My So Called Death

      По сути самое сложное в любом рассказе или сочинении — это начало и конец. Никогда не можешь подобрать правильные слова, которые с первых строк вовлекут читателя и заставят вникать в каждое слово, а не безразлично скользить взглядом по буквам; а так же грамотно подвести рассказ к завершению, правильно совместив все цепочки событий к логическому концу со всеми сопутствующими выводами, и соединить это все в какой-то поучительный смысл.       Так же думает и Фрэнк, который сидит в одной и той же позе вот уже двадцать минут, бездумно глядя на мигающий текстовый курсор, который успокаивает мысли монотонностью подмигиваний, и в то же время в голове у парня совершенно пусто. За лето ученикам католической школы предстояло прочитать в два раза больше литературы, так как к произведениям, которые предусматривало Министерство Образования, прибавлялись и Богословские, которые воспитывали в юношах и девушках крепкую Веру и Смирение. И нередко к некоторым книгам нужно было приложить или краткое изложение, или реферирование, либо же давались конкретные задания и вопросы, на которые нужно было сделать реферат или подготовить презентацию. Такие как раскрытие личности фаустовского человека. К выпускникам школы было большее внимание: все преподаватели неустанно напоминали о важности экзаменов и учебы, ведь на подрастающее поколение всегда возлагаются слишком большие ожидания.       Фрэнк не понимал, почему родители определили его именно в католическую школу, и не только благодаря его бунтарскому поведению панка, предпочтении в татуировках, пирсинге, длинных до плеч волосах и тяжелой музыке, которую он любил включать на всю громкость в своей комнате, раздражая соседей; католические школы были под контролем католической церкви и не финансировались государством, а значит обучение в таких заведениях было дорогим и, следовательно, элитным. Фрэнк считал, что отдавать такие бешеные деньги за обучение в школе — пустая трата ресурсов, поэтому и несильно учился, как будто лишний раз напоминая родителям о глупости этой затеи.       Хотя это, скорее, был негласный протест его матери, которая, по его мнению, разрушила их семью. Родители Фрэнка развелись, когда ему было десять лет, и долгое время мальчик винил себя в случившемся. Он никогда не замечал ссор и ругани молодых родителей, потому что они всегда думали в первую очередь о своем ребенке, пытаясь дать ему только самое лучшее и не травмировать. Хотя каждый родитель по-своему травмирует своих детей, пусть и неосознанно. Как и в данной ситуации: он не понимал, в какой момент все пошло не так, поэтому детский мозг смог выдать только одну логичную причину — все дело в нем. Он долго винил себя, тосковал за отцом, который сам ушел от них, не желая разлучать мать и сына. К тому же на носу был предстоящий тур с его джаз-группой, которая успела завоевать определенный круг поклонников, и впереди его ждала слава. В последствии, такой вариант событий дал повод думать, что это Линда выгнала мужа, потому что не смогла смириться, что он уделяет карьере музыканта больше времени, чем семье. Айеро-старший с детства прививал любовь к музыке своему ребенку, обучал играть на ударной установке, подарил первую гитару в одиннадцать лет, а его мама не обрубала это увлечение, пытаясь сохранить теплые воспоминания об отце.       Она с терпением относилась к его подростковым выходкам, ссылаясь на детскую травму, переходный возраст и отсутствие мужского вмешательства в воспитание, хотя не запрещала общаться с отцом. Они созванивались по несколько раз в неделю, Айеро-старший частенько забирал сынишку на бейсбольные матчи или к себе на каникулы, где они проводили время только вдвоем. Фрэнк знал, что у отца появилась женщина, у которой так же был ребенок, но они ни разу не виделись. Мужчина никогда не знакомил их и не обсуждал свою личную жизнь с сыном. Фрэнк не знал, правильно это было или нет: с одной стороны, ему было обидно, он жалел себя и ревновал отца к людям, которые забирали его внимание, а с другой — пытался делать вид, будто никого не существует и они все еще одна семья.       Бесконечное терпение Линды давало свои негативные плоды, и мальчишка местами был невыносим. Они довольно часто ссорились, не понимали друг друга и не могли договориться. В принципе, стандартная ситуация между родителем и ребенком-подростком, только вот с отцом Фрэнк никогда не вел себя дерзко. Наверное, дело было в том, что они нечасто виделись, а разлука всегда подобным образом воздействует на отношения. Не сказать, что Фрэнк не любил маму, наоборот, он иногда искренне восхищался терпением этой женщины и в моменты, когда гнев после ссоры отпускал, он винил себя за ненадлежащее поведение и извинялся.       