Кукла

Вторник. Это утро выдается облачным; тяжелые, грозовые облака сгущаются на линии горизонта. Они мрачного темно-серого цвета. Вдалеке видно еще несколько небольших светло-серых облаков, уплывающих быстро-быстро из-за сильного порывистого ветра. Видать, день будет пасмурный. Чимин, вновь просыпаясь раньше Намджуна, аккуратно слезает с него и, захватив с собой таблетки, направляется в сторону кухни. Вчера он едва не натворил бед. Начался период течки, и находиться в одном доме с альфой он не планирует. Он уйдет. На этот раз уверен— у него получится. Умывает сонное личико в раковине и вытирается кухонным полотенцем. Со стола стаскивает непонятные хлебцы и прячет под футболкой. Вот дрянь! Забыл одежду в комнате. Нельзя выходить на улицу, имея на себе запах альфы. Возвращается в спальню, где все еще сладко спит Ким и ищет свою старую одежду. Находит ту самую плюшевую кофточку и шортики и направляется на выход из комнаты. Осталось дело за малым. Стянув полюбившуюся футболку, натягивает своё шмотье и пихает по карманам припасы и таблетки. В одной коробочке штук десять, нужно рассчитать их на все семь дней предстоящей течки. Одну он принял вчера и одну уронил, —вместе с Намджуном, — на кровать. Остается восемь штук. Вполне себе ничего, хватит. С этими заключениями Пак проходит в коридор и обувается. А что делать со всеми подарками? Продать— не вариант. Откуда у беглого омеги костюм Versace и парфюм за 30 тысяч евро? Начнут преследовать или вообще обвинят в краже, но, не найдя доказательств, отпустят. Лишняя трата времени и суматоха омеге не нужна. Пущай альфа оставит все себе. Чимин лишь пару раз пшыкается новенькими духами и кладет на место, выходя в подъезд. Из-за предстоящего ремонта пассажирского лифта на этаже поднялось облако известковой пыли, и омега, усердно прикрывая рот, чихает. Главное не наводить шуму. Пробирается сквозь образовавшийся туман, находит кнопку и вызывает грузовой лифт. Есть! Он приезжает и Пак заходит внутрь. Благополучно, без травм и бега спускается на первый этаж, где его почему-то приветствует охрана. Возможно, остолопы подумали, что Чимин является омегой одного из крупнейших миллиардеров, живущего здесь. Но пусть дальше себе думают, омеге это на руку: главное, что не приняли его за вора, хотя парочку незначительных вещей он все-таки украл. Финишная прямая. Выход из здания и о чудо: кукла на свободе! Осталось только отыскать дорогу из этого богатого района в простую жизнь. Бредет к автобусной остановке и встает под стеклянную крышу, на которой стали образовываться круги из воды. Начинается дождь. Только этого не хватало. Но это пустяки, а вот где взять денег на проезд? Проскочить без оплаты, увы, не выйдет, ибо следят за порядком сильно. Что же, придется идти пешком. Пак накидывает на голову легкий капюшон, который практически сразу становится влажным, и идет по мощеной улице. Дождь крупными каплями падает на тротуарную плитку. Воет неприятный холодный ветер, становится все холоднее. Наконец Чимин находит выход из микрорайона и оказывается на простой сеульской улочке. Омега промок уже до нитки, но продолжает идти. Сложно будет добраться до знакомых мест на своих двоих, однако постарается. По левую руку огромный каменный забор, за которым живут богачи и аристократы, по правую сторону — перекресток, уже заполненный людьми. Слиться с толпой, считает Пак, лучшая идея, что пришла к нему в голову. После идеи побега, конечно. Переходит по пешеходному переходу вместе с куда-то спешащими, загруженными работой местными. Оказавшись на другой части улицы, замечает витрину кафешки, на которой красуются ароматные булочки и горячий чай с лимоном. Начинает ныть в животе. Омега достает из кармана засохший хлебец и тянет в рот. Хоть какое-то спасение от голода. Взять деньги у Кима не позволила совесть, и потому вынужден сейчас есть объедки. Шагает под крышами заведений и магазинов, не замечая перед собой ничего и никого, как вдруг упирается в рекламную вывеску, на которой изображен никто иной, как Ким Намджун. Чимин сначала пугается и отходит в сторону, решив, что настоящего увидел. Но, спустя пару секунд осознания, выдыхает и идет