван в гостиной и сказал, что им действительно стоит заказать ужин; Чу Ваньнин просто задумчиво прикусил губу, и на него снова набросились.       Он всё ещё задаётся вопросом, не мерещится ли ему, что Мо Жань устроился между его ног — одна рука на бедре, а другая под рубашкой — и целует его. Действительно ли Мо Жань сказал, что любит его.       От предвкушения у Чу Ваньнина сильно стучит сердце и кружится голова. Признание превратило его в статую на несколько минут, пока он ждал намёка, любого намёка на то, что слова Мо Жаня всего лишь тщательно продуманная шутка и ложь. Но он нашёл только честность в этих тёмных, серьёзных глазах.       Какая-то часть его внутренне кричала, что это очередная ловушка, очередной обман. Но интуиция подсказывала, что мужчина, стоящий перед ним на коленях, искренен в своих словах.       Воспоминание об этом заставляет Чу Ваньнина схватить Мо Жаня за бицепс так сильно, что там наверняка остаётся след. Ему тоже хочется его потрогать, но он не такой наглый и опытный. И он до сих не оправился от дневных событий и чувствует, что покинет своё тело, если не будет осторожен.       Мо Жань целует его так тщательно, как Чу Ваньнин много раз фантазировал. Это очень легко, когда между ними больше нет секретов и злости, что кажется чуждым, будто он пробует что-то запретное.       «Но мне это позволено», думает Чу Ваньнин. Он не знает, что сделал, чтобы заслужить любовь Мо Жаня, но не собирается лишать себя такого подарка.       — Ваньнин, — говорит Мо Жань между их поцелуями, его голос хриплый от желания. — Мы должны… мы должны заказать еду.       — Тогда иди и сделай это, — отвечает Чу Ваньнин, не ослабляя хватку. Мо Жань тоже не делает никаких телодвижений. Чу Ваньнин осторожно поднимает ногу, которая свисала с края дивана, и перекидывает её за ногу Мо Жаня, на что тот поднимает брови.       — Когда ты успел стать таким смелым? — спрашивает он, и Чу Ваньнин просто презрительно щурится. Мо Жань улыбается, а Чу Ваньнин никогда не был сильным человеком, сталкиваясь с этими ямочками на щеках. Мо Жань прячет улыбку в изгибе его шеи и начинает целовать там, жарко, влажно и нетерпеливо.       Он любит его. Мо Жань сказал, что любит его. Чу Ваньнин рискнул и тоже признался. Эти слова значат для него столько же, сколько и извинения, если не больше. Чувства работают в тандеме, думает Чу Ваньнин, и он благодарен за это. Последние несколько дней он провёл, размышляя, каким будет отсутствие Мо Жаня в его жизни, и ожидание этого разъедало изнутри.       Его губы почти болят, но Чу Ваньнин не хочет, чтобы они останавливались. Он всегда умел контролировать свои желания, однако его контролю никогда не приходилось сталкиваться с чем-то подобным.       Рука медленно скользит по его ребрам на грудь и гладит там. Чу Ваньнин выдыхает и вздрагивает, когда Мо Жань кусает его мочку уха, проводя языком по чувствительной родинке. И всё же, всё это относительно целомудренно.       Чу Ваньнин знает, что руки Мо Жаня способны на большее, но тот только касается и гладит его. И даже не попытался полностью расстегнуть его рубашку, вероятно, потому что…       — Блять, — стонет Мо Жань ему в скулу. Его голос эхом разносится по коже, и он наклоняется, подтягивая ногу Чу Ваньнина вверх, себе на талию. — Я привёл тебя сюда не только для этого, Ваньнин. Я правда просто хотел провести с тобой время.       Чу Ваньнин не знает, как правильно сказать, чего он хочет. Что всё в порядке, если они сегодня не продолжат изливать остатки своих чувств. Что он может понять и принять, если они будут выражать чувства телами, а не словами. Что он очень хочет, чтобы Мо Жань трогал его, целовал, обнимал и сам убедился, что Чу Ваньнин тоже искренен.       — Я не злюсь на тебя, — вместо этого решается сказать он и ослабляет хватку. Он тоже хочет прикоснуться к Мо Жаню, но не знает, с чего начать.       Подавив смущение, он кладёт руку на лицо Мо Жаню, аккуратно гладя. Мо Жань смотрит на него сверху вниз, его глаза широко раскрыты, как будто он не может до конца понять, что происходит. Чу Ваньнин часто видел это выражение за последний час, и ему интересно, означает ли оно, что тот в таком же неверии, как и он сам.       — Ты сказал, что хочешь сбежать, — всё-таки хмурится Мо Жань. Чу Ваньнин вздыхает, но не опускает руку. — Я не хочу заходить слишком далеко.       — Я думал, что веду себя как глупый старик, — честно отвечает Чу Ваньнин. — Я… во мне мало что привлекает других, Мо Жань. Поэтому я не знаю, что делать, когда кто-то… кто-то…       Он не может выразить свои мысли словами и смущённо отводит взгляд. Мо Жань зовёт его, но Чу Ваньнин смотрит в сторону, пытаясь собраться, чтобы не сказать ещё что-нибудь жалкое. Мо Жаня это не пугает; он полностью опускает свой вес на Чу Ваньнина, их бёдра соединяются, и этого достаточно, чтобы притянуть взгляд Чу Ваньнина обратно.       — Я бы хотел, чтобы ты увидел себя таким, каким вижу тебя я, — говорит Мо Жань. — Нет никого похожего на тебя, Ваньнин.       — Чепуха, — фыркает Чу Ваньнин, но они уже тянутся друг к другу, их губы снова встречаются.       Это Чу Ваньнин понимает. Поцелуи подавляют панику и пробуждают в нём что-то новое, разжигая угли в пламя. Губы Мо Жаня мягкие и настойчивые, и Чу Ваньнин позволяет ему вести.       