***
Мо Жань нервничает без причины. Ну, не совсем без причины. Они идут по немноголюдной стороне улицы, и, хотя он держится расслабленно, на самом деле у него потеют ладони. Рядом целеустремленно идёт Чу Ваньнин, смотря прямо перед собой, когда Мо Жань украдкой бросает на него взгляды. Они репетируют сокращённую версию презентации, и Мо Жань наслаждается монотонным успокаивающим голосом Чу Ваньнина так же, как солнцем. Время от времени Чу Ваньнин подходит ближе, чтобы уступить дорогу кому-то на тротуаре. Мо Жань старается не соприкоснуться с ним пальцами, но острое желание притянуть его в объятия даёт о себе знать. Он не уверен, что чувствует себя странно из-за нервозности, тоски или и того, и другого, вместе взятых. Мурашки ползут по плечам; Мо Жань как будто хочет вылезти из кожи, лишь бы привлечь внимание Чу Ваньнина. — Мо Жань? — М? — он вытягивается по стойке смирно, когда слышит, как Чу Ваньнин зовёт его. — Извини, задумался. Чу Ваньнин закатывает глаза, как он это часто делает, но не ругается. Вместо этого просто повторяет: — Я отправил копию Сюэ Чжэнъюну и добавил тебя в рассылку. Мы должны быть начеку на случай, если у него появятся какие-нибудь идеи в последнюю минуту. — Он доверяет нам, — говорит Мо Жань, и уголок губ Чу Ваньнина едва заметно дёргается. — Ну, он доверяет тебе. Ещё есть шанс, что я всё испорчу. — Не испортишь, — категорично отрезает Чу Ваньнин. — Он тебе тоже доверяет, иначе бы не послал сюда. «Меня послали сюда только потому, что Сюэ Мэн слишком увлёкся», сухо думает Мо Жань, и Чу Ваньнин, кажется, читает его мысли, потому что фыркает и добавляет: — Я серьёзно. Я знаю, что он гордится тобой. Мысли Мо Жаня на мгновение переносятся к семье, которая окружила его теплом и не исчезла даже после того, как выяснилось, что на самом деле они не кровные родственники. Он очень старался отплатить им хорошей работой в «Сышэн», и когда слышит подобное, особенно от Чу Ваньнина, что-то светлеет в его сердце. В кафе было душно из-за отсутствия кондиционера, но теперь он задыхается и на свежем воздухе, слушая добрые слова из уст Чу Ваньнина без возможности обнять его. —У меня был хороший учитель, — тепло говорит Мо Жань вместо этого, стараясь не показать свою неуверенность в себе. Чу Ваньнин морщится и качает головой. — Я многому научился у тебя. — Ты многому научился, несмотря на меня, — тут же поправляет Чу Ваньнин, и Мо Жань останавливается как вкопанный. Чу Ваньнин останавливается на шаг впереди и оборачивается. — Что? — …Ничего, — Мо Жань поспешно шагает вперед. Но это не «ничего». — Но Ва… директор Чу, не думаю, что я был бы там, где я есть, без тебя. Я… я знаю о том, что ты делал для меня, но не рассказывал. На лице Чу Ваньнина на несколько мгновений появляется неловкое выражение, он прикусывает нижнюю губу. Следующие пару минут они идут молча, Мо Жань ведёт их в сторону парка, откуда они смогут вернуться в отель. Пока они ждут на светофоре, Чу Ваньнин, наконец, собирается. — Мне не следовало обращаться с тобой так сурово, — говорит он, обращаясь больше к затылку человека, стоящего перед ним, чем к Мо Жаню. — Это было необоснованно. — Ты был строг со всеми, — Мо Жань пытается игнорировать покалывание в затылке. — Я был слишком строг конкретно с тобой, — Чу Ваньнин качает головой. — …Хотелось бы сказать почему, Мо Жань, но я не хочу, чтобы ты меня ненавидел. Загорается зелёный свет, и толпа начинает двигаться. Мо Жань стоит на месте, ошеломлённый, прежде чем Чу Ваньнин возвращается за ним и хватает за локоть, таща через пешеходный переход. Мо Жань подбирает слова, пока они переходят дорогу, и не позволяет увлечь себя в парк. Вместо этого он уводит их с тротуара в нишу перед закрытым цветочным магазином. Чу Ваньнин легко идёт за ним, ещё один сюрприз. — Это в прошлом, — говорит Мо Жань, когда они прячутся. Слова кажутся неполными, но тема неожиданна. Он ещё немного думает и продолжает: — Я не имею ничего против тебя, — Чу Ваньнин бросает на него скептический взгляд, поэтому Мо Жань поспешно добавляет: — Больше. — Было бы понятно, если бы имел, — Чу Ваньнин прислоняется спиной к кирпичной стене, сохраняя дистанцию между ними. — Трудно не реагировать на несправедливое отношение… Лицо Чу Ваньнина самоуничижительно дёргается, что обычно предшествует молчанию. И действительно, его губы сжимаются в тонкую линию, и Мо Жаню больно от того, как много всего ему нужно сказать самому. — Это всё в прошлом, — тихо повторяет он. — И это не было оправданием того, что я повёл себя так ужасно. — Нам не нужно к этому возвращаться, — немедленно отвечает Чу Ваньнин, неловко переминаясь с ноги на ногу. Похоже, он хочет сбежать, и рука Мо Жаня дёргается вперёд, как будто пытаясь его остановить. Они оба замирают от этого действия, и нервы, которые Мо Жань всё это время чувствовал, не выдерживают. — Я знаю, но мне нужно сказать!.. — выпаливает Мо Жань. — Тебе не обязательно принимать мои извинения, Ваньнин. Но я хочу, чтобы ты знал, что я искренен, когда прошу прощения. Это не то место, в котором Мо Жань предполагал их разговор. Не в нише на оживлённой улице, не тогда, когда его застали врасплох внезапные извинения Чу Ваньнина. Возможно, тот не хотел погружаться в такую глубину, когда извинялся. Но Мо Жань уже начал, и теперь будет трудно отступить и сохранить слова для более удобного времени. Чу Ваньнин не убегает. Мо Жань воспринимает это как знак продолжать. — Я не имел права делать то, что сделал. Ты не какой-то холодный и бесчувственный камень, Чу Ваньнин. Ты один из самых умных людей, которых я знаю, и ты заботливый больше, чем показываешь. Я был уродом и полным придурком, и мне очень, очень жаль. От всего сердца, Ваньнин. Я никогда не сожалел ни о чём больше, чем о том, как я с тобой поступил. Чу Ваньнин смотрит на Мо Жаня, и он выдерживает его взгляд, надеясь, что сможет передать, насколько честен в своих словах. Он так сильно хочет коснуться рук Чу Ваньнина, взять эти тонкие сильные пальцы, переплести их со своими и поцеловать, а затем поклясться, что сделает всё, чтобы Чу Ваньнин простил и принял его обратно. Но Чу Ваньнин выглядит так, словно сбежит, если Мо Жань подойдёт ещё ближе. Выражение его лица не изменилось, но лёгкого дрожания верхней губы обычно равнодушного мужчины достаточно, чтобы показать, насколько тот взволнован. — Я не хочу об этом говорить, потому что не хочу, чтобы мне об этом напоминали, — говорит Чу Ваньнин, но наигранной холодности нет в его голосе. Только оттенок отчаяния, отражение которого Мо Жань чувствует внутри себя. — Я не горю желанием вновь переживать своё унижение. Мо Жань жалеет об обмане. Он жалеет о том, что заставил почувствовать Чу Ваньнина, какой отпечаток оставил. Жалеет, что затаил обиду и не увидел Чу Ваньнина таким, какой тот есть на самом деле. Но больше всего он жалеет о том, что не сказал Чу Ваньнину правду, и не сказал, что любит его, тогда, когда тот поверил бы. Это никогда не будет всем, что Мо Жань хочет сказать, но он и так уже сказал достаточно, чтобы Чу Ваньнину стало некомфортно. С каждым мгновением