дальше. Беднягу трясет уже от холода, но он идет долго, старательно передвигая ватными ногами. Очутился в знакомом, судя по всему, только ему району: ни души кругом. Пару часов назад улицы кишили людьми, а здесь никого. Эти улочки напоминают Чимину его практически беззаботное детство. Здесь он вырос и ходил в школу. А вот, кстати, и она: все те же небольшие окна и всего два этажа. Такие же белые, уже побледневшие кирпичи и отремонтированная крыша. В ней он и познакомился с Юнги— своим когда-то лучшим другом, которого сейчас и разыскивает. Они были не разлей вода, все считали их за братьев. На данный момент с последней их встречи прошло немалых три года, и где сейчас находится Юн— неизвестно. Он обычный уличный музыкант, заработать на квартиру в другом районе ему не под силу,— думает Пак, — и потому искать его нужно именно здесь. Чимин узнает темно-алые кирпичи своего бывшего захудалого дома и поднимается к двери. Выжимает промокший донельзя капюшон и входит в подъезд. Пахнет совсем иначе, не как в престижных апартаментах: сыростью и дешевыми сигаретами; на втором этаже живёт жуткая собачница, и по этажам распространяется соответственно жуткий запах псины. Эти ароматы Пак помнит как свои пять пальцев. Поднимается на третий этаж и находит квартиру номер тридцать два. Узнает ту же деревянную дверь с потрескавшейся краской и стучит пару раз по ней. Волнительный момент, но омега уверен, что Юнги живет все еще здесь— остался его запах мяты. Через пару минут дверь открывается, и Чимин видит знакомое бледное лицо. Юн выглядит уставшим и потасканным жизнью. Впалые круги под глазами, покрасневшие белки безжизненных глаз; дешевая сижка, зажатая меж сухих тонких губ. — Какого.. — Мин достает изо рта тонкую сигу, — Ч-ч-Чимин? — заикается, словно обкуренный, Юн. Хотя кто знает, может, он в наркомана превратиться успел. — Юнги, здравствуй,— Пак бесцеремонно входит в чужое пространство, — Я пришел для серьезного разговора. — Какого еще, — Мин закрывает за омегой дверь, — Какие разговоры, кукла? Ты как здесь оказался? — Не называй меня так!— срывает голос Пак, — Ты, — тычет пальцем в грудь парня, раздув ноздри, — Ты должен извиниться за все, Мин Юнги. За то, что впихнул меня в этот ужасный, — делает акцент на предпоследнем слове,— бизнес! — Спокуха, куколка, — едва не получает затрещину от блондина, но вовремя отворачивается, — Ты посмотри на меня и на себя, где ты, и где - я. Ты хочешь и дальше жить в этой серой жизни и нищете, принцесса? Или, все-таки, не так уж все и плохо, судя по твоему внешнему виду? — Знаешь, лучше бы я сгнил и умер в нищете, чем.. — Ну почему сразу умер- — Потому что! Трястись от страха каждый раз, когда слышишь свое имя при озвучивании заказов похотливых богатеньких альфачей, а потом ехать непонятно к кому и понятно с какой целью! Это, по твоему, нормально? — Чимин бесится и бросает злобные взгляды. — Ну, знаешь, всяко лучше трахаться с миллионерами и получать деньги, чем работать на улице за гроши,— наконец делает затяжку и, не открыв даже окна, выдыхает едкий дым. — В таком случае можно было и шлюхой устроиться, все равно никакой разницы! — Чего тогда не устроился? — Мин пускает кольца и кашляет. — Ты в своем уме? — негодует Пак. — В местных борделях ужасные условия, издевательское отношение и клиенты с кучей болячек, — перечисляет Юн,— А, судя по твоему внешнему виду, тебя лелеяли и обожали, вкусно кормили, дорого одевали и хорошо трахали, чего жалуеш- — Никто меня пальцем не тронул! — шипит омега и заливается краской. — Да ну? — не верит Мин и стучит пальцем по сигарете, сбрасывая пепел,— Не уж то ни с кем и ни разу? Ты же такой душка. Будь я альфой, я бы сам тебя, — издевательски смеется Юн, за что получает грубую пощечину,— Полегче, куколка! Или тебя манерам мама не учила? Вспомнив родную погибшую мать, у Чимина начинают дрожать губы и глаза заполняются слезами. — Не ввязывай в это мою мать, — со всей злостью и обидой цедит Пак,— Ты сейчас же сделаешь то, ради чего я сюда пришел, и я забуду тебя, как и не вспоминал! — И что же я должен такого сделать, а? Тебе твой папик не угодил чем-то? — Убери вот это— Чимин выставляет руку и