Jus primae noctis (Право первой ночи)

Лили сидела за пяльцами, когда со двора донеслось конское ржание. Выглянув в окно, она увидела шестерых всадников, к седельным сумкам которых были приторочены несколько зайцев и куропаток. Поттер поднял голову и, заметив в окне силуэт жены, послал ей воздушный поцелуй. «Как хорошо, что он вернулся так быстро!» — с облегчением подумала Лили. Во время отсутствия Джеймса ей снова нездоровилось. Живот становился каменным, а поясницу нещадно ломило. — Ребёночек может родиться со дня на день! — сообщила ей спешно вызванная из Коукворта знахарка и повитуха Поппи Помфри — женщина из галльских племён, семья которой жила здесь с незапамятных времён. — Если леди пожелает, я могу пока пожить в замке. — Конечно! — обрадовалась Лили, собиравшаяся и сама предложить знахарке остаться. — Спасибо вам! — Не за что, милая! — сердечно улыбнулась та. В отличие от Молли Уизли, в деревне никто не осуждал Лили, месяц спустя после позорного бегства жениха согласившуюся стать женой лорда Джеймса. Все надеялись, что новоявленная леди Поттер будет добра и милостива к своим бывшим односельчанам. И их ожидания полностью оправдались. Любой, кто обращался к Лили за помощью, непременно получал её, а взамен жители Коукворта охотно стали приносить в Поттер-кассл плоды со своих садов и огородов. Это заставило лорда Джеймса в очередной раз задуматься, как строить отношения со своими подданными. Хотя обладавший жестоким нравом Поттер предпочитал завоёвывать к себе уважение больше кнутом, чем пряником, он был вынужден признать, что на одном страхе долго не продержишься. Лили, сама того не подозревая, оказала ему огромную услугу, принеся в приданое любовь и доверие жителей Коукворта. А это стоило гораздо больше жемчугов и золота, разумеется, не водившихся у Эвансов. Лили положила вышивание в кресло и прислушалась к себе. Радость от возвращения мужа моментально отразилась на её самочувствии. Пожалуй, она могла бы самостоятельно спуститься и встретить его в обеденной зале. Покинув комнату, Лили дошла до лестницы и начала осторожно спускаться по крутым ступеням. Внезапно у неё закружилась голова. Лили остановилась, крепко ухватившись за перила и пережидая, пока схлынет дурнота, а затем сделала ещё один неуверенный шаг. В пустоту. Поттер уже стоял на пороге трапезной, когда раздался оглушительный визг служанки. Бросившись со всех ног на крик, он увидел кошмарное зрелище: Лили лежала у подножия лестницы. Её голова была вывернута под неестественным углом. Кто-нибудь иной наверняка застыл бы соляным столбом от ужаса, но только не Поттер, даже в такой ситуации не потерявший самообладания. С первого взгляда на Лили он понял, что она мертва. А значит, не пройдёт и нескольких минут, как погибнет и его ребёнок. — Тащите горячей воды и чистых полотенец! — заорал он замершим в испуге слугам. — Всё будет хорошо, милая. Я не дам ему умереть! — он провел ладонью по лицу жены, а затем поднял её на руки и перенёс на обеденный стол. — Джеймс, ты уверен, что справишься? — подскочил к нему Сириус. — Да, — отрывисто бросил тот, — полей мне на руки! И накали на огне кинжал. А вы все — ступайте вон! — рявкнул он на столпившихся в немом оцепенении Мародёров. Разорвав платье Лили, он обнажил огромный живот, а затем принял из дрожащей руки Сириуса кинжал, чьё лезвие раскалилось чуть ли не добела. Не обращая внимания на смрад, идущий от паленой плоти, Джеймс разрезал живот погибшей жены и вытащил оттуда синюшного младенца, который не издавал ни звука. — Мёртвый? — едва ли не шёпотом спросил Блэк. Поттер перевернул ребёнка головой вниз и шлёпнул по попе. По трапезной разнёсся истошный крик. — Живой! — Сириус привалился к стене и сполз по ней на пол. Именно в этот момент он понял, насколько сильно любил этого мерзавца Поттера и не хотел, чтобы тот страдал. *** — Собери остальных! Включая Люпина, — рявкнул Поттер, перерезая пуповину тем же кинжалом, которым минуту назад вспорол живот мёртвой Лили. Не глядя на покойницу, враз потерявшую для него интерес, он завернул Гарри в поданную подвывавшей от ужаса Помфри чистую тряпицу, вскочил на ноги и быстро направился в купальню. «Если алтарь примет сына, с ним всё будет в порядке!» — решил он. Сделав магией крошечный надрез на пальце малыша и, не обращая внимания на его обиженные