Я сожалею, что так много меня есть в тебе

Верлен открыл глаза – небо только начинало синеть. В окне, всё ещё можно было заметить розовые и оранжевые тона – остатки рассвета, а на перилах балкона сидели два голубя, любуясь прекрасным утром, вместе с ним. Забавно, что даже здесь, в Японии, на чужой земле, голуби прочно входили в жизнь горожан и постоянно парили в небе, над ними. Даже здесь он видел тех же птиц, смотрел на ту же луну, спал под теми же звёздами. В мире, в котором он жил существовала уникальная непрерывность, но было ли это хорошо? Всё было ему одинаково чуждо. Голуби, луна, звёзды – все они были вне пределов досягаемости. На чужбине оставалось правильным то, что Верлен ничего не имел, кроме шляпы, которую подарил ему Рембо. И даже на неё было… Неприятно смотреть. Верлен не любил владеть вещами. Но не любил быть одиноким, как и все люди, которых он видел. Может они могли бы поехать в страну, где всё население было бы таким же недостойным, как и он. Тогда Верлен был бы счастлив. Но такой страны не существует, он точно знает. Мысли приглушались усталым мозгом и становились белым шумом; он забыл, что стоило бы отыскать Рембо или Чую или напомнить себе, что он глубоко несчастен, и совсем не понимает своей цели, в отличие от тех голубей снаружи. Они умели ворковать. Они знали, что надо прихорашиваться. Они понимали, что нужно родиться и умереть. Верлен же существовал без цели и места в мире. Но он так устал и сейчас просто слушал воркование, и оно было таким спокойным, и в кресле было так тепло, и… А небо было совершенно голубым. Верлен моргнул, просыпаясь. Совсем недавно оно было розовым. А где же голуби? Они исчезли и перила оставались сиротливо пустыми и ржавыми. Куда они подевались? Он вдруг осознал, что чувствует тепло. Взглянув вниз, он заметил маленькое стёганое одеяло, покрывавшее его колени и едва дотягивающееся до нижней части груди; оно было белым, как скорлупа яйца, с парой неуместных затяжек. Конечно, он не сам накинул его, но кто тогда?... Теперь он по-настоящему просыпался. Чуя – Верлен взглянул на дверь – Рембо – где он? – он осмотрел комнату и заметил фигуру на диване. А Рембо смотрел на него из-под полуприкрытых век, спокойно и молча наблюдая за его безумным приходом в сознание. Его длинные чёрные волосы разметались по подушкам, на которые он опирался. Тут Верлена осенило, что это именно Рембо, должно быть, укрыл его. Щёки вспыхнули от этого жеста, Верлен подумывал над тем, чтобы сорвать одеяло, но мысль о том, что придётся расстаться с теплом, остановила его. Вместо этого, он вложил все свои силы в вопрос: — Как долго я спал? — Час или два – ответил Рембо, более мягким и хриплым голосом, чем обычно. Он звучал устало. — Я не должен был засыпать – пробормотал Верлен, злясь больше на себя, чем на Рембо, за то, что тот его не разбудил. Сознание его ускорилось, как только он вспомнил о драгоценном грузе, и он тут же спросил – Чуя… Он…? — Он не проснулся – ответил Рембо, но Верлен уже сдёрнул с себя одеяло, и положил его на подлокотник кресла, чтобы проверить Чую самому. Когда дело касалось мальчика, он не мог доверять словам – ему нужно было увидеть его. Голова немного кружилась, когда он встал, кровь прилила к конечностям, из-за долгого пребывания в кресле и он позволил этим ощущениям исчезнуть, прежде чем сделать удивительно быстрые шаги в сторону двери, к комнате, где спал Чуя. Он открыл дверь, Чуя всё ещё спал, как и сказал Рембо. Он спит. Сердце Верлена успокоилось, переставая биться где-то в горле и он закрыл дверь мягче, чем открывал. Он вернулся к креслу, и сел, хотя спать больше не собирался. Посмотрев на одеяло, которое ему дали, он спросил: — Где ты его взял? — На диване – мягко ответил Рембо – Ты выглядел так, будто тебе холодно. Верлен понимал, что естественная человеческая реакция на это – сказать «спасибо», но слова никак не шли. Вместо этого он ещё немного посмотрел на одеяло, прежде чем снова отвернуться к