Я тебя не люблю.

*** Коди сидел прямо на тротуарной плитке, обняв двумя руками старую дорожную сумку, и просто смотрел невидящим взглядом в одну точку. Шел дождь, холодные капли падали прямо на него, но он, казалось, совсем не замечал этого. Мой человек дождя — странный, неразгаданный и до боли необходимый. Я сел рядом с ним, совсем не думая о гигиене или удобстве — просто приземлился на филейную часть и прикрыл его макушку зонтом. Пара глаз, удивленно смотрящих на меня, невысказанный вопрос печатью лег на его лицо, а я улыбаюсь ему в ответ такой невинной, почти незнакомой моему обычному выражению лица улыбкой. — Какого черта ты здесь делаешь? — голос дрожит от холода. — Я — мастер появляться в нужном месте в нужное время, — приподнимаю брови и шире улыбаюсь. Он отводит взгляд, снова смотря в пустоту серых улиц. — У нас с тобой столько общего — мы оба любим гулять под дождем и завтракать предпочитаем в одном месте, — устало смотрит на меня. — На днях думал перебраться в район Статен-Айленд, говорят — отличное место. Усмехается. Все ничего — лучше, чем грустное промокшее лицо и усталый взгляд. — Знаешь, где я живу. Меня это даже не удивляет. Кто меня сдал? Джейн?! Вот глупая гусыня, язык у нее как помело, — качает головой. — Что собираешься делать? Хотя я, пожалуй, угадаю: будешь сидеть на холодном асфальте до тех пор, пока не перестанешь чувствовать свою задницу, потом заболеешь и проведешь в горячке неделю, а то и две, назло всем и вся? — Вообще-то, я подумывал сброситься с моста или что-то в этом роде, так что с болезнью ты не угадал, — выдохнул он, грустно улыбаясь. — Хочешь, я набью ему морду? — сверкают решимостью мои глаза. — Нет, — отвечает слишком уверенно, отчего меня колет иглой ревность. — Переночуешь у меня? — вторая попытка. — Нет, это лишнее, — снова резкий ответ. — Я обещаю вести себя как джентльмен, — не отступаю. — В любом случае одного я тебя не оставлю: хочешь мерзнуть и мокнуть под холодным дождем, значит, будем мокнуть вместе. Но учти — моя смерть ляжет тяжелым бременем на твои хрупкие плечи! — полностью закрываю его от дождя зонтом, подставляя себя под капли. — Зачем тебе это? — глухой, слабый голос. — Люблю тебя, сладкий. Вот прям до оскомины во рту. — Врешь. Меня никто не любит. Я никому не нужен. И тебе в том числе. — Хреново… — пожимаю плечами, чем ввожу его в ступор. — Я не нужен тебе, ты не нужен мне. А давай прыгнем с моста вместе?! — широко улыбаясь, словно безумец. — Дурак! — Ну почему сразу дурак?! Ты ведь все равно собирался — вот я тебе и составлю компанию. — Не смей меня сравнивать с собой! Мы другие. Разные! — А это хорошо! Противоположности притягиваются. Закон физики. — Это жизнь, а не физика! — Физика — это жизнь. Чему тебя только в школе учили? — Я неуч — тупой и глупый! — Ну, что есть, то есть… Смеется. Впервые за это время. Мне тоже становится легче на душе. — У меня яйца отмерзли. — У меня тоже. — Идем? — протягиваю ему руку, поднимаясь на ноги. — Идем, — теплая рука в руке. *** Жизнь — великая вещь, я вам скажу. Вот посмотришь — говно-говном: ни справедливости, ни морали, ни смысла… скучная рутина сменяющих друг друга дней, недель, месяцев, лет. И «оп» — в один прекрасный день ты осознаешь, что остался с голой задницей, старым бесполезным трутнем, чьи родственники грызут друг другу горло за твое еще не отписанное наследство. Конечно, если наследство у тебя имеется, в противном случае и родственников у тебя ни хрена не сыщется под старость. И умирать все равно придется, как ни крути, как ни верти, как ни завязывайся в узел. А если все равно однажды умирать, то