Частой причиной их ссор была учеба. Линда постоянно напоминала сыну, как ему повезло учиться в подобном высококвалифицированном заведении, что с таким аттестатом, который выпускник получает от Queen of Peace High School, его с руками и ногами оторвут, что они с отцом вкладывают много денег и надежд в его образование и хотят, чтобы из него вырос достойный молодой человек. Фрэнку откровенно надоедают эти разговоры, поскольку у него совершенно другие планы на жизнь, и обучение в университете на заурядную профессию, в дальнейшем прозябание на еще более заурядной работе, явно не входит в них. Но нередко он чувствует, что обязан хотя бы доучиться, потому что мама часто тратит и свое время, и деньги, пытаясь решить его проблемы, и таскается за преподавателями, чтобы слезно молить не отчислять Фрэнка.       И вот сейчас, после очередного скандала, который разразился на первом этаже, когда Линда узнала, что ее ненаглядный не подготовил ни одной работы по литературе, заданной на лето, Фрэнк, долго просидевший в своей комнате и слушавший тяжелую музыку на всю громкость в позе человека со вселенской обидой, решил сделать хоть что-то. Но мысли в голове по-прежнему крутились вокруг недавно бушевавшей ссоры, и он никак не мог сосредоточиться на хоть сколько-нибудь учебной деятельности. До школы оставалась всего неделя, вряд ли он успеет сделать все в срок, даже если очень сильно постарается, а стараться ему не особенно хочется, поэтому он закрывает вкладку с мученическим вздохом и зарывается пальцами в отросшие волосы, чуть встряхивая пряди и почесывая кожу затылка. Все же ему стыдно, что он так ничего и не смог из себя выдавить.       С чувством невыполненного долга, он поднимается из-за стола, отодвигая ногами стул, и захлопывает крышку ноутбука, успев только краем глаза заметить время: 18:06. «Еще не слишком поздно для вечерней прогулки», — думает парень и, пошарив взглядом по столу, находит свой видавший виды телефон в куче пустых пачек из-под сигарет, фантиков от конфет и нескольких скомканных тетрадных листов. Найдя контакт лучшего друга, пишет короткое сообщение: Frank Iero Через 20 минут на нашем месте.       Не дожидаясь ответа, хватает с кровати наушники, прислоненный к стене около шкафа скейт и как можно тише спускается на первый этаж, стараясь не привлекать внимание. На улице стоит непривычная, для конца августа, духота: ни единого дуновения ветра, от раскаленного за целый день асфальта исходит жар. Фрэнк нашаривает одной рукой свой старый плеер, второй надевает наушники, зажав скейт между рукой и талией, включает Black Flag и подкуривает сигарету, выдыхая сероватый горький дым в плотный воздух. Фрэнк с разбегу запрыгивает на скейтборд, размеренно отталкиваясь от земли левой ногой, и неспешно катит в сторону крытого скейт-парка, где часто проводит время в компании друзей.       Курить Фрэнк начал, скорее, по инерции еще лет в одиннадцать. Он увидел, как это делает его лучший друг, Рэй Торо, и попросил у него сигарету. Возможно, он хотел казаться взрослым и крутым, возможно, сказался развод его родителей, который младший Айеро трудно переживал, но тем не менее он пытался таким образом убежать от реальности и погрузиться в нечто запретное и оттого еще более желаемое. Фрэнк с самого детства был любознательным ребенком, его всегда привлекало что-то новое и неизведанное, а любого подростка распирает от желания побыстрее повзрослеть. Алкоголь Фрэнк попробовал немногим позже, на свое тринадцатилетие, в том самом скейт-парке, куда он и его компания друзей приходили в надежде спрятаться от чужих глаз. В его окружении находились ребята разных возрастов, поэтому купить алкоголь не стало особенной проблемой, хотя в тот день все же не удалось избежать неприятностей.       Исполнять задуманное отправили Боба Брайара, самого старшего и коренастого парня, но все равно несовершеннолетнего, хотя выглядел он старше, чем был на самом деле. Для подстраховки ребята все же решили облачить друга в брюки и пальто, которые подросток стащил у своего отца. Брайар-старший является шерифом штата Нью-Джерси, так что без труда определил пропажу вещей, а чуть погодя и алкогольное отравление собственного сына. После долгих и мучительных для Боба допросов, который страдал от первого в жизни похмелья, удалось выяснить, в каком магазине несовершеннолетним продают спиртные напитки, после чего он заявился туда с коллегами из Отдела Служебной Разведки, и магазин прекратил свое существование, а малолетние преступники были наказаны.       