окну, чувствуя себя не в своей тарелке от того, что не смог выразить благодарность и не знал, чего же Рембо ждёт взамен. Он ведь чего-то ждал, верно? Верлен промолчал. Он не знал, что дать ему и поэтому не дал ничего. — Мне нужно сходить в магазин и купить одежду для мальчика – пропищал Рембо, после нескольких минут молчания. — Чуя – сказал Верлен, прежде чем обдумать свои слова – Его зовут Чуя. Испытуемые, какими бы они не были, были достойны имени. — Верно – ответил Рембо – Я принесу Чуе одежду. — Ты уверен? – спросил Верлен – Ты выглядишь таким усталым, можешь поспать – продолжил он и в редком словесном проявлении доброты, добавил – Я могу присмотреть за тобой. Рембо улыбнулся этим словам, но махнул рукой в воздухе и сказал: — Я отдохну, как только вернусь. К горлу Верлена подкатила паника, он сам не понимал почему. Через секунду он пробормотал: — Ты уходишь сейчас? — Чем быстрее я уйду, тем быстрее усну – усмехнулся Рембо – Кроме того, я всё равно ждал, пока ты проснёшься, чтобы понаблюдать за ним. На мгновение, Верлену захотелось сказать: «Не уходи», а потом «Поцелуй меня, как вчера вечером, когда я плакал, а ты вытирал мои слёзы, и ты мне нужен, Рембо, мне так страшно, Рембо». Пожалуйста помоги мне. Но он ничего не сказал, только кивнув и продолжая сидеть в кресле, удивляясь, почему он так потрясён. Он думал, что сон сделает его более послушным, а не таким как вчера, когда он бежал из лаборатории, словно собака, которую больно ударили. Больше, чем он любил Рембо, он боялся только показать свою слабость. Пока Верлен садился, Рембо встал, беря наушники, мирно лежащие перед ним, на кофейном столике и отправился к двери за ботинками. Он прошёл мимо Верлена, но оба не произнесли ни слова. Верлен сидел, опустив голову и прикрыв глаза, ожидая, что когда Рембо уйдёт, раздастся знакомый звук ключ-карты, но тишина длилась слишком долго. — Меня не будет час или два – с беззаботным смешком добавил он – Не убегай от меня, хорошо? При этих словах Верлен взглянул на собеседника, слабо улыбнувшись. — Со мной всё будет в порядке. — Хорошо – ответил Рембо – Я люблю тебя – он ушёл, не дожидаясь ответа, вероятно, зная, что Верлен не сможет его дать. Ему было так трудно сказать это вчера вечером, пусть он и имел это ввиду, а сейчас выдавить из себя простые слова было ещё сложнее. Рембо любил его, а Верлен ничего не давал взамен. Он ещё некоторое время смотрел на дверной косяк, представляя себе как Рембо спускается к лифту и как у него самого в груди растёт пустота, когда он понимает, что ненадолго останется один. А что, если Рембо не вернётся через час? Было ли это частью его плана, чтобы сбежать, и сообщить властям о своём партнёре? Рембо любил его – любил? – и Верлен искренне надеялся, что он этого не сделает. Он специально велел ему не убегать. Мысли о побеге заполонили его разум и он зажмурил глаза, закрывая лицо руками, чтобы спрятаться от приступа паранойи. Они не собирались уходить. Он не собрался уходить. Он собирался подождать Рембо, который вернётся через час, и тогда они снова будут в безопасности. Он даже не знал, почему так взволнован. Поскольку больше его ничего не отвлекало, Верлен встал и отправился в комнату, где спал Чуя. Он чувствовал потребность находиться рядом с живым существом – он никак не мог решиться назвать его человеком –, а теперь, когда Рембо не было рядом, он нуждался в постоянном заверении, что с Чуей всё в порядке и он в безопасности. Он медленно открыл дверь и вошёл в комнату; Чуя всё ещё спал. Подойдя к кровати, Верлен заметил, что покрывало и наволочка, на которых он спал, были покрыты тёмной плёнкой и прищурился, ведь это означало, что счёт за уборку будет больше. Рембо не обрадуется. Верлен подошёл к свободной стороне кровати и замер. Может ли он войти и сесть? Ему разрешили? Он всё ещё не был уверен, что хочет находиться рядом с мальчиком. Да, он спас мальчика, но глядя на него сейчас чувствовал себя… Жутко. Он уставился на