Marina and the Diamonds - Ancient Dreams in a Modern Land
Юджи смыкает глаза, проморгавшись, они предательски снова слипаются. Парень перестает вести бесполезную борьбу с пробуждением. Юджи довольно мычит, ощущая приятное тепло по всему телу, что дарит чересчур длинный и плотный плащ вампира. Он укутался в нем словно котеночек и лежал в нем клубочком. Юджи что-то недовольно шумно вздыхает, начиная видеть зачатки очередного сна, который кажется таким отдаленным. Перевернувшись на другую сторону, он не успевает насладиться утренней дремотой - ощущает на щеке холодную кожу, напоминающую чью-то руку. Итадори спросонья шарахается в стенку, и как на зло сон словно рукой сносит. Перед глазами, с перепуга выпученными, - честно сказать, не самое лучшее пробуждение, когда из сна выводит чувство страха, или паники, или чего-то другого негативного, - предстает картина с вампиром, мирно посапывающим на перьевых подушках. Сердце бросает в бешеный ритм. Юджи обратно ложится на кровать, не переворачиваясь обратно, будто любой шум и шорох, который Итадори уже успел навести, стукнувшись об стенку, помешает вечному существу спать. Вглядывается в идеальное лицо. Сложно не заметить, как под веками бегают глаза, белые ресницы подрагивают, словно там, в том сознании показывали не самый приятный сон. По телу невольно начинают расползаться мурашки, от воспоминаний о том, какая холодная рука у вампира. И как у него еще пальцы только не отвалились? Юджи хочет по-хорошему согреть их в своих руках, но все еще боится. Если на него нападут, он не сможет дать отпор, поэтому лишних движений не делает. Его немного смущает происходящее. Он никогда ни с кем не спал в одной кровати, кроме Сукуны в детстве, а сейчас с ним взрослый мужчина, если и вовсе не старик, - повезло же иметь вечную молодость! Юджи дрожащей спросонья рукой тянется к чужой, желая коснуться ее, хотя бы одними кончиками пальцев. Дотрагивается, ощущая жуткий холод, и одергивает руку словно ошпарился. А сам Сатору думает, на сколько его еще хватит этого цирка с Юджи - поверил, что он спит! На самом деле, вампир действительно успел заснуть часа на три ночью, но не более - после проснулся и до самого утра лежал рядом, размышляя о всяком. Иногда садился за стол и искал письма, на которые еще не ответил, но не находил ровно ничего, поэтому доставал привычно выгоревшую бумагу и рисовал на ней портреты людей. Все наброски прятались внутри скрытого отсека глубоко в столе. Поэтому найти их было невозможно как на столе, так и в ящиках. Сатору все же надолго не хватает. Он прыскает со смеху, приоткрывая глаза, а Юджи смущенно шарахается к стене, пыхтя. Краска подступает к лицу. Годжо обманул его! Он притворялся, что спит, играясь с Юджи! Парень чувствует подступающую обиду. — Доброе утро. Ешь и иди на улицу, — наигранно-сонно произносит Сатору, усаживаясь на футон. Сатору поворачивается к Юджи в профиль, краем глаза подмечая красноту на чужом лице. Простудился? Смутился? — Ты обманул меня! — Юджи надувает щеки и скрещивает руки на груди. — Обман - часть моей жизни, не заметил еще? — беззлобно смеется вампир, двигаясь к парню и почти полностью нависает над ним. Он тянется рукой к покрасневшему лбу, касаясь его тыльной стороной ладони. С Юджи все в порядке. Значит, просто смутился, что не могло не радовать вампира. Еще не хватало тратить огромные деньги на лекарства или на народную медицину, которую Сатору больше всего не мог терпеть. А Юджи вспыхивает еще больше, чувствуя частые удары о грудную клетку. — Н-но Вам же не нравится... — Кто сказал, что нет? В воздухе - напряженная тишина. Сатору убирает руку, которой он уже трепал парня по волосам, и отодвигается назад. — Тебе бы помыться, — для правдоподобности Годжо принюхивается и морщит нос. — Воняешь. — От кого слышу! — грозно хмычет Юджи, сводя брови к переносице. Правда суровым Итадори не выглядит - слишком уж розовое у него лицо. Было хотя бы багровым от злости, тогда еще можно было бы поверить, а так? Скорее он выглядит умилительно. После осмотра храма парень понял, что никакой райской или вообще в целом ванной здесь не имелось, поэтому вопрос всплыл сам собой. А очень хотелось бы почувствовать себя чистым. — В озере можешь помыться, — вампир встает и решает в срочном порядке покинуть комнату под недовольные возгласы парня. — Но оно же!.. — парня не слушают, седзи закрываются за мужчиной, оставляя на полупрозрачной бумаге тень от силуэта. Юджи вздыхает и чувствует, как смущение с лица отступает. Урчание в животе напоминает о пакете с едой, что стоял возле футона, и, не раздумывая, Юджи тянется к нему, выуживая лапшу с палочками. Холодная, но сойдет.***
