Прости, пойми, прими

11 июня. Элли. — Ты действительно считаешь, что это хорошая идея? Элли сидела за кухонным столом, вертела в руках красное яблоко, желание съесть которое пропало пару минут назад, и смотрела на свою мать. Та стояла к ней вполоборота и вытирала посуду. — Ну а почему бы и нет? Вы так давно не виделись, а тут он изъявил желание встретиться с тобой. Мне кажется, это отличная возможность наладить с ним отношения, — спокойно ответила Маргарет и слабо улыбнулась дочери. — Мам, одиннадцать лет, — напомнила ей Элли, — мы не виделись с ним одиннадцать лет. Ну что мне там делать? Веселиться с ним и его женой? Нянчиться с их детьми? — Девушка глубоко вздохнула, положила яблоко обратно в вазу с другими фруктами и протерла руками лицо. Маргарет поставила на столешницу ещё мокрую тарелку, стянула с плеча полотенце и села напротив дочери, потянулась к ней и мягко взяла её за руки. — Элли, ты же знаешь, что никогда не поздно попросить прощения. И никогда не поздно простить, — негромко проговорила Маргарет, держа ладони дочери в своих собственных, — тем более их дети — это твои младшие брат и сестра. Девушка опустила взгляд на их руки, про себя отметив, что ладони её матери стали морщинистее и грубее, чем раньше. Слишком много лет она работала тем, что намывала посуду в кафе, а в свободное время пыталась написать собственный роман, однако так мало было этого свободного времени, что Маргарет не написала даже треть. А ведь у неё очень неплохо получалось, и Элли не хотела, чтобы мама забрасывала это дело. — Ладно, мам, я поеду к ним, — вздохнула она и аккуратно перехватила ладони матери, накрывая её своими собственными, — взамен я хочу, чтобы ты продолжила писать и отлично отдохнула, пока меня не будет, идёт? Женщина негромко рассмеялась. — Хорошо, Элли, договорились. Тогда я позвоню ему, скажу, что ты согласилась? Элли поджала губы и кивнула, тогда Маргарет встала и направилась в гостиную, а когда вернулась на кухню, то уже прижимала мобильный телефон к уху. — Алло. Да, Гарри, да, она согласилась. Да, оформляй. На какое число? — Маргарет открыла одну из дверей полок, прижав телефон плечом, и достала оттуда маленький листок бумаги, а Элли протянула ей ручку. Женщина быстро написала число и время рейса. — И сколько это... о, ты оплатишь? — Маргарет чуть вскинула брови и посмотрела на дочь. Та усмехнулась, сложив руки на груди. — Хорошо, я поняла тебя. Да. Да, давай, пока, — женщина убрала телефон от уха и скинула звонок, — сказал, что сам всё оплатит.... — Неужели он настолько хочет меня увидеть? — Элли покачала головой и встала со стула. — Элли, — в голосе Маргарет послышался укор, но, когда девушка посмотрела на мать, то увидела у неё на губах слабую улыбку, — на следующей неделе, в четверг у тебя самолёт на шесть часов вечера, — сказала женщина и снова взяла полотенце. — Ура, жду не дождусь, — протянула Элли, подошла к матери и забрала у неё из рук тарелку и полотенце, — я закончу, иди отдохни. Маргарет улыбнулась и, поцеловав дочь в висок, направилась в гостиную. Элли вытирала посуду, мысленно прогоняя разговор матери с отцом ещё раз, а также несколько возможных развитий событий её приезда к нему. Целый месяц она должна будет провести с отцом, с его семьей, в их доме. От этой мысли всё внутри сворачивалось в тугой узел. «Ладно тебе, Элли. Это всего лишь месяц. Один месяц с твоим родным отцом и его семьей, что здесь плохого? Ты ведь и не с таким сталкивалась, верно?» Верно. Вот только почему-то всё остальное меркло на фоне предстоящей встречи с... папой. *** Четверг наступил быстро, хотя Элли всегда казалось, что чем больше ты думаешь о какой-нибудь дате, тем медленнее она наступает. Видимо, это работает только с теми днями, которые ты безумно ждёшь, здесь же Элли желала, чтобы момент отъезда наступил как можно позже. Либо и вовсе не наступил. Вот только со временем ей не управиться. — Элли, такси скоро приедет, ты всё собрала? — Маргарет копошилась на кухне, пока дочь складывала нужные вещи в ручную кладь. На голове у неё было полотенце, а сама она ещё была в пижаме. — Да, мам, почти всё, — крикнула в ответ Элли и, вздохнув, положила сумку возле чёрного чемодана. Со вчерашнего вечера они вместе с матерью бегали по дому, собирая вещи, попутно о чем-то вспоминая и тут же забывая. Но сейчас она