его признание в любви приближается к открытию, несмотря на то что страх быть отвергнутым постоянно тянет назад. Оно буквально сидит на кончике языка и ждёт. Возможно, Мо Жань заслуживает того, чтобы его отвергли. Если он скажет то, что на самом деле чувствует, а Чу Ваньнин отвергнет его, то, по крайней мере, наказание может считаться окончательным. Он сможет свободно подвергаться мучениям, больше не задаваясь вопросом, что бы произошло, если бы он признался Чу Ваньнину. — Ваньнин, мне нужно кое-что сказать, — начинает Мо Жань, прежде чем его мозг успевает очнуться. — Я… — Господин Чу? Они оба вздрагивают, когда третий голос прерывает напряжённый разговор. И Мо Жань, и Чу Ваньнин синхронно поворачиваются и видят, как к ним приближается высокий, стройный джентльмен из «Гуюэе» с улыбкой настолько приятной, что это моментально выводит Мо Жаня из себя. — Старший менеджер Мо. Супер. Просто отлично. Мо Жань натянуто улыбается и вымучивает приветствие: — Директор Хуа. Приятно снова с вами увидеться. Мо Жань, хотя и не признается в этом вслух, вчера вечером написал Ши Мэю и спросил, помнит ли тот что-нибудь о Хуа Бинане из «Гуюэе». Это было не из ревности; он просто хотел проверить профессиональное прошлое этого человека, поскольку тот общался с Чу Ваньнином. Ши Мэй оказался не очень откровенен в деталях, что немного расстроило Мо Жаня. Самую малость. — Я… ох, простите, я помешал? — Хуа Бинань оглядывается по сторонам; Мо Жань закатывает глаза, когда тот не видит. Совершенно очевидно, что помешал, Мо Жань терпеть не может людей, которые притворяются тупыми. — Прошу прощения. Я просто подумал, какое чудесное совпадение встретить вас двоих. Вы возвращаетесь в отель? Хуа Бинань задаёт этот вопрос больше Чу Ваньнину, чем Мо Жаню, и это действует на нервы. Ещё больше раздражает то, что Чу Ваньнин кивает в ответ и выходит из ниши. Мо Жань немедленно следует за ним, занимая место рядом раньше, чем это успевает сделать Хуа Бинань. Тот продолжает так же глупо-приятно улыбаться и указывает в сторону отеля. Мо Жань хочет украсть Чу Ваньнина в какое-нибудь уединённое место и продолжить разговор, но это было бы по-детски, учитывая, что Хуа Бинань, похоже, действительно интересуется Чу Ваньнином. Ну… Чу Ваньнин не стал внезапно разговорчивым, но, похоже, слушает праздную болтовню об утреннем семинаре, который посетил директор-мать-его-Хуа. Мо Жань с трудом, но воздерживается от комментариев, подозревая, что те получатся слишком едкими. К тому времени, как они входят в вестибюль отеля, он бросает свирепые взгляды на Хуа Бинаня всякий раз, когда тот смотрит на Чу Ваньнина. Что случается неприятно часто. — Я кое-что забыл, — хмурится Чу Ваньнин, похлопывая по бокам своего пиджака. — Встретимся в зале. — Хм, — Хуа Бинань хмурится, тоже похлопывая себя по нагрудному карману невзрачного чёрного костюма. — Кажется, я забыл свой телефон в номере. Полагаю, я присоединюсь к Вам в лифте. У Мо Жаня есть добрых двадцать минут, прежде чем ему нужно будет оказаться в одной из небольших аудиторий для собственного выступления, поэтому он идёт, не говоря ни слова, к лифту. На этот раз очередь побольше, поэтому, когда они входят в лифт, между ними почти не остаётся места. Хуа Бинань встаёт рядом с Мо Жанем, а Чу Ваньнин становится перед ними, но правее и ближе к Мо Жаню. Лифт закрывается, и Мо Жань стоит так прямо и величественно, как только может, больше не пытаясь скрывать косые взгляды, которые бросает на Хуа Бинаня. Любезность того приобретает более хищный оттенок, когда Чу Ваньнин не смотрит. Он может думать, что хорошо умеет скрывать свои намерения, но Мо Жань легко их распознаёт. По мере того, как лифт поднимается вверх, из него выходит всё больше людей, но Мо Жань не шевелит ни единым мускулом. У него такое чувство, что, если он это сделает, Хуа Бинань влезет вперёд, и именно его будет мучить лёгкий цветочный аромат вечно стойкого одеколона Чу Ваньнина. К счастью, Хуа Бинань выходит этажом ниже них. — Увидимся в зале, — он кивает в сторону Чу Ваньнина, затем в сторону Мо Жаня с той же приводящей в ярость вежливостью на лице. — Было приятно увидеться. Мо Жань в ответ одаривает его язвительной улыбкой; в акте того, что, несомненно, должно быть местью, Хуа Бинань выходит, слегка похлопав Чу Ваньнина по плечу. Мо Жаню хочется зарычать. Как только двери открываются на их этаже, Чу Ваньнин практически выбегает из лифта. Мо Жань зовёт его, но Чу Ваньнин продолжает идти вперёд, молча и не оглядываясь назад. Блять. Мо Жань снова выбрал неудачное время; Чу Ваньнин, быстро закрывшийся в своём гостиничный номере, так и не сказав ни слова, подтверждает это. Он смотрит на захлопнувшуюся перед носом дверь. Логично, что во время обратного пути Чу Ваньнин уделял больше внимания Хуа Бинаню, чем ему; логично, что Чу Ваньнин будет на выступлении Хуа Бинаня и не придёт на его выступление. В конце концов, директор Чу сказал, что они вращаются в разных кругах. Он не имеет никаких прав на его время. Ему и так повезло. Утро прошло так гладко, но Мо Жань просто должен был ухватиться за единственную ниточку уязвимости, случайно открытую Чу Ваньнином, и снова всё испортить. Он сглупил, решив, что та означает готовность Чу Ваньнина выслушать его. Ты снова проебался. Мо Жань не идёт к себе. Вместо этого он спускается вниз и направляется прямиком в бар. Он не найдёт ответов на дне стакана, но, по крайней мере, сможет прочистить мозги, прежде чем встанет перед залом, полным людей, и притворится, что знает, какого хрена здесь делает.***
Чу Ваньнин понятия не имеет, какого хрена он делает. Всё, что он знает — он постоянно сбегает. Зал переполнен, поэтому никто не замечает, как Чу Ваньнин уходит через заднюю дверь. Он давно уже расстался с той компанией, с которой сидел; он развлекал людей из Гуюэе только для того, чтобы потом рассказать Сюэ Чжэнъюну, что общался, а не сидел всё время в своём номере. Как только Чу Ваньнин выходит в коридор, он делает глубокий вдох. Зрительный зал казался слишком тесным, переполненным волнующимися людьми, которые боятся не оправдать ожиданий. Мо Жань снова извинился. И собирался сказать что-то ещё, что-то, что заставляло его выглядеть напряжённым. Чу Ваньнин с ужасом подумал, что это будет совсем не тем, что он так хочет услышать, от чего у него моментально скрутило живот и не хватило смелости дослушать. Всё ещё не хватает. Вот почему Хуа Бинань был в некоторой степени желанным отвлечением. Чу Ваньнин запутался в себе. Он хочет принять извинения Мо Жаня, но продолжает думать о том, чего, как он знает, не получит… Его разум не может решить, приблизиться ли к Мо Жаню или, наоборот, оттолкнуть его. Чу Ваньнин проходит через холл и поднимается по ступенькам на внутренний балкон. Оттуда он тихо открывает дверь в крошечную галерею с видом на сцену. Никто не замечает небольшой проблеск света, прежде чем он закрывает дверь — все смотрят на ведущего. У Мо Жаня есть способность заставлять публику интересоваться даже самой сухой темой. Частично это связано с тем, как он выглядит — уверенная фигура