TK from Ling tosite sigure - First death
Годжо пустым взглядом устремляется в бушующие волны моря, пока сам прохлаждается в теньке под деревом с густой листвой. Море было холодным, точно таким же пробирающим до мурашек, как и взгляд вампира. Он глядит вперед и не видит перед собой ничего, кроме дальних волн, разбивающихся о камни. И с каждой секундой брови Сатору сводятся к переносице, а на держащем в руках тяване появилась маленькая трещина от силы сжатия вокруг себя. Все всегда говорят: чай матча имеет успокаивающий и одновременно бодрящий эффект, которым не обладает ни один другой чай. Но для Годжо это стало брехней еще с первого раза, как он попробовал этот самый чай, когда он только появился. Люди верят в то, что придумали сами, и это касалось не только матча чая. Вспомнить бы тех же верующих, думающих, что в небесах действительно существует Будда или такие Боги как Аматэрасу и Сусаноо. Люди верят в то, чего не существует, лишь бы на душе потехо было от чувства защиты чего-то величайшего в небесах. Вряд ли сами Боги услышали бы молитвы земных о пощаде, благословении и остальной земной человеческой дряни. Это единственный способ выжить для людей — верить, что всевышние могут оберегать их, и Годжо не мог не осуждать выбор быть уязвимым перед всевышним. Существует множество других способов и видов того, как можно жить, не имея фанатизма по верховным Богам. Да, это никак нельзя было назвать чем-то «хорошим», это самый настоящий фанатизм, осуждаемый многими другими религиями. — Черт… — Годжо ударяет себя по лицу рукой и опрокидывает тяван с матча чаем. К чему он вообще стал задумываться настолько глубоко над смыслом всего неземного? Как будто это действительно имело для него хоть какую-то ценность. Да, он любит размышлять на такие темы, но не в такие тяжелые ситуации, как сейчас. Хотя Годжо давно не был в таком странном состоянии. Обычно он все проходил спокойно и без лишней драмы. Юджи не просыпается уже четвертый день, а в голове уже по швам трещит звук постоянного ливня и шторма. Годжо чувствует себя бесполезным перед ситуацией, и в его жизни нет ничего хуже, чем ощущение своей бесполезности. Он ничего не может сделать. Совершенно ничего. Тяжелый взгляд устремляется на асфальт под ногами. Святые демоны, он готов рвать волосы на голове от отчаяния. «Если бы я успел на секунду раньше, этого не произошло бы. Я же знал, что это произойдет. Если с утра плохое предчувствие, это не значит, что дальше будет лучше, просто нужно отпустить это чувство. Блять, он такой способный парень и проиграл такой нечисти. Он бы не справился с ним никогда. Надо было остаться в минке Сугуру и Сёко. Нет, вообще в храме Годжо. Это все по моей вине. Слабые не должны быть объектом издевательств. На то они и слабые, чтобы сильные их защищали. Если бы я только мог изменить ход времени, если бы я мог сделать невозможное и вернуться обратно в то время. Если бы…» — Сатору?.. — тихий женский шепот доносится до ушей вампира, пока чужая рука ложится ему на плечо. Это была Сёко. Поток мыслей как мгновение щелчка останавливаются, и Сатору выходит из своих настолько сильных мыслей, что он перестал слышать даже дождь. — Юджи, он… — вампирше не дают договорить, как ее начинают грубо перебивать. — Что он? Он проснулся? Он умер?! — Годжо обеспокоенно хлопает глазами, на лице самое что ни на есть очевидное лицо ужаса. — Перебивать женщину — грубо. Тем более свою мать, — скрещивая руки на груди, обиженно фыркает Сёко. Однако это всего навсего ее очередная шутка. Почесывая затылок, Годжо опускает взгляд. Как-то он слишком сильно парится о мальчике, чего искренне не может понять, и причину возникновения такого волнения он тоже не понимает. Но и ничего сделать с собой тоже не может. Притупление этого чувства делало с Годжо только хуже, делая из него какого-то агрессивного дикого зверя. Сатору не придумал ничего лучшего, кроме