вопли, Джеймс опустил мальчика в воду. — Ну-ну, не надо плакать, Гарри! — имя пришло на ум само. Правда, отца Джеймса звали Гарольд, но обращаться так выспренно к пищавшему в его руках комочку живой плоти показалось попросту смешным. Не прошло нескольких мгновений, как в глубине разлилось яркое сияние, и Поттер с облегчением выдохнул: алтарь благосклонно принял кровавую жертву. *** Когда Джеймс с видом триумфатора вновь появился в трапезной, там уже собрались его вассалы и домашние слуги. Поттер оглядел столпившихся перед ним людей, собрался с мыслями и заговорил: — Леди Поттер скоропостижно скончалась, — скорбным голосом сказал он, — это огромная потеря… — он выдержал паузу, очевидно решив, что сказал довольно о кончине жены. — К счастью, наш сын выжил! — Джеймс торжествующе поднял ребёнка над головой. — Мой сын и наследник — Гарольд Джеймс Поттер. Гарри, явно не разделяя его торжества, громко закричал. — Бедняжка, — покачала головой заплаканная Помфри, — он голоден. Вам срочно нужна кормилица, милорд. Поттер нахмурился. Признаться, он совершенно не подумал о такой достаточно важной вещи, как еда для младенца. Он тут же принялся прикидывать, кто может подойти на роль кормилицы. В голове вертелось лишь два имени: Нимфадора Люпин и Петунья Дурсль. При одном воспоминании о сестре Лили, Поттер скривился от отвращения. Дурсли были жадны до денег и невоздержанны на язык. Но самое главное — Джеймс помнил жестокое удовольствие, с каким Петунья разглядывала Северуса, когда напросилась пойти посмотреть на него вместе со всеми. При мысли, что эти безжалостные руки будут прикасаться к его сыну, Поттера передёрнуло. Ноги этой семейки не будет в его доме и возле его сына. — Дора… Моя жена с удовольствием возьмёт на себя роль кормилицы, — неловко предложил Люпин. — У неё много молока, хватит на двух малышей. — Отлично, — с довольным видом кивнул Поттер. — Срочно вези её сюда. Лицо Люпина вытянулось: обычно кормилица оставалась жить в собственном доме, и он не предполагал, что Поттер решит столь резко изменить общепринятые правила. Тем не менее спорить с лордом он не отважился. — Хорошо, милорд! — покорно кивнул он и вышел из трапезной, чтобы уже через полчаса вернуться с женой и новорожденным сыном. *** Поттер после смерти Лили наконец почувствовал, как его судьба, странными витками рисуя узор его жизни, наконец-то обрела стабильность и некое подобие покоя. Он понял, что обрёл всё, чего его тёмная душа желала. Он был уверен, что нежно любил жену, — она ему нравилась, она ему подходила, и она выполнила свой долг. Он был ей признателен за это. Каждая минута с ней воспринималась как подарок — лёгкая улыбка, пронизанные вожделением ночи, его заботы о ней и её застенчивые, но такие искренние ласки. Джеймс почувствовал себя рядом с Лили главой семьи, мужем, хозяином поместья, а после — и отцом. Блэк не давал Джеймсу долго задумываться о покойной супруге. — Признайся, Поттер, — он сверкал на друга синими глазищами, — ты доволен? Доволен жизнью, я имею в виду. Я понимаю, с похорон прошло не так много времени, и леди Поттер была тебе очень дорога, но ты не выглядишь… убитым горем. Напротив. — Пошёл вон, животное, — добродушно отмахнулся Джеймс, вдруг поняв, что Сириус прав. Лили была очень подходящей женой — пожалуй, даже слишком хорошей для него. При ней он играл роль респектабельного лорда. И, в общем-то, неплохого человека. Даже с Джинни он чувствовал себя не в пример свободнее, потому что… ему не требовалось притворяться добрым и милосердным. — Леди Поттер навсегда останется в моём сердце, — серьёзно произнёс он. — Она сделала всё, чтобы я стал самым счастливым человеком во всей Британии. — И даже больше, — кивнул Блэк. — Её главное достоинство — что она вовремя сумела тебя освободить. — Пёс! — выдохнул Джеймс, и магическая плеть рассекла воздух в дюйме от виска Сириуса. — Закрой пасть, или я за себя не отвечаю. Но Блэк, похоже, решил бороться за своё счастье всерьёз. Он без всякого страха обнял Поттера, уткнувшись ему в изгиб плеча. Тот ухватил любовника за волосы и потянул прочь, но Блэк не побоялся лишиться своей шевелюры, лишь крепче прижимался всем телом, вздрогнув, когда Поттер в нетерпении припечатал его сперва жалящим заклинанием, а после отшвырнул Круцио. Пока Блэк стонал на полу, Поттер уселся и, задумавшись, вдруг