Юджи громко зевает, подтягиваясь на носочках, и хрустит всем телом. Спать на футоне крайне неудобно: тело постоянно затекает, нельзя расслабиться толком, а твердость пола оставляет с непривычки синяки на теле. И как вампир только спит на этом? Юджи искренне не понимает. Возможно, некоторые представители данного вида - мазохисты. — Ну что, проснулся? — Сатору оборачивается, перед ним предстает уставшая, все еще сонная фигура Юджи. Парень выглядит по-уютному мило: мятая одежда, волосы торчат во все стороны, а на лице - эмоции, отражающие непонимание того, что происходит вокруг. Мило? Нет, абсолютно нет. Все люди уродливые. До единого. — Как Вы вообще спите на этом футоне? На нем нереально спать, — Юджи снова тянется, смачно хрустит шеей и болезненно стонет. На такой кровати не отдохнешь даже. — Я не сплю. На нем очень удобно заниматься... — Годжо успевает одернуть себя. Юджи недоумевающе смотрит, садясь рядом на ступеньку. — Заниматься... чем? — парень догадывается, но убедиться надо, что это просто его мозг с утра не желает работать адекватно. — ...Каллиграфией, — мужчина трет затылок, нервно вздыхая. — Что?.. — Так! — мужчина громко хлопает в ладоши. — Сегодня, на твое счастье, один градус выше ноля. Можешь пробежаться вокруг леса трижды. После дам задания по типу отжиманий, приседаний и на руки что-нибудь придумаю. Юджи тяжело вздыхает, но слушается. Рубашка мешает бегать за счет шиворота, да и неприятно прилипает к телу, поэтому парень растегивает ее на пару пуговиц и начинает пробежку. Его тело, худощавое, не привыкшее к таким нагрузкам, сразу дает знать, когда лимит, - к сожалению, быстро, - исчерпывается, но Годжо заставляет его пересиливать себя и разогревать тело перед тренировкой, и Юджи послушно бегает вокруг леса. Хотя мышцы в ногах болят от того, как много приходится бегать. Вампир, конечно, объяснил это тем, что Итадори нужна физическая активность, не только чтобы размяться перед боем на клинках, но и чтобы укреплять ничтожно слабое тело хоть как-то. Но не настолько же! Итадори устало вздыхает от обременяющих мыслей, пока бежит по тропинке. Рукой зарывается во влажные розовые волосы, зализывая их назад. У старшего брата всегда были зализаны волосы таким образом, чтобы близнецов не путали между собой. Внешне - идентичны, но никак не по характеру. Их темпераменты порой были настолько разными, что все удивлялись тому, как они в принципе смогли оказаться близнецами. Но и близнецы не должны быть копиркой друг друга, ведь так? Мысли о Сукуне заставляют Юджи чувствовать тяжелый ком в горле, избавиться от которого долго не получается. Ему приходится остановиться и идти пешком. Все равно Годжо уже не видит его. Итадори тяжело дышит. В голове снова всплывает образ его брата, его голос, его силуэт, каждая мельчайшая деталь отпечаталась в его голове, воспоминания о которых отзываются ноющей болью. Юджи останавливается, чтобы перевести дыхание, но с каждым выдохом в груди болит еще сильнее, чем до этого. Руки упираются в колени, грудь поднимается и опускается. Ты меня не спас, Юджи. Ты не сделал ровно ничего для того, чтобы я остался в живых. Итадори чересчур громко вздыхает, съеживаясь от боли в самом сердце. Он поворачивает голову и на свое счастье обнаруживает озеро, вокруг которого росли косые деревья, с витиеватой структурой ствола. Парень подбегает к озеру и сразу же окунает голову в воду, падая на колени. Это то самое озеро, о котором говорил Сатору? Ледяное, но такое освежающее, что сразу все мысли отпадают напрочь. Сердце больше не причиняет боль в грудной клетке, от которой выворачивает наизнанку. Приходит Юджи обратно в храм уставший, немного "побитый" от воспоминаний, на что Сатору