как промолчать. — В общем, Юджи не мертв, это точно, — девушка достает сигарету из новой пачки и продолжает. — Сугуру узнал, что за заклинание на мальчишке стоит. Годжо снова устремляет взгляд на бушующие волны. С ветром они становятся все сильнее и выше, а вода такая теплая, что в ней так и хотелось искупаться, при том факте, что вампир плавает только в холодной воде. А еще лучше — утопиться в ней от нескончаемого потока мыслей. Как же Годжо уже бесит это. Все раздражает. — И что же это? — Печать, которая позволяет погрузить человека в вечный сон. Ну пиздец. Потирая лицо рукой, Годжо тяжело вздыхает. Святые демоны, этого еще не хватало. Ну как так можно было?.. И если бы он знал. Если бы он знал, он бы… — Сатору, прекрати, — девушка сильнее сжимает плечо вампира, и вампир снова покидает свой бесконечный поток мыслей. Сатору смотрит в глаза Сёко, ища там где-то глубоко поддержку от нее. Вампир расширяет глаза в удивлении, когда девушка обнимает его. Это был неожиданный жест с ее стороны. — Сугуру не может снять печать, но зато он узнал, что это за техника, — Иэри ослабляет объятия и серьезно смотрит в глаза вампира напротив. — Техника такова, что снять его может только тот человек, что тесно связан с проклятым. Заебись. Лучше не придумаешь. Единственный человек в жизни Юджи, что тесно связан с ним — это Сукуна. И Сукуна вряд-ли в живых. И даже если да, то с ним связаться не удастся, это Годжо точно знал. Вампиру хотелось уже под землю провалиться. Он себе не находит места все эти четыре дня, а теперь еще и оказывается, что надо иметь «ментальную связь» с кем-то, с кем он точно этого не хотел. Стоп, почему Годжо вообще задумался о том, что у него есть с ним какая-то связь? Это же чистейшей воды бред. — У Юджи нет того, с кем он был бы связан, — Годжо сглатывает тяжелый ком в горле, ощущая жгучую боль внутри себя. — Боюсь, тот человек уже умер. И связаться с ним нереально. Сёко устало вздохнула и зажгла сигарету, что достала из поясной сумки, которая вообще-то предназначалась для катаны. И вместе с ней измученную зажигалку. Черт, Годжо тоже хочет покурить! Но у него вообще ничего не осталось. А то, что курит его мать — полная дресня. Это ж надо еще иметь настолько ужасный вкус в табаке. И вообще, как в эту маленькую сумку могла уместиться пачка сигарет и зажигалка? — Тогда… — девушка зажигает сигарету и глубоко затягивается. — Может, хоть ты попробуешь? Вы с ним как-никак сто лет живете. — Не сто, а меньше пяти месяцев! — злобно рычит вампир. — И с чего ты взяла, что у меня получится?! Я с ним никакой связи не имею! Иэри от таких интонаций Годжо начинает смеяться. Да, иногда Сатору не осознает многие вещи. Иногда он вовсе не осознает что-либо. Но на то Сёко и является его матерью — чтобы открыть глаза на некоторые вещи, правильно? — Хотя бы попробуй. А уже позже делай выводы, — вампирша в последний раз бросает взгляд на сына и улыбается. — Сугуру расскажет, как это сделать.***
Годжо подходит к футону, на котором лежит спящий Юджи. Его грудная клетка почти не поднимается. Лицо настолько бледное, что парнишу можно счесть за трупа. От этой мысли, вызывая мурашки по всему телу, холод пробегает вдоль всего позвоночника вампира. Эмоции сменяются одна за другой. И не ясно, какая из них доминировала над вампиром больше всего. Страх? Грусть? Одиночество? Злость? Годжо и сам не знает. Сжимая кулаки, вампир отводит взгляд от практически мертвого парня и смотрит теперь уже на Гето, который, взяв какую-то книгу с записями, принимается объяснять Годжо, что и как нужно сделать. — Сэнсэй учил меня теории проклятых, — погружаясь в свою работу целиком и полностью, мужчина присаживается на татами и теперь уже снизу вверх наблюдает за Годжо. — Я попытаюсь дословно вспомнить из того, что я записывал у себя. Мужчина принимается за чтение. Годжо же покорно ждет, одновременно с тем разглядывает лицо Юджи. Его