Мо Жань прижимается всем своим телом, наклоняя голову, чтобы целовать лучше. Чу Ваньнин не может удержаться от лёгкого стона, и хватка на его бедре становится крепче. Диван недостаточно велик для них двоих, и из-за нехватки места их тела сливаются воедино.       Чу Ваньнин осмеливается опустить руку и положить её на бедро Мо Жаня. Тот уже перещупал его всего, так что в этом не должно быть ничего особенного. У Мо Жаня перехватывает дыхание. Чу Ваньнин медленно вытягивает его рубашку и просовывает ладонь под шелковистую ткань брюк, оглаживая тёплую кожу.       Мо Жань тут же садится. Чу Ваньнин чувствует, как уши становятся огненно-красными, и начинает торопливо извиняться, и тоже пытается сесть, когда Мо Жань останавливает его ладонью на груди.       — Я не хочу, чтобы ты думал, что это всё, чего я хочу, — говорит он; лицо раскраснелось, а глаза горят желанием. — Я хочу тебя всего, Чу Ваньнин, и не только вот так. Я хочу, чтобы мы принадлежали друг другу.       «Я уже принадлежу тебе», — думает Чу Ваньнин, но не может этого сказать. Поэтому просто слегка кивает. Он знает, что Мо Жань ведёт себя так осторожно из-за их прошлого. И, возможно, Чу Ваньнину тоже следует быть разумным, и не падать сразу в постель.       Но вожделение и любовь так глубоко переплелись в нём, что он жаждет того и другого, жаждет, чтобы ему показали и то, и другое. Он жаждет быть желанным Мо Жанем во всех отношениях. Отголоски предыдущих свиданий всё ещё звучат в нём, и Чу Ваньнин хочет заглушить их чем-то новым, созданным с чистого листа.       Чу Ваньнин заставляет себя открыться, позволяя лицу расслабиться, и надеется, что Мо Жань поймёт. И Мо Жань понимает, судя по тому, как его глаза на мгновение расширяются.       Медленно, Мо Жань тянется к пуговицам своей рубашки. Он расстёгивает их одну за другой, при этом его тёмный взгляд прожигает Чу Ваньнина. Рубашка откидывается в сторону, как и майка, и Чу Ваньнин бросает взгляд на блестящие кусочки металла, прежде чем Мо Жань снова оказывается на нём.       Сильные руки хватают его рубашку, выдергивают из штанов и грубо распахивают. Чу Ваньнин позволяет Мо Жаню снять её, как и нижнюю майку, и чувствует горячее давление кожи на свою собственную.       Они по-прежнему пытаются проявлять некоторую сдержанность. Рука Чу Ваньнина падает на пояс брюк Мо Жаня, и тот тут же хватает её и убирает себе на плечи.       — Ты заставляешь меня терять контроль, — бормочет Мо Жань в губы Чу Ваньнина, как будто они ещё не прижимаются друг к другу без рубашек, с нарастающим жаром, когда они целуются словно обезумевшие от гормонов подростки. — Блять, ты уже это сделал.       Мо Жань не уточняет свои слова. Вместо этого он засовывает язык в рот Чу Ваньнина, навязчиво и настойчиво. Чу Ваньнин с радостью приветствует это, и его свободная рука ложится ему на грудь. Он гладит его, пока их языки ласкают друг друга, и нащупывает пирсинг.       Это вызывает стон и дрожь у Мо Жаня. Чу Ваньнин повторяет движение, прижимая большой палец к его соску, и бёдра Мо Жаня дёргаются вперёд.       Чу Ваньнин теряется в происходящем, не имея никакой цели. Мо Жань не настаивает на большем, и Чу Ваньнин тоже не будет, даже если мысль об этом заставляет его дрожать от желания. Лишь несколько мгновений спустя он понимает, что Мо Жань что-то шепчет между их губами, повторяя, как тихую молитву.       — Я люблю тебя, — голос Мо Жаня настолько тих, что почти неразборчив. Однако Чу Ваньнину улавливает его.       — Почему ты повторяешь это? — Чу Ваньнин отрывается от поцелуя. Мо Жань смотрит на него и облизывает нижнюю губу, его лицо заливает сильный румянец.       — Чтобы компенсировать все те разы, когда молчал, — заявляет так ясно, будто это само собой разумеющийся факт. Каким-то образом это разжигает кровь Чу Ваньнина больше, чем всё, что они делали до сих пор.       Он не может вынести смущение, поэтому неловко кашляет и отводит взгляд. Это не удерживает Мо Жаня от того, чтобы впиться ему в шею, нежно целуя несколько секунд, прежде чем начать скользить губами вниз, отодвигаясь при этом. Чу Ваньнин чувствует, как его щёки нагреваются, когда Мо Жань останавливается чуть выше правой тазовой кости, скользя по ней зубами, прежде чем прикусить.       — Ах… — невольно выдыхает он, пока Мо Жань задумчиво теребит пуговицу на его штанах. Чу Ваньнин видит конфликт, написанный на лице Мо Жаня, который в этот момент кажется немного глупым.       Да, Мо Жань прав. Было бы разумно убедиться, что это не всё, чего он от него хочет. Но между ними не осталось никакой разумности, а Чу Ваньнин настолько напряжён внутри, что готов рискнуть. Особенно, если Мо Жань искренен.       Мо Жань целует его прямо над молнией брюк и смотрит сквозь ресницы с немым вопросом в глазах. Чу Ваньнин хотел бы, чтобы он не спрашивал и просто продолжил дело.       Должно быть, это видно по его лицу, потому что Мо Жань резко выдыхает и тут же расстёгивает ему брюки. Затем соскальзывает с дивана и становится на колени, дёргая Чу Ваньнина. Чу Ваньнин беспомощно следует за движением, пока спина не упирается в спинку дивана, а ноги не закидываются на плечи Мо Жаня, который ласкает его через ткань нижнего белья.       