Благородный Цвет

Лилейный стоял в дверном проёме, оперевшись об косяк, и как-то неоднозначно смотрел на своего Господина, к которому уже не знал ни как обращаться, ни как относиться. Гажил же лишь молча надевал свой дорогой наряд, с благоговейным трепетом вешая себе на шею ожерелье главы Ложа. Сказать по правде, Лили с трудом узнавал в этом драконе придурковатого мальчишку, которого прикрывал от когтей его матери. — Ты изменился. — тяжело вздохнул Лили. — Может поговорим? — А смысл? — тяжело вздохнул брюнет. — Я убил её. — Гажил, послушай, твоя мать… — Она моя мать. — парень медленно повернулся к Приближённому и сурово посмотрел в глаза. — И на этом, в принципе, можно закончить. — Гажил. — мужчина медленно подошёл к парню и положил руки на плечи. — Что бы она тебе не сказала… Она так не думала. — Тебя там не было. — Гажил, я знаю твою мать уже очень давно, от неё можно было ожидать, чего угодно, но в двух вещах я могу дать руку на отсечение. — Лилейный осторожно поправил воротник своего Господина. — Первая: она — ебанутая психопатка, с явными маниакальными наклонностями и огромным ЧСВ, а потому ждать от неё можно всё, что угодно. Особенно в стрессовой ситуации. А вторая… — тут Лили опустил руки и даже как-то виновато глянул исподлобья. — На свете не было вещи, которую она любила хотя бы чуть больше, чем тебя… Я не знаю, какой хуйни она тебе наговорила сгоряча, но просто знай, даже если она сейчас варится в адском котле, парит её не кипящее масло вокруг, а та хуйня, которую она тебе напиздела. Вот ты её простишь, а она себя — нет. — Это уже неважно. — Нет, это важно. Ты не толкал её с обрыва и это — главное. — Лили. — Она бы всё равно погибла, Гажил, или ты реально веришь, что, выйдя на захваченный Сектор, она бы сложила лапки и послушна последовала за новой властью? Это просто надо переболеть. — И что дальше? — А это уже от тебя зависит. Так или иначе, Металликаны больше нет, но есть Леви, Нацу, Люси, Гильдия, ну и я там, где-то затесался. Лили хотел пошутить, но вдруг чёрные когти резко сгребли Приближённого в охапку и сжали едва ли не до хруста. — Никогда такого не говори. — шипел парень, крепче сжимая хватку. — Никогда не говори, что ты там где-то затесался. Ты всегда был здесь, и всегда будешь здесь, пока сам не захочешь уйти. Эти слова растрогали Лилейного, а потому, в первый раз, пренебрегая правилами субординации, он обнял своего Господина и тяжело вздохнул. Всё так стремительно поменялось, и с каждой секундой становилось всё сложнее, но Приближённый не унывал. Всё только начинается. Прошла неделя с тех пор, как в Крокусе свергли власть, и сегодня состоялось первое официальное собрание новых глав. Сектора больше не делились на Цвета, хоть их и осталось восемь, каждый отвечал за своё направление, и, сказать по правде, поднимаясь на выступ своего Ложа, Гажил как-то облегчённо улыбнулся. Нацу стоял на месте некогда главы Алого Ложа, Лаксас кое-как вернулся на свой пост, были новые лица, были старые, но почему-то именно в этот момент он вспомнил Акнологию и его последние слова. Он говорил это беззлобно, с явным желанием донести главную мысль. Они — семья, и им плевать, какого ты цвета. Заседание прошло весьма успешно, после чего Гажил отправился на кладбище к отцу. Этот каменный истукан, как всегда, скалился своей фирменной улыбкой, но почему-то Гажилу не хотелось улыбаться вместе с ним. Ему хотелось сдохнуть, чтобы он, несомненно, воплотил, если бы на плечи не упала такая до боли знакомая рябая ручка. — Это твой отец? — тихо позвала Леви. — Да. — отрешённо ответил парень. — Это мой отец. — Красивый памятник. — В жизни он был лучше. — Не сомневаюсь. — Как там Люси? — тихо поинтересовался дракон. — После похорон Игнила она ещё не отошла. — Леви начала медленно