лицо было такое спокойное, сонное. Его в очередной раз начинает брать холодом по всему телу, на душе становится мерзко. Мысли путаются между собой, и Годжо только и хочется что провалиться сквозь землю. Если умирать, так в голове своей. Но его поток мыслей снова резко обрывают. На этот раз это был Гето. — В общем, есть древнее проклятие. Я точного названия не смогу сказать, — Сугуру перелистывает книжку, — она заставляет проклятого пасть вечным сном. Для снятия проклятия нужен избранник, который ближе всего к человеку. Это связано с тем, что в сознании тебе важен этот человек. Но вряд-ли ты когда нибудь об этом признаешься себе, даже в мыслях не позволишь думать об этом. Годжо снова впадает в ступор. Все же Сёко была права. Только каким образом это вообще действует? Получается, если оно сработает — Юджи нуждается в Сатору? Но это же бред. Быть такого не может. Вряд-ли Юджи хоть немного осознавал, что ему действительно нужна помощь. Он же просто... спит. — Единственный человек, близкий с ним, сейчас мертв. В лучшем случае в бегах, — Годжо чешет затылок. Гето поднимает свою голову и смотрит на Годжо как на самого настоящего придурка. Едва сдерживая смех, Сёко прикрывает рот рукой. Оборотень тяжело вздыхает. Сугуру протягивает руку с книжкой и отдает ее в руки вампира. Он очень надеется, что однажды у Сатору встанут мозги на место. Он был таким умным, но таким глупым в понимании собственных чувств, не говоря уже о человеческих. — Прочти и поймешь, о чем я. Годжо разворачивает страницы и вчитывается в текст. Да, действительно сказано о какой-то близости. Что человек должен быть с проклятым как минимум три месяца знаком. И знать о нем более базовые вещи. Например предпочтения в еде?.. в какой позе проклятый спит… Что за фигня? Годжо еще раз внимательно перечитывает и понимает, что там именно так и написано. И стоило вампиру в третий раз пройтись глазами по тексту, как он замечает маленькими иероглифами какой-то текст о Сёко на уголках страницы, а рядом еще и каракули. По всей видимости, это были очень жалкие попытки нарисовать портрет Иэри. Да уж, Гето бы в художники податься. А может даже и в поэты? Ведь смысл текста не то чтобы очень правдоподобный, в нем описываются страшные вещи. — Ну, тут написано о том, какая Сёко красивая женщина, — Сугуру распучивает глаза и сразу понимает, о чем идет речь. Гето начинает ругаться и тянуться к Сатору, но он очень маленький в сравнении с ним. — Как ты хочешь ей целовать руки и… — Сатору, хватит! — мужчина краснеет по самые уши и выхватывает книгу у вампира. — Что не так, это же записи твоей юности! — Сёко уходит в сторону, чтобы успокоиться, пока Гето снова не уводит тему в другое русло. Далее оборотень примерно представляет возможные варианты того, что может случиться. Например может получиться с десятой попытки. Юджи может отвергнуть Годжо, если недостаточно доверяет ему, или же Годжо может сойти с ума после этого. Сугуру в начале своего обучения мог иногда стать бешеным, но этот "побочный эффект" исчезал уже спустя десять минут. А вот на Годжо... в любом случае, это только вариант. Случится ли оно в самом деле или нет - Гето не мог точно сказать. Для "проникновения" в сознание Юджи им пришлось перейти в ритуальную комнату. В ней самые нужные условия для обряда. Годжо примерно потихоньку понимает, как нужно сделать этот «ритуал», если таковым его можно назвать. И все же многие вопросы крутились в голове. Очень многое путалось между собой и не находилось никакого объяснения этому. Годжо не впервые слышал о «проникновении» в сознание человека, но сам ни разу на практике не использовал. Он даже не уверен, что до конца знает об этом. И вампир уверен, что для использования этой техники нужно очень много сил и проклятой энергии. С этим нет особых проблем, проблема лишь в том, как проникнуть в Юджи и разбудить его. Что из себя вообще представляет