Jus primae noctis (Право первой ночи)

Северус опасался, что его отказ нанёс молодой женщине смертельную обиду, и она не пожелает даже попрощаться с ним. Однако Вероника, по-видимому, унаследовала лёгкий и жизнерадостный характер своего отца и восприняла произошедшее между ней и Северусом просто как досадное недоразумение. Дав своему учителю поспать несколько часов после пира, она возникла на пороге его хижины, возвестив о своём прибытии звоном многочисленных браслетов на запястьях. — Мы собирались пойти на холм за травами, — сообщила она вместо приветствия. — Ты не забыл? — С тобой забудешь, — беззлобно огрызнулся Принц. — Неужели ты не устала после вчерашнего испытания? — Вообще-то, после сегодняшнего, — рассмеялась Вероника. — Тем более, — буркнул Северус, отчаянно зевая. — Дай ещё хотя бы час поспать! — Не дам! — категорично заявила Вероника. — У нас дел невпроворот. Если хотим всё успеть до твоего отбытия в Рим, надо торопиться. — Ты — настоящая пиявка! — Северус со вздохом сел на постели и призвал плащ. — Так и отец говорит. Зато я принесла тебе копчёной рыбы и сыра, — Вероника поставила на стол корзинку. — Не потащу же я тебя в горы на голодный желудок. — С тебя станется! Северус сполоснул лицо, запустил руку в корзинку и вытащил круг домашнего сыра, завёрнутого в виноградные листья. — Пожалуй, иногда ты бываешь терпимой. *** Проводы Северуса растянулись на несколько недель. Теперь каждое утро они с Вероникой отправлялись в горы собирать травы и коренья для лечебных зелий: будучи ответственным человеком, Северус хотел оставить своей ученице большой запас ингредиентов, которые могли бы понадобиться ей для работы. Ни Северус, ни Вероника ни словом не обмолвились о том, что, к большому разочарованию Вероники, не случилось в ночь её триумфального выступления перед всей деревней в качестве нового зельевара. После того как в пристроенном к зельеварне сарайчике не осталось места для целебных трав, Северус и Вероника приступили к изготовлению нескольких весьма сложных снадобий. Точнее, варила их в основном Вероника, время от времени подглядывая в оставленные ей записи Принца. — Как у тебя получается запоминать всё наизусть? — вздыхала она, в очередной раз выискивая в самодельной тетради нужный рецепт. — У меня всегда была отличная память. Кроме того, ты работаешь с зельями всего несколько месяцев. И уже добилась весьма впечатляющих результатов. Увидишь, и года не пройдет, как тебе больше не понадобятся подсказки. Наконец по прошествии месяца все зелья были готовы. Северус и Вероника перелили снадобья в специально зачарованные для этой цели горшки с плотно притёртыми крышками. Затем Принц надписал каждый горшок и лишь после этого разместил на полках шкафа, снабжённого к тому же заклятием Невидимого расширения. С лечебными мазями поступили так же. — У тебя здесь запасов не менее, чем на год, — Северус наложил на шкаф чары Стазиса. — Однако, если внезапно понадобится что-то более сложное, ты всегда сможешь написать мне. Мы с мастером Ламброзо уговорились на один выходной день в месяц. Так что, в случае чего, я аппарирую сюда и помогу тебе. — Но как же ты получишь моё послание? Ведь у нас нет прирученных почтовых птиц, кроме Чезаре, а его ты берёшь с собой, — резонно заметила Вероника. — Я бы научил тебя вызывать говорящего Патронуса, но, к сожалению, с моей нынешней волшебной палочкой это волшебство мне недоступно, — с досадой произнёс Принц. — Кроме того, для того, чтобы научиться вызывать полноценного телесного Патронуса, да ещё и говорящего, требуется много практиковаться, а у нас с тобой совсем не осталось времени на тренировки. — Никогда не понимала, для чего вообще нужна эта палка? — искренне удивилась Вероника, так же, как и её односельчане, всю жизнь обходившаяся беспалочковым колдовством. — Положа руку на сердце, я не умею вызывать Патронуса по-другому. Я делаю это