Jus primae noctis (Право первой ночи)

На подготовку ушло почти три недели. К тому времени руки Северуса были покрыты ранами и царапинами, но зато к середине июля ему удалось сотворить нечто особенное: бальзам, всего нескольких капель которого хватало, чтобы мгновенно затянулся довольно глубокий порез. Испытывал новое зелье Северус сначала на себе, залечив ободранные ладони, а затем на одном из местных жителей, много лет страдавшем трофической язвой на лодыжке. Счастливый пациент с радостным возгласом кинулся рассказывать о свалившемся на него счастье соседям, в одночасье увеличив юноше клиентуру. Теперь можно было приступать к занятиям, не особенно опасаясь расщепа. Северус выбрал восточную оконечность острова, с которой хорошо был виден каменистый, поросший вереском берег. Именно туда он и собирался аппарировать. Первая тренировка окончилась… ничем. Мальчик провёл несколько часов в бесплодных попытках переместиться хотя бы на несколько дюймов. Он делал всё в точности, как говорил Малфой: закрывал глаза, произносил заклинание и представлял себе противоположный берег, сосредотачивался, раскидывал руки в стороны — и оставался на прежнем месте. Вернувшись в замок, Северус так злился на самого себя, что у него дрожали руки. Он очнулся, только когда несколько глиняных плошек выскользнули из непослушных пальцев и с грохотом разлетелись на куски. Вот незадача! Оказывается, отбывать обязательную трудовую повинность на кухне и грезить — абсолютно невозможно. Плошки удалось склеить с помощью Репаро, а вот пошатнувшуюся уверенность в себе восстановить так быстро не удалось, поскольку с аппарацией дело не ладилось. Северус не достиг успеха ни на второй день, ни на третий, ни через неделю. Однако он не сдавался. Каждый седьмой день ученики были в основном предоставлены сами себе, когда освобождались от большинства назначенных Гриндевальдом работ по дому, поэтому Северус смог продолжать свои попытки. Со стороны казалось, будто он сошёл с ума, часами простаивая с закрытыми глазами с раскинутыми в стороны руками — благо догадался спрятаться за скалами, где его никто не видел. Наконец дело сдвинулось с мёртвой точки. В какой-то момент Северус почувствовал, как его ноги оторвались от земли, ощущение сжатия едва не заставило его потерять сознание. Скорее всего, именно в этот миг от испуга он потерял концентрацию и… пришёл в себя, барахтаясь в озере. С трудом выбравшись на тот самый берег, к которому так стремился, Северус кое-как высушил мокрую одежду заклинанием и только теперь понял, как влип. Попасть на остров из соображений безопасности можно было либо с помощью зачарованной лодки, либо аппарировать. Замок Гриндевальда был скрыт от магглов чарами ненаходимости, так что опасался старый маг отнюдь не вторжения толпы с кольями, а других волшебников. Чародеи Британии время от времени враждовали друг с другом, так что осторожность в данном случае была отнюдь не лишней. Северус заметался. Найти скрытую чарами лодку не представлялось возможным, плавать он, к своему стыду, так и не научился. Оставалось только попробовать вернуться тем же путём. Северус вновь сосредоточился, представил себе противоположный берег, закрыл глаза и… Жуткая боль заставила его с криком упасть на землю. Стараясь не впасть в панику, мальчик ощупал горевшее огнём бедро и тут же ощутил под пальцами липкую влагу. «Расщеп!» — в ужасе понял он. Перед глазами тут же всё поплыло, палочка выпала из задрожавших пальцев. Когда он пришёл в себя, вокруг уже сгущались густые сумерки, а с озера наползали седые клочья тумана. Было очень холодно. В считанные минуты воздух уплотнился, заливая серыми тягучими струями прибрежную полосу, овраги, крыши деревенских домов, и вот уже вокруг нет ничего — только слепое безмолвие, ибо звуки, как очертания, растворились тоже. Если искать уединения, лучше места не найти — на краю мира, посреди моря, на