проникновение в сознание? Что Годжо должен увидеть, чтобы понять, как разбудить? Это какая-то внутренняя территория? Но это же совершенно другое понятие, никак не совместимое с нынешним положением. Скорее всего, это должен быть внутренний мир Юджи и то, из чего он состоит. Например счастье, котики и удон. Годжо ругается про себя. Нет, это слишком глупо. Он не может признать себе то, что не знает, что его ждет и что из себя представляет эта внутренняя территория. Эта неизвестность пугала бы людей, но Сатору это лишь настораживает и заставляет задуматься. — Ладно, — вампир проходит в ритуальную комнату, ничем не отличающуюся от других комнат. — Сделаем это сейчас. Хотя я не верю, что у меня получится. Сугуру оборачивается на голос вампира за спиной и рукой приглашает на место возле себя. Сёко как будто испарилась, но это было в ее духе. — Тебе нужно приложить руку к его животу, — оборотень указывает на место. — Пока я буду произносить свою технику, ты будешь пытаться соединиться с открытым пространством. Годжо уже в сотый раз тяжело сглатывает. Святые демоны, он уверен, что ничего не получится. Он не имел ровно никакой связи с Юджи, ни в родственном понимании, ни в духовном. По сути, ничего не сработает. По сути, Юджи навечно заснул. По сути… — Сатору, сосредоточься. Я чувствую, что ты не о том думаешь. Вампир кивает и как можно скорее отгоняет свои мысли. Тело мальчишки было очень холодным. Пусть руки Годжо всегда холодные, но именно этот холод он мог ощущать в полной мере. Надо думать, что их связывает. Сатору и не замечает, как с каждой мыслей рука сжимается в кулак, а его ногти продавливают кожу в ладони. Небольшие капли алой крови стекают по руке. Годжо казалось, его голова взорвется сейчас. Мысленно его уже тошнило, а тяжелый ком в горле остался с ним. Надо просто попытаться… Сугуру шепчет заклинание, и из его рук начинает исходить проклятая энергия. Она загорается ярко-синим цветом, полностью окутывая его руки собой. Оборотень вытягивает одну руку, и сквозь нее просачивается белая дыра, глядя в которую сразу хочется окунуть руку. Будто это какой-то гипноз. — Суй руку. Годжо повиновался. Он точно также следуя инструкции запустил по руке проклятую энергию, и опустил свою руку в неизвестную ему белую дыру. Она манила своей неизвестностью и желанием исследовать ее внутри, от начала до самого конца. Правда засунув руку внутрь, вампир не почувствовал и близко той самой энергии, которая нужна для полноценного входа. Он не почувствовал ни тошноту, ни перемещение, и приоткрыв один глаз, Сатору понял, что он все еще в комнате, только его рука буквально находилась в животе Юджи. Без крови и кишков, естественно. Просто в животе. — Видишь, ничего не получилось. Годжо вытаскивает руку из дыры, и тут же проверяет ее на сохранность. Это странно. Очень странно. Внутри было еще более холоднее, хотя вампир привык к холоду, да и его тело нельзя было назвать горячим. Температура тела вампира достигала двадцати шести градусов. Иногда двадцать семь, но отметка никогда не переходила выше, иначе Годжо будет чувствовать себя очень плохо. На руке не было ни единого пореза и ее совсем ничем не затронуло. Хотя да, чем его могло затронуть, если внутри была пустота. — Ты даже не постарался! — закатывая глаза, вмешалась в разговор Сёко. Сатору встряхивает рукой и желает уже уйти в себя окончательно, погрязнуть в издевательстве над своей бесполезностью, но Сугуру тут же хватает его за запястье. Оборотень смотрит на него и с нуля пересказывает заклинание, уже более быстро. Видимо, у Годжо нет выбора. Заново так заново. — Хватит страдать фигней! Подумай, что тебя связывает с ним! — чуть ли не рычит от злости Сугуру, который ненавидел, когда у него не получалось пользоваться своей техникой для снятия проклятия с человека. Годжо вздыхает и с новой силой зарывается рукой в белое пространство на животе Итадори. Или