перебирать волосы мужчины. — Нацу тоже разбитый в хлам, но они держатся. — А ты? — А я к лекарям ходила. — У тебя что-то болит? — резко всполошился парень и повернулся. — Ну… — усмехнулась девица. — Пока ещё нет. — В смысле? — Ну, пока только догадками мучаюсь. — Какими ещё догадками? — Ты знаешь, вот я тебе скажу честно, мне абсолютно неинтересно, будет это мальчик или девочка. Единственное, что я реально хочу узнать, это какого цвета будет его чешуя. Сказать, что Гажил опешил — это промолчать, а рябая чертовка лишь улыбнулась шире, запустила когти в эту шевелюру и почти с сочувствием выдала: — Ты скоро станешь отцом, Рэдфокс, так что настраивайся. Имей ввиду, по пятницам я иду гулять с подружками, так что с малым сидеть будешь ты, и никаких отговорок. Кстати, как ты думаешь, какого Цвета он будет? Гажил молчал с пару секунд, после чего буквально сгрёб это рябое недоразумение и прижал к себе до хруста костей: — Вообще насрать. Вот просто, плевать я хотел на этот чёртов Цвет. От этих слов Леви лишь усмехнулась и поцеловала парня в губы. Старый мир рухнул и сгорел дотла, но их маленький мирок только начинает зарождаться и там не всё так плохо. Дети не должны умирать раньше родителей, это правильно, это честно… Жизнь продолжается. *** Звонкая пощёчина раздалась на всю округу, от чего неподъёмные веки с трудом расклеились, но тут же прилетела вторая пощёчина, уже с другой стороны. Потом ещё одна, и ещё, и ещё, и ещё, и так до тех пор, пока эти злющие глазки не упёрлись взглядом в это самодовольную морду, которая прям упивалась чувством собственной власти. Акнологию прям трясло от восторга, когти дрожали, ему стоило больших усилий, чтобы сдерживать силу, особенно когда со стороны этой злючки начало раздаваться утробное рычание. — Я не сплю. — прорычал злобный женский голос. — Я знаю! — восторженно прокричал Акнология, залепив очередную пощёчину. — Мне процесс нравится! — Прекрати! — кричало тело, огребая в очередной раз по морде. — Хватит! — Последний раз! — эта оплеуха была особенно болезненна, но Акнология аж помолодел от почти детского восторга. — Фух! Определённо стоило моих плаваний в ледяной воде! Дядька довольный направился к лагерю, а злющая брюнетка с трудом повернула голову. Всё тело болело, ни одного живого места, на ногу и крылья были наложены шины, перепонки зашиты, и всё это усугублялось лютейшим чувством голода, а кормить её вызвался «глава семейства», конечно же, ей на зло. — Скажи: «А-А-А»! — не мог перестать издеваться брат покойного мужа. — Давай! Птичка летит! Разевай свою клыкастую и вечно недовольную морду! Но вместо послушания, Металликана лишь вздёрнула неподъёмную руку, выбивая ложку из пальцев своей «сиделки». Акнология даже не удивился, а лишь как-то сочувственно глядел, а женщина даже отвернуться от него не может. — Где я? — прорычала брюнетка. — Сто сорок километров на Север от Магнолии. — Как я здесь оказалась? — Ну как? — издевательски передразнил дракон и присел рядом. — Ты расстроилась, что Крокус свергли, и решила наговорить всякой хуйни своему сыну. Мало того, что ты ему всякой хуйни наговорила, так ты ещё и выпилиться соизволила, удостоив себя звания «ссыкло революции». — Это я — ссыкло?! — Да, ты! Рэдфокс она, мать твою! И ты ещё кричишь, что Гажил Клан позорит! — вот тут уже Акнология заговорил очень даже серьёзно. — Он, в отличии от тебя, не обосрался с перемен, и уж точно бы не спрыгнул со скалы! Ты чем вообще думала, идиотка?! — Меня не будет в этой грязи! — Да тебя даже в пучине морской не будет, потому что «говно не тонет»! Обделалась, заприметив дюжину перепёлок, наговорила Гажилу неведомой хуйни, так и ещё и гордо ёбнулась со скалы! Вот прям комбо! Обосралась, поднасрала, выпилилась! Сразу видно, глава Чёрного Ложа! Очень