умирать следует красиво, в том возрасте, когда молодость еще не успела помахать тебе рукой, а маразм не задушил в объятиях; в тот момент своей жизни, когда тебя еще жаждут сладкие мальчики, в глазах которых горит огонь наживы и похоти; пока ты можешь позволить себе мчаться по жизни на всех парусах, не думая о болячках и прочих неприятностях. Остается только прожигать свою жизнь под оглушительные звуки ночного города, упиваясь алкогольными допингами и утоляя жгучую жажду плотской утехой. Секс. Наркотики. Rock ’n’ Roll. Хотя с наркотиками нужно играть осторожно — превращаться в сущего наркомана совсем не «cool». Да и рок-н-ролл я не люблю. И все же, повторюсь, жизнь — величайшее творение бытия. Почему? Я сам с трудом способен ответить на этот вопрос. Хотя нет — еще пару месяцев назад я не мог найти ответа, у меня его просто не было. А потом, в одно обычное, ничем не примечательное утро, в одном задрыпанном ресторанчике я неожиданно нашел смысл в бессмысленном, истину в ложном. Почему «Нью-Касл»? Что я вообще забыл в подобном месте? Думаю, свой рассказ стоит начать гораздо ранее. *** Мне отвратителен мой родной отец. Он всегда был ненавистен мне, еще с пеленок, когда ребенком отнял от груди матери и выставил ее за дверь, лишив общения с родным сыном. За все детство он ни разу не поинтересовался моим здоровьем, скинув меня будто ненужную вещь на многочисленных нянек, служанок и прочих. Когда я подрос, он отправил меня подальше в так называемый элитный пансионат. А когда я стал совершеннолетним, просто откупился от моего общества деньгами. Тем не менее я не особо скучал по нему. Он казался мне жалким, ничтожным дураком, у которого член способен подниматься только на биржевые сводки. Однако меня это мало интересовало до тех пор, пока папаша нежданно не объявился в моей жизни, нагло растоптав мои серые будни. Думаю, недопапаша даже не подозревал о том, что я гей. И когда утром в моей постели вместо гламурной пышногрудой красавицы он застукал смазливого мальчишку-модельку — его удивлению не было предела. — Сколько еще ты собираешься позорить мое честное имя?! — орал на меня отец, до жути пугая паренька. Я же просто застегивал манжеты рубашки и лишь молча усмехался, совершенно не реагируя на его выпады. — Ты позоришь меня! Ты хоть подумал о том, как твое поведение скажется на моей карьере? Ах, да, карьера! Забыл упомянуть, что мой папаша решил баллотироваться в парламент от партии Республиканцев. Ну что ж, удачи, папочка! — Ни цента больше не получишь, выродок! Слышишь, жалкий пидор?! Если не исправишь свое поведение — ни цента не дам! — вот теперь стало по-настоящему смешно, и, скривив лицо, я просто посмотрел на старика, готового разорваться от злости. — Прекрасно, просто прекрасно! — я напоказ похлопал ему. — Какая речь, господин будущий депутат! Только учтите, мой дорогой родственник: в этом случае и я не стану молчать. Вся черная бухгалтерия вашего банка сегодня же ляжет на стол налоговой полиции, — встал с кровати и резво натянул брюки. — Ты не посмеешь! — поперхнулся старик. Он был напуган: лицо побледнело, руки затряслись. — Ты блефуешь. Нет у тебя ничего! — Ну как знаешь — тебе виднее, — пожал плечами. — Думаю, тебя посадят лет так на сто, в камеру с грязным, вонючим быдлом. И тогда ты на себе прочувствуешь, каково это — быть пидором, — широко улыбаюсь. Мальчишка на соседней стороне кровати хохочет. — Что ты хочешь, сукин сын?! — от напряжения сосуды в глазах лопнули — они залились кровью. — Пошел вон, быстро! — приказал я мальчишке, и он послушно выбежал за дверь, подбирая по дороге свои