собрала действительно всё. Стянула полотенце с головы и быстро посушила феном волосы. Каждый год, в конце весны Элли состригала волосы, оставляя длину чуть ниже плечей. Не коротко, но при этом чтобы была возможность собрать волосы в хвост или пучок, если солнце будет палить совсем невыносимо. Сегодня было 11 июня, но лето уже брало своё — было душно и жарко, поэтому Элли собрала светлые волосы в высокий хвост, оставив несколько прядей спереди, чтобы те обрамляли лицо. Надела рваные на коленках джинсы и белую футболку. Она решила не краситься. Взяла в руки сумку, достала ручку чемодана и, ещё раз осмотрев комнату, спустилась на первый этаж. Маргарет вышла из кухни и оценивающим взглядом пробежалась сначала по чемодану и сумке, а затем по самой Элли. — Не жарко будет в джинсах? — Решила уточнить женщина. — Будет около девяти вечера, когда я туда прилечу, — задумчиво произнесла Элли, смотря на дырки в джинсах на коленях, — мне кажется, вечером может быть ветрено... — Да, думаю, ты права, — ответила Маргарет. За окном кто-то просигналил. — Ой, такси приехало, — женщина взяла ключи и кошелёк и выбежала из дома. Элли накинула ручку сумки на плечо, засунув телефон в карман джинс, и взяла чемодан, но даже не успела выставить его за порог — в дом вошёл мужчина и взял её вещи. Очевидно, это был таксист, которого Маргарет попросила помочь. До аэропорта доехали быстро, Маргарет решила отправиться с дочерью, хотя та достаточно долго пыталась её отговорить. Не вышло. — Всё, прошла регистрацию, — сказала Элли, подходя к женщине, сидящей на местах для ожидания, и помахала талоном. Присела рядом и вытянула ноги. Ей очень не нравилась вся эта бумажная волокита, которая если и не занимала кучу времени, то сильно трепала нервы. — Переживаешь? — Спросила Маргарет, взглянув на дочь. Она чуть поморщилась и неопределённо покачала головой. — Не очень, — Элли посмотрела на маму, – ну, только если самую малость. Всё-таки мы не виделись так долго, я всё ещё не знаю, как себя с ним вести. Женщина вздохнула, обняла девушку за руку и положила голову ей на плечо. — Я теперь не уверена, правильно ли проступаю, что отправляю тебя к отцу, — пробормотала Маргарет, а дочь ласково похлопала её по руке. — Все нормально, мам. Мне все равно пришлось бы это делать рано или поздно. Нужно с ним поговорить и прийти хоть к чему-то, — Элли глубоко вздохнула. Тема отца всегда была болезненной, и пусть она уже давно не была маленькой девочкой, говорить об этом могла исключительно с матерью, да и то не всегда. Чаще всего Элли обсуждала это с собственным я. Чтобы не плакать, а если и плакать, то не на людях. Тихо всё обдумать, переварить, закинуть опять в самый дальний угол и идти дальше, и жить дальше. Но так больше не могло продолжаться, даже сама Элли это понимала, хоть и не готова была окончательно признать. Это мешало ей нормально жить, не давало возможности полностью доверять кому-либо, кроме матери, а обида на отца, на его другую семью снедала изнутри. — А ты отдохнёшь, пока меня не будет, продолжишь писать свой роман, — Элли прижалась щекой к макушке матери, — а ещё на твоём месте я бы пригласила к нам Саймона и поужинала бы с ним. — Саймона? — Маргарет резко подняла голову и посмотрела на дочь, пытаясь скрыть улыбку — словно Элли бы этого не заметила. — Ты шутишь? — Абсолютно серьезно! — Элли посмотрела в карие глаза матери, так похожие на её собственные, правда, у мамы они были чуть темнее. — Мам, ты хоть видишь, как он на тебя смотрит? — А как он на меня смотрит? — А как ты на него смотришь, знаешь? — Игнорируя вопрос, спрашивает Элли. Маргарет поджала губы и немного наклонила голову набок. Элли знала этот жест, ведь у самой была подобная привычка делать так, когда она чувствовала себя виноватой. Вот только её мама не должна была ощущать себя виноватой. — Мам, ты тоже заслуживаешь право быть любимой и возможность любить ещё кого-то, кроме меня, — тихо проговорила Элли, смотря матери в глаза, — ты не должна чувствовать себя виноватой за то, что у тебя может появиться мужчина. Маргарет нежно улыбнулась и обняла Элли. — Спасибо, енотик, — пробормотала женщина, а Элли буквально чувствовала, как у её матери гора с плеч свалилась. Она так долго боялась признаться Элли, что у них с Саймоном что-то есть, что, наверняка, извела саму себя. А ведь Элли