демонстрирует татуировку на запястье. — Я на тату мастера похож? — Мне плевать, как ты это сделаешь, но это и будет твоей расплатой за то, что втянул меня в этот ужас. — Послушай, Чимин, — тушит сигарету о пепельницу, — Делать татуировки это очень дорого, а выводить их- еще дороже. Иди попроси своего богатенького альфу сводить тебя на такую процедуру. Я тут не помощник. — Он не должен быть в это замешан. Я не вернусь ни к нему, ни в эту ужасную компанию! — И что же ты собираешься делать без работы, жилья и всего такого? — Юнги скрещивает руки на груди. — Уж поверь, без тебя решу, что мне делать. Надо будет- пойду с моста прыгать, не твое дело. Убери эту херню! Юнги устало потирает переносицу и подходит к двери. Накидывает на плечи заплатанную куртку и выходит в подъезд, Чимин за ним. Идут под проливным дождем вдоль улицы. Худощавая кошка несет в зубах пойманную крысу и скрывается за мусорным баком. Захудалый район. Раньше все здесь было хорошо, красиво и цивильно. Местная выросшая шпана распустила здесь тихие притоны и занимается теперь грязными делами. С досадой осознавать это и до боли обидно, что единственное место воспоминаний превратили в ад. Дошли двое до непонятной стальной двери с кучей налепленных объявлений. — А мы точно туда пришли? Юнги молча входит внутрь, Чимин за ним. — Привет, Джей, — Мин здоровается со своим, по видимому, хорошим другом и указывает на блондина, — Этому тату стереть захотелось. Сколько возьмешь? Даже не представил, урод. Что за безтактность. — Показывай, — парень с дредами и рукавом татуировок подзывает омегу, — Ну, тут на триста тянет. — Отдам завтра. Я собирался выступать в баре,— Мин облокачивается о столешницу,— И занесу тебе твои триста. — Хотя, знаешь, — альфа рукой гладит нежное запястье, рассматривая татуировку, а затем притягивает омегу к себе за руку, — Думаю, оплату можно произвести прямо сейчас. Чимин оказывается в лапах незнакомца и сердце выпрыгивает из груди. Пытается вырваться из удушающих объятий, но тщетно. — Да делай,что хочешь, Джей. Тату убери только, он ведь меня достанет с этим. — Юнги! — вопит Пак, у которого не на шутку разыгралась паника. — Где ты взял такого сладкого омежку? — паршивец ведет мокрым языком по шейке Чимина, и тот начинает дёргаться сильнее. — У меня есть альфа! — пытается выбраться Пак, — Отпустите меня! — Врать нехорошо, Чимин-и, — смеется Мин и хлопает друга по плечу, — Ладно, Джей, сделай дело, а потом гуляй смело. Только без меня. Противный альфа отстранился, и Чимин попятился назад, прячась за Юнги. Омега сидит на неудобном кресле и уже давится слезами от жуткой боли, пронзающей руку. Неосторожные движения иглы срывают верхний слой кожи и удаляют краску с омежьего запястья. По окончании процедуры альфа подмигивает Чимину, намекая на дальнейшую встречу, но Пак ошарашенно мечется к двери. — Спасибо, бро— машет рукой Мин и уходит. Дождь не прекращается до сих пор. Лужи текут по асфальту, и ногам становится холодно. Дело сделано, но куда идти теперь? — Я выполнил твою просьбу, куколка,— Мин тянется за сигаретой, — Теперь можешь меня, пожалуйста, не беспокоить своим присутствием. — Да, я ухожу. Прощай, Мин Юнги. С этими словами двое когда-то лучших друзей расстаются, и, скорее всего, никогда больше не увидятся. Хотя для обоих это будет лучше. Чимин идет, стуча зубами. Холодно. Видит вдруг: идет кучка парней, и все, как назло, альфы. Грубоватые черты лица говорят сами за себя — беги. Приближающаяся течка не может не вызвать скорую реакцию альф, и потому Чимин поворачивается в противоположную сторону и шагает от них подальше. Главное успеть перейти на другую сторону дороги, и страшное позади. Чувствует в секунду, как чья-то сильная рука хватает больное запястье и тянет назад в какой-то темный замшелый угол. Оборачивается Пак и видит, как все-таки обнаруживший его один из альф тянет за собой. — Эй! Отпусти меня! — сопротивление оказывает, за что скоро получает. Сильным парень оказался; скрутил бедняжке руки за спину, отчего тот застонал во все горло, покуда больно. Остальные присоединились к нападающему и стали мигом перевязывать ротик омеги толстым слоем скотча, а руки