шмотки. — Половины нажитого будет достаточно. Контрольный пакет акций банка С.L. и кресло управляющего. Думаю, это справедливо. Ты как считаешь? — Щенок! — рычит папаша, со злостью сжимая руки в кулаки, но ничего возразить просто не способен. — Я все сделаю! Но ты не смей давать никаких интервью, и вообще, я буду отрицать наше родство! — По рукам! С тобой приятно иметь дело, — хлопаю старика по плечу и выхожу вслед за парнишкой, оставляя отца в одиночестве. *** Вождение всегда успокаивало меня, а ощущение того, что огромный и мощный внедорожник подвластен мне полностью, дарует зыбкое чувство уверенности и напрочь выбивает все остальные мысли из головы. Только сосредоточенность, собранность — качества, приобретаемые мной лишь во время пребывания за рулем. Вот так бы и ехал без остановки в пустоту, вдаль от всего прочего мира, под музыку, доносящуюся из динамиков, подменяющую реальный мир. Я просто колесил по городу, петляя по запутанным улочкам, меж серых безликих небоскребов, вглубь мегаполиса. «Нью-Касл» привлек меня сразу своим неамериканским видом. Здание явно старое и отстроенное заново по европейской моде — двухэтажное, светлое, с присущим старому свету шиком. Наверняка здесь отмечают годовщины пожилые пары, рассказывающие друг другу сказки о любви и верности. Здесь царит совсем другая, уютная атмосфера — так чуждая мне и моему образу жизни. Именно тогда во мне и зародилось странное желание — зайти в ресторанчик и позавтракать на французский манер. Я зашел внутрь, сел у парадного окна за витой столик и заказал кофе и круассан. Заведение не отличалось, видимо, большим спросом, так как людей не было. По крайней мере, я не заметил более посетителей. Да и сам ресторан был так себе, если честно, и я успел пожалеть, что вообще зашел в него. Я выпил кофе достаточно быстро и, кинув на столик стодолларовую купюру, собрался было закончить свое знакомство с бытом простых смертных, как до моего уха долетели отголоски незнакомого, но сказочно чарующего голоса. «Еще вчера Жизнь была беспечна и добра, Мне забыть о том пришла пора, Но я всё верю во вчера» Старая добрая песня Битлс «Yesterday». Я улыбнулся, доставая сигарету из пачки и чиркая зажигалкой. В конце концов, я могу себе позволить побыть в этом заведении еще несколько минут и насладиться пением. «Как-то вдруг Стал взрослее я от горьких мук. Будто тень накрыла всё вокруг. Вчера случилось это вдруг» Притягательный, нежный, сильный голос. Голос, который завораживая зазывает в свои сети. Наверняка так поют легендарные сирены, отправляя одурманенных пением моряков на верную погибель. И вот я подобно глупым матросам, словно под гипнозом, уверенно пошел вверх по лестнице на второй этаж, откуда лилась мелодия. «Ещё вчера Так легка была любви игра, Мне молчать о том пришла пора, Моя жизнь закончилась вчера» Человек, поющий на сцене, показался мне нереальным, мифическим существом. Быть может, такой эффект создал падающий свет, или я был вдохновлен красотой его голоса, но я просто потерял дар речи от увиденного. Талантливые люди всегда способны завораживать своим творчеством. Еще совсем мальчишка, в старой форме повара, с зализанными под колпак волосами и милой наивной улыбкой, он просто светился — ярко и ослепительно. И я ослеп. И я погиб. Но, черт побери, это была самая прекрасная смерть, какая только может быть! Мой привычный, сложившийся мир рухнул, погребая под обломками всю ту злость и гадость моих прошлых дней. Даря мне новый, чистый, свежий и такой желанный мир — мир, в котором есть новое и неизведанное чувство, мир, где живет и властвует любовь. Вот только то, что это была любовь, я понял не сразу. В тот миг, наблюдая за мальчишкой у края сцены, оборудованной пресловутым караоке, я желал только одного: заполучить чудо-птицу в свою постель, иметь его среди своих любовников, срывая страстные стоны с этих чудесных губ. Я был готов пойти на любые жертвы, потратить любые деньги, но приобрести в свою коллекцию именно этот экземпляр. — Примите мое восхищение, — я громко зааплодировал, улыбаясь незнакомцу, которого явно смутил своим вниманием. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — мальчишка не обласкан мужским вниманием, как, впрочем, и женским. — Спасибо, — он потупил взгляд, на щеках появился румянец смущения. Он собирался пройти мимо, но я помешал, крепко обхватив его запястье. Мальчишка удивленно взглянул на меня, и мурашки побежали по моей спине. Такое было со мной впервые, и это, скажу я вам, было чертовски приятно. — Приглашаю к себе домой на рюмочку чаю, — парень удивленно распахнул глаза. — Правда, чай гадкий, но ничего: не понравится — оденешься и уйдешь. — Вы говорите странные вещи, — пытается вырвать руку, но я крепче сжимаю ее. — Отпустите! Мы с вами даже не знакомы! — Секс — лучший повод для знакомства, — резким движением притягиваю его к себе и нагло впиваюсь в эти сочные губы. — Мм… Пфф! — достаточно болезненный пинок ногой по колену и сильная затрещина в голову. — Да вы… Вы просто…Вы! — широко распахнутые глаза, возмущенно-оскорбленное выражение лица. — Пустите! — шипит парнишка, вырывая свою руку. — Что вы себе позволяете?! Как вы смеете?! — Успокойся, сладкий! — просто приказываю я, все еще ощущая на языке сладость его губ. — Пустите! — казалось, что чертенок совсем не понимает меня, и это расстраивало. — Сколько? — прямо смотрю на него. — Что? — удивленно моргает глазами, оставляя попытки вырвать руку. — Сколько ты стоишь? Заплачу любые деньги — называй не стесняясь. Хочешь миллион долларов? Я выпишу тебе чек, — такого выражения лица я в жизни не видел: смесь удивления и возмущения. — Не нравится чек — заплачу наличкой. — А не пошли бы вы, мистер… — Рей Сильверстоун! — улыбаюсь, вкладывая визитную карточку прямо в карман формы. — Вот и идите, мистер Сильверстоун, знаете куда?! — наконец вырывает свою руку, с пренебрежением вытаскивает визитку и кидает ее мне прямо в лицо. — Никогда. Слышите, никогда не смейте предлагать мне такое, — разъяренный взгляд. — Идите, знаете куда, со своими деньгами! — он жестами указал, куда именно мне следует пойти, чем только сильнее раззадорил мой интерес к собственной персоне. — Я не проститутка! И деньги у меня есть — в подачках не нуждаюсь! Он немедленно ретировался за дверь подсобки, так ни разу и не взглянув на меня. А я пропал… Не могу сказать, за что я полюбил его, почему именно его. Но во мне проснулось дикое, необузданное желание обладать им, любить его, иметь его и только его одного. Он стал для меня центром всего мироздания. Той ночью я так и не смог уснуть — снова и снова перед глазами всплывал его образ. Словно последний романтик, я сидел в кресле на балконе пентхауса, любовался полной луной и звездным небом, думая только о нем. Даже не пытаясь избавиться от наваждения, поработившего мои сердце и душу, наслаждаясь новым томящим чувством сладкой муки. А дальше было только хуже. В каждом встречном я искал его черты, в потоках бесконечной какофонии звуков — его голос. Я сам не заметил, как оказался у двери ресторанчика «Нью-Касл» на утро следующего дня. Мои ноги сами привели меня именно сюда. А потом это вошло в привычку — каждый божий день, как на работу, стал ездить в этот район