давно поняла, что между ними не просто дружеские отношения, и никогда, на самом-то деле, не была против. Отец был счастлив, так почему мама не могла? — Енотик, — хмыкнула Элли, а Маргарет засмеялась, крепче прижимая к себе дочь, которая тоже обхватила женщину руками. Мама называла так Элли с самого детства, потому что будучи совсем крохой, когда отец ещё жил с ними, девушка очень напоминала родителем енота своим поведением. Такая же любопытная, дружелюбная и обидчивая. А однажды Элли пришла в голову чудесная мысль: постирать свои колготки руками. Она попросила маму наполнить ей розовый тазик водой и, присев перед ним на корточки, начала полоскать колготки в тёплой воде. Но что ещё было смешнее — всё лицо Элли было испачкано чёрной краской, потому что перед тем, как она решила заняться своими колготками, Элли рисовала котиков. Её чумазое лицо и чёрные руки вызвали у отца и матери заливистый смех. Маргарет даже сделала фотографию, которую до сих пор хранила в альбоме. Енот-полоскун. Так тогда сказала мама, а отец рассмеялся сильнее. Громко и живо. Элли очень точно помнила этот смех, который тогда вызвал у неё улыбку до самых ушей. Она помнила его досконально, потому что так звонко папа больше не смеялся. — Элли, посадку объявили, — сквозь воспоминания услышала девушка голос матери. Она дрогнула, возвращаясь в реальность. — Я задумалась, — пробормотала Элли, и они вместе с матерью встали на ноги. Пока девушка на посадке смотрела билеты и талоны пассажиров, Элли обернулась к матери и нервно улыбнулась. Кажется, до неё только сейчас дошло, что она действительно летит к отцу и действительно будет жить там целый месяц. Целый месяц. Маргарет притянула к себе дочь и крепко обняла её. — Обещай звонить мне каждый день, — негромко заговорила она, чтобы слышала только Элли, а та по-доброму закатила глаза, слушая мать, — постарайся ни с кем не ругаться... — Не могу этого обещать. — ...обещай, что не дашь себя в обиду... — Ты же знаешь, я сама кого хочешь обижу. — ...и все-таки наладь с ними отношения, Элли. Не закрывайся от своего отца, ладно? На этот раз девушка не ответила. Она не хотела давать матери ложных надежд, потому что знала свой характер. Ей придётся очень сильно перебарывать себя, чтобы не отталкивать отца, которого она не видела одиннадцать лет, а лишь слышала его голос в трубке телефона. — И главное — будь собой, Элли. Я уверена, ты им понравишься. — Надеюсь, ты права, — глухо ответила девушка, упершись щекой в мамино плечо. — Давай, енотик, сейчас уже будет твоя очередь, — сказала женщина, а после обняла девушку крепко-крепко, — помни, я тебя люблю. — И я люблю тебя, мам, — ответила Элли, отпуская женщину. Они помахали друг другу на прощание, и Элли пошла на посадку. В самолете Элли, сидя у окна, вставила наушники в уши и погрузилась в мир музыки на целых два с половиной часа. *** 11 июня. Рид. Звон будильника разлетелся по всей комнате, нарушая сон Рида так резко и неприятно, что тот застонал в подушку и, перевернувшись на другой бок, чтобы выключить телефон, заскрипел зубами. Время близилось к пяти часам вечера, через полтора часа молодой человек должен был быть в аэропорту, а он только проснулся. Телефон снова зазвонил, окончательно выводя Рида из царства Морфея. Он, не открывая глаз, взял мобильник, провёл по сенсорному экрану пальцем и прижал его к уху. — Алло, — пробормотал парень, переворачиваясь на спину. — Только не говори мне, что ты только что проснулся, — из трубки послышался приятный женский голос. — Не только что, — ответил Рид и наконец открыл глаза, — минуты две назад. — Рид, — укор в её голосе нельзя было перепутать ни с чем другим, — во сколько ты лег? Парень ответил не сразу. Медленно сел, поморщившись, когда боль ударила по голове. Во рту было так сухо, словно он набрал в рот песка или съел за раз целый кусок хлеба. — Примерно в два часа. — Ночи? — С небольшой надеждой в голосе спросила женщина, хотя догадывалась, что ответит сын. — Дня, мам. Шумный вздох заставил Рида чуть отстранить телефон от уха — голова раскалывалась на куски. — Не ругайся, у меня был веский повод, — сказал Рид и выждал театральную паузу, а затем торжественно, насколько позволяла больна голова, выдал, — меня повысили. — Правда? — Правда, — довольно протянул Рид, но тут же поморщился от неприятного звона в