Чую, видя перед собой самого себя несколько лет назад. Но какая-то паническая, одержимая часть его, нуждалась в том, чтобы находиться рядом с мальчиком, видеть как вздымается и опускается его грудь, говоря о наличии жизни. В конце концов, инстинктивный страх остаться одному победил, и Верлен осторожно забрался в постель, садясь поверх простыни и наблюдая за мальчиком. Изящной рукой он убрал пару прядей с лица Чуи. Однако, вместо того, чтобы бормотать или ёрзать во сне, он вдруг открыл глаза, вздрогнув. Верлен невольно подпрыгнул. Глаза его были прикрытыми и всё ещё тусклыми ото сна, и когда свет полностью проник в комнату, Чуя немедленно поднял обе руки, защищаясь от него. Загораживаясь от света, он прохрипел: — Громко. Чуя впервые заговорил, и его голос звучал до того тихо и слабо, что сердце Верлена дрогнуло. Громко? Но между ними определённо не было никакого шума. Он имел ввиду, что на улице светло, и потому прикрыл глаза? Верлен встал с кровати и задёрнул занавески, чтобы полуденное солнце больше не проникало в комнату, и вдруг осознал, что если он что-то скажет сейчас, это будет их первый разговор. Это было невероятно пугающе. — Я всё исправил – сказал он, не зная чего бы ещё добавить. Очевидно, Чуя говорил по-японски, но как много он понимал? Верлен вспомнил свои прежние дни с Рембо. Всё что он знал – это самые простые фразы, необходимые для выживания; я голоден, я хочу пить, мне холодно и тому подобное. Он полагал, что и Чуя был таким же. Чуя опустил руки и осмелился открыть глаза, на этот раз полностью. Он молча осмотрел комнату вокруг себя и взгляд его остановился на Верлене – он осматривал его так, будто никогда раньше не видел людей. Такое внимательно рассматривание показалось Верлену странным и он кашлянув, спросил: — Как у тебя дела? Серьёзно? Как у него дела? Он понятия не имел, как разговаривать с ребёнком. — Обычно вы со мной не разговариваете – ответил Чуя. Верлен понял, о чём он. Пусть воспоминания и были нечёткими, он всё-таки помнил самые ранние времена, когда его выводили на проверку. Фавн подталкивал его без особых эмоций и, что разумеется, без разговоров. И вот теперь, он был здесь, рядом с мальчиком, который прошёл через то же самое, и эта ситуация была невероятно деликатной. Рембо тогда знал что сказать, но Верлен абсолютно растерялся и побледнел. — Это не… Теперь мы не в лаборатории. Ты в безопасности. Чуя молча наблюдал за ним пару мгновений, и Верлен, уставившись на него, стал задаваться вопросом, как много из его речи ребёнок понимает. — В безопасности? – наконец спросил он и Верлен кивнул. Чуя казался смущённым этими словами и спросил – А что такое безопасность? Бедняга, он даже не знал, каково это быть в безопасности – чувствовать себя в безопасности. Верлен на мгновение отвёл взгляд, нервничая от вновь появившегося сочувствия, и снова посмотрел на него. — Это значит – больше никаких тестов и лаборатории. У тебя есть свобода воли. — Свобода воли? — Тебя больше никто не контролирует. Чуя прищурился, пытаясь понять, но концепция была слишком нова для него, так что Верлен мог точно сказать, что он сейчас потерян. Со временем он поймёт. Он не знал того мира, который относился бы к нему не как к испытуемому; откуда ему было знать, как относиться к этим фразам? Верлен тоже не знал как к ним относиться – иногда не знал даже до сих пор. Бывали ночи, когда он ловил себя на том, что скучает по лаборатории. Пропал Фавн. Но там, он по крайней мере, был полезен. Он надеялся, что Чуя никогда не почувствует этого. Верлен выбрал более лёгкую тему для разговора и спросил: — Тебе удобно? — Да – ответил Чуя, голосом более монотонным, чем раньше и Верлен понял, что он лжёт. — Ты можешь сказать мне правду. — Я не жалуюсь – заявил Чуя – Я жду анализы. О, это будет долгий день. — Мы не проводим анализы – поправил Верлен – Я спрашиваю, удобно ли тебе. Если нет, я сделаю так, чтобы было удобнее. — Почему? Ответ был более чем очевиден – разве он