города в это заведение. Мальчишка, работавший здесь поваром, стал моим наваждением, моей слабостью, моим счастьем. Я по крупицам собирал всю возможную информацию о нем: все адреса, пароли, явки, но ни на шаг не приблизился к желаемому. Парень по-прежнему оставался холоден со мной, совсем не реагируя на мои знаки внимания. *** — На чай, красавица! — достаточно большие чаевые для официантки, но союзники на любовном фронте мне совсем не помешают, тем более что девушка симпатизировала мне. — О, Боже, — радостно воскликнула она, увидев халявные деньги. — Кого прикажете убить, сэр? — отчеканила, шуточно отдавая мне честь. — Этого остолопа, который ходит в любовниках Коди, — улыбнулся ей я. — Я его однажды видела, — девушка присела рядом со мной. — Он вроде ничего так, — увидев мой разъяренный взгляд, она сразу исправилась. — Нет, ну с вами он не сравнится — это факт! — Как его зовут? Кто он? И где я могу его увидеть? — Джей вроде бы. Коди мало о нем рассказывает, но лично мне он не нравится. Мутный тип, хотя красавчик, — она лукаво посмотрела на меня. — А встретиться с ним можно сегодня. Шеф уговорил Коди увидеться с вами в обмен на оплаченный столик, сегодня в шесть. Думаю, парни собираются отметить день рождения вместе. — Ты оказала мне неоценимую помощь, — протягиваю ей еще пару бумажек. — Спасибо! — Служу отечеству! — радостно воскликнула девчушка и, подмигнув мне, удалилась. А я улыбался своим мыслям. Своего врага нужно знать в лицо: сначала выясню слабые стороны, а потом уничтожу. Хотя просто уничтожить будет мало — Коди слишком предан этому ничтожеству, а в том, что его пассия — именно ничтожество, я не сомневался ни на мгновение. Поэтому нужно было уничтожить Коди в глазах его партнера, вынудить этого таинственного Джея бросить моего возлюбленного, и желательно, чтобы он бросил его со страшным скандалом, чтобы он на осколки разбил его трепетное и преданное сердце. А я уж потом соберу и склею его обломки, обогрею в теплых объятиях, сделаю его счастливым. Ранить Коди совсем не хотелось, но и иного выхода я не находил. А впрочем, чтобы построить новое, сначала следует искоренить, разрушить старое. *** В том, что я по кусочкам, в щепки разломаю их пару, я даже не сомневался. Но когда ровно в шесть вечера пред моими глазами предстала счастливая парочка, я понял, что судьба не просто мне улыбается — она радостно и благоговейно сжимает меня в свои объятиях. А я ведь даже в самых смелых фантазиях не мог предположить, что мой замысел можно будет осуществить так легко, почти не прикладывая никаких сил. Дейсон Хил — тот, кто каждый день торчит у моей двери с чашечкой кофе и тупым слюнявым выражением лица, тот, кто уже месяц облизывает кафель, по которому я прошел, и дрочит на фантазии обо мне… И этот третьесортный выродок — знаменитый возлюбленный Коди?! Иногда жизнь преподносит весьма и весьма странные сюрпризы. Почти не веря собственным глазам, совсем позабыв об осторожности, иду прямо к их столику. Взгляд моего подчиненного невозможно передать — смесь удивления, изумления и щенячьего восторга. Нет, сегодня явно мой день! — Мистер Хил! Какая встреча! Вы позволите? — улыбаюсь от уха до уха, нагло присаживаясь к ним. У Коди глаза на лоб лезут, такой забавной мордашки мне еще не приходилось лицезреть. Да и вообще он сегодня милашка: серые бездонные глаза, курносый носик, аккуратный и такой желанный ротик, ниспадающие, мило растрепанные волосы, дешевая, но вполне приличная одежда. Вот валить его надо прямо на этом столе, прямо на глазах этого недовозлюбленного, и трахать до потери пульса, до тех пор, пока в его