не мог не обратить внимания. Его насторожил чужой взгляд. Неужто он переутомляется? — Эм... — Сатору разглядывает уставшее лицо, рука сжимается и разжимается в кулак, — ты выглядишь ужасно. Юджи злостно хмыкает. — И без тебя знаю. Парень надувает щеки и уходит в храм, чтобы вытереться полотенцем от воды и пота. Сатору рычит, пиная какой-то камень, что улетает в небо. Вампир не умеет выражать чувства. Может, когда-то давно он и умел это делать. В молодости он мог понимать других, подстраиваться под них. Но он забыл, что такое чувствовать хоть что-то. Сатору не знает о том, что он только и делает, что давит. Давит, унижает и растаптывает, потому что в приоритете у него только он сам. Вампир не умеет - или же не желает - понимать свое окружение, предпочитая закрываться от социального мира, применяя в доме изнурительные наказания аристократам. Гнев снова настилает перед глазами. Все, чего хочется Сатору, - это орать и крушить все подряд. Убивать, терзать и беспощадно выпивать целые литры крови. Он разучился контролировать эмоции в повседневной жизни. Вампир оглядывается за спину, нервно дыша, и ударяет в стену храма кулаком, разбивая костяшки в кровь. В разрушенной древесине видны небольшие красновато-бурые капли. Он не понимает, почему испытывает нечто подобное каждое раз, когда не понимает, как справиться с этими сгустками, как ему кажется, отмерших эмоций. Он пробует выразить их. Постоянно пробует, хотя результат все тот же. Попытка самоутвердиться в том, что он ничтожен? Годжо рычит, поднимая с земли камень, и подбрасывает его, уничтожая его техникой на маленькие осколки. Парень, уже вытерев голову и перекусив парочкой онигири, выходит из храма и наблюдает за вампиром, что нервно и чересчур глубоко дышит. Крутит головой по сторонам, пока не обнаруживает трещину в стене, глубокую, словно ее ударили кулаком. Во вмятине была кровь в небольшом количестве. — Са... Годжо-сама? Вампир оборачивается, держа во рту пальцы, которые добровольно себе переломал, поэтому зализывает раны слюной. Юджи совсем не понимает, в чем заключается техника Годжо и одна ли она у него вообще, но смотря на то, как тот вылизывает свои пальцы, прыскает по смеху, сравнивая вампира с котом. — Чего тебе? — Годжо почти заканчивает процедуру, в последний раз слизывая кровь с костяшек. Раны моментально затягиваются, словно вампир только что и не ломал руку. — Мы... начнем дуэль? — Юджи мнется, поскольку не уверен в том, что у вампира достаточно хорошее настроение для сражения. Но тот лишь облегченно вздыхает, поднимаясь по ступенькам и останавливаясь возле Юджи. Тяжелая вампирская рука поднимается и гладит по мягким, невероятно воздушным и приятным на ощупь волосам. Годжо, пожалуй, каждый раз будет удивляться тому, какие приятные на ощупь волосы парня. — Да, начнем. Я принесу ножны, — холодно произносит вампир, уходя в гостевую комнату. Руку резко убирают от волос, словно ее обдало жаром от огня, оставило ожоги. Годжо снова накрывает бурей негативных эмоций, которые тот не в силах контролировать слишком долго. Почему у него такие приятные волосы? Ему отвратительно трогать того, кто ниже его статуса да еще и человек! Но почему Юджи так и тянет к себе? Годжо рыкает вперемешку с вымученным стоном, отдаленно напоминающий крик. А потом он резко вспоминает, что всегда имеет возможность отыграться на мальчишке, и на лице тут же появляется спокойствие и равновесие. Да, точно, у него есть Юджи. Для использования. Вампир уже расслабленной рысью выходит из храма, перед этим захватив со стойки клинков свою тачи. Он никогда в жизни не дрался на катане из-за проблем с ростом. Он был почти под два метра уже ближе к пятнадцати годам, а к двадцати подрос еще, после чего рост остановился. Два метра и двадцать сантиметров - таков рост вампира, поэтому приходилось драться с тачи, которую в городах использовать запрещено, но законы созданы для того, чтобы их нарушать. Да и из-за роста Годжо никто не мог понять, что это именно тачи, а не катана. Вампир покидает храм и выходит на улицу, моментально нападая на Юджи. Клинок срезает кончики волос, от чего парень пугается и вскрикивает. — Какого хера?! — Такого. Будь всегда