и убийственная улыбка подчиняют всю аудиторию, — а частично с тем, как его речь заполняет зал, когда он говорит. Мо Жань настолько харизматичен, а Чу Ваньнин настолько привык к этим чарам, что иногда забывает, насколько на самом деле могущественно его присутствие. Молодой человек рассказывает шутку, вызывающую смех у всех собравшихся; никто в этой комнате не смог бы сказать, как тот смотрел на Чу Ваньнина чуть меньше часа назад. Когда он находится рядом с Мо Жанем, его тоска становится болезненной, а когда он находится вдали — приходится заставлять себя не искать его присутствия. Чу Ваньнин привык к этому, за столько лет, но сейчас это ощущается острее. Мо Жань делает широкий жест рукой, логотип «Сышэн» ярко светится на экране позади него, и пальцы Чу Ваньнина слегка сгибаются. На мимолётное мгновение, когда Мо Жань, говоря, поднимает взгляд на галерею, у Чу Ваньнина перехватывает дыхание. Его воображение сходит с ума, когда их взгляды встречаются, и Мо Жань делает паузу; но затем старший менеджер Мо продолжает идти, не колеблясь, его взгляд плавно скользит по сидящим людям. Не то чтобы он действительно мог увидеть Чу Ваньнина — освещение на сцене слишком яркое. Пройдёт ли Чу Ваньнин когда-нибудь эту стадию? Стадию, когда он так давно увлечён Мо Жанем, так сильно сжимал эти чувства внутри себя, что те просто вспыхнули и распространились повсюду, пытаясь найти смысл в том, что произошло за последние несколько месяцев? Сможет ли он когда-нибудь отказаться от фантазии, что существует хоть малейшая вероятность того, что Мо Жань тоже что-то чувствует к нему? В кармане вибрирует телефон, и он вытаскивает его, чтобы увидеть сообщение с неизвестного номера. Светское приглашение в бар, подобные Чу Ваньнин обычно отклоняет, если только те не являются абсолютно необходимыми для работы. Он предпочитает уединение своего номера, тишину и чтение. Сейчас же ему нужно отвлечься, и возможно, это не лучший способ, но хоть что-то. Чу Ваньнин так же бесшумно, как и вошёл, выскальзывает из галереи.***
Когда стихает шум после его презентации, а способность Мо Жаня притворяться общительным доведена до предела, он без особого желания принимает приглашение на ужин от Очень Важного Человека из Очень Важной Компании. Он, естественно, не показывает отсутствия энтузиазма по поводу приглашения, и вместо этого играет идеального представителя «Сышэн», развлекая окружающих, как бы скучно ни было ему самому. Весь день у него внутри зудело волнение, и к концу выступления это ощущение лишь слегка рассеялось. Сама презентация прошла хорошо; его шутки не были встречены неловким молчанием, несмотря на отсутствие искренности в них. Мысли расплываются, и Мо Жань не думает, что сможет вспомнить хотя бы один момент из своего пребывания на сцене. Чу Ваньнин не ответил ни на его сообщения, ни на единственный звонок, сделанный, пока Мо Жань ехал на такси в ресторан. Вероятно, директор Чу занят и не хочет находиться рядом с ним. Мысль об этом вызывает у Мо Жаня раздражение, и ему приходится напрячь лицо, выходя из машины, чтобы никто ничего не заметил. Мо Жань постоянно твердил себе, что любые действия по налаживанию отношений должны быть сделаны в соответствии с границами Чу Ваньнина. Однако его решимость даёт трещину. Больше всего на свете ему хочется загнать Чу Ваньнина в угол и прямо сказать о своих чувствах. Он сгорает от желания признаться, как сильно любит Чу Ваньнина, с тех самых пор, как попытался сделать это сегодня утром. Мо Жань достигает критической точки. Он даже подумывает написать письмо Чу Ваньнину; возможно, это был бы наименее навязчивый способ, и если тот захочет его проигнорировать, то сможет просто выбросить. Или прикрепить к пробковой доске, которые Сюэ Чжэнъюн настаивает использовать во всех офисах, и превратить Мо Жаня в посмешище. Он заслужил. Каким-то образом, размышляя обо всём этом, Мо Жань умудряется сохранять интерес к людям, с которыми делит стол. Общение всегда было для него мелкой игрой; всё, что ему нужно сделать, это пошутить, улыбнуться, подать устрицу человеку, сидящему рядом, и весь стол готов есть из его ладони. Также помогает то, что спиртное в свободном доступе и с его лёгкой подачи разливается рекой. Ему абсолютно всё равно на людей, которые его окружают; к концу ужина он более чем счастлив помочь им сесть в машины и уехать в отель. Себе такси он не вызывает. Его ум слишком занят, и он выпил достаточно, чтобы быть навеселе. В голове царит беспорядок, поэтому он решает пойти в бар, чтобы прочистить её или хотя бы занять чем-нибудь другим. Мо Жань заходит в первое попавшееся заведение, достаточно занятое, чтобы никто не обращал на него внимание, но не настолько, чтобы не найти пустой стул у барной стойки. Музыка скучная, освещение тусклое, напитки дорогие, но по крайней мере очень вкусные. Мо Жань заказывает стакан виски по немыслимой цене и чокается им с парнем, сидящим справа, прежде чем выпить всё залпом. Впечатлённый бармен предлагает ему ещё, и Мо Жань с радостью соглашается. Три стакана, и кто-то великолепный подходит к нему, легко проскальзывая на свободное место слева. У девушки мягкие черты лица, ярко-красные ногти, и она чем-то похожа на его последние длительные отношения, что заставляет Мо Жаня на мгновение взглянуть с тупым любопытством, прежде чем снова обратить внимание на стакан. К сожалению, девушка ловит его взгляд и воспринимает это как сигнал повернуться к нему с ослепительной белой улыбкой. Она смелая и не теряет времени зря, как только они обмениваются несколькими любезностями. Рука, которую она кладёт на его бедро, тёплая, и девушка смеётся, как звон колокольчика, когда Мо Жань отпускает слабую шутку. Он не испытывает искушения, но на мгновение задумывается об этом, чтобы отвлечься. Это было бы так легко. Мо Жаню просто нужно было бы сказать что-нибудь приятное о её платье, возможно, притвориться, что очарован тонкими часами, висящими на хрупком запястье, чтобы у него был повод показать, как его пальцы смотрятся на её руке. Он сделал бы всё это, и ничего бы не почувствовал. Рука на бедре Мо Жаня сжимается, но внутри ничего не шевелится; желание использовать кого-то другого, чтобы забыть о своих чувствах, отсутствует. Это то, что он сделал бы, не задумываясь, год или два назад; что-то, что он делал раньше настолько хорошо, что другой человек даже не осознавал этого. Но он не может избавиться от всех своих проблем с незнакомкой, сама идея вызывает тошноту. Ощущение, которое становится ещё более неприятным из-за выпитого алкоголя. — Я не хочу тратить твоё время, — говорит Мо Жань девушке, и та мгновенно замолкает. Интерес исчезает с её лица, она вздыхает и криво улыбается, прежде чем взять у бармена ярко-голубой коктейль и исчезнуть. Пропивать проблемы тоже не самое разумное решение, но самое простое. И хотя он проснётся с похмельем, зато не проснется с огромным чувством вины и тёплым телом, которого на самом деле не хочет. Мо Жань ругается про себя и продолжает пить, пока не напивается как следует. Даже так навязчивые мысли не оставляют. У