славную головку не впечатается одна истина: я и только я — любовь всей его жизни! Коди злится. Чувствую кожей, что он готов меня просто избить, грубо, жестко. Ну что ж — все лучше, чем его былая холодность и безразличие. Ненависть имеет свойство превращаться в дикую страсть, а страсть, изгорая, способна превратиться в любовь. Так что пусть злится, тем более он такой хорошенький, когда морщит свой носик. — Мистер Рей Сильверстоун — мой непосредственный директор, управляющий банка C.L., — Джейсон пренебрежительно машет в сторону Коди (мелочь, но какая показательная), — мой… — Парень! И мы любим друг друга! — такой вызов в глазах, такая уверенность и страсть. Не могу сдержать смеха. Чувствую себя последним подлецом, но не могу перестать насмехаться над проваленными попытками Коди отшить меня. Ох! Коди, Коди, знал бы ты, что твой обожаемый Джей волочится за мной. Знаешь ли ты, что одно мое слово — и вся твоя любовь рассыплется на мелкие осколки? — Как же я рад за вас! — подмигиваю парню. — Как тебе повезло, Джей! — искренне улыбаюсь Джею, вот только ответной радости нет в его глазах — только раздражение на любовника и усталость от отношений. В этот момент я явственно ощущаю: победа достанется мне относительно легко, без жестоких кровопролитий. *** Вылетаю из ресторана, как ошпаренный. Вот, черт! Я чуть было сам все не испортил: если искалечу Джея раньше времени — это только помешает мне. Но не дать ему в его тупое рыло я просто не мог, особенно, когда мой сладкий полез целоваться с этим сукиным сыном. Как только ему не противно целовать эти поганые губы? Ну ничего, нужно только набраться терпения. Завтра же я спасу Коди из лап этого отвратительного монстра. А сегодня я обязан сдержаться. Вот только руки предательски тянутся к телефону. Нет. Одергиваю себя. Я не стану звонить Коди. Не сейчас. Может, позже… *** Коди уснул. Пригрелся в салоне моего автомобиля под мягким пледом и просто отключился. А я смотрел на него, не в силах помешать его сладкому сну. Вот только спать в машине совсем неудобно. Осторожно, будто предо мной не человек, а хрупкая фарфоровая куколка, я беру на руки Коди. Его ресницы слабо подергиваются, он что-то сонно бормочет, но, к счастью, так и не просыпается. Несу его в мою квартиру, стараясь не шуметь, кладу мальчишку на огромную кровать, укрывая пуховым одеялом. Не могу сдержаться от сладкого порыва и легко касаюсь его мягких теплых губ. Парень сладко сонно улыбается, обхватывая меня за шею, и глухим голосом шепчет: — Не уходи, ты такой теплый. Мне незачем повторять дважды. Я крепче обнимаю его, упиваясь запахом любимого. — Вот бы ты меня каждый день так будил, — шепчет мне, уткнувшись носом в шею. Слушаю его размеренное дыхание. Дождь кончился, и солнце выглянуло из-за туч. Теперь, заглядывая в комнату, оно беззаботно золотит его волосы. Хочу его, еще сильнее, еще неистовей. Хочу, чтобы его волосы распластались по подушке, дыхание сбилось, щеки раскраснелись. Хочу сорвать с него опостылевшую и совсем ненужную сейчас одежду. Хочу срывать сладкие стоны с его губ. Хочу обнимать до хруста костей и целовать везде, где только пожелаю. Хочу довести его до исступления, чтобы он сходил с ума от дикого желания подо мной, умоляя о большем. И все же сдерживаюсь, до боли закусив нижнюю губу и подавляя огонь в паху. А мальчишка, словно чертенок, начинает ерзать спросонья, еще больше нагнетая ситуацию. — Как хорошо, — улыбается мне, не открывая глаз. — Я так тебя люблю, Джей! Джей?! Какого черта снова этот Джей?! Я словно с катушек слетел. Все мои внутренности скрутила жгучая, невыносимая