наготове. Вампир продолжает атаковать со всех сторон, угрожая парню разрезать его руку. Юджи элегантно уворачивается от лезвия, прогибаясь и так и сяк, стараясь не попадать под удары. Годжо смеется, слишком безумно смотря на Юджи, от чего парню становится не по себе. — Прекрати! Отдай мой клинок! — Отбери, черт возьми. Годжо обнажает белые клыки, слишком длинные для простого человека. Он держит в левой руке тачи, в другой - клинок Юджи в ножнах. Парень крутится как может, но не получается у него отобрать клинок, как бы ни старался! Сатору ударяет по боку парня рукоятью катаны и лезвием режет руку, кровь моментально брызгает из раны. Юджи взвизгивает - неужели вампир пытается его убить? Настал его конец, да? Итадори не сдается, лишь слизывает кровь и выплевывает кровавую слюну, начиная атаковать Годжо. Крепко сжатые кулаки летят в сторону вампира, что ловко уворачивается от ударов, словно происходящее не более, чем прогулка. Поразительная скорость и легкость. — Быстрее. Приказ отдается эхом в голове Юджи, заставляя вздрогнуть. Парень на секунду теряет бдительность, сбивается и падает на землю, стоит только острому клинку перед глазами появится. Юджи тяжело дышит, принимая очередное поражение в битве с вампиром. — Было легко. В конце концов, ты слабак. Юджи вспыхивает огнем, чувствуя, как глаза начинает предательски щипать. — Так... так... Юджи теряет дар речи. К голове приливает волна эмоций и несказанных слов, так желающие вырваться наружу, но горькая обида не позволяет и слова против пискнуть. Парень молчит, растерянно смотря по сторонам. Может... ему стоит сделать вампиру комплимент?.. — Вы... действительно хороши в боях, Годжо-сама. Годжо вскидывает бровь, выражая на лице целую палитру эмоций. Эмоции сменяются одна за одной, теперь на лице мужчины красуется маниакальная улыбка, обозначающая только одно - садистское удовольствие. — Знаю. Вампир складывает руки в пирамидку, хищно улыбаясь взлохмаченному парню с раскинутыми в стороны ногами, что пытается привести дыхание в норму. — Руку, — командует Сатору, присаживаясь на корточки возле Юджи. Юджи рефлекторно протягивает руку, немного жмурясь и сжимаясь на месте. Другая рука за спиной сжимает травинки. Руку моментально обжигает горячий язык, проходящийся по пораненной плоти, заживляет рану. Годжо довольно мычит, едва ли не стонет от удовольствия от вкуса первой положительной группы на языке. Она приносила ему слишком много удовольствия, и вампир не мог сдерживаться. — Готово. Юджи лишь благодарно коротко кивает, потирая черный выбритый затылок. На лбу едва виднеется испарина от напряжения от такой реакции вампира на кровь. — На сегодня хватит. Можешь пойти отдыхать в храм, ты мне наскучил. Итадори хмурится, но все равно встает, отряхивая грязь со штанов, и тут же уходит в храм с бесконечным количеством вопросов. Зачем Сатору сделал вмятину в стене храма? Что у вампира творится с настроением? И почему ему все еще не вернули его катану?! Юджи проходит сквозь открытые седзи и откидывается спиной к стене, тяжело вздыхая. Сатору сегодня очень странный, особенно с этим своим нападением без предупреждения. Но Юджи хотя бы попытался отнять катану! Пусть и не получилось. Парень повернул голову набок, в очередной раз видя шкаф со сломанной дверцей, за которой скрывалась одежда. У Юджи сразу же возникает интерес, почему-то ранее не проявлявшийся. Итадори в один прыжок оказывается у шкафа, распахивая его до конца. Перед Юджи открывается пусть и небольшой, но самый настоящий рай разнообразной одежды. Традиционное кимоно наследников клана, простые кимоно для прогулки, дорогие рубашки с жабо монотонного черного цвета - отец когда-то давно говорил, что у наследников клана со стороны нечисти были черные рубашки, а у людей, напротив, белые - простая парка, пару черных вязаных шарфов и куча всего другого. Юджи с широко раскрытыми глазами изучает полки, не в силах совладать с собой перед таким количеством одежды. Он печально отмечает то, что Сатору даже не удосужился отдать ему что-нибудь из своих вещей. Рука медленно тянется к зеленой парке с настоящим мехом животного на капюшоне. Может ему?.. — Приглядываешь себе мою одежду? Юджи