них остался ещё один день конференции. Мо Жань и Чу Ваньнин должны встретиться завтра и сделать вид, что между ними всё в порядке. Через день они улетят домой, и там Чу Ваньнин, несомненно, продолжит играть в прятки. Там это будет очень просто — Чу Ваньнин, вероятно, сможет полностью исчезнуть из его поля зрения. Мо Жань сам знает как это легко. У него кружится голова, и он думает о том, чтобы снова позвонить Чу Ваньнину. Не то чтобы тот смог услышать его сквозь шум бара, но Мо Жань хочет позвонить всё равно. Он моргает, и алкоголь наконец проникает в кровь, потому что у него возникает второе сильное желание: упасть под стойку и завыть. Вместо этого он зовёт бармена. — Можешь занять моё место? — громко спрашивает он, слова настолько невнятны, что слипаются друг с другом. Бармен отвечает: «На пять минут», глядя на него с некоторой жалостью. Мо Жань соскальзывает с табурета и направляется в туалет. Закончив, он обливает лицо холодной водой, пытаясь немного протрезветь. Это помогает, и его рот уже не кажется набитым ватой. Мо Жань не смотрит на себя в зеркало, не желая опускаться ещё ниже, столкнувшись с источником своих проблем. Когда он, спотыкаясь, выходит из туалета, то направляется прямо к бару с полным намерением продолжить пить. И тут что-то бросается в глаза, что-то в одной из кабинок бара. Или, если точнее, кто-то. Мо Жань моргает и таращится, думая, что глаза его подводят, проталкиваясь сквозь людей и подходя ближе. И действительно, когда он приближается, лицо становится невероятно знакомым. Мо Жань никогда не видел Чу Ваньнина пьяным. Некоторые в «Сышэн» говорят, что это физически невозможно, учитывая, что тот пьёт алкоголь как воду. Но это действительно Чу Ваньнин, зажатый между двумя мужчинами, с лицом, которое в расслабленном состоянии выглядит ещё более безразличным. Мо Жань находится слишком далеко, а свет в баре слишком тусклый, чтобы увидеть какой-либо пьяный румянец, но это и не нужно; галстук Чу Ваньнина развязан, а пиджак свисает с плеч. Кто-то наливает ему ещё одну рюмку, и Чу Ваньнин добровольно поднимает тост. Пьяный мозг Мо Жаня опускает любые рассуждения и сразу начинает думать: «Что за херня?», когда он понимает, что одним из мужчин около Чу Ваньнина является Хуа Бинань. Который, должно быть, тоже пьян, потому что обнимает Чу Ваньнина и говорит что-то всему столу. Стол разражается смехом; Чу Ваньнин выскальзывает из-под его руки, но Хуа Бинань возвращает её обратно. Мо Жань замирает. Даже на таком расстоянии он может сказать, каковы намерения этого человека. И Чу Ваньнин больше не отталкивает его, а просто допивает свой шот. Но, похоже, ему всё же некомфортно, потому что он напрягается. Мо Жань видит красный цвет, когда смотрит на такого Чу Ваньнина, его эмоции смешиваются с грустью, которую он чувствовал всего несколько минут назад, сидя на своём месте. Ноги двигаются раньше, чем разум, неся его к столу. Один из мужчин встаёт, когда Мо Жань приближается, и он немедленно проскальзывает и садится рядом с Чу Ваньнином. И Чу Ваньнину, и Хуа Бинаню требуется пара минут, чтобы заметить его. — Ваньнин, — зовёт Мо Жань, и тот поворачивается. На его лице появляется растерянное выражение, прежде чем сразу же смениться сердитым. Хуа Бинань тоже поворачивается и выглядит удивлённым; Мо Жань встречается с его взглядом и зло смотрит в ответ, прежде чем снова посмотреть на Чу Ваньнина. — Мо Жань? — Чу Ваньнин медленно моргает. — Что ты здесь делаешь? Отличный вопрос, на который «пытаюсь напиться до беспамятства» — не лучший ответ. Хуа Бинань наливает ещё, и Мо Жань хватает шот раньше, чем это успевает сделать Чу Ваньнин. Он допивает обжигающий ликёр и хлопает пустой посудой гораздо сильнее, чем та этого заслуживает. Мо Жань хочет сбросить руку Хуа Бинаня с плеча Чу Ваньнина, но это может спровоцировать драку и тогда его выгонят из бара. Что было бы не так уж плохо, но даже сейчас Мо Жань способен догадаться, что это не поможет завоеванию расположения Чу Ваньнина. — Нам нужно идти, — говорит Мо Жань, пытаясь звучать как можно более серьёзно и мрачно. Чу Ваньнин поднимает брови, и он продолжает. — Прямо сейчас. — Что случилось? — в словах Чу Ваньнина звучит та же мягкая невнятица, что и в словах Мо Жаня; Мо Жань качает головой. У него не хватает мозгов придумать объяснение, поэтому он просто тянет Чу Ваньнина за руку, надеясь передать срочность. Чу Ваньнин смотрит на руку Мо Жаня, затем на него самого, и громко вздыхает. — Мне пойти с тобой? — спрашивает Хуа Бинань, и Мо Жань вмешивается, прежде чем Чу Ваньнин успевает что-либо ответить. — Нет, — говорит он резко. — Это дела «Сышэн». Чу Ваньнин подозрительно смотрит на него; должно быть, догадался о лжи. Но он позволяет вытащить себя из кабинки, и когда Хуа Бинань встаёт, чтобы помочь ему надеть пиджак, Мо Жань забирает его. На лице Хуа Бинаня появляется странное выражение, от которого у Мо Жаня пробегают мурашки, прежде чем оно снова возвращается к чему-то приятному, и мужчина вежливо желает им спокойной ночи. Как только они выходят на улицу, и свежий ночной ветер обдувает их, Чу Ваньнин поворачивается к Мо Жаню. — Какого чёрта? — говорит он, и под уличным фонарем румянец его щек становится заметным. Мо Жань пытается заговорить, но у него слишком пересохло во рту; они оба слишком пьяны, чтобы разговаривать посреди улицы, поэтому вместо этого он сосредотачивается на том, чтобы поймать такси. — Мы… Презентация, — неуклюже говорит Мо Жань, и рот Чу Ваньнина приоткрывается, он недоверчиво смотрит на него. Такси подъезжает к обочине, и Мо Жань открывает дверь, жестом приглашая Чу Ваньнина сесть. На мгновение Чу Ваньнин выглядит так, будто собирается развернуться и вернуться обратно в бар. Его губы шевелятся, но слов не выходит. Вдалеке сигналит машина, и Чу Ваньнин оживает. Он протискивается мимо Мо Жаня на заднее сиденье машины; к тому времени, как Мо Жань присоединяется, Чу Ваньнин решительно смотрит в окно. Во время поездки всё в Чу Ваньнине находится в напряжении. Волнение и нервозность переплетаются друг с другом, но Мо Жань продолжает думать о Хуа Бинане, обнимающем Чу Ваньнина. Всю обратную дорогу они не произносят ни слова. Они не говорят и пересекая холл отеля, и в лифте. Только когда они выходят на свой этаж, Мо Жань наконец заговаривает. Чу Ваньнин пытается уйти вперёд, но Мо Жань идёт большими шагами, и не требуется никаких усилий, чтобы догнать Чу Ваньнина и прижать его к двери одной из их комнат. — Сколько ты выпил? Я звонил тебе, — спрашивает Мо Жань, и Чу Ваньнин фыркает, бросая на него сердитый взгляд. — Не твоё дело, — ледяным тоном говорит он, и Мо Жань сощуривается. Они на мгновение отвлекаются, чтобы посмотреть на номер на двери и достать ключ-карту. Мо Жань толкает дверь в свой номер, и Чу Ваньнин входит по собственной воле. Мо Жань следует за ним и закрывает за собой дверь. — Хорошо, — говорит он, и Чу Ваньнин поворачивается. Злость в его глазах, должно быть, застыла навсегда, потому что она настолько сильная, что Мо Жань не помнит, чтобы Чу Ваньнин смотрел на него как-то иначе. — Ты действительно заинтересован в нём? — Заинтересован? — брови Чу Ваньнина сходятся вместе, и Мо Жань криво усмехается. Чу Ваньнин понимает, о чём он говорит, и проходит через стадию неверия, прежде чем его злость снова даёт о себе знать. — Ты идиот, Мо Жань? Не у всех такие скользкие намерения, как у тебя. — Скользк… Ты не можешь быть настолько слепым, — Мо Жань звучит резче, чем намеревался. Он немедленно пытается исправиться. — Ваньнин, я видел, как он смотрел на тебя. И он пытался прикоснуться к тебе. Мне всё это не нравится. Я знаю, что он что-то замышляет. Чу Ваньнин скрещивает руки на груди. Он резко выдыхает через нос и говорит раздражённым голосом: — ...