диком шотландском острове, среди скал, под свинцовым небом, прикрываясь то стеной дождя, то туманом — вот как сейчас. Северус попробовал подняться, но тут же застонал от боли и едва вновь не потерял сознание. «Бальзам!» — вспомнил он и принялся лихорадочно шарить в карманах, моля небо, чтоб не обронил спасительное зелье во время своего вынужденного купания. К счастью, пальцы вскоре нащупали небольшой флакончик. Северус с большим трудом отодрал от раны прилипшую к ней ткань штанов, приспустил их и попробовал осмотреть место расщепа. Тщетно! В сгустившейся темноте он ничего толком не разглядел. — Люмос! — прошептал он, с ужасом сообразив, что, кажется, потерял волшебную палочку. Если так, то для него это было бы настоящей катастрофой. Учиться колдовать без волшебной палочки — всё равно что учиться биться на мечах без меча. Забыв о ране, о боли и о том, какое ужасное наказание его ожидает за непослушание, Северус принялся судорожно шарить в высокой траве одной рукой — в другой он все ещё сжимал фиал с ранозаживляющим. Ничего! От отчаяния на глазах Северуса выступили слёзы. Ему захотелось лечь и позволить себе истечь кровью. Потеря палочки казалась ему бедой куда страшнее расщепа и даже угрозы наказания. Мать отдала ему свою волшебную палочку, тем самым лишившись способности творить колдовство, а он так глупо её потерял! Было от чего впасть в отчаяние. «Я должен залечить рану, вернуться в Вальд-холл, а завтра утром вновь прийти сюда и найти мамину волшебную палочку», — приказал себе Северус. О том, что завтра он, скорее всего, будет отлёживаться после наказания, избежать которого наверняка не сможет, Северус старался не думать вовсе. Вытянув зубами пробку, он на ощупь капнул несколько капель на ладонь и прижал её туда, где неумолимо пульсировала боль. Поскольку вокруг стало совершенно темно, он не мог видеть, как затягиваются края раны, зато моментально почувствовал, что боль отступила. Пару минут спустя мальчик смог с трудом подняться и, пошатываясь, побрёл прочь. — Аааа! — услышал он отчаянный вопль. Снова, снова — громче, отчаяннее… Всхлипы и жалобы с трудом прокладывали себе дорогу сквозь вязкую завесу — единственное, что указывало на присутствие человека. Это означало, что один из них провинился и наказан. Нужно идти. Быстро — мастер не любил ждать. Оказалось, двигаться уже некуда. Не видно ни стен дома, ни дороги под ногами, ни самих ног. Крутые тропинки, глубокие овраги не раз застигали врасплох нерасторопного, осмелившегося бродить вслепую, но сейчас выхода нет. Нужно торопиться, или к рассвету холод убьёт его. Оставалось надеяться, что голос раздастся снова. Как ужасно — ожидать чужой крик боли как путь к собственному избавлению. — Помогите! Мастер, мастер, пощадите, сжальтесь! Несколько осторожных неуверенных шагов — и рука уткнулась во что-то твёрдое. Шквал ветра впечатал тощее тело в каменную кладку стены, окружающую их жилище. Спасибо небесам и тому несчастному мальчишке. * * * Обширный холл, с низкими потолками и четырьмя массивными колоннами, был освещён и хорошо протоплен. Отчаянно хотелось к огню, но поддаться слабости сейчас значило привлечь к себе внимание учителя. Осторожно ступая, Северус приблизился к группе подростков, взволнованно топтавшихся в центре, и незаметно присоединился к ним. Прямо на голых каменных плитах корчилась неописуемая мальчишеская фигура — вся в ужасных пятнах, кое-как прикрытая полуобгоревшими обрывками мантии, так что Северус даже не сразу узнал, кто это. — Что с ним? — шёпотом спросил он у ближайшего к нему парнишки. Тот шмыгнул носом и покосился на дверь, но ответил: — Баловался в лаборатории. Северус оглянулся и лишь сейчас заметил высокого, неподвижно застывшего пожилого мужчину, с невозмутимым видом разглядывавшего своего незадачливого ученика. Между тем вышеозначенный страдалец дёрнулся и издал очередной душераздирающий вопль. Северус