так, как меня учил мастер Гриндевальд, — честно признался Северус. — До того, как Магия покинула меня… после нападения разбойников, я колдовал только с помощью волшебной палочки, доставшейся мне от матери. Сейчас я вполне справляюсь с той, что прислал мне мой друг из Британии, однако вызвать Патронуса с её помощью у меня пока не получалось. Возможно, она не вполне мне подходит. Надеюсь, что в Риме мне удастся скопить денег и приобрести себе новую палочку, тогда я обязательно попытаюсь прислать тебе говорящего Патронуса. — Я буду очень ждать, — улыбнулась Вероника, — никогда не видела Патронуса, да ещё говорящего. — А что касается зелий, — добавил Северус, — давай договоримся, что раз в две недели к тебе будет прилетать Чезаре. Просто напиши мне, если тебе понадобится какое-нибудь зелье, и отправь письмо с ним. *** Первые месяцы в обучении пробежали для Северуса как один миг. Пожалуй, ещё никогда со времён больших военных походов короля Артура, о котором он старался не думать во избежание болезненных воспоминаний о предательстве Пендрагона, Северус не был так занят. Обычно он вставал в шесть утра и до завтрака, который мастер Ламброзо щедро делил со своим учеником, успевал подготовить необходимые для зелий ингредиенты. Затем до самого обеда они вместе с Антонио проводили время в лаборатории. После обильной трапезы — «Мозг необходимо кормить, и кормить отменно! Голод — не лучший друг для учёного!» — говаривал Антонио — и часового дневного отдыха, наступало время теоретических занятий. Они продолжались до весьма скромного ужина, а затем Ламброзо и его ученик вновь спускались в лабораторию и не покладая рук трудились до одиннадцати вечера. Скрупулёзный во всём Ламброзо всегда спал по восемь часов в сутки. Северус изумлялся, каким образом он успевал закончить работу ровно за час до полуночи, однако факт остаётся фактом. Ровно в одиннадцать вечера Ламброзо гасил огонь под котлами, желал Северусу спокойной ночи и удалялся к себе в спальню, отдав ученику распоряжения по поводу тех ингредиентов, которые следовало подготовить на завтра. Ещё час Северус тратил на собственные разработки, которых становилось всё больше. Покончив с личными делами, Северус приступал к уборке лаборатории. У Ламброзо, разумеется, имелись домашние эльфы, но он предпочитал, чтобы весь инвентарь был вычищен вручную без магии. В начале третьего ночи Северус спускался в свой чулан под лестницей, где ему стелили постель, на которую он валился в полном изнеможении, и засыпал мертвецким сном. Поначалу ему казалось странным, что Ламброзо выделил ему для сна помещение хуже, чем у распоследнего домовика, но, очевидно, таким образом мастер желал проверить нового ученика на прочность. Положа руку на сердце, Северус так уставал, что ему было совершенно всё равно, где и как спать. Первое время все свои выходные Северус проводил в зельеварне, где готовил некоторые лечебные зелья по заказу Вероники, а затем отсылал их с верным Чезаре. Впрочем, его способная ученица вскоре перестала прибегать к помощи Северуса, и у него наконец-то высвободилось немного времени для отдыха. Именно тогда, в первые месяцы своего ученичества, Северус с удивлением узнал, что существуют составы, способные буквально вытащить человека с того света. Когда он впервые ассистировал Ламброзо во время изготовления зелья под названием Феникс Лакрима, ему показалось, что руками мастера движет сама Магия. — Это весьма и весьма коварное зелье, — пояснил Антонио, помешивая в котле. — Сейчас я варю его про запас, и оно может подойти кому угодно. Но боже тебя упаси создать его для конкретного человека с использованием его и твоей крови. Это свяжет тебя с ним воедино до конца твоих дней. И вовсе не факт, что связь будет взаимной. — Но кто же захочет готовить второй вариант зелья, если имеется первый? — искренне удивился Северус. — Тот, кому потребуется