Фрэнк хмыкнул, вспоминая эту историю и, зажав тлеющую сигарету между указательным и средним пальцем, ловко запрыгнул на перила лестницы, развернув скейт поперек, и заскользил доской по гладкой поверхности вниз, для равновесия согнув ноги в коленях и спрыгивая на тротуар. Парень ловил себя на мысли, что часто стал вспоминать свое детство: отца и первые уроки на ударных, свою первую подаренную гитару, своих друзей и как они проводили время вместе, дурачились и попадали в переделки; свой первый концерт и первую драку в клубе со старшеклассником, свою первую сильную влюбленность и первые несмелые поцелуи. Фрэнк обожал все эти приключения, и ему было грустно, что его жизнь изменится в скором времени и он никогда больше не увидит своих друзей, потому что у него есть план.       За этими размышлениями он не заметил, как выехал на проезжую часть, и из потока мыслей его вырвал пронзительный визг шин и громкий гудок машины. Он резко повернул голову в сторону шума и просто замер на месте, неспособный даже пошевелиться. Некоторых людей адреналин заставляет творить невообразимые вещи, например, бежать на пределе возможностей или прыгать выше головы, как будто кто-то владеет их телами, побуждая спасать свою жизнь. Но есть другой тип людей, которых страх парализует и сковывает — Фрэнк входит в их число. Он успевает только почувствовать, как сердце подпрыгивает к горлу от страха, глаза расширяются, давление подскакивает, а в следующую секунду он уже сидит на асфальте, облокачиваясь на свои руки позади, со скейтом, валяющимся где-то поверх его коленей, и недокуренной сигаретой, исчезнувшей из поля зрения. Он глупо уставился на тонированную черную BMW М5, которая затормозила, развернувшись, в метрах пяти от испуганного до смерти парня.       Фрэнк попытался сглотнуть ком, ставший ему поперек горла, и на трясущихся ногах поднялся с земли, не глядя нащупывая плеер с наушниками и скейт, увлекая все это за собой. Он медленно встал в полный рост, продолжая вглядываться в свое испуганное лицо, которое взирало на него в отражении. Внезапно стекло стало медленно опускаться вниз и с водительского сидения на него уставилось бледное острое лицо мужчины, глаза которого закрывали черные солнцезащитные очки. Его согнутая в локте рука плавно выплыла из салона и опустилась на дверцу, а корпусом он поддался чуть вперед, обнажая ровный ряд белоснежных маленьких зубов в какой-то снисходительной ухмылке. — Жить надоело? — его голос бархатом забрался в уши ошеломленного парня, заставляя чувствовать себя еще более неловко и слегка покраснеть.       Он, в принципе, уже мог догадаться, что происшествие не ускользнуло от прохожих, и теперь в их сторону с беспокойством поглядывало несколько любопытных пар глаз. Фрэнк не очень любил внимание незнакомцев, поэтому, нервно оглянувшись по сторонам, удобнее перехватил скейт под рукой и постарался вернуть лицу непринужденное выражение. — А тебе глаза на что? Чтобы носить модные очки? — последовал язвительный ответ.       В стрессовых ситуациях Айеро нередко взрывался ядовитыми комментариями. Это своеобразная защитная реакция, от которой сам парень частенько получал по морде, нарываясь на еще большие неприятности — такова натура юного панка.       Мужчина за рулем как-то загадочно ухмыльнулся, кончиками пальцев, оглаживая дужку очков и слегка приспустил их на нос, стреляя в парня строгими зелеными глазами, которые шли вразрез с улыбкой. — Осторожней с высказываниями, с таким нравом можешь влипнуть в большие неприятности, чем мои колеса, — мужчина вернул очки на место и отсалютовал двумя пальцами, вновь заводя машину. Под звук трения шин об асфальт он укатил дальше по дороге, оставляя Фрэнка провожать его каким-то восхищенным взглядом и глупой улыбкой.       Никогда еще в своей жизни он не встречал такого мрачного и темного человека, который будто бы был соткан из тьмы. И его это неимоверно привлекало и тянуло. Он почувствовал необъяснимо сильную энергетику, исходящую от этого мужчины, а так же не смог забыть это ощущение восхищения, его мертвенную бледность, изящные длинные пальцы, черные как смоль волосы и злые зеленые глаза. Если бы Смерть имела внешность, она бы выглядела как Он.