Hora Fortunae

      «Великая Фортуна вершит человеческие судьбы.» — в разных рассудках одна и та же мысль.       Прохладный воздух развевал треххвостые ленты на шеях студентов, а звезды, сегодня незримо более яркие, чем обычно, тихо звенели, наполняя просторное тёмное помещение странной аритмичной мелодией.       Небо, будто бархатное, перетекало по причудливо и хаотично разрисованным витражам на высоких окнах, ползло по лицам студентов и застывало под глухими масками на пол-лица мягкой однородной чернотой.       Пара шагов туда и обратно по звездной пыли. Пара почти смущённых взволнованных взглядов сквозь металл. Что-то болезненно недосказанное, но достаточное для того, чтобы понимать первичные истины о предмете обсуждения.       Один студент слился с сине-багряным камнем парапета. Он сидел в углу и тихо постукивал по полу бледными отёчными пальцами. Его глаза не видели, но были почти всегда закрыты, а рассудок — наполнен россыпью оплавленных мыслей. Слишком важен, чтобы считаться бесполезным, и слишком инертен, чтобы навредить.       В такт звону звёзд аритмично лязгала небольшая резная стрелка огромных часов, занимавших половину зала. Они были чуть изогнуты полукругом по периметру помещения и упирались короткими шпилями в покрытый каменными изображениями луны и звёзд потолок. Тень от отблеска на начищенного серебряного месяца посреди главного циферблата, которую студенты не видели, но чувствовали, подсвечивала на противоположной стене между двумя окнами какую-то абстрактную проекцию, появляющуюся исключительно в день до полнолуния, и именно в это время на плечи тех, кто решил отдать жизни этим стенам, ложилась обязанность ухаживать за величественным механизмом.       Один из них, невысокий и юркий, стоял опасно высоко, но совсем не боялся сорваться. Он держал в руках голубую шелковую тряпку, которой протирал рабочие детали механизма, когда те вдруг замирали, и ловко отдёргивал руку, когда те ни с того ни с сего решали тронуться с места. Движения студентов были чёткими и плавными, будто заученными заранее, что делало происходящее похожим на сложный, но удивительно слаженный танец.       Студент в порванной мантии сидел где-то высоко, зацепившись коленом за резной выступ, и что-то чинил, ковыряя ржавые шестерёнки похожим на шило инструментом. Он неуловимо отличался от остальных здесь присутствующих, однако не был ни проклятым, ни любимцем Фортуны, как ни старался привлечь её внимание звуком перекатывающихся в кармане игральных костей; студенты за всё время обучения в Академии так и не сумели осознать непостижимость высшей логики.       Один из студентов позвонил в колокольчик. Отозвались четыре маски и металлический край ленты для волос, которой была перевязана длинная коса. Этот юноша держал в руках кисть и проворно, но осторожно, подкрашивал орнаменты со стороны стены; краска с них слезала быстро, трескаясь от звона и отзвуков.       О происхождении этого чуда, выглядящего как рукотворное, но действующего как творение самого Космоса, не знал никто, а о природе и значении показателей профессора тактично молчали, отвлекая юные умы красивыми и страшными сказками о непостижимости и предначертанном.       Тот, кто стоял на высоте, ловко уцепившись за шестерёнку, подтянулся на руках и полез вверх по стрелке большого циферблата. Огромный причудливый механизм, вокруг которого, судя по всему, и возводилось само здание, показывал нечто, что было столь логично, чтобы иметь вес, и столь абстрактно, чтобы быть в полушаге от понимания.       Высокий крепкий юноша подал руку девушке, державшей в руках три пузырька со странными жидкостями. Та взобралась на приступку, открыла один из пузырьков и ловко залила содержимое в крохотное отверстие в металле. Помещение наполнилось резким пьянящим запахом, отчего на лицах присутствующих непроизвольно проступили жутковатые широкие улыбки.       Часы пробили тринадцать с половиной ударов, стрелка на левом циферблате пошла назад, а что-то внутри самого механизма угрожающе загудело.       Будто бы чья-то холодная рука хватала за рёбра изнутри, что заставляло дыхание сбиваться на непроизвольные смешки. Мимо студента с кисточкой прошла девушка, несущая в руках ведро с блестящей водой, чья маска не отозвалась, когда сидящий на полу студент позвонил в колокольчик. Призраков здесь бояться было не принято, однако сама студентка была уверена в том, что призраком не является.       Фортуна ведает как, студент, висящий так высоко, что его силуэт едва можно было бы различить, смотря снизу, заметил, что ему махнули рукой, и начал спускаться. Все отложили свои занятия и принялись собираться в центр пустого зала под лунный луч, отражённый от месяца. Шаткое счастье, малая благость слепых детей Космоса, делающая каждый отблеск его света ещё ценнее.       «Великая Фортуна вершит человеческие судьбы, — отозвалось шепотом звёзд в сознании каждого студента. Они взялись за руки, запрокинули головы и принялись медленно ходить по кругу, напевая странную мелодию, — но лишь сознание каждого из её детей способно создать шаткое счастье.»