поспешить: зелье с индивидуальной привязкой варится в три раза быстрее, и его не нужно настаивать. Так что если у тебя нет времени, а умирающий человек хотя бы немного дорог тебе, ты определённо не станешь возиться с первым вариантом, а сразу примешься за второй. Лично я с некоторых пор еженедельно проверяю сколько Феникса у меня осталось. — Я учту! — кивнул Северус. — Не буду варить это зелье ни для кого конкретного и всегда стану держать в лаборатории большой запас на всякий случай. — Не зарекайся, — помрачнел Антонио. — Феникс Лакрима очень капризное снадобье. Его невозможно хранить слишком долго. Однажды по недосмотру оно может закончиться или испортиться, и тогда… Что может случиться, если зелья под рукой не окажется, Ламброзо рассказывать не стал, однако по его виду Северус понял: либо его учитель потерял дорогого ему человека, либо создал одностороннюю связь и теперь страдал от неразделённой любви. Впрочем, полгода спустя Антонио открыл Принцу свою тайну. Это случилось в один из ненастных дней, когда дождь буквально лил как из ведра. — Надо же, как поливает, — заметил Северус, накладывая на тарелку тушеное мясо с овощами. — Да, — задумчиво отозвался Антонио. — В то воскресенье тоже бушевала буря… Когда по моему недосмотру погибла Лючия… Ламброзо помолчал, а затем продолжил. — Лючия была дочерью аптекаря, с которым мы вместе успешно сотрудничали. Я варил зелья, он продавал их у себя в аптеке. Я любил Лючию. Её отец не возражал против того, чтобы мы поженились, как только ей сравняется шестнадцать. Я усердно работал, чтобы скопить денег на свадьбу. Но за неделю до нашего бракосочетания она умерла. Погибла. Попала под лошадь, когда вот в такой же ненастный день отправилась в церковь. Люди принесли её в мой дом всю в крови. У неё были сломаны рёбра. Раздавлены легкие… И всё же она ещё дышала. Я бросился в свою лабораторию за Феникс Лакрима и с ужасом увидел на дне сосуда всего несколько капель. Ты и сам знаешь, сколько времени оно варится… Ни я, ни отец Лючии не владели колдовством, способным погружать человека в состояние стазиса… Я дал ей простое Кроветворное и Костерост в надежде, что эти зелья поддержат в ней жизнь, пока я варю Феникс Лакрима. Разумеется, я взялся варить зелье с индивидуальной привязкой, поскольку требовалось спешить. Но чуда не случилось. Она не дождалась. Просто перестала дышать… Повисла гнетущая тишина. — Примите мои глубочайшие соболезнования, мастер, — наконец вымолвил Северус. Еда показалась пресной, и он отодвинул от себя тарелку. Так же поступил и Ламброзо. — Прости, что испортил тебе трапезу, — в его голосе послышалось искреннее сожаление. — Трагедия состояла в том, что мы с Лючией были истинными избранными. Знаешь, что это такое? Северус знал, но предпочитал не думать о том, с кем долгие годы был связан по воле Магии. К тому же он не собирался выдавать Ламброзо свой секрет. — Истинные избранные — это крайне редкое явление, — продолжил Ламброзо, расценивший молчание ученика как знак его неосведомлённости в этом вопросе. — В день её рождения у меня на запястье появились её инициалы. Я тогда был учеником мастера Винченцо Бруни в Венеции. По окончании ученичества мастер предложил мне партнёрство в совместном деле. Это сулило мне отменный заработок, но я отказался. Меня неудержимо тянуло в Рим. Мастер Бруни нехотя отпустил меня, порекомендовав нескольким своим старым клиентам в Вечном городе — весьма благородно с его стороны. В том числе синьору Процци. Отцу Лючии. Приехав в Рим, я какое-то время жил у него, пока не обзавёлся собственным домом и обширной клиентурой. Лючия росла и расцветала у меня на глазах. Когда у неё начались первые магические выбросы, она внезапно начала чахнуть. Неизвестная болезнь подтачивала её изнутри. Отец Лючии обратился к лучшим целителям Италии, но они только разводили руками. Тогда семья Лючии бросилась за помощью