отскакивает в сторону, пугаясь неожиданному появлению вампира возле себя. В итоге парень оказывается зажат в углу. Годжо опирается рукой о стену, однако благодаря росту Юджи сможет сбежать в случае, если ему станет некомфортно. Но он бы не сказал, что ему прямо-таки неуютно. Скорее уже что-то привычное - это нарушение Годжо личного пространства, наплевательское отношение к чужим чувствам. Как всегда. — Э-эм... простите. Вы... Юджи не знает, как оправдаться. Он, если честно, уже от холода умирать начинает на этой горе. А шкаф он заприметил еще с самого прибытия. Он хотел бы надеть хоть что-то теплее. Тем более с каждым днем он чувствовал в теле усиливающуюся слабость. И лицо вечно горело, словно от высокой температуры. — Годжо-сама... почему Вы... один? Вы ни разу не упоминали о своем клане. — М-м-м? Почему тебя это вдруг заинтересовало? — Сатору хмурится, скрещивая руки на груди. — И-извините... забудьте. Годжо думает, сжимая щеки пальцами по обе стороны, образуя таким образом губы уточкой. В принципе... он доверяет Юджи и может рассказать правду. По крайней мере потому, что вряд ли парень глубоко осознает произошедшее ранее с Сатору. Это... не должно травмировать Юджи. — Идем.***
Рука резким движением сдергивает со стены багровое - но даже на нем видно всю грязь - пыльное покрывало, укрывавшее картину клана Годжо. Юджи очарованно вздыхает, бегая глазами по полотну, изучая лицо каждого представителя клана. Сначала он цепляется взглядом за белую копну волос у дитя по середине, после скользя вверх. Широкий, столь грозный и серьезный мужчина с точно такими же роскошными белыми волосами, от вида которого мурашки покрывают спину парня. Такой дух был только у самураев эпохи Тюсэй. Однако в полное обмундирование мужчины едва ли напоминает привычную одежду нынешних аристократов. Это получается, что... — Мой отец был десятым сегунатом периода Муромати. Первый сегунат в истории с бесконечным количеством проклятой энергии. А моя мать... — вампир высоко поднимает взгляд, его глаза бегут по пожелтевшей картине, расписанной самым дорогим маслом в ту эпоху, — она была вампиром. Не самый первый в своем роде, однако она хорошо скрывалась. Юджи, пока Сатору рассказывает, с неимоверной заинтересованностью продолжает изучать искусную картину, что занимает всю стену третьего этажа. Настолько огромных росписей Юджи в жизни не видел. Парень был потрясен стилю, которого придерживался художник. Совсем скромная, едва ли заметная подпись красовалась в самом углу картины. Аккуратные иероглифы "Кицуеса Хару" и ничего лишнего. Сама картина имела чересчур необычный стиль. Что-то смешанное с реализмом, при этом плавно передающие намеки на китайскую стилистику, что-то вроде Кайги. Это... слишком странно для эпохи Муромати. Это же было пятьсот лет назад... — Я знаю, о чем ты думаешь. Да, мне более пятиста лет. — Охренеть... — не сдерживаясь, бормочет Юджи, выпучивая глаза. Годжо довольно хмыкает. Ну да, столько лет, а внешность словно у подростка. Хотя Юджи не из тех, кого волновала бы внешность человека. Но и вампир с точностью не может сказать, он слишком мало наблюдал за пацаном. Итадори подходит к картине ближе, пальцем совсем аккуратно притрагиваясь к масляной росписи. Проверяет кончики пальцев и вздыхает. Ну да, чего он ожидал? Что спустя сотни лет масло так и не высохнет? Да оно уже желтеть начинает, теперь все... люди или нечисть покрыты толстым слоем желтизны, которую уберешь разве что под солнцем. — А тут... все - нечисть? То есть, как это возможно, чтобы сегунат оказался вампиром? Их же сжигали сразу. Годжо ухмыляется смышлености парня. — Да, ты прав. Мой отец не был вампиром, он самый простой человек. Он не смог распознать в моей матери вампира. Хотя ее внешность была самой типичной для всех вампиров из тех самых дешевых мифов про них, однако... — вампир погружает руки в карманы брюк, находит зажигалку с почти исхудалой пачкой сигарет и снова закуривает, заставляя парня возле морщить свой нос и кашлять, — несмотря на характерные черные волосы и глаза, отдающие красноватым оттенком, она смогла избежать казни. Сатору делает первую глубокую затяжку, во рту сразу ощущается сладковатый