И что с того? Ответ неудивителен. Мо Жань набирает воздух в лёгкие и делает шаг вперёд, к с вызовом подымающему голову Чу Ваньнину. — Что значит «И что с того»? Ты реально хотел бы… — Кто ты, твою мать, такой, чтобы указывать мне, чего я хочу, а чего не хочу? — Чу Ваньнин тут же огрызается. — Какие ещё варианты у меня есть, Мо Жань? Ты? Мо Жань вздрагивает от этих слов. Чу Ваньнин произносит его имя так, будто оно вызывает у него отвращение. И это справедливо, Мо Жань не имеет права указывать ему. Несмотря на то, что внутри него бушуют эмоции, он чувствует полное поражение. Он потерял Чу Ваньнина, теперь этот факт кажется окончательным. С каждой проходящей секундой Мо Жань чувствует, что их отношения полностью похоронены, сколько бы он ни пытался откопать их обратно. — Этому человеку нельзя доверять, — пытается он, не зная, что ещё сказать. Чу Ваньнин не двигается с места, когда Мо Жань приближается. — Мне не нравится, как он на тебя смотрит. — Неважно, что тебе нравится, — коротко говорит Чу Ваньнин. Он поднимает руку и не дает подойти ближе, прижимая ладонь к центру его груди. Тело Мо Жаня напрягается, ожидая толчка. Чу Ваньнин не толкает. Вместо этого он сжимает руку в кулак, сминая рубашку Мо Жаня. Он плотно сжимает губы, и Мо Жань отступает назад, чувствуя лёгкое давление. Рука удерживает его на месте, не позволяя отойти. Разочарование и отчаяние внутри Мо Жаня достигают максимума; выпитый им алкоголь усиливает всё, что он чувствует. — Блять, — ругается Мо Жань, опуская плечи. — Хорошо, скажи мне, Чу Ваньнин. Что ты хочешь? Меня у твоих ног, пресмыкающегося до конца времён? Чтобы я умолял простить меня? Или ты хочешь, чтобы я притащил сюда Хуа Бинаня? Я сделаю всё, что ты хочешь, Ваньнин. Просто скажи мне, пожалуйста… — Для тебя не имеет значения, что я хочу, — выплёвывает Чу Ваньнин, его голос начинает дрожать ближе к концу предложения. — И для меня не имеет значения, что ты хочешь, Мо Жань. Потому что я знаю, что не меня. Время останавливается. Мо Жань смотрит на Чу Ваньнина, приоткрыв рот, но не произносит ни слова. Ему удаётся как следует, по-настоящему, взглянуть на Чу Ваньнина, и он видит на его лице те же отчаяние и разочарование, которые чувствует сам. У него кружится голова. Он шепчет имя Чу Ваньнина достаточно громко, чтобы получить ответный взгляд. Здесь что-то более глубокое, что-то, на что Мо Жань должен найти ответ. — Почему ты думаешь, что я не хочу тебя? — тихо спрашивает он, но Чу Ваньнин не отвечает. Свет в гостиничном номере ярче, чем в баре, и здесь Мо Жань видит, что у Чу Ваньнина красные глаза. Он чувствует укол и моргает, на мгновение его зрение затуманивается. Чу Ваньнин наблюдает за ним сквозь ресницы, и Мо Жань настолько потрясён, что забывает, как дышать. А затем реальность схлопывается.***
Неясно, кто дёрнулся вперёд первым; возможно, оба одновременно, достигнув критической точки. Сколько бы ни выпил сегодня Чу Ваньнин, это не сравнится с тем, насколько пьяным он себя чувствует в тот момент, когда Мо Жань, наконец, целует его. Губы Мо Жаня горячие и настойчивые, и Чу Ваньнин чувствует вкус алкоголя на них, сжимая его костюм в кулаках. Чужие руки тут же опускаются на него: одна на поясницу, другая скользит вверх по шее, запутывая пальцы в волосах. Мо Жань целует напористо, и Чу Ваньнин отвечает с таким же пылом. «Я слишком открылся», — истерически думает Чу Ваньнин, когда Мо Жань наклоняет голову, их зубы щёлкают друг о друга, и поцелуй становится глубже. «Я слишком открылся», — рука на пояснице поднимается вверх, Мо Жань притягивает его сокрушительно близко, их губы скользят друг по другу. Чу Ваньнин в замешательстве, он не понимает, что всё это значит. Затем Мо Жань издаёт стон, и разум Чу Ваньнина освобождается от всего, что не относится к этому моменту. Он так сильно хотел, и теперь, когда у него появился шанс снова попробовать Мо Жаня, он не хочет его портить. Всего один раз. Это всё, что ему нужно, и тогда он правда ускользнёт в тень. — Ваньнин, — выдыхает Мо Жань, отступая назад, его лицо такое же красное и горячее, как у Чу Ваньнина. Чу Ваньнин пытается запомнить этот взгляд, но у него кружится голова, поэтому он тянется вверх, связывая их в ещё одном страстном поцелуе. Возможно, не самая лучшая идея, учитывая, насколько они оба пьяны. Но никто из них не обращает на это внимания. Чу Ваньнину происходящее кажется хорошей идеей, особенно когда Мо Жань хватает его за плечи и прижимает к стене, целуя так яростно, словно пытаясь слить их друг с другом. Руки Чу Ваньнина, не теряя времени, обхватывают Мо Жаня за шею и удерживают на том же удушающем расстоянии. С прошлого раза прошло так много времени… Чу Ваньнина обдаёт жаром, когда Мо Жань прижимается к нему всем своим телом. Это совсем не медленно и не нежно; они лапают друг друга, как голодные животные. В следующий раз, когда они немного отстраняются, Мо Жань начинает целовать шею Чу Ваньнина, влажно и горячо. — Почему ты думаешь, что я не хочу тебя? — Мо Жань спрашивает ещё раз, на этот раз произнося в скулу Чу Ваньнина. Он кусает его за мочку уха и проводит языком по родинке, от чего у Чу Ваньнина подкашиваются колени. Он цепляется за Мо Жаня, и тот втискивает колено между его ног, прижимаясь бедром. Чу Ваньнин не хочет отвечать, поэтому тянет Мо Жаня за галстук. Тот уже ослаблен, поэтому легко развязывается и падает на пол. Чу Ваньнин чувствует запах пота, выпивки и одеколона Мо Жаня, всё невероятно пьянящее для него. Он возится с передней частью его рубашки, расстегивая несколько пуговиц. Мо Жань немедленно отвлекается от того места, где целовал его шею, и взгляд, который он бросает на него, настолько тёмный, что Чу Ваньнин чувствует панику. Он пытается заглушить это ещё одним поцелуем, и к счастью, ему удаётся. Мо Жань движется так же жадно, как и он, сжимая его талию. — Скажи мне, что хочешь меня, — шепчет Мо Жань, касаясь губами тёплой кожи. При мысли об этом у Чу Ваньнина перехватывает горло, и он качает головой. — Ваньнин… Узел в его груди напрягается, но Чу Ваньнин слишком долго защищал себя, притворяясь холодным. Настолько, что даже сейчас рефлекторно меняет слова, которые говорит. — Я ненавижу тебя!.. — вырывается у Чу Ваньнина. Это ложь, но внутри него прорвалась плотина, и он не знает, что делать со своими настоящими чувствами. Мо Жань отстраняется, его лицо выглядит ошеломлённым, а