же можно сказать буквально засовывает руку в живот. Вампир старается вспомнить то, что связывает его с Юджи. Ненависть к клану Итадори. Недолюбливание к главному управляющему клана. Любовь к сладостям. Хотя сам вампир не был уверен, любит ли Юджи сладости точно также, как и мужчина. Но в одном Сатору был уверен — они любили чувствовать силу вместе. Особенно на тренировках. Все эти глупые факты заставляли Годжо задумываться над тем, что действительно может связывать людей. Точнее не людей, а человека и нечисть. Совершенно две разные расы, чьи идеологии и мировоззрение кардинально отличаются. Человек и нечисть по написанным хайку не могут быть вместе. Они не могут представлять из себя ровным счетом ничего из того, что описывается в любовных новеллах. Они даже жить бок о бок никогда не смогут — слишком разные. Вся нечисть одинаковая, с отсутствием эмоций и настоящих чувств. Может быть это и раздражало Сатору всю жизнь — эта фальшь, которую он различал во всех. Правда его родители это большое исключение. Эмоции людей было легче понять: их искренность, радость и всю прочую дребедень, которая не нравилась Годжо. Просто потому что люди были искренными, особенно в своих эмоциях. Прожив всю жизнь бок о бок с фальшивыми нечистями, уже не сможешь привыкнуть к настоящим эмоциям, и что они вообще существуют. Это и разделяет человека и нечисть на две несовместимые категории. Сатору с каждой секундой понимал, что пытаться сделать уже что-либо — бессмысленно. У него ничего и никогда не получится сделать для Юджи. Они слишком разные и их ничто не объединяет. — Отец, мне кажется, это бессмысленно, — Годжо открывает свои глаза и стоит ему увидеть себя в совершенно новом месте, вампир подскакивает и съеживается на месте. «Значит, что-то связывает» — заключая внутри себя итог Сатору, тот начинает идти к огромному городу впереди него. Дорога полностью заморожена. В буквальном смысле, Годжо идет по льду, не очень тонкому, но и вряд ли достаточно крепкому — лед был недостаточно прозрачным, и что скрывалось под ним нельзя было увидеть. Это напрягало, но с другой стороны — какая ему разница? Даже если Годжо провалится под лед, в реальности он то живым останется. А еще впереди вампира огромные высотки. Годжо впервые в жизни видит настолько огромные… как это вообще назвать можно? Такие огромные стеклянные, словно бутылки, здания. Он еще никогда не видел ничего подобного. Во всех странах где вампир побывал, ни в одной из не было таких огромных зданий. Это даже зданием нельзя было назвать — слишком уж величественно это выглядело, чтобы называть это таким жалким словом, как «здание». Из-за туфель, в которых передвигался Годжо, было тяжело идти по такому скользящему льду. Каждый шаг мог стать последним, так как Сатору постоянно поскальзывался, словно олень бегущий по льду. Это было слишком жалкое зрелище. Вампир был уверен, что точно так же и он жалко выглядел со стороны. И куда ему идти? Вокруг кроме высоток и окружающих их деревьев ничего не было. Наверное, надо найти какое-то ядро, которое заблокировал óни? Честно, Годжо даже понятия не имел, что это за ядро и откуда оно должно взяться. С каждой секундой нахождения в этой локации становилось холодно. Не как температура тела Годжо, а действительно холодно. Сатору чувствовал, как с каждой секундой все конечности его тела начинали замерзать, как будто покрываясь тонким слоем льда. Это немного настораживало его. Странный эффект, который он в полной мере ощущал на своей коже. — Юджи! — начинает громко кричать вампир, но его голос не услышал бы никто. Слишком далеко он от высоток, и вряд ли смог бы дойти до них. — Почему… почему ты не просыпаешься? — сжимая кулаки, спрашивает Годжо у неба. Его руки постепенно покрывались более толстым слоем льда, и это еще больше напрягало мужчину. Где-то далеко в пространстве Годжо своими чересчур чувствительными ушами слышит