привкус. На самом деле, у сигарет нет никакого вкуса, просто Годжо любит фантазировать о том, что его сигареты сладкие и вкусные. Пусть внутри и простой никотин, разъедающий легкие изнутри. Но против фантазии не попрешь. Юджи в очередной раз хмурится, кажется, желая сказать о том, что ему это неприятно, но вампиру все равно. Он лишь назло начинает курить именно тогда, когда рядом с ним Юджи. А Итадори не останавливается исследовать картину. Она... слишком изящная. Потрясающая. Он никогда ранее не встречался с подобной стилистикой. Автор явно был не с Азии, может с США или что-то в этом роде. У японцев совсем другая роспись, свои традиции и обычаи, свое познание в искусстве. Этот автор вложил душу в свое детище. Итадори чувствовал все усилия, приложенные к созданию этой работы. Возле родителей маленького Сатору стояло еще по трое взрослых с каждой стороны. Двое из них выглядели как слуги в храме. Удивительно, что простых домохозяек точно также решили запечатлеть на картине. По всей видимости, работают они друг с другом очень долго. — Видишь ту девушку с белыми волосами? Моя старшая сестра. Айка. Возле нее наши тети и дяди, а с левой стороны - близкий друг отца и две прислуги. Странно, не так ли? — задает риторический вопрос вампир, выпуская изо рта никотиновый пар. Юджи пару минут переваривает полученную информацию. Вопросы так и лезут со всех сторон, но он пока решает задать один из многочисленных. — Вы же одни здесь, Годжо. Куда делись остальные? Годжо мрачнеет. Облокачивается о стену, снова делая глубокую затяжку, томным взглядом глядя в пол. — Их сожгли. Та часть правительства, за которую мы не отвечаем и никак не контролируем. Соучастниками также были и подопечные самураи сегуната Годжо. А меня... просто оставили, как есть. Сатору, очевидно, начинает впадать в критическую точку стресса. Юджи же застывает столбом, стоя боком к вампиру. Взгляд перестает бегать по картине - теперь же парень просто смотрит с беспристрастным выражением лица вперед, ожидая что-то плохое. Что-то... болезненное. — Юджи... — Да? — Тебе нужно уехать отсюда. Юджи столбенеет, разворачиваясь к вампиру всем корпусом. — Что? Нет. — У тебя нет будущего на горе Фудзи. — Еще как есть! Ты же меня делаешь сильным! — Юджи неожиданно даже для самого себя приходит в ярость, хотя он отнюдь не агрессивный парень. Он приближается к вампиру практически вплотную. Его тут же встречает грозный взгляд голубых, практически полностью потухших глаз. — Разве ты и сам не понимаешь, что ты только слабеешь? Ты не способен на битвы! — Потому что ты давишь на меня! Давишь и презираешь, от тебя не дождешься приятных слов в свой адрес, даже если ощущается прогресс! — Итадори терпеть не может ссоры, ведь считает, что все можно разрешить и спокойно. Глаза начинают щипать от подступающих слез, а гнев только растет с огромной скоростью. — А какого хуя я должен хвалить такого сопляка, как ты? Именно по этой причине ты должен покинуть это место! — Сатору ссутуливается, уничижительным взглядом пожирая душу Юджи; сигареты едва не ускользают из рук. О да, сейчас Юджи заплачет и убежит, как маленький ребенок. Годжо чувствует это. — Ты меня просто оставляешь. Без ничего! Годжо, у меня нет абсолютно никого! Мне никто не поможет, никто... не... — горячие слезы текут по розовым щекам, ком встает в горле и не позволяет говорить. Итадори просто рыдает, вытирая бесконечные реки слез об рукава рубашки с шелковистыми концами, — ты... просто бросаешь меня. Как моя семья!.. вампир с сраным комплексом Бога! А что до чувств остальных так тебе плевать... Юджи больше не желает разговаривать, да и он больше не может и слова выдавить. Он покидает комнату благодаря секретному спуску, который тот совершенно случайно нашел еще в первый осмотр храма. Годжо столбенеет. Он стоит на месте, глаза бегают то по картине, то перебегают на пол, где виднеются еще не высохшие капли слез. Он не чувствует никакого удовольствия. Вампир сжимает и разжимает руки. Дыхание сбивается по непонятной причине. Сигарета во рту продолжает тлеть, а сгоревший табак падает на пол, Сатору тут же втаптывает его носком ботинка. — Черт... — он бормочет себе под нос, чувствуя, как венка на виске вздувается. Сатору не накрывает картину обратно полотном, он просто бесследно исчезает из храма, направляясь в лес Аокигихара. День стремится к вечеру неожиданно быстро.***