не был очевиден для Чуи? — Потому что я хочу, чтобы ты чувствовал себя лучше – ответил он и на мгновение, ему показалось, будто он понимает, что чувствует Рембо, находясь рядом с ним. Походя на Верлена, Чуя сузил глаза, взвешивая все плюсы и минусы доверия, этому новому лицу. — Во мне что-то есть – наконец сказал он, явно совершая прыжок веры – Мне это не нравится. — Что? – спросил Верлен – Это? Он потянулся вперёд и ухватил пальцами кусочек тёмной плёнки на руке Чуи; жидкость давно высохла и стала холодной и мягкой. Мальчик кивнул. — Я могу снять её с тебя. Чуя не улыбнулся, но глаза его заметно заблестели при мысли о помощи, и он наклонился, слушая внимательнее. Верлен никогда раньше не купал детей. Но это, конечно, не очень сложно. — Слезь с кровати – приказал Верлен, слезая сам и ожидая, пока Чуя присоединится к нему. Ребёнок подвинулся к краю, свесил ноги, чтобы приподняться, но его шаги были слишком шаткими — — А–а–а… И он начал падать вперёд — Верлен остановил падение Чуи, протянув руку и инстинктивно обхватил его второй, чтобы поднять. Он должен был знать, что Чуя слишком слаб, чтобы стоять, чёрт, почему он об этом не подумал? — Я хочу стоять – запротестовал Чуя в его руках, и его голос стал более резким, когда он немного попривык к своему новому смотрителю. — Но ты не можешь – заметил Верлен, вдруг понимая, что это первая свобода воли Чуи. Он должен был хотя бы дать попробовать мальчику – он это заслужил. — Ну – сказал он наконец – Вот. Всё ещё крепко держа мальчика за плечи одной рукой, он опустил его, пока ноги Чуи не коснулись ковра. Чуя тут же снова упал вперёд, но Верлен смог удержать его. Под его руководством, мальчик установил равновесие и встал. Он был невысок, даже для своего возраста, но теперь казался хоть немного выше. Верлен поддерживал его в вертикальном положении, медленно и осторожно двигаясь к ванной. Он не мог не почувствовать немого восхищения, видя как сильно Чуя старается – возможно, это первые шаги, которые он смог сделать сам. Верлен не помнил своих первых шагов, но он будет помнить шаги этого мальчика. Он в этом уверен. Наконец они добрались и Верлен, свободной рукой, открыл дверь в ванную комнату. Внутри неё находилась раковина, унитаз и ванна с душем и полочкой, на которой стояли разнообразные шампуни и кондиционеры. Рядом с ними лежал завёрнутый в упаковку кусочек мыла. Довольно стандартный гостиничный этикет. Верлен отвёл Чую к унитазу, усадив его на крышку, сейчас играющую роль стула, а затем отодвинул занавеску, чтобы включить воду. Обычная для него процедура. Он инстинктивно повертел насадку в руках и включил воду — И тут же услышал визг, а когда обернулся, чтобы посмотреть в чём дело, увидел Чую, спрыгнувшего с крышки на пол и пытавшегося забиться в угол, царапая ногтями пол — — Подожди-подожди – тут же заикнулся Верлен, выключая душ, прежде чем повернуться к Чуе и протянуть к нему руки. Но Чуя вздрогнул и прикрыл лицо руками, словно защищаясь от удара. Верлен почувствовал себя ужаленным при виде этого. — Это… Это просто вода – попытался объяснить Верлен – Она поможет снять плёнку. Чуя покачал головой, оставаясь на месте. Не зная что делать, Верлен повернулся обратно и снова включив воду, подставив руку под струю. — Смотри – сказал он – Мне совсем не больно. Просто вода. Несмотря на то, что Чуя продолжал прикрываться рукой, он внимательно следил за действиями Верлена, и это, казалось, успокоило его. Наконец он указал на насадку и сказал: — Очень громко. — Мне жаль – ответил Верлен, думая о тех вещах, которые Чуя не понимал, а следовательно и не доверял им. Для него этот мир был страшным и неприветливым. Верлен никогда не чувствовал себя дома, в своём теле, и теперь задумывался чувствует ли Чуя то же самое? Вода начинала наполнять ванну, и чтобы скоротать время, Верлен стал искать расчёску, в ящиках, выдвигая их один за другим. Волосы мальчика были спутаны. Он нашёл расчёску – её пока было достаточно – и