затем угрюмым. Он не отпускает Чу Ваньнина, но смотрит на него сверху вниз и тихо говорит: — Я знаю. Я заслужил. — Это несправедливо… — бормочет Чу Ваньнин. Его руки всё ещё лежат на рубашке Мо Жаня, и он дёргает её, распахивая. Он хочет стянуть майку Мо Жаня, хочет удовлетворить своё низменное желание и прикоснуться кожей к коже. Чего Чу Ваньнин не хочет, так это справляться со своими эмоциями. Он не хочет стоять и разбирать, из жалости ли Мо Жань собирается его трахнуть. Поэтому вместо того, чтобы дать тому возможность спросить, что именно несправедливо, Чу Ваньнин подаётся вперёд. Мо Жань отвечает без возражений. Чу Ваньнин слышит, как тот произносит его имя, и изо всех сил старается проглотить это слово губами. Когда Мо Жань облизывает его нижнюю губу, Чу Ваньнин приоткрывает рот, кончики их языков ненадолго соприкасаются в нерешительности, прежде чем Мо Жань полностью толкает свой вперёд, углубляя поцелуй. Одна рука ложится на задницу Чу Ваньнина и сжимает ее, заставляя задыхаться. Чу Ваньнин начинает теребить пиджак Мо Жаня, пока тот не снимает его полностью; туда же следуют рубашка и майка. Пиджак Чу Ваньнина снимается с меньшей осторожностью. Мо Жань просто сдёргивает глупую тряпку и затем хватается за рубашку, распахивая её под шорох отрывающихся пуговиц. Мо Жань сглатывает в тот момент, когда видит ключицы Чу Ваньнина. Миссия по снятию одежды ненадолго прерывается тем, что Мо Жань срывается и осыпает резкими, кусачими поцелуями ключицы Чу Ваньнина. Чу Ваньнин тянется к каждому укусу, к каждому кратковременному уколу боли, резко втягивая воздух, пока бедро Мо Жаня всё настойчивее вжимается между его ног. Удовольствие и желание, которые разворачиваются внутри Чу Ваньнина, не поддаются количественному измерению ни на каких масштабах. Его бёдра дёргаются, и он тихо стонет от трения; Мо Жань низко стонет в ответ и хватает Чу Ваньнина, прижимая к себе ещё крепче. — Блять, — Мо Жань наклоняется и кусает его нижнюю губу. Чу Ваньнин тихо всхлипывает, а Мо Жань успокаивающе проводит по ней языком. — Я хочу тебя, Ваньнин. Я хочу тебя прямо сейчас, блять… Головокружительное желание захлёстывает Чу Ваньнина от этих слов, хотя он и думает, что те пустые. Мо Жань продолжает произносить его имя, продолжает говорить, что хочет его — маленькая молитва против разгоряченной кожи — и Чу Ваньнин хочет Мо Жаня сам, хочет так сильно, как только может. Их нижние части тел соединяются, и даже сквозь ткань брюк тепла достаточно, чтобы заставить Чу Ваньнина расплавиться. — Сделай уже что-нибудь, — резко говорит он, пока Мо Жань осыпает поцелуями уголок его рта, скулы, кончик носа. — Только заткнись. Мо Жань немедленно повинуется, захватывая рот Чу Ваньнина своим. Его полуобнажённое тело обжигает Чу Ваньнина; ему едва хватает сил, чтобы стянуть с себя майку, и удаётся сбросить туфли. Он встречает Мо Жаня с такой же порочностью в поцелуе, их губы, кажется, оставляют синяки друг на друге. Из горла Чу Ваньнина вырывается звук, намного выше, чем он бы хотел, и он чувствует, как Мо Жань содрогается. Внезапно пространство перед ним пустеет — Мо Жань отступает назад. Прежде чем Чу Ваньнин успевает полностью осознать, что происходит, тот хватает его за плечо и разворачивает лицом к стене. Чу Ваньнин поворачивает голову, оглядываясь через плечо, и Мо Жань немедленно прижимается, утыкаясь носом в изгиб его шеи. — Я не могу сделать «что-нибудь», — говорит Мо Жань низким голосом, его тело так близко, что Чу Ваньнин чувствует вибрацию слов. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Чу Ваньнин не отвечает; он просто отворачивается и прислоняется лбом к стене. Мо Жань ведёт губами по его затылку, и Чу Ваньнин подаётся к нему в ответ. Через штаны он чувствует, какой твёрдый Мо Жань внизу. В прошлый раз это была восхитительная боль, и она не покидала его ещё несколько дней. Забыв, насколько был тогда удручен, Чу Ваньнин снова жаждет её. Он хочет, чтобы Мо Жань взял его так, как его тело запомнит на несколько дней, даже после того, как он протрезвеет. — Я хочу, чтобы ты свалил, если собираешься продолжать болтать, — огрызается Чу Ваньнин, качнувшись назад. Он не может рискнуть дать серьёзный ответ, поэтому вместо этого делает то, что у него получается лучше всего: ругается. Мо Жань шипит, и Чу Ваньнин чувствует, как бёдра другого мужчины выдвигаются вперёд, давая ощутить своё тяжёлое и твёрдое присутствие. Одна рука скользит по груди Чу Ваньнина вниз, а другая зарывается в его волосы, хватая и удерживая. — Если бы я делал что я хочу, — голос Мо Жаня звучит низко и опасно. Он медленно расстегивает брюки Чу Ваньнина. — Я бы не выпускал тебя из этой комнаты до конца поездки, Ваньнин. Мо Жань цепляет большим пальцем резинку его трусов и щёлкает ею, прежде чем просунуть руку ниже и дотронуться до его члена. У Чу Ваньнина уже наполовину твёрд, и его тело охотно откликается на откровенные прикосновения. — Ну и не надо, — говорит он, просто чтобы посмотреть, как далеко сможет подтолкнуть Мо Жаня. Мо Жань исчезает из-за его спины. Чу Ваньнин остаётся прижатым к стене, брюки расстёгнуты; было бы унизительно так стоять, если бы не тот факт, что у него встаёт ещё больше. На заднем плане раздаются какие-то шорохи, но он не может собраться с мыслями и заставить себя оглянуться назад. Меньше, чем через минуту — и одновременно через целую вечность — Мо Жань возвращается, стягивая с него штаны и нижнее белье. — Что… — начинает Чу Ваньнин и обрывает сам себя, чувствуя прохладный из-за кондиционера воздух. Мо Жань кладёт одну руку на его задницу, сжимает и наклоняется через плечо Чу Ваньнина. И вздыхает, словно собирается что-то сказать, но молчит. Чу Ваньнин поворачивается, чтобы как следует взглянуть на него, и хмурит брови, изо всех сил стараясь выдавить слова из Мо Жаня. Но они оба забывают, что заставило их сделать паузу, и погружаются в ещё один беспорядочный, неряшливый поцелуй. Это не похоже на Чу Ваньнина, секс по пьяни, но огонь внутри него горел слишком долго. Хотеть Мо Жаня — это больше, чем просто желание, это настоящий голод, грозящий совершенно всё запутать. Возможно, для Мо Жаня эта ночь не будет значить ничего, но Чу Ваньнину сейчас всё равно. Он возьмёт себе всё, что только сможет. Мо Жань скользит пальцами между ног Чу Ваньнина, торопливо пачкая его только что найденной в прикроватной тумбочке смазкой. Чу Ваньнин задыхается, затем шипит при первом нажатии пальца. Ему кажется, что Мо Жань изо всех сил старается не сделать ему больно и медлит, поэтому он подаётся назад, пытаясь поторопить, прежде чем Мо Жань передумает. — Тише, — шепчет тот, и Чу Ваньнин издаёт бессвязный жалобный звук, который ломается, когда Мо Жань добавляет второй палец и начинает серьёзно готовить его. Глаза Чу Ваньнина закрываются при следующем движении, острый всплеск удовольствия и боли пронзает его, когда Мо Жань сгибает пальцы в нужном направлении. В прошлый раз он чувствовал себя невероятно хорошо, и сейчас он чувствует себя так же — и этого достаточно, чтобы временно облегчить страдания. — Кровать, — предлагает