связывать колючими веревками. Сколько бы Чимин не рыпался, все же точные удары альф в живот и по лицу усмирили его пыл. Один, особенно крутой в их компании, давит на шею Пака и находит сонную артерию, тем самым заставляя того потерять сознание. Куда несут его— неясно. Где он очутился— тоже. Открыв глаза, Чимин понемногу приходит в себя и расплывчатая картинка пред очами становится четче. Дергается, вспоминая, кто и зачем его похитил. Лежит на неудобной лежанке, окружают его лишь четыре стены, и все без окон. Помещение больше похоже на подвал или сарай,но с полным отсутствием каких-либо предметов или мебели. Пак словно моделька в компьютерной игре: появляется неизвестно где и неизвестно зачем. Поцарапанные стены наводят ужас, побелка на них потрескалась, и оттого воздух здесь нечистый, тяжелый, со взвешенными частицами белой пыли. Из света только дешевая грушевидная лампочка, висящая одиноко на потолке. Впервые Чимин находится взаперти: чувство, будто ты умер, но остался жив одновременно. Никого нет, никого не позвать и не с кем поговорить. Как же сейчас хочется оказаться рядом с Намджуном. В тепле, любви и ласке. Это именно то, чего Чимин лишил себя, по сути, сам. Лежит в холодной пустой комнате, связанный и покалеченный. Скоро течка, и омега бы все отдал, чтобы провести её с Джуном, а никак не с этими тварями. Пак мычит устало, чувствуя боль в животе и всем теле. Спина ноет из-за неудобной позы, а руки натерли жгучие веревки. Вдруг слышит краем уха стук в единственную здесь дверь и замирает. * * * * Намджун просыпается после омеги. Открыв глаза, замечает, что тот уже встал и, судя по всему, сейчас в ванной. Прислушивается. Встает с кровати и поправляет темные волосы, затем заправляет постель и направляется в ванную комнату. Стучит легонько по двери и говорит: — Чимин-и, малыш, доброе утро. Я войду? Выжидает какое-то время ответ, и не получает. Видимо, смущается омега, но альфа решает проверить кроху. Отворяет дверь, и.. никого нет. Странно, где же еще может пропадать его Чимин? Идет на кухню, но и там не находит куколку. Чувство тревоги понемногу нарастает. — Чимин, котёнок, ну где ты спрятался-то? — не выдерживает Ким и кричит на всю квартиру. Никто не отвечает, и альфа не на шутку раздражается. Смятение, паника, страх смешались в одну массу и атакуют мозг, и Джун, надев черную футболку и кроссовки, выбегает из квартиры. Молится всем богам, лишь бы с его куколкой все было хорошо. Оказывается на первом этаже и будоражит всю имеющуюся здесь охрану. — Проходил мимо и вышел из здания, господин Ким. — То есть вы просто так выпустили мою омегу без присмотра? — негодует альфа и буквально рвет на себе волосы,— А если он потеряется, или его украдут? Вы в своем уме?! Работники виновато пожимают плечами и опускают головы. В это время Ким набирает номер местной полиции и смотрит через стеклянные двери на улицу, где идет дождь. — Да, да, пропал без вести, — отвечает альфа на вопросы участкового,— Найдите мне его немедленно! Да, это срочно! Закончив разговор, Ким набирает Чонгука и ставит руку на бок. — Я и без того выходные продлил на день, и сегодня должен был идти на работу, но вместо этого я узнаю, что охрана просто взяла и пропустила мимо ушей мою омегу! — жалуется альфа в трубку. — Постой, постой, у тебя есть омега? — удивляется Чон. — Да, но сейчас не об этом. — Погоди, а когда ты успел- — Не сейчас, Чон! — Джун конкретно в гневе, — Ты на работе сейчас? — На работе, естественно. — Позвони в региональный розыск и сообщи им данные, которые я тебе вышлю. — Будет сделано, Ким. Разговор на этом завершается, и альфа высылает все данные Чимина, которые только знает: внешность, рост, и даже запах— все-таки должно помочь найти омегу, как никак. Киму страшно. Впервые за всю жизнь так боится. Боится потерять любимого Чимина, с которым только познакомился. Куда пропал его кроха, кто его украл и где он сейчас. Все ли с ним хорошо, как он себя чувствует, хочет ли он обратно. Эти мысли окутывают тяжелую голову Намджуна. Но альфа верит только в хорошее. Старается верить, по крайней мере, покуда мысли зачастую материальны и хочется, чтобы именно хорошие исполнялись.