чужой голос, в точности походящий на голос парня. Сатору слышит его отчетливо, но при этом он казался таким далеким от него, а эхо болезненно звенело по самую голову. — Сатору… — мурашки проходятся по спине, стоит вампиру услышать свое имя, а не привычное Годжо-сама. Годжо смотрит во все стороны, но совершенно точно не видит нигде самого Юджи. Возможно, это пространство передает внутренний голос или голос самого запертого сознания. Он точно не мог сказать этого. Сугуру в этом разбирался намного лучше Годжо. Вампир решается посмотреть себе под ноги и замечает небольшую трещину под собой. Пока взгляд мужчины с усилием впивается в эту трещину, лед еще больше прорастает в его тело — он пробивается прямо под кожу, пробирается в самые нервы, и Годжо начинает истошно кричать, стоило этой леденящей боли дойти до самых костей. Эта боль была невыносима. Она настолько сильна, что даже Годжо может ее чувствовать и с каждой секундой ему кажется, что этот лед действительно способен убить вампира. Паника нарастает, а желание сбежать отсюда увеличивается с каждой секундой. Из головы моментально вылетает изначальное предназначение посещения внутреннего мира Юджи. Сатору начинает бежать, в надежде, что кровь начнет разгоняться по телу и он начнет согреваться. Но этого не происходит. Он едва ногами может двигать — они тоже покрывались льдом. — Ю-юджи, мне больно! — прижимая ладонь к груди, шипит как кот Годжо. Но стоило ему это сказать, как лед тут же поражает и грудь вампира, прямо в том месте, куда его рука легла. Сатору кричит так громко, как никогда в своей жизни. Ему никогда не доводилось чувствовать боль настолько ярко, как здесь. Здесь она буквально убиваела его своим холодом. Тот самый удар óни ничего ему не стоил, он почувствовал в тот миг лишь пробитую насквозь голову и теплую кровь, стекающую по лицу. Сатору впервые не мог описать словами эту боль, страх полностью затмил его и без того туманный разум. Зачем он здесь? Для чего он вообще приходил? Ему так больно, он хочет сбежать, обратно к себе домой. Обратно в те месяцев назад, когда он не убил Юджи из жалости. Когда он оставил его, чтобы научить его быть сильнее. Когда он оставил его, полностью прекратив свою деятельность как убийцу аристократов. Годжо всю жизнь совершает глупые ошибки, но самая идиотская ошибка в его жизни был Юджи. Нет, даже не сам парень, а именно Сатору. Да, это в нем крылась вся причина бедствий, всех сказаний и проклятий на Японию. Надо было убить себя еще после дня, когда его родню сожгли до тла. Надо было еще тогда в подвале перерезать себе глотку, а не пытаться вырезать ее новым хозяевам, которые в очередной раз выкупили Сатору за бешеные деньги. Его продавали как скот с "необычными отклонениями". Глупый, глупый Годжо. Годжо сплевывает кровь со рта, стоило ему снова вспомнить о своем черном прошлом. Эти воспоминания словно волной нахлынули на него. Так и хотелось закричать "пиздец", но Годжо только и делал, что пытался рукой закрыть свой рот. Но она снова и снова наполнялась кровью, которая с новым потоком сильнее шла изо рта. Это даже рвотой назвать нельзя было, но от ее появления глотку точно так же сжимало спазмами. Вампир перекрывает свое горло рукой, но это было бесполезно — не помогало ничего, только смириться с режующей крови в глотке и болью в груди. Все что Сатору мог, это смириться как вся его грудная клетка обрастает крепким слоем льда. Мужчина бьет по нему рукой, но он не рассыпается на кусочки, а лишь растет с новой силой. — Юджи! Я… я хочу помочь! — вампир громко откашливается и давится кровью, что каплями летит на лед. Вампир уже готов кричать тишиной, насколько же это больно. — Видишь, Сатору… тоже самое испытываю и я. Сатору снова смотрит в небо, но ничего в нем не находит. Стоило ему посмотреть на облака, как вампир тут же чувствует, что начинает терять сознание. Его расшатывает по всем