опустился на колени, чтобы быть на одном уровне с Чуей, который теперь сидел на полу, прижимая колени к груди. — Это расчёска – объяснил он – Я собираюсь причесать тебя. Чуя протянул руку, чтобы пощупать зубцы, но ничего не сказал, переводя взгляд с крана на гребень и обратно на Верлена. Похоже, он переваривал слишком много информации, и Верлен не ожидал от него каких-либо слов. Вместо этого, он придвинулся к Чуе, прижимая расчёску к его волосам, и начиная расчёсывать. С каждым движением расчёски, Чуя вздрагивал; он приспосабливался к новым ощущениям и, похоже, ему было не особо комфортно. Это было нормально – дело должно было быть сделано. Верлен был благодарен за отсутствие спутанных колтунов в волосах Чуи; богатая питательными веществами, жидкость, в которую он был погружён, более или менее предотвращала спутывания. Он лишь один раз зацепился за колтун и Чуя едва сдержал визг. — Ты можешь сказать мне, если будет больно – сказал Верлен – Я буду действовать медленнее. Просто скажи. — …Им не нравится, когда я говорю, что мне больно – ответил Чуя, глядя в пол. Фавн был нетерпелив и с Верленом. Ему было неважно, что тесты могут повредить, ему были важны лишь результаты. Вероятно, то же самое, произошло с мальчиком. — Я не такой как они – заверил его Верлен, молясь, чтобы это действительно было так. Помимо боязни показать как сильно все эти ситуации эмоционально влияют на него, особенно в глазах Рембо, он,  глубоко внутри, боялся свернуть не туда и навсегда лишить Чую возможности верить опекунам или взрослым в целом. Он всегда был отстранён, холоден и обрабатывал эмоции лишь в медицинском смысле; он боялся того, во что это может превратить его однажды. Верлен держал эти мысли при себе, продолжая расчёсывать волосы Чуи,  и время от времени поглядывая на ванну, чтобы определить уровень  воды.  На этот раз, время было на его стороне и когда он распутал волосы Чуи, ванна наполнилась ровно наполовину. Этого было достаточно. — Вставай – приказал Верлен, поднимаясь, и протягивая руки к мальчику, чтобы он мог встать вместе с ним и Чуя встал, выпрямляясь и подавив зевок. Неужели он уже устал? Он и раньше находился практически в коме. — Позволь мне помочь тебе – попросил он, беря инициативу в свои руки и медленно поднимая мальчика – он издал тихий стон протеста – помещая его в ванну. Оказавшись в ванне, Чуя некоторое время смотрел на воду, а затем закрыл глаза и лёг, погружая в неё лицо. Верлен тут же схватил его за плечо, потянув наверх, чтобы он мог вдохнуть воздуха – он ведь не вдыхал воду, правда? – твёрдо говоря: — Нет, это не место для сна. Не делай так. — А для чего это место? – выпалил Чуя в ответ, выглядя раздражённым из-за того, что до сих пор не мог заснуть. — Чтобы купаться – ответил Верлен – Видишь? – он набрал рукой немного воды, выливая её на руку Чуи; часть засохшей чёрной жидкости, прилипшей к нему, тут же упала, плавая в воде. Понаблюдав за ним, Чуя попытался повторить, потирая руку и убирая с себя вещество. Протянув руку к полочке над ванной, Верлен схватил жалкую бутылочку шампуня – вероятно, придётся использовать всю, учитывая, что эта ванна может оказаться первой в жизни мальчика. Это было прекрасно. Он получит сразу всё.  — Это шампунь – объяснил он, щёлкая крышкой – Он очистит твои волосы. Он вылил почти всё содержимое бутылочки на руки и стал втирать в голову Чуи; мальчик вздрогнул от прикосновения, пробормотав: — Холодно. — Извини, я скоро всё вымою. — Холодно – снова повторил Чуя, слегка нахмурив брови – Мне это не нравится. — Я знаю – вздохнул Верлен, не оценив вспыльчивости мальчика – Я быстро закончу. Он втирал его в кожу головы мальчика так быстро, как только мог, наблюдая как пена из белой становится серой, смешиваясь с плёнкой, застрявшей в волосах – наверное, ему понадобится ещё раз вымыть их шампунем, но в бутылке осталось очень мало. Верлен легонько толкнул Чую в грудь, погружая его в воду ровно настолько, чтобы погрузились лишь