Мо Жань, но никто из них не шевелится в её сторону. Вместо этого Мо Жань ускоряет движения рукой, намереваясь подготовить задыхающегося Чу Ваньнина как можно быстрее. И теперь, когда Мо Жань снова нашёл нужное место в Чу Ваньнине, он, кажется, одержим идеей замучить его до слёз. Это слишком приятно; спина Чу Ваньнина начинает выгибаться, когда Мо Жань подталкивает его к краю. Он закусывает нижнюю губу, стараясь больше не издавать никаких смущающих звуков, и чувствует привкус железа на языке. Это слишком много, и всё же совсем не то, чего он хочет. Мо Жань усиливает напор, и зрение Чу Ваньнина начинает затуманиваться; он тут же отодвигается и пытается отпихнуть его. Даже в таком состоянии у него слишком много гордости и смущения, чтобы озвучить свои желания. Мо Жань высвобождает пальцы, и Чу Ваньнин разворачивается на пятках, его спина с глухим стуком ударяется о стену. Он обхватывает ногой Мо Жаня за лодыжку, и это всё, что тому нужно. Мо Жань помогает окончательно стянуть его штаны и бельё. Едва Чу Ваньнин переступает через них, освобождаясь, как две большие руки подхватывают его под бёдра и поднимают вверх, упирая лопатками в холодную стену. Чу Ваньнин рефлекторно обхватывает Мо Жаня ногами, и тот держит его одной рукой, пока другой расстёгивает ширинку. Чу Ваньнин слышит мягкие, скользкие звуки готовящегося Мо Жаня. В любое другое время это было бы неловко, но сейчас он может только смотреть на него, приоткрыв красный, искусанный поцелуями рот. Мо Жань щедро одаривает его горячим взглядом в ответ. Он выглядит так, словно действительно хочет Чу Ваньнина. Чу Ваньнин раньше не чувствовал к себе настоящей страсти — в первый раз, когда они переспали, там явно не было искреннего желания — но сейчас всё кажется слишком честным. Он не может больше смотреть на Мо Жаня, поэтому наклоняется для поцелуя, от которого у него в ушах отдаётся стук и без того бешено колотящегося сердца. Закончив, Мо Жань перекидывает правую ногу Чу Ваньнина через свой локоть. Чу Ваньнин едва замечает растяжку; он впивается пальцами в плечи Мо Жаня, повреждая их медовую кожу. — Ваньнин… — говорит Мо Жань, и он напрягается от этого тона. — Скажи, если будет больно. Плечи Чу Ваньнина расслабляются, и он закатывает глаза. А затем вообще закрывает их, потому что Мо Жань поднимает его ровно настолько, чтобы начать входить. Требуются некоторые усилия, чтобы не упасть. Чу Ваньнин хлопает одной рукой по стене, продолжая сжимать плечо Мо Жаня другой, и стискивает зубы, когда тот толкается с приводящей в бешенство осторожностью. — Дыши, — мягко говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин решает не делать этого чисто из вредности. Но затем тот слегка сдвигает его, чтобы было легче скользить, и Чу Ваньнин резко вдыхает. К тому моменту, как Мо Жань полностью входит, они оба задыхаются с влажными от пота висками. В прошлый раз это казалось странным, и сейчас тоже, но не совсем ужасным. Чу Ваньнин теперь знает, насколько приятно может быть, и ему хочется пропустить всю нежность Мо Жаня, беспокойно спрашивающего, в порядке ли он. — Просто двигайся, — резко отвечает Чу Ваньнин, и Мо Жань весело фыркает. Он целует ему уголок челюсти, затем шею, бормоча какую-то чушь. Чу Ваньнин серьёзно подумывает схватить его за плечи и встряхнуть, но Мо Жань наконец начинает двигаться. В его движениях мало изящности; темп Мо Жаня неустойчивый, как будто он не может решить, как именно это делать. Но он двигается глубже, сбивая дыхание Чу Ваньнина каждым толчком и поднимая его вверх по стене. Мо Жань начинает медленно, но продолжает быстрым отрывистым движением бёдер, от которого Чу Ваньнин вскрикивает и перемещает руку со стены на плечо Мо Жаня. Чу Ваньнин слышит вскрик, который вырывается из его горла прежде, чем он успевает сдержаться, и Мо Жань на несколько секунд ускоряется, из-за чего мозг Чу Ваньнина отключается. Когда Мо Жань вновь замедляется, Чу Ваньнина охватывает что-то вроде помешательства, и он тихо просит «ещё», что, как он сразу надеется, Мо Жань пропустит. Мо Жань не пропускает. Он перекладывает вес Чу Ваньнина на одну руку и красочно выругивается, прежде чем другой потянуть его за волосы назад, запрокидывая голову. Затем сильно толкает бёдрами вверх, и рот Чу Ваньнина снова открывается в стоне, давая Мо Жаню возможность для бесхитростного поцелуя. Как только они вот так сцепляются, рука Мо Жаня падает обратно на задницу Чу Ваньнина и хватает настолько сильно, что на коже быстро появляются следы. — Держись как следует, — приказывает Мо Жань в поцелуе, и Чу Ваньнин крепче обвивает обеими руками его шею. Мо Жань отрывает их от стены, но продолжает стоять; голова Чу Ваньнина кружится, когда он теряет поддержку сзади. Мо Жань стонет ему в рот, царапая зубами его нижнюю губу. А затем начинает двигаться, по-настоящему двигаться, его темп сразу же становится неумолимым. Чу Ваньнин остро вскрикивает и крепче прижимается, когда Мо Жань трахает его, быстро и жёстко. Бешеный темп, как и пульс этой ночи. Мо Жань явно теряется в процессе так же, как и Чу Ваньнин. Он умело действует, и вскоре грудь Чу Ваньнина сотрясается от рыданий, когда его охватывает удовольствие. Это так приятно, так всепоглощающе, каждое маленькое ощущение — часть целого, что заставляет Чу Ваньнина сходить с ума. Он едва помнит, о чём они говорили до этого, о чём спорили. Он настолько поглощен тем, насколько заполненным его заставляет чувствовать себя Мо Жань, что больше не обращает внимания на стоны, вылетающие из рта. Мо Жань повторяет его имя снова и снова, погружаясь в него, и это заставляет Чу Ваньнина чувствовать себя таким желанным; его сердце меняется под тяжестью этого чувства. Чу Ваньнин сдаётся и падает вперёд, утыкаясь лицом в изгиб шеи Мо Жаня и глубоко вдыхая, чтобы полностью окружить себя другим мужчиной. Он стонет, и, прежде чем осознает, сильно кусает плечо Мо Жаня, словно пытаясь пометить. Время теряет форму, и кажется, что они занимаются этим вечно и одновременно, что они только начали. В разгар искрящейся энергии, протекающей через них обоих, форма слов Мо Жаня меняется. Он поворачивает голову и целует Чу Ваньнина в висок, прежде чем что-то бормотать снова и снова. Как только Чу Ваньнин понимает, что он говорит, то тут же пытается отстраниться. Мо Жань продолжает вбиваться в него, глядя полуприкрытыми глазами, как будто бы не перевернул его мир только что. Чу Ваньнин бредит в пьяном отчаянии, невозможно, чтобы Мо Жань сказал… — Я люблю тебя, — снова полустонет тот, трахая его особенно сильно, достаточно, чтобы глаза Чу Ваньнина потеряли фокус. Он не может ответить, особенно тогда, когда Мо Жань снова и снова попадает в цель. И не хочет, потому что рефлекторная реакция — отрицать, говорить, что нет, Мо Жань не любит его, что он пьян и заблуждается. Но он хочет это признание. Он хочет его и хочет, чтобы Мо Жань продолжал твердить эти слова. Даже если они неискренни. Возможно, это единственный раз, когда он слышит их от Мо Жаня. Поэтому Чу Ваньнин не отвечает, но глубоко погружается в интимность