ревность. Ревность, черным полотном застилающая глаза, сжигающая остатки здравого смысла. Теперь предо мной было только две цели: оттрахать Коди и убить Джея. К тому же сдерживаться уже не было сил. Слегка отталкиваю от себя паренька, чтобы иметь возможность освободить его от одежды. Стаскиваю свитер, быстрым движением расстегиваю ему джинсы. — Джей? — удивленно распахивает глаза. На его лице целая гамма чувств — от простого удивления до состояния ступора. — Рей, ты?! — Бинго, сладкий, — подсунув ему под задницу подушку, забросив ноги себе на плечи, усмехаюсь я, пытаясь стянуть с него штаны. — Ты же… нет, стой! — пытается отделаться от меня. Наваливаюсь на него всем телом, просто вжимая в постель, грубо обхватывая одной рукой шею, чтобы он даже не думал отворачиваться, и впиваюсь в губы. Парень что-то невнятно мычит, но становится намного спокойней, когда я крепче сжимаю шею. Слегка отстраняюсь. Коди выглядит напуганным, растерянным. Убираю несколько прядей волос с лица. — Я не причиню тебе боли, никогда, — смотрю прямо в глаза. — Я буду любить тебя. Но никогда, слышишь, никогда не смей признаваться в любви кому-то, кроме меня! — Отпусти, — голос дрогнул, я чувствовал, как движется кадык под моей ладонью. — Скажи, что любишь меня и только меня! — шантажирую я его. — Я тебя не люблю, Рей, — выплевывает мне в лицо едкие слова. — А теперь можешь задушить меня. — Я лучше его задушу, твоего Джея, — разжимаю ладонь, освобождая парня от удушающей хватки. — Не смей! — такой взгляд, полный отчаяния и решимости. — За что ты его так любишь?! — не выдерживаю я. — За его постоянные измены или за то, как он тебя унижал и ни во что не ставил? — А за что я тебя должен любить? — Коди, наконец, удается выползти из-под меня, закрываясь простыней, он пристально смотрит мне в глаза. — Чем ты лучше него? Разве ты меня ценишь или уважаешь? Разве ты собираешься быть мне верен? — Собираюсь, — хватаю за другой край простыни и тяну на себя. — Я все для тебя сделаю — только пожелай! — Хочешь знать, чего я хочу?! — простыня с мерзким треском рвется на части, отчего и я и Коди отлетаем в разные стороны. — Хочу, чтобы ты оставил меня в покое! Чтобы ты убрался из моей жизни! Не хочу тебя видеть! Не хочу тебя любить! Спешно натягивает на себя сползшие штаны и бегом покидает комнату. Я мчусь за ним, словно оглашенный, сбивая по пути все, что попадается под руку. Жалею лишь об одном: что не додумался запереть входную дверь. А в голове одна цель: схватить Коди, не дать ему уйти, заставить любить только меня одного. Пусть даже для этого мне придется связать его и удерживать в неволе. — Стой! — кричу ему вдогонку. — Да стой же ты! Я могу дать тебе многое — я сделаю тебя звездой, слышишь, весь мир будет преклоняться пред твоим талантом. Да стой же ты! Коди словно метеор мчится вниз по черной лестнице, так, что нагнать его у меня совершенно не получается. Рычу от безысходности и, не оставляя надежд, бегу следом. — Коди! — мальчишка выскакивает во входную дверь, я — следом за ним, и оба налетаем на кого-то третьего. — Джейсон?! — его я ожидал увидеть меньше всего, как, впрочем, и Коди. Несколько минут мы просто сидели на земле, уставившись друг на друга, не в силах сообразить, что происходит. — Что этот тут делает? — первым заговорил скотина Джей, указывая пальцем на моего возлюбленного. — Этот уже уходит, — Коди поднялся на ноги. — Нет, я тебя не пущу! — мне удалось схватить парня за руку, отчего он бросил на меня разъяренный взгляд. — Я не понимаю, что происходит? — Джейсон недоуменно смотрел на нас, а потом вцепился в мою руку. — Я волновался, Рей. Ты