сторонам, картина просто расплывается перед глазами. Годжо понимает, что его ноги едва ли держат его. Боль настолько отупляет его разум, что не позволяет адекватно соображать. Хочется избавиться от этой тупой боли, но сознание Юджи совершенно не жалеет его, лишь продлевает мучения мужчины. — В к-каком смысле? Что ты имеешь в-виду… — Годжо морозило так сильно, что от дрожи его свернуло клубочком по льду, пока другой лед расползается прямо по позвоночнику вампира. Глаза от стресса наливаются ярко-красным оттенком. Это больше не небесные глаза вампира, которых нет ни у кого в роде, кроме у отца Годжо. Это были самые настоящие глаза животного, желающего отведать чужой крови. — Мне нет смысла возвращаться. Здесь хорошо. Здесь нет тебя, никто не унижает меня за мои ошибки. Здесь тихо. Итадори говорит так спокойно, словно в его запечатывании сознания нет ничего плохого. И нет ничего плохого в том, как Годжо перед ним блюет кровью и терзает себя ногтями, сдирая их в мясо, лишь бы хоть кусочек льда отломался. Но этого не будет, лед продолжит расти, пока мужчина не начнет рыдать от этой боли. Пока его глаза не нальются болью и собственной кровью со рта. Юджи хочет увидеть то, как Годжо проживает эмоции парня. Как когда Годжо полностью скидывая вину на Юджи, устраивал ему ссоры на пустом месте. Он хочет видеть, как Сатору разорвет на куски. Как его голова взорвется от воспоминаний. А ведь Юджи даже знать не знает, что Сатору мог такого вспомнить. Но он знал, что эти воспоминания очень болезненные. За спиной Годжо лежало настолько черное прошлое, что раскрыть его так просто не получится. На это придется потратить годы. И Юджи добьется всего, лишь бы Сатору разорвал себя в клочья от своих воспоминаний. Он хочет боль в глазах вампира. Очень хочет. — Ю-юджи, — каждая частичка тела Сатору превратила его в лед, его силы постепенно покидали это тело. Он не чувствовал уже ничего. — П-прошу, я не х-хочу смотреть на твой труп... Годжо чувствует, как по его щеке скатывается теплая слеза, мертвый взгляд устремляется в многочисленные трещины во льду под ним. И стоит перевести взгляд в сторону от них, как лед под Годжо ломается. Невидимая веревка моментально удушающе оборачивается вокруг шеи Сатору, пузыри воздуха выходят из кровавого рта. Мужчина глотает пресную холодную воду и не может выплюнуть ее обратно. Он тонет в леденящей воде, его конечности до конца сковывает, рука из последних сил тянется наружу, но Годжо не может больше двигаться. Лед окончательно пронзил все его тело снаружи и внутри. Все покрылось болью и слезами людей, которых вампир за всю жизнь бесчисленное раз убил и сжег. В глазах в одну секунду темнеет, а желание выбраться на волю исчезает вместе с последней каплей надежды на спасение из этого ада. Веревка тянет его на дно, а где-то глубоко в ушах все еще звенит голос Юджи, зовущий его куда-то и для чего-то, но честно, вампир не мог больше ничего разобрать. Сатору начинает казаться, что здесь действительно тихо как ему и сказали. Боль полностью убила его, больше вампир не чувствовал ничего. Даже себя. Даже громкое прошлое больше не беспокоило его голову. Вытаскивая руку из портала, Годжо резко открывает глаза, и сразу же замечает у уголка губ засохшую кровь. Мужчина замечает, что он также полностью мокрый, словно его облили холодной водой. Зрачок сужается до такой степени, что его попросту не видно, как будто при сильном голоде у вампира. Сатору отскакивает от Юджи, словно от огня. Его рука и в самом деле горит, но не огнем, а невероятной болью, которую Годжо почему-то чувствовал, прямо как в том мире. Испуганно смотря на двух неузнаваемых им людей, Годжо полностью теряется в пространстве, он не может вспомнить кто он и что он. Он даже имя не помнит. Он ощущает себя животным, таким жалким и испуганным. Вампир держится за горящую руку и ищет не то помощи, не то выхода для побега. Годжо абсолютно