Вольно

      «Блять, опять вся сгнила!» — рядовой Волков с отвращением кидает гнилые клубни картошки обратно в мешок. Желание пойти к вышестоящим разбираться насчёт продуктов, что привозят им в столовую последнюю неделю, назойливо зудит в душе солдата.       Быть армейским поваром — участь сложная. В их части пятьсот человек: вечно голодных, злых и уставших. Засыпаешь позже всех, пока кухню приведëшь в порядок, и просыпаешься раньше всех, чтобы принять поставки продуктов. Конечно, он знает: многие молятся на его стряпню, мол, «как у матушки», но в последнее время не то, что вкусно, сносно готовить не получается.       Когда Олег, вроде, счистил всю гниль с овощей и мясо смог проварить до нормального запаха, а не тухлятины, оказывается, что объёмы маловаты и приходится на ходу выдумывать, чем разбавлять ужин. Он не раз получал взбучку от офицеров после того, как просил поменять поставщика продуктов. За подобную дерзость Волков был послан в популярном направлении далеко и надолго, ещё и обзавёлся поручением выдраить казармы в одно лицо. Хотя после полугодового пребывания в армии своë лицо Олег мог назвать исключительно «ебалом». Мечты о нормальном армейском снабжении разбились вдребезги: армейская лотерея сработала явно не в его пользу, поэтому он осунулся, глаза стали как у мёртвой рыбы, которой он сейчас с недовольством отрубал голову. Опять тухляк.       После скудного ужина сослуживцы всё равно благодарят повара, кто-то из старших даже подогнал ему пару ребят на мойку посуды. В засаленном фартуке Волков стоит, скрючившись в три погибели, над старой ванной, с которой совсем слезла эмаль, и пытается отмыть пятилитровую кастрюлю от копоти и жира. Утром ему готовить в ней кашу на завтрак, скорее всего, опять перловку. Олег с первого дня лелеет надежду ближе к дембелю наготовить плова на всю часть, чтобы отметить окончание службы с размахом.       — Рядовой Поварешкин, чего раскорячился, как баба на сеновале! — от звучного баса пальцы сильнее сжали губку, по кастрюле потекла жидкая пена. От хлёсткого удара по заднице Олег почти свалился в ванну, чудом удержавшись свободной рукой за бортик.       — Вадим, ты охуел! — Волков глазами пытался найти своих помощников, но, видимо, закончив с отмывкой столовых приборов (и сперев пару ложек на будущие заточки), солдаты ретировались в казарму. «Вот уёбки…», — резюмировал Олег, повернувшись к Вадиму лицом и выпрямившись. Вид у гостя был наглый, в общем-то, как и всегда: из-за разницы в десять лет Вадим позволял себе многое в сторону Олега.       — Во-первых, не Вадим, а товарищ прапорщик. Во-вторых, не охуел, а проверяю состояние армейской кухни. — мужчина осмотрелся, почти театрально скривив губы. — Ну и дыра, когда ты тут последний раз полы мыл…       — Вчера, В… — Волков с трудом сдержал саркастичный тон, — товарищ прапорщик.       — Значит, хуёво мыл!       Казалось, что Олега сейчас лицом в кафель впечатают. Как же противно, он драил до одиннадцати вечера всю кухню, провонялся хлоркой и хозяйственным мылом, но его усилия разбиваются о «значит, хуёво мыл».       Олег и Вадим поступили на службу одновременно, только Вадим, похоже, тут явно не в первый раз, потому и звание было выше. Вадим наслаждался своим превосходством над другими, в нём, несомненно, было что-то от прирождённого лидера и тирана. Солдаты между собой прозвали его Драконом, ведь, если ты ему не угадил, можешь смело брать лопату, идти в ближайший лес и рыть могилу под громкое драконовское «копай быстрее, копай лучше!».       Больше всего Вадим «любил» именно Олега. Может, из-за того, что ему не нравились армейские порядки и он хотел прослыть среди сослуживцев спасителем от бесполезной работы. Может, просто он наглухо отбитый, терять ему нечего, потому и цапается с начальством по любому поводу. Дракон больше склонялся ко второму варианту. Оба знают: кончаются такие разговоры тем, что старшие посылают Вадима с приказом «популярно объяснить татарской морде, чтобы получше работал и поменьше гавкал».       