ушах. Повышение далось ему с трудом, но он его действительно заслужил, ведь целый год работал, как проклятый. А вчера вечером пошёл в клуб с друзьями и коллегами, чтобы отметить. Отмечали до самого утра, но Рид ни о чем не жалел. Он слишком скучал по тусовкам и вчера позволил себе по-настоящему оторваться. И проснулся бы он сегодня явно не один, если бы не необходимость ехать в аэропорт. — Ты помнишь, что у тебя самолёт в семь часов? — Стараясь сделать так, чтобы голос её звучал строго, произнесла женщина. Однако Рид прекрасно слышал удовлетворённые нотки в голосе собственной матери, но не стал ничего ей говорить. Более того — подыграл, когда та решила перевести тему. — Да, помню, мам, не переживай, — молодой человек встал с кровати, морщась от неприятных ощущений и держа телефон, направился на кухню, — у меня уже всё собрано, — сказал он, бросая взгляд на открытый пустой чемодан. — Хорошо, — женщина на пару секунд замолчала, а потом задумчиво произнесла, — вы примерно в одно время прилетите с Элли... — Элли? — Да, родная дочь Гарри. Помнишь, я говорила, что она, возможно, прилетит к нам на месяц? — Помню, — невнятно ответил Рид, держа губами таблетку от похмелья, — но мне казалось, что под «возможно» подразумевается, что она не приедет. Он запил таблетку водой. — Нет, она согласилась, представляешь? Её самолёт через час. — Круто, — сухо ответил Рид. — Тебе не нравится это идея? Она младше тебя всего на год, уверена, вы сможете найти общий язык. — Мам, нам целый месяц придётся жить с незнакомой девчонкой, — парень облокотился о столешницу, — а что, если она какая-нибудь сектантка и пырнёт кого-то из нас ночью ножом? — Боже, Рид, какие глупости ты говоришь! — Я по телику такое видел! — И как называлась эта программа? — «Проклятие Аннабель». — Рид! — Женщина рассмеялась, попутно называя своего сына балбесом, — Элли — дочь твоего отца, ты действительно считаешь, что она может сделать что-то плохое? — Напомни-ка, сколько лет они не виделись? — Спросил Рид, который прекрасно знал ответ, просто решил ещё раз напомнить о нём матери. — Одиннадцать, но... — И ты думаешь, что она не затаила никакую обиду? Женщина не смогла на это ответить. Конечно, все они понимали, что Элли обижалась и, скорее всего, не только на отца, но и на мать Рида. Вот только никто не знал, как она будет себя вести. Капризничать, психовать и со всеми ругаться? Или попробует пойти на контакт? Рида не устраивали ни один, ни второй вариант, но это мнение он решил оставить при себе. — Ладно, не буду нагнетать, — сказал Рид после непродолжительного молчания, — я просто надеюсь, что она нормальная и не собирается поливать нашу семью грязью. Я ей этого не позволю. — Я знаю, сынок, знаю, что ты не дашь нас в обиду. Но я уверена, что Элли не такая. — Хочу верить, что ты окажешься права, — сказал Рид, чувствуя, как он потихоньку приходит в себя, а головная боль наконец-то медленно отпускает, — мам, я пойду схожу в душ и буду выдвигаться. — Хорошо, позвони мне, когда прилетишь. — Договорились. — Люблю тебя, сынок, пока. — И я тебя, пока. Телефонный разговор с матерью и новость о том, что Рид познакомиться со своей сводной сестрой, окончательно заставили его если не прийти в себя, то хотя бы проснуться. Молодому человеку не хотелось видеть «нового члена семьи», потому что тогда, как ему казалось, этот месяц, который он решил провести с семьей, будет не таким уютным и родным, как это было обычно. Девчонка всё испортит — Рид это чувствовал. Однако, пусть он этого и не хотел, молодой человек понимал и почти готов был признать, что это необходимо для отца и для младших брата и сестры. Элли была ему никем — ей и останется, но для них это, возможно, было действительно важно. Поэтому он был готов засунуть свои язвительность и недовольство в одно место. Наверное, был готов. До того, как он приехал в аэропорт, Рид успел лишь сходить в душ и перекусить вчерашним сэндвичем, а оставшееся время он бегал по квартире и собирал чемодан. Он сказал матери, что уже все готово лишь для того, чтобы она не переживала. Поэтому сейчас он носился из комнаты в комнату, судорожно вспоминая, что необходимо было взять с собой. И только уже сидя в самолете, Рид вспомнил, что не купил для Микки и Лили подарки, а ведь он всегда дарил им что-то интересное, когда возвращался домой.