Не требуется много времени, чтобы у него полностью встал, но Мо Жань продолжает водить по его члену губами. Ткань только усиливает трение, из-за чего у Чу Ваньнина ползут мурашки на голове. Ему хочется стонать от этой неторопливой ласки, но тут Мо Жань наконец стягивает с него бельё. Чу Ваньнин шипит, высвобождаясь, прохладный воздух заставляет его вздрогнуть. Мо Жань становится слишком нетерпеливым: Чу Ваньнину удаётся высвободить одну ногу из штанов, но одежда продолжает свисать с другой, когда Мо Жань целует внутреннюю часть его бедра.       Губы Мо Жаня красные и слегка опухшие. Он смотрит так, будто хочет его съесть, хотя, учитывая то, как Чу Ваньнина кусают, это и происходит. Чу Ваньнин ойкает, боль пронзает его жаром, и Мо Жань успокаивающе проводит языком по следу укуса.       — Я буду нежен, — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин отвечает более дерзким голосом, чем намеревался:       — Это не первый раз, Мо Жань.       Тот поднимает брови, и Чу Ваньнин тут же смущается. Он пытается закрыть рукой рот, а желательно всё лицо, но Мо Жань торопливо хватает её.       — Как скажешь, — Мо Жань опасно улыбается. Он тянет руку Чу Ваньнина к своим волосам и опускает его пальцы на густые тёмные пряди. Чу Ваньнин уже сказал слишком много по собственным меркам, поэтому закусывает нижнюю губу и откидывает голову назад, не желая смотреть на Мо Жаня, когда тот снова начинает водить губами по низу его живота.       Мо Жань слегка обхватывает член Чу Ваньнина, его пальцы грубые, а ладонь скользкая от слюны. Чу Ваньнин чувствует на себе изучающий взгляд, и ему хочется закрыть лицо и ничего не видеть, и одновременно хочется оставить лицо и глаза открытыми, чтобы он мог сам наблюдать за Мо Жанем.       Выбора не остаётся, когда Мо Жань опускает голову и обхватывает губами самый кончик, в результате чего глаза Чу Ваньнина широко распахиваются, а рот открывается в беззвучном вздохе. Прикосновение очень лёгкое, но он никогда раньше не чувствовал подобного, поэтому новое ощущение заставляет его дёрнуться от удовольствия.       Мо Жань жесток и играет с ним, едва касаясь поцелуями и мягкими облизываниями. Он даже не гладит как следует, а просто сжимает и лишь время от времени соизволяет обхватить губами.       Это довольно бесит, и Чу Ваньнин, вопреки самому себе, готов жаловаться. Он открывает было рот, но Мо Жань так смотрит на него, что Чу Ваньнин сразу понимает, что тот делает так нарочно, именно ради такого результата.       — Мо Жань… — слова Чу Ваньнина обрываются, когда парень опускает голову и проводит языком от низа до верха, задумчиво хмыкая. — Мо Жань!       Мо Жань решительно его не слушает и продолжает дразнить. Дыхание Чу Ваньнина теперь вырывается короткими вдохами; осознание того, что Мо Жань специально выводит его из себя, заставляет позорно возбудиться ещё больше. Он пытается сжать ноги, но это вызывает смех.       — Нетерпели-и-ивый, — тянет Мо Жань, и Чу Ваньнин резко дёргает его за волосы в качестве наказания. Это только делает ухмылку Мо Жаня ещё более волчьей, и он облизывает губы, отстраняясь. Чу Ваньнин собирается возразить, но тут Мо Жань наклоняется и одним махом опускается ртом на его член.       Спина Чу Ваньнина выгибается дугой, и он хлопает одной рукой по подушкам. Он так сильно закусывает губу, чтобы случайно не закричать, что чувствует привкус железа. Мо Жань снова смеётся над ним, но ощущения от этого становятся ещё сильнее, теперь, когда Чу Ваньнин полностью окутан влажным жаром.       Это непростая задача — не толкнуться в рот Мо Жаня, учитывая, что тот просовывает руку ему под бёдра, вынуждая погрузиться глубже. Он принимает Чу Ваньнина так глубоко, что прижимается носом к нижней части его живота. А затем глубоко вдыхает и начинает подыматься, втягивая при этом щёки.       — Слишком… — охает Чу Ваньнин, пытаясь дёрнуть Мо Жаня за волосы, но тот блаженно игнорирует его, вертя языком, прежде чем снова пустить Чу Ваньнина себе в горло. Мо Жань стонет, и Чу Ваньнин чувствует, как его глаза закатываются.       Ноги Чу Ваньнина соскальзывают с плеч Мо Жаня, но того это не беспокоит. Он продолжает свою работу, продолжает мучить его, чередуя соблазнительное давление, прохладный воздух и жар рта. Чу Ваньнин умоляюще стонет «Мо Жань», и это делает того ещё более жадным. Чу Ваньнину удаётся прикусить кулак, но он продолжает держаться за волосы Мо Жаня.       Его разум затуманивается, и Чу Ваньнин не может сказать, когда начинает давить на голову Мо Жаня вместо того, чтобы оттягивать её. Мо Жань ласкает его, и какие бы протесты Чу Ваньнин ни имел по поводу вкуса, того, насколько это грязно и слишком много, те умирают на языке.       Время от времени Мо Жань просовывает руку между его ног, осторожно касаясь там пальцами, и Чу Ваньнин превращается в ещё более бесформенный беспорядок. Мо Жань прикасается к нему так, словно знает изнутри; он не удивился бы, если бы так это и было. У него кружится голова от мысли, что Мо Жань знает, как нравится Чу Ваньнину, и очень старается. Он чувствует, как внутри него всё напрягается.       — Я собираюсь… — начинает Чу Ваньнин и тут же закрывает рот, когда Мо Жань отсасывает ему сильнее, будто это вызов. — Мо Жань, нет…       Мо Жань отвечает низким стоном вокруг члена Чу Ваньнина, увеличивая интенсивность. Чу Ваньнин дёргает ногой, пытаясь пнуть, но это не останавливает Мо Жаня, и он, наконец, кончает ему в рот с резким криком. Тот послушно проглатывает, пока Чу Ваньнин видит звёзды с разливающимся по телу теплом, и отпускает его, облизывая губы.       Чу Ваньнин несколько мгновений ошеломлённо лежит на диване, глядя в потолок. Прохладный воздух заставляет его вздрогнуть и остро осознать, насколько он голый. Мо Жань снова целует его в бедро, но Чу Ваньнин едва замечает это. Тогда Мо Жань поднимается и целует его в губы, он пробует себя на его языке и горит от этой мысли, пока Мо Жань радостно хмыкает.       — Ты вкусный, — говорит он ему в губы, и Чу Ваньнин шлёпает его, пытаясь оттолкнуть.       — А ты бесстыжий!       — И? — Мо Жань коротко смеётся и поднимает бровь, и Чу Ваньнин прищуривается на него. Однако он не может выглядеть слишком серьёзным, особенно сейчас, когда его тело плавает в состоянии блаженства. Чу Ваньнин передвигает ноги, желая полностью положить их на диван, и его ступня случайно задевает пах Мо Жаня.       Мо Жань резко вдыхает, и Чу Ваньнин замирает. Он был настолько поглощён собственным удовольствием, что не обратил внимания. Член Мо Жаня практически натягивает штаны, что подтверждается ещё одним нажатием ногой. Мо Жань подаётся бёдрами вперёд, и Чу Ваньнин с любопытством наклоняет голову.       — Ваньнин, — предупреждает Мо Жань, хватая его за лодыжку. Однако не отталкивает его ногу.       — Ты не кончил, — отмечает Чу Ваньнин, но Мо Жань мотает головой.       — Нам больше не нужно ничего делать, — говорит он, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Я только хотел сделать тебе хорошо.       — Бред, — хмурится Чу Ваньнин, заставляя себя сесть ровнее. Затем наклоняется и тянется к штанам Мо Жаня, но тот отбивает его руку.       — Я не хочу делать что-то, что заставит тебя почувствовать, будто я тебя использую, — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин поднимает брови. — Мы можем не торопиться.       Чу Ваньнин сжимает пальцы на подушке и смотрит ему в глаза. Лицо Мо Жаня стало более серьёзным, и что-то в нём помогает Чу Ваньнину решить, что хотя бы в этот раз он проглотит свою гордость.       — Мы должны создать… новое такое воспоминание, — тихо и правдиво говорит Чу Ваньнин. В их первый раз он был настолько расстроен, что не смог толком отделить удовольствие от душевной боли. Их второй раз он вообще не помнит… И не хочет, чтобы единственный беспечный момент, когда Мо Жань прикасался к нему, был в машине. — Мы можем не торопиться начиная с завтрашнего дня.       Мо Жань вздыхает и сжимает лодыжку Чу Ваньнина, потирая большим пальцем выступающую косточку. Его губы слегка опухли, а волосы взлохмачены. В сочетании с сильным загорелым телом, в тёплом свете комнаты Мо Жань представляет собой совершенно потрясающую картину, и Чу Ваньнин слегка забывает, как дышать.       — Ты переспал со мной, — внезапно говорит Мо Жань. — Даже когда знал о пари, ты всё равно переспал со мной.       Чу Ваньнин сопротивляется этим словам, но Мо Жань крепко держит его. Он не говорит это в обвинительной форме, понимает Чу Ваньнин, и у него нет причин убегать. Вопрос «Почему?» остаётся непроизнесённым, но он его чувствует.       «Я хотел почувствовать себя желанным», думает он про себя. Но это не весь ответ. Весь ответ всё ещё стоит перед ним на коленях и испытующе смотрит на него. Чу Ваньнин просто кивает и надеется, что этого будет достаточно.       Этого действительно достаточно.       Его имя срывается с губ Мо Жаня, и тот внезапно поднимает его на ноги. Если Чу Ваньнин раньше думал, что они были максимально страстны, то он глубоко ошибался. Мо Жань набрасывается на него с таким чудовищным голодом, агрессивно целуя и не позволяя отстраниться, что Чу Ваньнин едва может дышать.       — Кровать, — командует Мо Жань ему в губы, и Чу Ваньнин не возражает. Он позволяет отвести себя в спальню, и когда они переступают порог, Мо Жань подхватывает его на руки, продолжая поцелуи.       Чу Ваньнина бросают на кровать, а затем падают на него сверху. Используя часть своей новообретённой смелости, он пытается стянуть штаны Мо Жаня. На этот раз тот не сопротивляется, и вскоре они оба оказываются обнажёнными на простынях.       Их тела скользят друг по другу, и жар становится почти невыносимым. Чу Ваньнин всё ещё слишком чувствителен, но он очарован давлением тела Мо Жаня. Тот целует его так сильно, что их зубы клацают, а когда сводит их бёдра вместе, Чу Ваньнин обнаруживает, что его собственное тело снова интересуется происходящим.       Он проводит рукой по спине Мо Жаня и чувствует тепло тренированных мышц. Мо Жань трётся своим пахом о его и делает это так быстро, будто хочет поскорее покончить с этим. Чу Ваньнин проводит пальцами по его груди, слегка касаясь пирсинга, и Мо Жань издаёт тихий стон.       