с ужасом уставился на расплывающиеся по коже пострадавшего яркие пятна. Прямо на глазах кожа краснела, бугрилась, стягивалась безобразными складками… — Нотт… — холодный голос словно пронзил всех присутствующих и заставил поёжиться. — Не заставляйте меня поверить, будто вы не в состоянии терпеть боль. — Парень на полу горестно всхлипнул и затих. — Наконец-то мы избавлены от ваших причитаний. Успокоились? — парень невнятно охнул. — Вы в состоянии изложить, чего, собственно, от меня хотели? — Учитель… помогите… прошу… — было очевидно, что Теодор Нотт держится из последних сил. — Что именно вы с собой сотворили, Нотт? Но тот только прерывисто дышал и мотал головой. Безобразные пятна расплывались по его ногам всё дальше, и он глухо завыл. — Кто мне скажет, что нужно делать? — маг обвёл учеников суровым взглядом. — Поторопитесь. Колби Фрей? — Э… — бледный как смерть одиннадцатилетний мальчик отчаянно взглянул сперва на учителя, затем на пострадавшего и тихо свалился в обморок рядом с Ноттом. — Ясно. Розье? Крепкий подросток вцепился в собственные волосы, с силой дёрнул за вихор: — Не похоже на проклятье или на отравление, — начал он. — Кажется, это ожог? — Вы думаете? — учитель насмешливо скривил рот. — В таком случае поможете своему другу? Нет? Жаль. Шевелитесь, лентяи! Человек мучается, а вы стоите и смотрите. Малфой? Люциус шагнул вперёд и взмахнул палочкой: — Ступефай! Наступила тишина. Теперь на полу мирно покоились два тела: одно сладко посапывающее, другое — каменно-неподвижное. — Неожиданно, — волшебник оглядел присутствующих и уточнил: — Поясните, Люциус, что вы только что сделали. — Тео испытывал боль, я избавил его от неё, — склонившись над Ноттом, Малфой внимательно осмотрел его. — Теперь, когда он неподвижен, можно спокойно выяснить, что с ним, и принять решение. — И как долго вы будете его принимать? — Сколько потребуется. Торопиться некуда. Теперь можно рассмотреть повреждения… Ох! Люциус отвёл с бедра Теодора обгоревший лоскут, и все увидели, как багровое пятно целеустремлённо разрастается, сползая к промежности окаменевшего Нотта. — Вот вам и «ох». Кстати, Малфой, вы уверены, что он не чувствует боли? — отвернувшись от побелевшего ученика, волшебник повысил голос. — Мне что, устроить перекличку? Чего вы ждёте — чтобы Нотт лишился потомства? Принц! Северус дёрнулся, кинулся на кухню, притащил полное ведро и выплеснул на неподвижное тело Нотта — и Колби заодно. Ледяные капли забарабанили по камням и окатили всех присутствующих, с визгом ринувшихся прочь. Фрей Колби мгновенно пришёл в себя и удрал вместе со остальными. Неподвижный Нотт продолжал таращиться в потолок. Учитель подошёл к нему, встал на колени прямо в лужу и осмотрел обожжённую кожу. — Что скажете, Принц? Северус опустился рядом. Безобразное пятно вроде бы не расплывалось больше. — Эта дрянь остановилась, мастер. — Да. Что это значит? — Феликс был прав? — Именно. Это не магия, а какая-то едкая жидкость, — учитель повысил голос. — Все сюда! Итак, продолжим. Феликс Розье, вы товарищу не помогли. Это раз. Колби… ну тут и так всё ясно. Малфой, объясните, в чём была ваша ошибка? — Я ошибся с заклинанием, — Люциус залился злым румянцем. — Я должен был наложить Стазис. Тогда Тео не чувствовал бы боли… Когда его тело, и всё, что на нём, было бы словно заморожено. — Принц? Можете объяснить, какого дьявола вы не пользовались палочкой? И ещё. Вода, безусловно, смыла эту гадость с кожи — Принц, в общем, действовал верно, но чуть не утопил Нотта! А сейчас снимайте Ступефай. Колби, несите сюда восстанавливающее. Бегом, Колби! Розье, уберите с Нотта эти лохмотья. Малфой, обсушите нас. Принц, возьмите зелье у Колби и действуйте. Намажьте Нотта. Пора выслушать виновника этого безобразия. Часом позже все ученики чинно уселись за длинный стол в ожидании ужина. Во главе стола — хозяин дома, их учитель, мастер Геллерт