к одному старцу, известному учёному и астрологу. Составив подробный гороскоп Лючии, тот сообщил, что магия предназначила её в жёны тому, кто носит на своём теле особый знак. В противном случае она может утратить магию и либо останется сквибом, либо и вовсе умрёт. Отец Лючии рассказал мне про гороскоп. Я моментально понял, что в нём говорилось обо мне, и показал знак на своём запястье. Отец Лючии неимоверно обрадовался. Он спросил у меня, соглашусь ли я заключить помолвку, ведь на тот момент Лючие было всего семь. Это значило, что от меня требовалось соблюдать воздержание в отношениях с женским полом ещё целых долгих девять лет. Разумеется, ответ был положительным. Я всем сердцем любил мою Лючию, и столь долгое ожидание ничуть не пугало меня. Тем более что мне не возбранялось спать с мужчинами, а на моё счастье я, как и большинство волшебников, бисексуален. Так что всё складывалось как нельзя лучше. А потом… она умерла. И теперь я буду вынужден влачить свои дни в одиночестве. Ни жены, ни детей. И всё мое состояние — к неудовольствию моей многочисленной родни — пойдёт в фонд бедных магических семей. Избранность — это огромное счастье, если ты можешь соединиться с тем, кто предназначен тебе самой Магией, и большое горе, если твоя половинка покидает этот мир, — Ламброзо тяжело вздохнул. — Вижу, что я расстроил тебя, Северус. Прошу меня извинить. До сих пор я никому не рассказывал свою печальную историю, а излить душу порой просто необходимо. Ну… хватит, — он хлопнул ладонью по столу. — Ты здесь не для того, чтобы выслушивать мои жалобы, а для того, чтобы учиться на мастера зельеварения. Пойдём в лабораторию. Нет лучше средства для того, чтобы развеять хандру, чем тяжёлая и кропотливая работа! *** В продолжение следующего года познания Северуса в зельеварении продолжали множиться с такой скоростью, что не будь он наделён от природы способностями к этой науке, вряд ли выдержал бы подобную нагрузку. Видя, что ученик схватывает всё буквально на лету, мастер Ламброзо, не скупясь, делился с Северусом всеми своими секретами, обещая в ближайший год сделать из Принца непревзойдённого зельевара. — Все мои прежние ученики в подмётки тебе не годились, — утверждал Ламброзо, — ленивые и бестолковые, они только и делали, что ныли и жаловались. То комната, видите ли, неудобна и тесна, то чистка котлов не по душе, то работы в лаборатории слишком много, то часы учёбы чересчур долги. Один ты ни разу не произнёс ни единого слова жалобы. Вот потому им никогда не стать тем, кем скоро станешь ты — мастером зельеварения. За месяц до окончания учёбы и экзамена на звание мастера филин Малфоя принёс Северусу очередное послание. «Приветствую, мой драгоценный друг! Рад был узнать, что дела твои идут в гору. Хочу поделиться с тобой радостью: на днях моя супруга одарила меня наследником. Признаться, мы с Гермионой уже не ожидали рождения сына, смирившись с тем, что род Малфоев прервётся. Не могу высказать тебе, как я счастлив рождению маленького Скорпиуса! Надеюсь, что в самое ближайшее время ты сумеешь посетить нас, чтобы наконец познакомиться с моей дорогой Гермионой и увидеть моего наследника. Однако, пишу я тебе ещё и по иному поводу. Месяц назад меня разыскал оборотень Люпин. Уверен, ты помнишь его. Бедняга выглядел хуже некуда. По его словам все их с женой дети умирали во время первого оборота. Они близки к отчаянию. Я знаю, как тяжело тебе будет увидеть вновь лицо из своего печального прошлого, но, поскольку ты обязан этому бедолаге жизнью, прошу тебя, придумай, как ему помочь. На всякий случай посылаю тебе портключ в виде перстня. Стоит только надеть его на палец и повернуть камнем внутрь, как ты мгновенно из любого места переместишься в Малфой-мэнор: не хочу, чтобы ты полагался на волю волн. Впрочем, если ты откажешься, я лучше, чем кто бы то ни было другой, пойму тебя. Твой друг Люциус Малфой».