К счастью, Чу Ваньнину не нужно прямо говорить, чего он хочет. После ещё одного душераздирающего поцелуя Мо Жань позволяет ему подышать несколько секунд, пока роется в прикроватной тумбочке. Сердце Чу Ваньнина заходится в предвкушении, когда он видит, как Мо Жань открывает бутылочку и льёт её содержимое на ладонь. А затем вопросительно смотрит на него, и Чу Ваньнин закатывает глаза.       — Хочешь, чтобы я сначала подписал договор? — сухо говорит он, и Мо Жань смеётся. При виде этого уголки губ Чу Ваньнина тоже тянутся вверх, в слабой улыбке, которая остаётся до тех пор, пока Мо Жань не возвращается к нему с единственной целью — свести с ума.       Иногда Чу Ваньнин думает, что Мо Жань делает это не столько для его удовольствия, сколько из своих собственных интересов, потому что то, как он двигает в нём пальцами, совершенно порочно. Движения сменяются между неторопливыми и быстрыми, нежными и настойчивыми. Мо Жань знает, как делать именно так, как нужно, и скоро тело Чу Ваньнина сводит от напряжения.       Он пытается отодвинуться от этого огромного, острого удовольствия, но Мо Жань удерживает его сначала рукой, а затем губами на груди. Он прихватывает его сосок зубами, сгибая пальцы, и Чу Ваньнин опасно приближается к тому, чтобы кончить во второй раз.       Мо Жань жестоко отступает прямо перед тем, как он это делает, игнорируя возмущённый стон.       — Не хочу торопиться, — говорит он нежным голосом, который противоречит движениям его рук. Чу Ваньнин собирается спросить, что, чёрт возьми, он имеет в виду, когда Мо Жань легко вводит два пальца обратно, выбивая из него воздух.       Мо Жань медленно и непреклонно превращает его в лужу. У Чу Ваньнина на глазах выступают слёзы возбуждения, а румянец сползает к груди, пока Мо Жань растягивает его. По какой-то причине именно сейчас тот решил замедлиться, что, в принципе, имеет смысл с практической точки зрения. Но Чу Ваньнин хочет, чтобы Мо Жань был в нём, прежде чем он полностью потеряет рассудок. Он чувствует, что заслужил это.       В конце концов, Мо Жань перестаёт его мучить. К этому моменту глаза Чу Ваньнина полуприкрыты и всё его тело напоминает желе. Он не знает, кончил ли он снова или нет, но что бы Мо Жань ни сделал с ним, это расплавило его мозг и вознесло на небеса. Он слегка приходит в себя, лишь когда его перемещают — Мо Жань снова стоит на коленях и кладёт его бёдра на себя.       Ноги Чу Ваньнина автоматически обвиваются вокруг его талии. Мо Жань наклоняется, и Чу Ваньнин думает, что тот сейчас снова скажет что-нибудь глупое, например, что будет осторожным, но Мо Жань просто целует его, сплетая их языки как можно пошлее.       Несмотря на то, что их последний секс был совсем недавно, первый толчок Мо Жаня заставляет Чу Ваньнина напрячься. Мо Жань двигается медленно, и по тому, как нахмурены его брови, Чу Ваньнин догадывается, что никакие увещевания не заставят его ускориться. Поцелуи Мо Жаня становятся извиняющимися, когда он медленно продвигается дальше.       Каждое небольшое движение возвращает Чу Ваньнина в настоящее, лёгкий дискомфорт делает его разум всё более и более ясным. Это проясняет ступор, в который ввёл его Мо Жань. Чу Ваньнин пытается шевельнуть бёдрами, чтобы помочь, но его останавливают, удерживая и продолжая скользить внутрь.       Время растягивается, затем возвращается в привычный ритм, когда Мо Жань полностью входит. Он гладит ноги и поясницу Чу Ваньнина, проводит рукой по его спине, наклоняется и пытается притянуть ближе, хотя они и так практически сливаются друг с другом.       Мо Жань осторожничает, делая короткие толчки в неторопливом темпе. Он полностью заполняет Чу Ваньнина, и тот сжимает простыни, пытаясь физически и морально приспособиться. Прикосновения Мо Жаня — это огонь, охватывающий тело и полностью поглощающий разум; то, как он двигается в нём, как держит его, как целует…       Чу Ваньнин снова пытается отвести бёдра назад, чтобы не лежать бревном, пока Мо Жань делает всю работу. От поступательных неглубоких движений у него закрываются глаза, и он прерывает поцелуй, закусывая нижнюю губу.       Чу Ваньнин перестаёт беспокоиться о медленном темпе, как только Мо Жань несколько раз входит до упора. Они приспосабливаются, и тот, наконец, теряет терпение и ускоряется. Чу Ваньнин чувствует, как сжимаются челюсти Мо Жаня, когда он входит в него, и как он впивается пальцами в него при обратном движении.       Возможно, этого всего слишком много, учитывая последние несколько дней, но Чу Ваньнин не может представить себя где-то ещё, кроме как здесь. Он пинает Мо Жаня пяткой пониже спины, и это приводит к тому, что тот начинает двигаться сильными рывками. Чу Ваньнин стонет так громко, что чувствует волну стыда.       Он закрывает лицо рукой, чтобы спрятаться, но Мо Жаню, похоже, это не нравится — тот убирает её. Тогда Чу Ваньнин позволяет себе сильно зажмуриться, его нервы словно накаляются при каждом движении.       — Посмотри на меня, — властно говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин хочет посмотреть, хочет увидеть его лицо с отражением похоти. Мо Жань полностью выходит одновременно со своими словами, а затем резко толкается вперёд, заставляя Чу Ваньнина широко распахнуть глаза.       — Мо Жань!.. — восклицает он, когда тот повторяет это движение, толкаясь не слишком быстро, но глубоко и точно в цель. Мо Жань игнорирует его, предпочитая схватить за бёдра и дёрнуть на себя.       