Гриндевальд. Рядом с ним — двое взрослых магов, когда-то также принятые в дом учениками, да так и оставшиеся навсегда. Остальные юноши расселись по старшинству. Теодор Нотт, вылеченный, высушенный и основательно выпоротый, беспокойно ёрзал рядом. Братья-близнецы Колби бросали на Северуса возмущённые взгляды. * * * Северус провёл пальцами по отполированной рукоятке волшебной палочки, верой и правдой служившей ему уже семь лет. Он прекрасно помнил следующую ночь после своей первой, не слишком удачной, попытки аппарировать. Он так и не смог заснуть. Одному небу известно, чего ему стоило не сойти с ума — сперва от беспокойства из-за пропажи бесценного артефакта, а затем от радости, когда пальцы наткнулись в траве на кусок гладкого дерева. Мастер Гриндевальд не заметил — или, скорее, сделал вид, что не заметил — ни долгого отсутствия Северуса накануне вечером, ни его хромоты от расщепа, так что ему удалось избежать наказания и следующим же утром броситься на поиски. Хотя он и страшился повторения вчерашнего, тем не менее желание увидеть Лили оказалось сильнее любых страхов и придало Северусу сил продолжать попытки. Через две недели его упорство увенчалось успехом. Он почувствовал сжатие, а мгновение спустя его ноги коснулись каменистой почвы на противоположном берегу. — Получилось! — сердце Северуса бешено забилось от радости. Он немедленно попробовал ещё — зажмурил глаза так, что брызнули слёзы, сосредоточился и представил себе опушку леса возле Коукворта, где впервые увидел Лили. Снова сжатие — так, что лёгким стало больно, — сильный удар о землю, а потом… Северус открыл глаза и понял: он дома. — Северус? — раздался голос, прозвучавший для него музыкой. — Северус! — Лили, бросив полную ягод корзину, кинулась ему на шею, но тут же отпрянула, вероятно вспомнив о том, как пристало вести себя девушке. — Это же просто чудо какое-то. Я как раз думала о том, что вот уже скоро год, как от тебя — ни слуху ни духу! — Это и есть чудо! — улыбнулся Северус. Присев на корточки, они принялись собирать рассыпавшиеся ягоды. — Когда-нибудь я тебя обязательно ему научу. Он подал Лили руку и помог ей подняться. — Не представляешь, как я скучала! — со слезами в голосе пожаловалась она. — Тебя надолго отпустили? Как тебе там живётся? Этот волшебник — он не обижает тебя? — Лили сыпала вопросами и не давала юноше вставить ни слова. — Отпустили? — Северус запоздало сообразил, что сбежал без спроса. — Нет, ненадолго. Только до вечера, — уверенно произнёс он, стараясь не думать, какое наказание последует за подобным проступком. — Тогда пойдём скорее, — заторопилась Лили, — ты же наверняка соскучился по родителям. Добрая душа девочки не могла и помыслить о том, что Северус вовсе не жаждал увидеть своего отца. Впрочем, Тобиас Снейп тоже не обрадовался, узрев на пороге своего мнимого пасынка. — Какого чёрта ты тут делаешь? — рявкнул он вместо приветствия. На его крик с огорода прибежала Эйлин. — Сынок, — она крепко обняла Северуса, — хорошо, что ты дома… — Ничего хорошего! — Тобиас злобно ощерился. — Старый хрыч обещал, что раньше, чем года через три, мы его не увидим, а тут — на тебе, и года не прошло, как он уже тут как тут. Сбежал небось, паршивец? Он занёс руку, чтобы отвесить Северусу затрещину, но тот вскинул волшебную палочку. — Только попробуй тронь меня! — в голосе подростка прозвучало столько угрозы, что Тобиас невольно попятился. — Дожили! — сплюнул он. — Кормишь его, поишь, одеваешь, а он тебе палкой своей проклятущей угрожает. — Северус, проходи в дом. Ты, наверное, голоден, — поспешно произнесла Эйлин, сгорая от стыда: кроме чёрствой краюхи и вчерашней похлёбки, у неё нечем было угостить сына. — Вот ещё новости! — рука Тобиаса дёрнулась, но ударить жену он не посмел, опасаясь всё ещё направленной прямо на него волшебной палочки. — И думать об этом не смей! — Я сыт, мама, — отказался Северус, — мастер