Вроде, убивать сегодня намного легче. С чей-то шеи льется алый водопад, расплескивается по рукам Сатору. Годжо чувствует в радиусе одного километра вампира, резко поворачивает голову в нужном направлении. Несколько вампиров. Уничтожить. Вампир телепортируется так быстро, что ни одному глазу не заметить движения. Корнистая почва мешает шустрому передвижению и телепортации, но не мешает стремительно и ловко расправляться с жертвами. Рука вонзается в одного из вампиров, другие вокруг него моментально начинают нападать, пока в голове все без остановок крутится голос его отца. — Ты хочешь сделать себя моим врагом? — с легкой агрессией спрашивает величайший сегунат Годжо, — Я - твое будущее, вечный закон, хранитель вечности. Таким соплякам не место в Ниппоне. Ты лишь погубишь вечность ее процветания и молодости. Годжо защищается мертвым телом от атак, сначала блокируя нападение руками под боком, тут же швыряя тело в противника и откидывая его на пару метров. О да, он прямо сейчас покажет всем, кто здесь сильнейший. — Отец, мне всего десять! Почему ты ожидаешь настолько больших успехов от меня? Почему мои друзья могут заниматься тем, чем им подобает? Я тоже хочу свободы! — Свобода - это путь к разрушению Ниппон. Ниппон - страна вечного созерцания. Такие маленькие бестолочи, как вы, что страну защищать не умеют, разрушаете ее. Дети порождают хаос и- — Если ты не умеешь поддерживать, то так и скажи! Я... я... — взахлеб рыдает Годжо, бросая катану на татами. Тело дрожит от накатившей истерики, и юноша покидает тренировочный зал храма, убегая в свою комнату. Годжо тяжко вздыхает, спиной защищаясь от противника. Ему не стоит труда перевернуть его через себя, лопатками укладывая на землю. Острый носик туфли сразу же прилетает вампиру в лицо, разбивая его в кровь. Лица больше не видно из-за красной пелены перед глазами, а губы... губы двигаются так, словно у рыбы под водой. — Ты трус, Сатору! Ты не способен держать мой клан, сопляк! Сбегаешь, словно трусливая нечисть. Годжо не чувствует удовольствия. Перед лицом то и дело появляется заплаканное лицо Юджи, его собственное заплаканное лицо после многочисленных разговоров с отцом. Отец никогда не извинялся, ведь думал, что делает все правильно, свалив всю работу на мать. — Не плачь, Сатору. Папа - сегунат. Он управляет целой страной. — Но почему это должен делать и я?! Я не хочу подчиняться ему! — Сатору, у тебя есть врожденные техники, которые нужно развивать. Ты особенный. Ты не должен раскрывать, что ты - вампир. Годжо разбивает голову маленькой кицунэ об дерево, древо, как кажется, трескается, но на самом деле это хрустит череп, мозги из которого покрывают древесину, капли словно с кисти брызгают по вампиру. — Мама, он сказал, что я убегаю, словно нечисть. Он догадался?.. Гребаные екаи что только и делают, что разрушают все на своем пути. Годжо практически никогда не чистит леса, поскольку ему плевать на многочисленные нападения нечисти на город. Но ему определенно нужно выпустить пар. "Ты особенный." Годжо вздыхает, вытирая вспотевший лоб тыльной стороны руки. Находит последнюю цель, что летит на него с небес в попытке атаковать. Как жалко. "Ты особенный." Рука взмахивает вверх, поражая голову противника. Шея скручивается, кости звонко хрустят, разламываясь на осколки, чуть ли не в костный порошок. По потускневшим глазам ясно, что противник не ожидал такой четкости действий. "Ты особенный." Безжизненное тело падает на крупный корень от дерева. Голова катится вдоль так, что она исчезает из поля зрения. С делом покончено.***