Резкий вздох-стон вырывается из его рта, Мо Жань стонет вместе с ними, и начинает двигаться с большей силой. Он делает ещё несколько таких рывков вперёд, наращивая темп, становящийся неумолимым. Чу Ваньнин снова пытается закрыть лицо, желая заглушить издаваемые звуки, и руки Мо Жаня исчезают с его тела.       Мо Жань в грубом захвате сжимает его запястья над головой. Чу Ваньнин задыхается от нарастающего удовольствия, и Мо Жань переключается на его шею, посасывая там кожу. Чу Ваньнин должен остановить его, особенно когда чувствует прикосновение зубов, но он едва соображает, настолько глубоко погружённый в ощущения.       Мо Жань продолжает с силой двигать бёдрами вперёд; кровать скрипит под ними. Не имея возможности сбежать или спрятать лицо, Чу Ваньнин обнаруживает, что стонет и его крики несдержанно вырываются наружу, несмотря на все попытки замолчать. Он скользит вверх-вниз по простыни, пока Мо Жань помечает его так, что на следующий день он будет неумолимо краснеть при виде себя в зеркале.       Чу Ваньнин пытается вырвать одну из своих рук из хватки Мо Жаня, но хватка сжимается настолько сильно, что он чувствует распускающиеся синяки. Этот раз не похож ни на один предыдущий; какой бы голод Чу Ваньнин ни чувствовал раньше, он не может сравниться с тем, что происходит между ними сейчас.       Это делает его более открытым, заставляет хотеть увидеть, каким ещё образом он может предложить своё тело. Чу Ваньнин мягко и осторожно формирует свой следующий стон вокруг имени Мо Жаня, и тот трахает его жёстко и настолько быстро, что спинка кровати начинает стучать по стене. Опьяняюще и безжалостно: Мо Жань так же ненасытен, как и он.       Мо Жань делает паузу, но прежде, чем Чу Ваньнин успевает возразить, он упирается коленями в матрас и откидывается назад, поднимая его к себе на колени, умудряясь при этом не разъединить их.       Он крепко держит его, поднимая и опуская, к тому же привставая каждый раз. И таким образом погружается ещё глубже; Чу Ваньнин чувствует себя чужим из-за собственного голоса. Он обнимает Мо Жаня за плечи и прячется в изгибе его шеи, вдыхая запах одеколона и пота.       Они соприкасаются, когда Мо Жань трахает его вот так, и каждый раз, когда пирсинг Мо Жаня чувствительно задевает грудь Чу Ваньнина, ему приходится бороться с самим собой. Он царапает спину Мо Жаня, пытаясь найти хоть какую-то опору и не потерять рассудок.       Ловкие пальцы запутываются в его волосах и тянут назад; они оказываются лицом к лицу, в то время как Мо Жань буквально подбрасывает его у себя на коленях, поддерживая одной рукой. Чу Ваньнин поднимает бесполезную руку, чтобы смахнуть потные волосы со лба Мо Жаня, прежде чем позволить ей безвольно упасть ему на плечо. Он хочет спрятать своё лицо; Мо Жань смотрит слишком открыто. Это переполняет, заставляет сердце выплёскиваться наружу.       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Мо Жань, загнанно дыша. Чу Ваньнин хорошо видит, как удовольствие омывает его лицо каждый раз, когда он полностью погружается, и тоже забывает, как дышать.       — Нормально, — хрипло говорит Чу Ваньнин. — Хорошо. Очень хорошо.       Мо Жань тихо смеётся и притягивает Чу Ваньнина к себе для короткого беспорядочного поцелуя, не нарушая их ритм.       — Я чувствую себя счастливым, — Мо Жань шепчет прямо в рот Чу Ваньнину. — Я рад, что ты не ненавидишь меня.       Чу Ваньнин усмехается, эта мысль кажется ему настолько нелепой, что даже удаётся придумать связный ответ.       — Я никогда не смог бы тебя ненавидеть, — честно отвечает он, его слова прерываются стоном. — Гнев… Ах… И ненависть — это две разные вещи.       — Ты злишься на меня? — немедленно спрашивает Мо Жань, и Чу Ваньнин мотает головой.       — Больше нет, — успевает сказать он, прежде чем Мо Жань немного поправляет их, и Чу Ваньнин начинает видеть звезды. Мо Жань не заставляет снова встречаться с ним взглядом, потому что сосредотачивается на том, чтобы трахать его так глубоко и хорошо, как только может. Чу Ваньнин запоминает каждую деталь этого, каждую боль, укол и искру, пробегающие через него.       Его кровь словно превратилась в жидкое золото, а сердце тяжело бьётся где-то в горле. Чу Ваньнин чувствует, что уже на краю, полностью во власти Мо Жаня. Его тело не слушается; он берёт и берёт, не желая заканчивать, пока не будет позволено.       На очередном толчке Чу Ваньнин царапает загорелую кожу так сильно, что течёт кровь, и он слышит, как одна из деревянных планок кровати трескается. Темп Мо Жаня становится неустойчивым по мере того, как они приближаются к финишу. По одной его отрывистой команде Чу Ваньнин опускает трясущуюся руку, слегка обхватывая свой член.       Этого оказывается достаточно, чтобы так внезапно кончить, что у него не получается сдержать громкий крик-стон. Всё его тело напрягается от силы оргазма; он сильнее, чем когда-либо прежде. Настолько, что на мгновение граничит с безумием, когда Чу Ваньнин достигает такого уровня пика, который даже не считал возможным.       