Гриндевальд хорошо о нас заботится. — Подожди минутку, — шепнула Лили на ухо Северусу и убежала. Несколько минут спустя к ним уже спешила миссис Эванс, на ходу вытирая руки о передник. — Дочка сказала, что Северуса отпустили домой, — запыхавшись, произнесла она, — а я как раз испекла пирог с мясом. Пойдёмте, соседка, отпразднуем возвращение вашего сыночка. Тобиас, вам-то, наверное, будет скучно с детьми да с кумушками, потому и не приглашаю, уж простите. — Очень надо! — зло глянул на неё Тобиас и скрылся в доме. * * * Несколько часов в гостеприимном доме Эвансов пролетели как один миг. Северус почти ничего не ел, взахлёб рассказывая о школе, об уроках магии, о мастере Гриндевальде. Рассказывал о звёздах, которые видно с Астрономической башни, и о русалках, по слухам, водившихся в Чёрном озере. Миссис Эванс, Эйлин и в особенности Лили оказались благодарными слушательницами. Лишь когда Северус выговорился и, наконец, приступил к пирогу, Лили грустно вздохнула: — Жаль, что девочек не посылают в такие школы! Я бы тоже хотела научиться всему этому! — Когда мастер Гриндевальд отпустит меня в следующий раз, я непременно начну тебя учить, — пообещал Северус. Упоминание имени сурового учителя заставило его вспомнить, что, как ни грустно, нужно возвращаться. Как можно быстрее. — Я должен вернуться, — озвучил он собственные невесёлые мысли. — Как! — воскликнула Лили и закусила губу, чтобы не расплакаться. — Так скоро? — Да, — Северус чувствовал себя жалким лгуном. — Меня отпустили только до вечера. Спасибо за пирог, миссис Эванс. Очень вкусно! У нас такого не подают. Мама, пожалуйста, береги себя. Лилс… — он покраснел как рак. — Я буду скучать. — Я тоже! — голос Лили дрожал. — Ты пойдёшь на наше место, чтобы… вернуться в школу? — Да, — кивнул Северус, заранее волнуясь, получится ли у него аппарировать. — Жаль, что не смогу проводить тебя, — Эйлин выглядела расстроенной, — никто не учил меня аппарировать. — Ничего, — улыбнулся Северус, стараясь выглядеть уверенно, — я справлюсь. Я уже не раз это делал, — и скорее от отчаянья, чем от смелости, прошептал: — Лилс… Будешь ждать меня? * * * То, что произошло дальше, Северус старался забыть изо всех сил. Конечно, кому приятно вспоминать собственные провалы и унижения. Но сегодня, очевидно, был особенный день, когда в памяти всплывало как хорошее, так и плохое… Проводив Северуса до опушки леса, Лили, миссис Эванс и Эйлин отправились назад. Дождавшись, пока они скроются из виду, Северус достал волшебную палочку, закрыл глаза, сосредоточился и… Ничего не случилось. Он повторил попытку. Тот же результат. Северус почувствовал, как в сердце вползают липкие щупальца страха. После двадцатой попытки он понял, что вернуться в школу до вечернего колокола ему не удастся. Северус опустился на мокрую от росы траву и сжал голову руками. Он боялся даже подумать о том, что случится, если мастеру Гриндевальду придётся аппарировать за ним в Коукворт. В голове зазвучал спокойный баритон учителя, обличавший Северуса в обмане и непослушании. Гриндевальд почти никогда не повышал голоса, но ему это и не требовалось. При мысли о том, сколько злой радости его унижение доставит Тобиасу, Северус скрипнул зубами. Тем временем солнце опускалось всё ниже и ниже. Северус отлично знал, что едва зажжётся первая вечерняя звезда, помощник мастера ударит в колокол, призывающий учеников к ужину. Он с ужасом представил, как Гриндевальд смотрит на пустующее место за длинным столом, как расспрашивает прочих учеников, куда мог подеваться Северус Принц, как, не добившись ответа, начинает поиски... То, что мастер в ближайшие часы прибудет в Коукворт, не подлежало сомнению. Северус сделал несколько глубоких вдохов, стараясь успокоиться и унять дрожь во всем теле. Он поднялся, кое-как высушил намокшую от росы мантию, ещё раз попробовал аппарировать и, понурив голову, побрёл обратно.