Олег, вернувшись к мытью посуды, старается не закипать больше от каждой новой придирки Вадима — старший будто нарочно пытается вывести Олега из себя. Волков заканчивает с кастрюлями, снимает фартук и готов тащить кухонную тару расставлять по полкам, но Дракон резко хватает его за плечо — посуда с грохотом летит на пол.       Считанные мгновения, и Олег прижат к стене в маленькой пустой кладовой. Вадим напирает и физически, и морально; в комнатушке темно и свет только с кухни достаёт. У Олега сердце заходится в панике от осознания, что их в любой момент могут застать в явно недвусмысленном положении. Дракона это только смешит, потому что страх младшего он чувствует, как хищник, дорвавшийся до добычи, и только он знает, что кухня заперта, и ни одна живая душа сюда не сунется под страхом неизвестности наказания со стороны Вадима.       — Развернись, — приказ до Олега не доходит: до сих пор стеклянными глазами смотрит и не двигается, — живо!       Парень поспешно поворачивается лицом в стену, по приказу заводит руки за спину. Крупными ладонями Вадим выдëргивает из шлевок армейских брюк Олега ремень. От ощущения перекручивающегося на запястьях ремня по спине Олега пробегает холодок. Вадим чёткими движениями разворачивает его лицом к себе и заставляет упасть на колени, сильнее надавив руками на плечи. Волкову с каждой секундой хочется всё больше сбежать, и чтобы поскорее закончилась эта пытка со стороны Дракона.       Ещё в детском доме ему удавалось отбиваться от старших, кто хотел оприходовать его; жизнь его научила — бей и беги, только в армии это правило не работает. Ладонью Дракон крепко держит Волкова за затылок, жестом заставляя посмотреть себе в глаза. Звуки брякнувшей тяжëлой пряжки, расстёгивающейся ширинки прямо перед лицом Волков будто не слышит через непрекращающийся звон в ушах. Сознание старается уползти, забиться в угол в той же комнатушке; словно это не с ним, не сейчас, и только тело сейчас будет подчиняться приказам прапорщика.       — Можешь пользоваться только ртом. — Олег нерешительно кусает губы. Вадим продолжает держать его за затылок, в то же время берёт рукой ещё не вставший член и водит стволом по щекам, подбородку, шее Волкова, — Какое зрелище…       Олег нервно сглатывает, чувствует, что начинает предательски краснеть от стыда и злости. Хочется по-детски разрыдаться от унижения. Горячий член у лица ощущается раскалённой кочергой, которой Вадим его клеймит. Если бы не засевший в груди страх, парень бы легко сбежал отсюда, но, вперемешку со страхом, появляется непонятное чувство…удовольствия? Видимо, от недотраха Волкова начали возбуждать мужчины, точнее, конкретно Вадим: хоть и конченный мудак, но красивый, падла. Дракон своей лапищей оглаживает скулу парня, будто пытается успокоить и приласкать, хотя ситуация вообще к этому не располагает: крупная головка тычется в сжавшиеся губы.       — Не морщись, псина, тебе же нравится, — от псины Олегу окончательно сорвало тормоза, и он рискнул укусить ребро ладони, за что получает берцем под дых. От падения набок его спасает рука Дракона, которой он крепко фиксирует торс младшего в положении «смирно» и заставляет снова поднять глаза. — Совсем страх потерял, мразь охуевшая? Ты как себя ведёшь?       Олег пытается открыть рот, чтобы возразить, но свободной рукой Вадим хлёстко бьёт по щеке. Во рту проявляется вкус железа: губу точно разбили.       — Сейчас проверим, подлежишь ли ты дрессировке. Знаешь, что с непослушными собаками делают, а, Волков? Знаешь? — Вадим не повышает голоса, но Олега дёргает так, будто кричат в самое ухо. — Их отстреливают. — Глаза парня со страхом цепляются за кобуру на поясе. Звон в ушах усиливается, сердце вот-вот разорвëт на части.       — Н-нет, ты не… — еле слышно, еле дыша шепчет Олег в попытке уйти от Вадима, но позади стена; от давления его спины осыпается краска.       — Будешь слушаться? — Вадим хороший актёр, понимает всё: лезет пальцами к кобуре, вызывая со стороны Олега уже бешеный от страха взгляд. — Отвечать не надо, по глазам вижу — будешь, псина.       — Не называй меня так! — почти в истерике кричит Олег, отчего ему снова прилетает удар ногой, только подошва сапога уже упирается в пах. От давления одновременно больно и, отчего-то, приятно: по телу волной прокатывается возбуждение.       «Мерзость, боже, какая мерзость!» — в голове у Волкова орёт сирена тревоги, но тело совершенно не хочет слушаться.       — Да у тебя стоит! — с каким-то гадким восхищением Вадим констатирует факт, снова и снова натирая член сквозь камуфляжную ткань. Олег и правда почти по-собачьи скулит, в уголках глаз собираются слёзы. — Тогда перестань ломать комедию и сделай свою работу до конца.       Парень чувствует, что разбит. Окончательно. Сдаться лучше, чем продолжать бессмысленные сражения. Младший раскрывает губы, позволяя покрасневшей от возбуждения головке скользнуть внутрь. Новые ощущения, запахи и вкусы приносят Волкову только желание побыстрее отстраниться и проблеваться, хотя он знает, что сейчас ему не позволят.       Вадим крепко сжимает уже отросшие волосы на затылке, держит младшего так, чтобы не мог своевольничать. Движение крепких бëдер плавные, но сильные: в уголках губ начинает саднить — размер у Вадима явно больше среднего, Олег в недовольстве кривится. Член начинает проникать ещё глубже, с непривычки Волков глухо давится, сжимает горлом головку. Дракон лишь делает вид, будто не слышит сдавленного кашля, не чувствует дрожи тела. Может, ему и нужно вызвать рвотный рефлекс, чтобы было больше поводов избить своевольного проныру.       — Странно, довольно умело притворяешься, — произносит елейным голоском Вадим. — Ты же детдомовский, явно пользованный, а?       Олег замирает от унижения, которого через край и он не может этого выносить. Сердце бьется громко и сильно, а после словно замирает вместе с владельцем. Вадим чувствует, что тело Волкова как-то странно расслабилось, а по щекам начали буквально градом литься слëзы. Со стороны Олега не было ни проклятий, ни мата, ни злобных попыток укусить, ударить головой, плечом, да любой свободной частью тела. Дракон может отмечать победу: он сейчас морально уничтожил девятнадцатилетнего пацана, довëл до предела, разбил, искарëжил.       Слëзы катятся по подбородку, собираются в крупные капли и еле слышно падают на кафель, на майку в разрезе расстегнутой армейской ветровки. Внезапно для самого себя Вадим отстраняется и помогает Олегу подняться на ватные ноги, чтобы они могли быть на одном уровне. У парня совершенно стеклянные от слëз глаза, мокрое лицо и губы кривятся, подрагивают. Вадим ломается и хочет прижать, обнять, но Олег вдруг нарушает тишину:       — Делайте, что хотите, — шепчет младший, совершенно потеряв над собой контроль. — Только никто мной не пользовался. Честно. До вас — никто, товарищ прапорщик.       Вадим крепче сжимает руками плечи парня, понимает, что списать всë на плохую шутку не получится.       — Я думал, — внезапно Олег улыбается и смотрит прямо в светло-карие глаза напротив, — что правда понравился вам, что вы так… проявляете симпатию, но, похоже, без унижения моего достоинства вы не можете, так? Товарищ прапорщик?       