понял, как прав оказался его боевой товарищ. С Лили он получил всё — в том числе право поступать в собственном доме как ему вздумается. Его супруга оказалась воистину бесценным сокровищем. Поттер негромко свистнул. — Эй, поднимайся. Не поверю, Сириус, что ты сколько-нибудь серьёзно пострадал. Стон был ему ответом. — Иди ко мне, говорю. Я тебя приласкаю. Поторопись, пока я не передумал. *** Поттеру нравилась его жизнь. Он много работал, управляющего, кроме Уизли, не держал, сам вёл счётные книги, сам планировал расходы, сам следил за своими подданными. Не столько командовал, сколько управлял; не столько приказывал, сколько учился заботиться. — Возможно, быть воином — не моё предназначение, — рассуждал он в беседах с Лавгудом. — В наше время невозможно им не быть, но вести хозяйство мне нравится куда больше. Лавгуд предпочитал отмалчиваться. Он понимал, как опасно выводить лорда из себя, а у того в доме жила маленькая Луна, поэтому он смирился и открывал рот, только чтобы выдать очередную цитату из Священного писания. Хотя, справедливости ради, управлял делами Поттер хорошо. Не осталось голодающих; во всяком случае, Ксенофилиус таких больше не знал. Поттер был чудовищно работоспособен и обладал хорошей памятью. Получалось, что для сносного существования жителям требовалось только две вещи: лояльность к своему лорду и трудолюбие. Однако горе было впавшему в немилость — лорд Джеймс не давал второго шанса, не щадил никогда и никого. *** Поминки по супруге, как того требовал обычай, справляли на сороковой день. Поминальный пир для сельчан накрывали в трактире у Дурслей, где Поттер пригубил вина, влажными глазами оглядел ломившиеся от снеди столы и отбыл вместе со своим сопровождением, оставляя подданных проводить время, как им заблагорассудится. Его ждал обед в собственном замке, где сегодня Джеймс не желал видеть никого из посторонних. Трапеза была в самом разгаре, когда Поттер вдруг воскликнул: — Велите принести моего сына! Люпин проворно вскочил со своего места и покинул пиршественный зал, отправившись за супругой. Спустя несколько минут в зал вошла Нимфадора с маленьким Гарри на руках. — Мой лорд! — она низко склонилась перед господином, придерживая традиционный головной убор замужней женщины, из-под которого выбивалась прядь ярко-розовых волос. — Подай мне сына! — приказал Джеймс. Нимфадора снова поклонилась, протягивая ему ребёнка. — Отчего он такой худой? — сердито поинтересовался Поттер. — Он хорошо ест, мой лорд! — щёки Нимфадоры стали белее снега: крутой нрав Поттера был хорошо известен всем домашним, и даже привилегированное положение Люпинов не могло бы защитить их от хозяйского гнева. — Хочу посмотреть, как ты его кормишь! — требовательно произнёс Поттер — Прямо здесь? — растерялась Нимфадора. — При всех? — Разве мы — не одна семья? — усмехнулся Поттер. — Люпин, подай стул своей жене. Красный как рак Ремус повиновался. Нимфадора уселась так, чтобы присутствующие увидели как можно меньше, расшнуровала платье и достала большую грудь с тёмным соском. Когда Поттер положил младенца ей на колени и встал у неё за спиной, с явным намерением наблюдать за кормлением, лицо и шея молодой женщины запылали от стыда. Она приложила Гарри к груди, и тот принялся жадно сосать. На Люпина было жалко смотреть. При виде похотливых взглядов, которые его друзья бросали на обнажённую грудь Нимфадоры, он стал белее мела. — Ну всё, всё! Хватит, милый, — миссис Люпин вытащила сосок изо рта младенца, и тот недовольно запищал. — По-моему, он ещё не насытился, — поднял бровь Поттер. — Ему нельзя много молока, милорд, — еле слышно отозвалась молодая женщина, — потом будет животом маяться. — На днях я видел твоего волчонка, Ремус, — Поттер вновь забрал у Нимфадоры Гарри и теперь качал его на руках, — он гораздо упитаннее. — Может, зря вы не обратились к сестре леди Поттер, — хмыкнул Блэк, за что был награждён злым взглядом от Люпина и испуганным — от его жены. — Да, — встрял Петтигрю, обожавший говорить, когда его не спрашивали, — её Дадли — настоящий толстячок. А ведь он всего на месяц старше молодого лорда. Лицо Поттера потемнело. — Прикладывай его к груди чаще, — велел он напряжённой от страха Нимфадоре. — Ты за него в ответе. — Конечно, мой лорд! — Нимфадора подхватила уснувшего Гарри и быстро вышла из трапезной.