по «Альфа-Самски»! — Зачем ты меня вытащил? — Прав был брат на счёт тебя, а я не верил. — Это ты о чём? — Ты самая жалкая и слабая тварь, которую я видел в своей жизни. — и не было в этих словах какого-то наезда, только жалость и чувство собственной беспомощности. — Весь твой пафос и силы строятся только по принципу власти и страха. Вот если ты это теряешь, чёрт подери, ты даже не попытаешься найти обходной путь. Тебе проще покончить с собой на глазах родного сына, обвинив его во всех грехах и несчастьях вместо того, чтобы просто жить дальше. Наверное, она хотела что-то ему ответить, но то ли больно ей было от тучи сломанных костей и ссадин, то ли образы и фразы в голове начали всплывать, от чего ком подкатил к горлу. Акнология же лишь поднял ложку, вытер и предпринял ещё одну попытку накормить это недоразумение. — Акнология. — голос Металликаны дрогнул, а на глазах навернулись слёзы. — Зачем ты меня вытащил? — Я тебя ненавижу. — рычал брюнет. — Я ненавижу тебя так сильно, что сам бы столкнул с той скалы… Но тебя любил мой брат, понятия не имею, «за что?» и «нахрена?», но так случилось. Как бы мерзко не было это признавать, но мы — семья, хотя я всё ещё хочу столкнуть тебя с той скалы. — Когда всё устаканится… — Нам в Крокус и Магнолию путь заказан. — перебил Акнология. — А потому самое время задуматься, в каком направлении тебе идти. — Гажил думает, что я умерла. — И слава богу. — В смысле?! — В прямом! — Акнология таки смог запихать ложку в эту пасть. — Нет тебя больше! И его больше нет! Жена у него — рябая перепёлка, друзья — повстанцы, коллеги — вообще хер пойми кто! Сечёшь, Мета?! Крокус сдох, и мы вместе с ним! Вот он остался, и он останется там, и чем быстрее ты с этим смиришься… Тем больше у тебя шансов. — Шансов на что? — Выжить. Если умная — вернёшься в Харгеон, в родовое гнездо. Там тебя примут сразу на правах наследницы Клана. — Я не могу вернуться в Харгеон! — уже даже не скрывая слёз, открыто плакала Металликана. — Я не могу этого сделать!!! — Я же говорю, ты — тупая. — тяжело вздохнул Акнология. — Ты — тупая, а я — добрый… А потому не избавлюсь я от тебя никогда. — Чего? — Со мной поедешь, жене в быту помогать будешь, доберёмся до Арболеса, а дальше посмотрим. Если повезёт, Минерву с Роугом там выкину, а если совсем всё в ажуре — то и обоснуемся. — Я не могу это принять. — Единственное, что ты можешь принять, это сто грамм на душу, и то, с моей помощью. Так что открой своё хлебало и хлебай суп, пока не остыл. Металликана ничего не сказала, а лишь неуверенно открыла рот и начала есть, под недовольные взгляды своего непрямого родственника. Унизительная процедура, но что поделать? Самостоятельно ходить она сможет только месяца через три, и всё же хребет у неё хрустнул при падении. — Акнология. — Чего? Долго она не решалась заговорить, как вдруг виновато глянула в голубые глаза и рвано выдохнула: — Спасибо… И прости меня за всё. — Ебать, ты стукнулась. Отдыхай, Мета, ты чего-то бредить начала. Сказал он это по приколу, но на душе брюнетки стало заметно тоскливее, особенно, когда этот упырь ушёл к своей семье. Не без труда, Металликана повернула голову в сторону Роуга и Минервы, и почему-то в этот момент ей захотелось снова ёбнуться со скалы. У неё больше нет семьи, нет мужа, нет сына, нет родового гнезда. Теперь её семья — это хмырь, которому она ломала кости долгие годы, и который сам не в курсе, нахрена выловил её из моря. И, всё-таки, все они, Чени, ебанутые без исключения. Она потеряла всё, она никогда не увидит своего внука, какого бы Цвета он ни был. Почему-то она вспомнила слова, которые сказала Гажилу и его крик, когда она бросилась с обрыва, и на душе действительно стало гадко. «Живи с этим». Да… Ну и как ей с этим жить? А ведь придётся.