Вадим ошарашено смотрит в устало улыбающееся лицо Олега, который, судя по всему, либо совсем умом двинулся, либо видит Дракона насквозь. Раскусил, малолетка. Прапорщик готов себе язык отрезать, но задетая гордость пылает ярче стыда; мужчина плюëт в лицо напротив, снова бросает тело на пол, совершенно не заботясь о сохранности рядового. В пустом помещении кухни удары отзываются эхом, Олег терпеливо выносит удары в грудь, в живот, терпит то, как подошва берца вжимается в лицо:       — Кричи, кричи мразь, я же не мешок избиваю, давай! — Вадим за грудки поднимает Волкова и впечатывает в стену: Олег скоро сознание от такого должен потерять, перед глазами всë плывëт, но он хочет отомстить, если не физически, то хотя бы словесно уколоть так же сильно, как это сделал Дракон.       — Слабо, товарищ прапорщик, — Олег сплëвывает кровь вперемешку со слюной, — это же не заставит вас кончить?       У Вадима и правда адреналин и возбуждение бьют по мозгам; член стоит колом, требуя внимания. Мужчина жëстко осаживает младшего на колени: тот прекрасно всë понимает. Хоть у него нет опыта, стыд совершенно растворился в потоке тихой истерики — назад дороги нет. Парень и правда влюбился в старшего, только отгонял эти мысли прочь, пытаясь заставить себя его ненавидеть: постоянно доводил общение с Вадимом на уровень словесной поножовщины, обращался только на «ты» даже публично. Как там говорят, от ненависти до любви один шаг?       Олег старается изо всех сил, пытается высовывать язык. Когда у него получается носом ткнутся в пах, он даже внутренне ликует, ждëт, когда сверху похвалят, как послушного пса. Вадим левой ладонью упирается в стену, правой — придерживает Волкова за затылок, не позволяя слезть с члена. Он долбится в его горло так мощно, что Олег не может сдержать громких глыкающих звуков, дрожи во всëм теле. Вадим позволяет себе, не ради ласки, погладить младшего за ухом, на что тот поднимает настолько доверчивые щенячьи глаза, что Дракону отвернуться хочется. Он ждал не этого, но результат интересный.       Плотно сжав губы, Олег сосëт член на всю длину, оглаживает вены языком вслепую. Остановившись, он сползает к яйцам, на пробу касается их языком. Отвращение, похоже, совсем исчезло, позволил любопытству и инстинктам занять его место. Ему нравится, что он делает, когда, наконец, больше не надо притворятся. Волков снова возвращается к члену, сосëт только головку. Пробует втянуть щëки, и, когда слышит томный вздох сверху и чувствует поглаживания на затылке, почти сияет от счастья. От движений языка, порой неумелых, но старательных, Вадим чувствует приближающуюся разрядку.       Вытащив мокрый от слюны ствол, мужчина рваными быстрыми движениями доводит себя: горячая сперма остаётся на лице Олега. Вадим, не сдержавшись, водит членом по лицу младшего, особенно по скулам и губам, размазывая белëсую жидкость. Волков кончает от этого, наслаждаясь расползающейся по телу негой.       — Вольно, — безэмоционально бросает Вадим.       Мужчина быстро приводит себя в порядок, с ухмылкой наблюдает, как Волков пытается самостоятельно выпутать руки из ремня. Его ухмылка ещë сильнее расползается, когда тот видит возмущение на лице младшего: узел был совсем слабым, всë это время Олег мог легко освободиться и не позволить всему случиться. — Похоже, я совсем тебя напугал, раз не смог выбраться.       — Я позволил вам мной воспользоваться, иначе убили бы. — Олег кивает в сторону кобуры на бедре Дракона, тот фыркает.       — Больно мне надо из-за такой шавки, как ты, в тюрьме гнить. Кстати, чего на «вы» начал обращаться, я тебе хуëм мозги поправил?       — Так интереснее, товарищ прапорщик.       На тяжëлых ногах, держась за стены, парень подходит к раковине, чтобы смыть с себя кровь и сперму. Спину и ноги ломит от неудобной позы, в которой Олег провëл всю «пытку». За оставшиеся часы до подъема нужно как можно скорее добраться до душевой, а после не промахнуться телом мимо койки. Крупная ладонь снова ложится на плечо, а чужие губы обжигают затылок Олега.       — Готовься к новому свиданию, продолжу тебя дрессировать, — шëпот в самое ухо, распаляющий новую волну возбуждения внутри Волкова, — псина. Олег снова заводится, почти шипит.       — Я же просил меня так не называть!       — Хм, тогда сучка тебе даже лучше подходит       — Ещë хуже.       — Забыл, что твоë мнение не учитывается? Иди спать. Чтобы на строевой завтра был как штык.       — Так точно, товарищ прапорщик.       В заброшенной казарме эхом от облезлых стен разносятся громкие скулящие стоны на пару с тяжëлыми почти рычащими вздохами. Олег распластан по пыльному старому матрасу, его руки снова, на этот раз крепко, привязаны к прутьям спинки койки. Он беспомощно то сжимает, то разжимает кулаки, подрагивая в крупных ладонях, что держат его за бëдра. Вадим двигается внутри, наслаждаясь узостью и жаром Олега, который весь перед ним открытый, распалëнный, смотрит молящими глазами, старается двигаться навстречу.       Для младшего наслаждение наблюдать за Вадимом, который раздет лишь по пояс, за его мышцами, рельефом его тела. От очередного толчка младшего подбрасывает на кровати; он сильно изгибается в спине, стоны превращаются в один сплошной полукрик-полувсхлип.       — Хочешь, чтобы я позволил тебе кончить? — приказной тон, но в глазах Вадима Олег видит расползающееся тепло и ласку.       — Х-хочу, пожалуйста, — кажется, Волков сорвал голос, отчего звучит хрипло и не может стонать так же ярко.       Дракон руками держится под коленями парня, укладывает их себе на плечи, придвигается ближе, будто ждëт команды. Олег сам пытается двинуться на распирающем его задницу члене, за что получает сильный хлëсткий шлепок по бедру.       — Чья ты сучка, Волков?       — В-ваша, только, пож…пожалуйста, двигайтесь, умоляю, — Олег смотрит этим щенячьим взглядом, от которого Вадима ведëт.       Вадим вгоняет член до упора на бешеной скорости, заставляя Олега елозить по пропитавшемуся потом матрасу. Мужчина наклоняется совсем низко, касается губами шеи младшего, кусает еë почти по-звериному. От грубых и глубоких толчков Олег кончает, забрызгивая спермой живот и грудь. Вадим властно держит его, схватившись руками за бока, и наполняет, изливаясь в растраханную задницу.       Оба дышат загнанно, явно довольные своим небольшим спектаклем для самих себя. Вадим освобождает запястья Олега от ремня, после чего всем весом опускается на его разгорячëнное тело, тычется носом в шею.       — Раздавишь, Вадим, ты тяжëлый, — Волков соврëт, если скажет, что, на самом деле, он бы не позволил Дракону лежать на нëм вечность.       — Не тяжелее твоих кастрюль, с которыми ты с утра до ночи возишься, — мужчина совсем сгребает Олега в охапку, будто плюшевую игрушку. — С тобой точно всë нормально?       — Всë хорошо, только болит всë тело, и мы, кажется, — Волков отворачивается и громко чихает, слышит быстрое драконье «будьздоров», — спасибо, всю пыль с этого матраса подняли. Совсем дышать нечем.       — Лучших условий я для тебя предоставить не могу, — мужчина указательным пальцем оглаживает рëбра парня, — пока.       — В смысле? — в недоумении Олег хмурит густые брови и косится на Вадима.       — Ты же питерский, так?       — Да.       — Ещё детдомовский, после дембеля жить тебе негде, пущу к себе.       — У меня же соц. жильë есть.       — Я не пущу тебя в какую-то конуру жить, это не квартира.       — Тем более, я же не работаю нигде. Как я тебе аренду буду платить?       — Нату-у-урой, — совершенно бессовестно тянет Вадим. — Будешь кормить меня — тогда тем более про деньги забудь.       — То есть ты себе из армии, — в мозгу Олега, кажется, сошëлся весь пазл, — привезëшь жену?       Вадим посмотрел на парня, как на идиота:       — Ты видел, что у тебя между ног, Волков? Мужа я себе привезу, мужа.