признания. Его финиш обрушивается на него и ошеломляет своей интенсивностью. Чу Ваньнин заглушает крик в шею Мо Жаня и чувствует, как глаза покалывает от горячих слёз облегчения. Мо Жань кончает вскоре после него, с именем Чу Ваньнина на губах; он полностью упускает это, пытаясь спуститься с собственного пика. Мо Жань прижимает Чу Ваньнина к себе, пока комната наполняется звуками их дыхания. Чу Ваньнин не может заставить себя разжать объятия, особенно когда его успокаивающе целуют в плечо. В прошлый раз ясность поразила Чу Ваньнина после того, как они закончили, и он остался сверхосознанным во всех своих чувствах. На этот раз он осознает только то, что всё ещё соединён с Мо Жанем, чувствует пульсирующую энергию другого мужчины, и то, что их сердца, по-видимому, бьются в одном ритме. Секунды складываются в минуту, затем в две, пока они оба не приходят в себя. — Вот… — мягко произносит Мо Жань и медленно выходит. Чу Ваньнин вздрагивает от этого ощущения и пытается свернуться калачиком от смущения. — Думаю, нам следует принять душ, — Мо Жань продолжает держать его на руках, и Чу Ваньнин качает головой. Он измотан, и единственное, чего он хочет, — это лечь. Он говорит об этом Мо Жаню, и тот негромко смеётся, прежде чем аккуратно перешагнуть через их брошенную одежду и подойти к кровати. Он осторожно опускает Чу Ваньнина, поддерживая так, чтобы тот сел на край. Затем опрокидывает на спину и раздвигает его ноги, используя подобранную рубашку, чтобы всё протереть. Голова Чу Ваньнина склоняется набок, и он хмуро смотрит на Мо Жаня, который выполняет свои задачи с предельной концентрацией. — Останься на ночь, — говорит Мо Жань, и Чу Ваньнин моргает, глядя на него сквозь дымку. — Моя комната рядом, — отвечает Чу Ваньнин, но Мо Жань качает головой. Он заканчивает уборку и тоже вытирается, прежде чем отбросить рубашку в сторону и наклониться над ним. — Тебе хочется двигаться? — Мо Жань говорит это ему в губы, целуя, и в этом он прав. Ноги Чу Ваньнина кажутся ватными, и чем дольше он лежит на кровати, тем больше его сознание решает, что вздремнуть будет приятнее. Оказывается, Мо Жань тоже не очень-то хочет двигаться. Он забирается в постель, укладывая их обоих под одеяло и притягивая Чу Ваньнина ближе к себе. Мо Жань безмолвно обнимает его за талию, и Чу Ваньнин чувствует тепло, исходящее от другого мужчины. Должно быть некомфортно, но даже после всего, что они сделали, Чу Ваньнина тянет к нему. И, возможно, Мо Жань разделяет то же желание, учитывая, насколько крепко он обнимает его. Чу Ваньнин прокручивает в голове откровения Мо Жаня, но он слишком уставший, чтобы понять смысл. Поэтому обнимает Мо Жаня сам, откладывая головоломку на завтра. Сейчас он возьмёт столько тепла, сколько сможет. В любом случае, все слова теряют значение утром, когда Чу Ваньнин просыпается с лениво перекинутой через него рукой Мо Жаня, и в его памяти всплывают только фрагменты прошлой ночи. Он не может вспомнить достаточно, чтобы подавить панику, которая поднимается при виде следа укуса на плече Мо Жаня, и поэтому снова сбегает.***
Мо Жань просыпается от звука сирены, такого громкого и пронзительного, что с тем же успехом можно было получить стрелу в мозг. Он хлопает рукой по телефону, пытаясь отключить будильник. Когда тот не замолкает, он нажимает кнопки на боковой стороне телефона, чтобы заблокировать его, и переворачивается на спину. У него болит голова, и на одно короткое, чудесное мгновение это единственное, что он чувствует. Затем некоторые воспоминания прошлой ночи со всей силы обрушиваются на него, повергая весь организм в шок. Мо Жань не помнит всего. Он помнит, что был невероятно пьян и нашёл в баре такого же невероятно пьяного Чу Ваньнина. Но он не помнит дорогу домой, не помнит, о чём они спорили. Он зажмуривает глаза и пытается вспомнить ночь и… дерьмо. Дерьмо. Мо Жань подскакивает на постели и сдерживает желчь, подступающую к горлу, когда тошнота на мгновение пронзает его. В голове стучит, как в тяжёлом барабане, а во рту настолько сухо, что тот грозит треснуть. Всё его тело напоминает изрядно потрепанный пыльный мешок. Но хуже всего то, что другая сторона кровати пуста, а простыни уже остывшие — Чу Ваньнин давно ушёл. Мо Жань не может поверить, что переспал с Чу Ваньнином, когда должен был извиняться. Он матерится и проводит рукой по лицу, задаваясь вопросом, как, чёрт возьми, ему удалось ещё больше испортить и так дерьмовую ситуацию. Он даже не может вспомнить всего произошедшего, кроме откровенного безумия: он был так возбуждён, что даже не довёл их до кровати. Мо Жань больше никогда не будет пить, так он решает. У него просыпается сильное желание признаться Чу Ваньнину в любви. Не то чтобы сейчас это имело значение. Он сомневается, что тот захочет снова взглянуть на него; очевидно, Чу Ваньнин был слишком смущён, чтобы даже остаться. Мо Жань тянется к телефону, намереваясь узнать, где находится Чу Ваньнин. Увидев экран, он ругается громче, чуть не роняя телефон и спеша встать с кровати. У него тридцать минут до совместного выступления с Чу Ваньнином. Пронзительным сигналом тревоги был звонок от него, пятый пропущенный за это утро. Одно сообщение поверх всех остальных спрашивает Мо Жаня, где он, чёрт возьми. Мо Жань собирается в рекордно короткие сроки: одной рукой яростно трётся под душем, а другой чистит зубы. Он быстро бреется и бросает в рот пять мятных леденцов в надежде, что они выжгут из него похмелье. К счастью, в шкафу у него висит последний выглаженный костюм, и когда он подходит к нему, то замечает брошенную в углу майку Чу Ваньнина. Это останавливает Мо Жаня, и он смотрит на неё некоторое время, прежде чем вспоминает, что спешит. Он добирается до зрительного зала за пять минут до начала, и ни один его уложенный гелем волос не торчит из причёски. К тому времени, как он доходит до закулисья, он тяжело дышит, и Чу Ваньнин поднимает взгляд с того места, где сидит. Чу Ваньнин выглядит собранным: его тёмно-коричневый костюм безупречен, туфли начищены, а на запястье — дорогие часы, которые, как знает Мо Жань, приберегаются для подобных случаев. Если бы не мешки под глазами, Чу Ваньнин выглядел бы так, будто ночью ничего не произошло. Чёрт, его лицо сейчас такое холодно-бесстрастное, что Мо Жань на мгновение задумывается, не придумал ли он что-нибудь. Но это никак не подавляет его желание выплеснуть свои чувства. — Нам нужно поговорить, — выпаливает Мо Жань, и Чу Ваньнин закатывает глаза и встаёт. — Ты опоздал, — говорит он бодро и берёт леденец из миски, стоящей на одном из журнальных столиков. И бросает Мо Жаню, который неловко ловит его. — Нам нужно начинать презентацию. — Прости… — начинает Мо Жань, но Чу Ваньнин проходит мимо него. — Ваньнин, я серьёзно. Нам нужно поговорить. Чу Ваньнин останавливается, затем смотрит на него через плечо. Его холодный, профессиональный взгляд не меняется, когда он отвечает: — После презентации, Мо Жань. Сейчас это самое важное. Мо Жань гримасничает, но следует на сцену, поджав хвост. Как будто после у него получается найти Чу Ваньнина.