не понимает, что происходит вокруг него. Какая-то девушка смотрит на него с испугом в глазах, какой-то шакал на полу закрывает портал. Что блять происходит? Кто они все? Сатору не может вспомнить ни единой буквы из их имен. Дыхание вампира прерывается, стоило какому-то голосу появиться в его голове. — Сатору?.. — Сёко зовет к себе вампира, однако тот только шипит и шугается любого шага к нему. Пока Сёко поворачивается в сторону Сугуру, Сатору моментально сломя ноги выбегает из минок. Иэри от вздоха Гето сразу же замечает, что вампир убегает от них. И одновременно с этим потихонечку начинает просыпаться Юджи, который судя по искривлению лица испытывал болевые ощущения в теле. Краем глаза парень замечает рядом с собой Сугуру, который почти что лежит на его кровати. Оборотень улыбается ему своими клыками, в то время как сам Юджи пытается бороться с болью в теле и открыть хотя бы один глаз полностью. Когда Сёко видит пробуждение мальчика, оставляя на Сугуру Юджи, она тоже сломя голову выбегает за Сатору. Сёко показалось по взгляду оборотня, что подобное поведение в пределах нормы. Интересно, Гето тоже сходил с ума после таких практик? Или он так близко не прикасался ни к чьей территории? Ладно, девушка позже узнает об этом. А до тех пор ей надо поймать неугомонного сына. — Юджи, ты как? Что нибудь болит? Не пытайся открыть глаза, ты все равно не сможешь, — Сугуру словно заботливая мамочка трогает лоб парня, чтобы проверить температуру. Вроде как она в порядке. — Что… что я?.. — качая головой, Гето накрывает ладонью рот Юджи. Парень понимает, что ему не стоит говорить лишний раз. — Не пытайся. Ты очень глубоко заснул, но Сатору помог тебе, — Гето немного думает, а затем добавляет. — Или же, можно сказать, спас тебя. Юджи молча кивает, и только после этого Гето убирает руку с его рта. Парень не помнит абсолютно ничего из того, что с ним происходило. Он помнит лишь тишину и спокойствие внутри себя. Юджи действительно очень крепко спал и не мог вспомнить даже то, что случилось после его отключки. И сколько он так проспал?.. Наверное, после такого он должен будет вылизывать туфли Годжо языком начисто. Как Годжо себя чувствовал? Он был рад тому, что Юджи на некоторое время перестал говорить и мешаться под ногами? Наверное, это было облегчением для вампира. Юджи точно сказать не мог. А еще перед пробуждением Юджи слышал какое-то громкое шипение, и как что-то словно свалилось откуда-то. Что это? Ссора? Драка? Сугуру по взгляду парня читает его вопросы и спешит ответить на них. Все же нехорошо оставлять Юджи в неизвестности. — Нет, вряд-ли ты должен благодарить Сатору за это. В конце концов он сам хотел помочь, — оборотень пытается вспомнить что-то еще, что случилось с Сатору, и вспоминает, что тот убежал буквально минуту назад. — Ах да, Сатору убежал на улицу траву потрогать. Это нормально. Позже объясню все, ты пока спи лучше. Тебе нужно набраться сил. Все то время что ты спал - ты ни разу не отдыхал. Сугуру в последний раз заботливо смотрит на Юджи и целует парня в лоб, словно своего ребенка. Мужчина встает с колен и, похрустывая затекшими суставами, разминает свое тело. Он очень долго просидел в этой позе, надо бы догнать сбежавших вампиров. Юджи действительно лучше отлежаться. Пока ядро было запечатано во сне, все это время тело Юджи практически никак не восстанавливалось от травм. Синяки, гематомы, порезы и переломы все также находились на месте. Но главное, что Юджи проснулся. Теперь Сёко могла вылечить его, пусть и не полностью, но как минимум ее проклятой энергии должно было хватить на залечивание сотрясения, которое у Юджи наблюдалось. Гето в последний раз смотрит на мальчика и расслаблено вздыхает. Годы обучения не прошли даром. Юджи был вылечен. Он в порядке... теперь стоило отварить Юджи чая и напоить его. И потом уже можно идти за вампирами. В конце концов, зачем ему торопиться?