Всё его тело кажется светом, обретшим форму, огромным и бесконечным теплом. С этого момента Чу Ваньнин может сказать, что навсегда потерян для других. Хотя это было ясно ещё с того момента, как Мо Жань затащил его к себе на колени в тёмном углу парковки.       Мо Жань трахает его, двигаясь короткими резкими толчками, пока не изливается внутри Чу Ваньнина. Чу Ваньнин всё ещё тяжело дышит, издавая сверхчувствительные вздохи и периодически вздрагивая, пока Мо Жань кончает.       Комната наполняется звуками дыхания и жаром тел. Всё в беспорядке, включая их самих, но Чу Ваньнину всё равно. Он продолжает обнимать Мо Жаня, а Мо Жань, в свою очередь, проводит носом по его челюсти, целует за ухом, и шепчет, что он был очень хорош.       Чу Ваньнин едва ли в сознании, но всё равно впитывает все эти слова. Когда они, наконец, немного приходят в себя, Мо Жань опрокидывает их и приподнимается на локтях.       Он осторожно выходит. Чу Ваньнин, чувствуя себя несколько замученным, морщится от странного ощущения. Оно влажное и стекает между его ног, не совсем неприятно. Задняя часть его бёдер слегка ноет, когда Мо Жань случайно задевает их.       — Я… — говорит Мо Жань, глядя на эту картину сверху вниз. На мгновение он выглядит смущённым, что вызывает у Чу Ваньнина кратковременную панику, прежде чем Мо Жань находит слова. — Мне следовало быть немного помягче.       — Ты совершенно бесстыжий, — комментирует Чу Ваньнин без всякого яда. — Почему ты говоришь это сейчас?       Мо Жань, надо отдать ему должное, умудряется выглядеть пристыженным целую минуту. Раскаяние быстро исчезает за неприкрытым самодовольством, которое появляется на его лице после взгляда между ног Чу Ваньнина. Если бы у Чу Ваньнина осталась хоть капля энергии, он бы его пнул.       Но вместо этого он просто лежит, пытаясь прийти в себя, пока Мо Жань встаёт и направляется в ванну. Он предлагает отнести его в душ, но Чу Ваньнин бросает испепеляющий взгляд, и Мо Жань, подняв руки, отступает.       Через несколько минут, когда Чу Ваньнин успевает задремать, Мо Жань возвращается с двумя полотенцами: одно горячее и влажное, а другое сухое. Чу Ваньнин позволяет ему обращаться с собой так, как тот того пожелает, прилагая некоторые усилия, чтобы держать глаза открытыми.       — Ты остаёшься на ночь, — Мо Жань больше утверждает, чем спрашивает, и Чу Ваньнин туманно кивает. Он понятия не имеет, как вообще двигался после тех раз; теперь, когда он трезв и не охвачен гневом и болью, Чу Ваньнин может чувствовать последствия в своём теле с такой остротой, которой не было раньше.       Это даже приятно.       В итоге Мо Жань затаскивает их обоих под одеяло. К этому времени Чу Ваньнин уже остыл, и позволяет обнять себя. Мо Жань убирает его волосы со своего лица и улыбается, нежно целуя в нос.       — Мы забыли поужинать, — Мо Жань кладёт руку на бедро Чу Ваньнина. — Хочешь, я что-нибудь закажу?       Чу Ваньнин находится всего в нескольких минутах от того, как у него заурчит в животе, так что ответ однозначно — да. Но когда он поднимает взгляд на Мо Жаня, его поражает, насколько глубоки и бездонны эти тёмные глаза. Находиться в их тьме было пугающе, но теперь Чу Ваньнин чувствует себя более уверенно. И ему больше не хочется ущипнуть себя, чтобы проверить, не сон ли это.       Каким бы хаотичным ни было его сердце последние несколько лет, сейчас оно, наконец, успокаивается. Теперь, когда Чу Ваньнин видит Мо Жаня таким, он может заметить уязвимости и особенности, которые они разделяют на двоих. Они оба немного неуравновешенные, и оба видели все несовершенства друг друга.       Сейчас он чувствует больше ясности, чем когда-либо прежде, как будто впервые за долгое время по-настоящему открыл глаза.       — Я тоже тебя люблю, — говорит Чу Ваньнин, так тихо, что это едва ли слышно. Но Мо Жань, так невероятно настроенный на него, слышит каждое слово.

***

      Поскольку Мо Жань был слишком занят депрессией, у него не было возможности сходить за продуктами последние пару недель. Поэтому, когда он просыпается раньше обычного, а Чу Ваньнин всё ещё крепко спит рядом, он решает тихонько сбегать в одно из небольших кафе возле дома. Конечно, только после того, как минут десять любуется Чу Ваньнином и тем, как его лицо мягко освещено утренним солнцем, проникающим сквозь жалюзи.       Это похоже на сон. Лёгкий поцелуй в губы Чу Ваньнина подтверждает, что это не так, и Мо Жань проверяет это снова и снова, пока мужчина не ворчит во сне и не переворачивается на другой бок, что вызывает у Мо Жаня прилив безмерной любви. Думая о том, как будет выглядеть Чу Ваньнин, когда проснётся, Мо Жань набрасывает одежду и как можно быстрее идёт покупать завтрак.       К сожалению, это занимает гораздо больше времени, чем он ожидал. Сначала, в утренней суете выходного дня о его заказе забывают, потом, когда отдают, он оказывается сделан неправильно. К тому времени, когда он возвращается в квартиру, он нервничает о том, что, возможно, Чу Ваньнин снова сбежал.       Но тот сидит на диване с мокрыми волосами, одетый в одну из футболок Мо Жаня, ворот которой сполз и плохо скрывает следы, оставленные прошлой ночью. Приближаясь, Мо Жань чувствует на нём запах собственных мыла и шампуня. Он подвисает, но быстро переключает своё внимание на принесённые кофе и еду.       — В следующий раз я приготовлю завтрак сам, — обещает Мо Жань.       Чу Ваньнин кивает и берёт один из бумажных пакетов. Заглядывает внутрь, видит два яичных тарта и спрашивает:       — Один твой?       Мо Жань не может не улыбнуться и покачать головой.       — Они оба твои, если хочешь, Ваньнин. — заметив подозрительный взгляд Чу Ваньнина, он добавляет: — Я вчера наелся)))))       Чу Ваньнин смешливо фыркает и откусывает кусочек, уголки его рта приподнимаются из-за вкусного завтрака. (В будущем, Мо Жань продолжит преследовать эту слабую улыбку множеством домашних завтраков, даже после того, как Чу Ваньнин сто раз повторит, что больше не за что извиняться.)       Несколько мгновений они едят в уютной тишине, и Мо Жань не может оторвать глаз от Чу Ваньнина. Тот выглядит полусонным, но более спокойным, чем Мо Жань видел его за всю свою жизнь. Чу Ваньнин несколько раз ловит его и упрекает, но всё, к чему это приводит, — Мо Жань улыбается, как дурак.       — Если ты собираешься вести себя странно, я уйду, — говорит Чу Ваньнин, ловя его взгляд в четвёртый раз, но в его словах нет настоящей угрозы.       Ну, это не вина Мо Жаня, точнее не совсем. За последние несколько недель на него обрушился такой вихрь эмоций, что теперь, когда всё улеглось, он наконец-то может открыто показывать свою любовь, больше не ожидая тяжёлого, мрачного чувства, которое возникает, когда хранишь уродливый секрет. Чу Ваньнин уже всё про него знает и всё равно решил быть с ним.       Ему хочется схватить Чу Ваньнина и посадить к себе на колени. Он мог бы, если бы действительно захотел, но это испортило бы тому кофе, поэтому Мо Жань приберегает свой порыв на потом. Чу Ваньнин слизывает пенку от латте с края чашки, и он выпаливает:       — Ваньнин!..       — Да? — Чу Ваньнин смотрит с любопытством. Его взгляд соскальзывает вниз по рукам Мо Жаня, двигаясь вместе с ними, пока он ставит недопитый кофе. Хотя его лицо нейтрально, кончики ушей розовеют, и Мо Жань задаётся вопросом, что происходит в этой в голове.       — Пойдём на свидание, — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин моргает. — На нормальное свидание.       — Что?       — Позволь мне пригласить тебя на ужин.       Чу Ваньнин озадаченно поднимет брови:       — Тебе не обязательно приглашать меня на свидание…       — Обязательно, — Мо Жань качает головой, наклоняясь вперёд. Он забирает кофе из рук Чу Ваньнина и, наконец, притягивает его к себе.       Чу Ваньнин фыркает, толкает его в плечо и бормочет себе под нос «бесстыдник».       Мо Жань обнаруживает, что Чу Ваньнин надел его боксеры, и не может не потрогать резинку большим пальцем. Чу Ваньнин, похоже, не совсем против этого, хотя ругается, когда Мо Жань щёлкает этой резинкой.       — Когда я впервые пригласил тебя на свидание, это было неправильно, — объясняет Мо Жань, и Чу Ваньнин хмурится. — Поэтому я думаю, нам следует начать всё сначала.       — Начать с начала? — Чу Ваньнин поднимает бровь. Выражение его лица не выглядит раздражённым, и это хороший знак.       — Только в этой части, — добавляет Мо Жань. — Всё остальное может остаться прежним, например, то, что мы нравимся друг другу. Особенно то, что мы нравимся друг другу. Давай сходим в какой-нибудь модный ресторан, или в бар, или типа того, но желательно в модный ресторан.       — Бар, — повторяет Чу Ваньнин, и Мо Жань кивает. Чу Ваньнин смотрит на него мгновение, прежде чем категорически ответить: — Ты не можешь позволить себе такие траты как я, Мо Жань.       Мо Жань таращится на него несколько секунд, пока, наконец, в голове не щёлкает воспоминание. Он смеётся и притягивает Чу Ваньнина ещё ближе, обхватив одной рукой за талию, а другую удобно положив ему на колено. На лице Чу Ваньнина расцветает улыбка, не широко сияющая, но, тем не менее, очень красивая. Сердце Мо Жаня кажется ему лёгким как пёрышко.       — Я подумаю, — кивает Чу Ваньнин, и Мо Жань одаривает его своей лучшей улыбкой с ямочками, прежде чем затянуть в поцелуй, вкус которого напоминает яичный тарт и кофе, с малейшим намёком на зубную пасту. Как и следовало ожидать, завтрак вскоре оказывается забытым на столе, а Мо Жань погружается в диванные подушки, забрав с собой Чу Ваньнина.       Они слишком измотаны, чтобы делать что-то напряжное, но Мо Жань вполне готов всё утро просто лениво целоваться. Чу Ваньнин позволяет снять с себя майку, и Мо Жань видит доказательства того, чем они занимались прошлой ночью. Он покрывает лёгкими поцелуями шею Чу Ваньнина и его грудь, шепча маленькие признания, повторяя их снова и снова, чтобы дать знать о своей любви.       Это смущает мужчину, и он пытается заставить Мо Жаня заткнуться, но он не может. Он хочет, чтобы Чу Ваньнин знал. Хочет запечатлеть на его теле и показать, насколько он по уши. И ему нравится близость этих признаний, нравится, что они с Чу Ваньнином словно в собственном маленьком мире, вдали от всех остальных.       В любом случае, ворох признаний Чу Ваньнину, пока тот, наконец, не краснеет, очевидно, видя, что Мо Жань полностью отдает себя в его руки, — это то, о чём он не жалеет.       На самом деле, возможно, он не жалеет о пари — это лучшее, что он когда-либо делал, потому что привело его в этот момент.