Юджи по началу рыдает из-за того, что его в очередной раз хотят оставить одного и бросить. В горле - горьковатый привкус сожалений о том, что он просто не умер в тот день. Что вампир оставил его в живых, хотя об этом должен жалеть сам Сатору, а не Юджи. Конечно, спустя время он успокаивается, и, уже лежа на футоне, парень крепко засыпает до начала ночи. Стоит разомкнуть глаза, как Юджи уже успевает заметить, что в кровати никого нет. На улице воцарила прелестная ночь, и не единого признака Годжо в доме. Не слышно даже копошения на улице или вздохов. Затяжки или еще чего. Итадори трет красные глаза, присаживаясь и осматриваясь в округе. Да... Годжо нет. Что же с ним?.. Скрип. У Юджи останавливается дыхание. Тело никак не поддается команде развернуться назад. Он просто застывает на месте, забывая, как дышать. — Юджи. Годжо в самом деле не стоило бы заявляться в таком виде к юноше, но сейчас это волнует его в последнюю очередь. Он заворачивает налево, приоткрывая седзи, что была раскрыта наполовину. В комнате темно, но благодаря способности видеть в темноте он мог разглядеть силуэт. Юджи не двигается. — Я... могу войти? Странно, очень странно. Обычно вампир никогда не спрашивает разрешения. — М-можешь, — голос предательски поддается внутренней дрожи. Годжо в один шаг оказывается на полу, прямо на футоне. Его руки нежно обвиваются вокруг тела Итадори: одна рука поперек груди ползет к плечу, прижимая к своей груди, другая точно такой же змейкой накрывает тонкую талию парня. Юджи зафиксирован в одном положении. Вампир не дает ему возможности и сдвинуться с места. — Прости, — выдыхает вампир прямо на ухо, обжигая горячим воздухом. Вампирские руки сжимаются на ткани, окрашивая ее в кровавый цвет. — За все, что наговорил тебе. Юджи совсем перестает дышать. Он не видит вампира, и это только усугубляет ситуацию, которая и без того напрягает Юджи до дрожи в руках. Этими дрожащими руками он тянется до чужих, кончиками пальцев дотрагиваясь до теплой жидкости. Юджи отмечает то, насколько большая ладонь у Сатору. Парень нервно сглатывает. — Я... я... — пытается что-то выдавить из себя Юджи, но у него не получается. Каждое слово отзывается тупой болью в горле. Чужое лицо вжимается в юношескую шею, вампир вдыхает чужой аромат. Годжо пытается дать то, чего ему не мог дать отец. Просто извинения за свое поведение. Но даже так сегунат бы не отплатил за все те годы, что он сделал с Сатору. Вампир пытается успокоиться, но глубоко внутри чувствует, что здесь было что-то не так. Юджи не двигается, едва ли дышит и трясется, словно осиновый лист. Юджи явно не в порядке. — Ты... боишься меня? Юджи молчит. Он не хочет отвечать, да и с самого начала и без того ясно, что боится. Почему вампир вообще решил уточнить очевидное? Но каждый раз Юджи подпускал его к себе в надежде хоть на какие-либо изменения. И каждый раз разочаровывался, что попадался под жестокие манипуляции со стороны Годжо. Итадори свободной рукой сжимает простыню на футоне. Он, очевидно, неспокоен. Годжо понимает, что на разговор парень не настроен. Его хватка ослабляется, он практически выпускает его из горячих и столь пугающих одновременно объятий. — Я думаю... мне стоит уйти. Спокойной ночи. Вампир не уверен в том, поступает ли он правильно, однако он сначала действует и только потом думает. Лицо наклоняется к розовой макушке, оставляя на ней легкий поцелуй на ночь. Это... тоже можно считать за то, чего отец ему никогда не мог дать в течение всей жизни. Сколько бы ласк он не получал от матери - участие отца в его жизни хотелось ровно в такой же степени. — ...И прости еще раз. Годжо встряхивает розовый сгусток волос крупной ладонью, встает с футона и покидает храм сразу же, направляясь в одному богу известное место. Некий страх, щемящий в груди, отпускает, но что-то все еще больно царапается. Юджи не знает, вряд ли в принципе поймет, прощает ли он Годжо, не знает, что ему отвечать и как с ним говорить после этого. Он хочет снова зарыдать от бессилия, некой ничтожности, чувство которых Годжо успел заложить в Юджи, но он не может и слезинки выдавить из себя. Слишком много он уже выплакал. Сатору знатно напугал его своим неожиданным, крайне тихим приходом, но еще больше Итадори задается вопросом, кого он успел убить за то время, пока Юджи спал. Итадори ложится на бок лицом к стене и тратит еще час, чтобы почувствовать, как глаза начинают хотя бы немного слипаться. Пусть очередной кошмар будет съеден Бакугасирой. В голове так и вертится утренняя фраза Сатору: "Обман - это часть моей жизни". Получается... вампир его снова обманывает?