не ответил ни на один мой звонок. Ты же обещал прийти, когда я избавлюсь от этого недоноска. Я со всего маха намеревался нанести удар этому гаду, но теперь меня удерживал Коди, мешая угробить эту тварь. — Ты же сам просил меня бросить его, Рей. Я не понимаю. Объясни! — Джейсон выглядел сейчас таким жалким и мерзким, что вызывал только приступ тошноты, а вот Коди напротив — он неожиданно отпустил мою руку и странно посмотрел на меня. — Ты просил Джея бросить меня? Ты вынудил Джея бросить меня? Ты?! — удар. Потом еще один удар прямо по лицу. Кажется, Коди разбил мне бровь, так как кровь сильно полилась по лицу. — Не смей к нему прикасаться! — оглушительно визжал мой подчиненный, готовый наброситься на парня. — Я люблю его! Люблю так, как не дано любить ни одному смертному. А ты убирайся! — Закрой свой рот! — я заехал прямо в лицо Джея, отчего он рухнул на землю, обхватив правый глаз рукой. — Не смей! — истерически закричал Коди, но уже не делал никаких попыток остановить меня. По его лицу катились слезы. — Как же я вас ненавижу! Обоих ненавижу! — он дрожал, словно осенний лист на ветру. — Делайте что хотите: любите друг друга, убейте друг друга, только оставьте меня в покое! Он закрыл глаза и просто побежал прочь от нас. Я понесся следом, за мной Джей. — Коди, стой! — заорал я что было сил. Но Коди так и не остановился. *** А дальше словно в замедленной съемке: дорога, визг тормозов и испуганный крик случайных прохожих. Еще мгновение мне казалось, что все обошлось, что водитель успел затормозить, а Коди, просто перепугавшись, застыл на месте. Но потом оглушительный удар о стекло и кузов, хрупкая фигура, отлетевшая от сбившей ее машины, и густая лужа крови на асфальте. — Я его не видел! О, Боже! Он выскочил на дорогу так внезапно! — водитель злосчастной машины просто упал на землю у искореженного кузова. — Звоните «09»! Скорее! — кричала какая-то женщина, отгоняя толпу зевак, окруживших сбитого парня. — Я врач, дайте пройти. Ему нужен кислород. Не мешайте ему! Я смотрю невидящим взглядом, не понимая, как такое вообще могло произойти. Джейсон стоит рядом, с испуганно вытянутым выражением лица. Оба молчим, не в силах произнести даже звук. В голове какой-то сумбур. Не верится, что все это происходит со мной. Кажется, что это просто кошмар, и когда я проснусь, то окажусь на своей кровати, в обнимку с моим возлюбленным Коди. — Это я его убил! — смотрю на мигающий свет скорой помощи, людей в белых халатах, которые укладывают парня на носилки. — Рей, — такой далекий голос, словно из иного мира. — Рей, очнись! — Джейсон трясет меня за руку. — Это просто несчастный случай, ты не виноват. Никто не виноват. Коди сам выбежал. Здесь нельзя переходить дорогу… — он еще долго говорил и говорил, но я его совсем не слушал. Да и зачем мне его слушать, если я точно знаю, что именно я подвел Коди к этой страшной черте, я сломал ему жизнь, я уничтожил единственного человека, которого по-настоящему и искренне любил. — Что с ним? — Джейсон пытался узнать хоть что-то у той женщины-врача. — Он жив? — По крайней мере, помощь пришла вовремя. За его жизнь сейчас борются врачи. Нужно ждать. И надеяться на лучшее, — она глянула на меня. — Вам плохо? Вам стоит присесть — вы на грани обморока. Джей пытался усадить меня куда-то, но я по-прежнему пребывал в прострации, не в силах отвести взгляда от кровавого пятна и осколков стекла на сером полотне дороги. — Рей, все наладится. Я с тобой. Ты меня слышишь? — я грустно усмехнулся. — Джей, оставь меня. — И не подумаю! — Джей, ты мне противен. — Я тебя не люблю, Джей. Я тебя не люблю.