волосы, а не всё лицо, как раньше. Чуя, на удивление, не протестовал, уставившись в потолок тусклым, рассеянным взглядом. Он знал этот взгляд, Чуя задумался о чём-то ещё, уходя в самые глубины разума – Верлен часто делал так в лаборатории. Ему не нравилось видеть, что это происходит с мальчиком, но он не знал что сказать и вместо этого влил вторую порцию шампуня в его волосы. И снова Чуя не стал протестовать, он лишь сильнее нахмурил брови, словно сконцентрировался на собственном эскапизме. — С шампунем покончено – при этих словах, Чуя вернулся в реальность – Теперь пришло время кондиционера. — Кондиционера? — Он очищает волосы – сказал Верлен. — Но это делает шампунь. — Он очищает волосы по-другому. Чуя уставился на Верлена, и пробормотал, прежде чем тот схватил маленькую бутылку: — Я не хочу. — Скоро всё закончится – настаивал Верлен – Просто позволь мне сделать это… — Будет холодно. Я не хочу. Верлен уже открывал крышку. Чем скорее он покончит с этим, тем быстрее сможет уложить Чую обратно в постель, и тогда все будут счастливы. Он поднял открытую бутылку над головой Чуи и — И мальчик неожиданно быстро отшвырнул бутылку, плеснув водой Верлену в лицо. Какое-то время они просто молчали, ошеломлённо глядя друг на друга. Но Верлен, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, схватил плавающую в воде бутылку и сказал: — Что ж, извини меня… — Не трогай мои волосы – предупредил Чуя – Я не хочу. — Это просто кондиционер – заверил его Верлен – Всё быстро закончится… — Я не хочу! Чуя выхватил бутылку из рук Верлена и швырнул её через комнату, она ударилась о стену с глухим стуком. Его глаза, некогда совсем тусклые, теперь были наполнены смесью каких-то негативных эмоций, которые Верлен не понимал, но прекрасно знал, что выражает взгляд, который бросил на него мальчик. Это была ненависть. Он был сыт по горло. — Я хочу выйти – сказал мальчик и тело его задрожало, а глаза заслезились, когда он добавил – Сейчас. Верлен дёрнулся, чтобы прикоснуться к нему, но Чуя отстранился; он перебрался на другой конец ванны, чтобы мужчина не мог достать его. — Я пытаюсь вытащить тебя отсюда – сказал Верлен, понижая голос и едва сдерживая гнев – Позволь мне прикоснуться к тебе. — Нет – прошипел Чуя – Не трогай меня! Не трогай мои волосы! — Чёрт возьми, дай мне схватить тебя… Он снова протянул руку — И когда коснулся плеча мальчика, он издал такой оглушительный крик, будто его ударили. Верлен тут же отстранился, заткнув уши и зажмуривая глаза, а когда открыл их... Чуя плакал. Раньше его глаза лишь немного слезились, но сейчас он всхлипывал, скорчившись в воде, дёргая руками волосы, и продолжая плакать. Верлен не знал что делать. Он пробормотал: — Пожалуйста, перестань плакать… – но Чуя или не слышал его, или хотел не слышать, продолжая плакать, а Верлен оставался на месте, наблюдая за ним. Он просто хотел, чтобы Чуя перестал плакать. — Перестань плакать – повторил он громче, но собственный голос застрял у Верлена в горле – он ощущал, что его сейчас стошнит, но не понимал почему. Это была просто вспышка гнева – почему же она так сильно подействовала на него? Чуя должен был быть лучше него. Он должен был вести этого ребёнка по правильному пути, но сейчас Чуя плакал в ванной, а он даже не знал что сказать. Был ли он похож на Фавна? — Перестань плакать – повторил он, пока сердце бешено колотилось, а руки хватались за волосы, дёргая их от осознания всей тревоги ситуации – Пожалуйста, прекрати плакать. Верлен никогда не плакал перед Рембо до вчерашнего вечера, когда он был таким жалким и слабым, он до сих пор помнил, как слёзы текли по его щекам. Он вспомнил, что для него всего этого было слишком много,  много, и абсолютно неподвластно его  контролю. Он помнил, как чувствовал себя в первые недели с Рембо – испуганный, взволнованный и безусловно похожий на дикое животное. Он до сих пор боялся большинства вещей. Чуя не злился, он боялся. Верлен понимал этот страх перед миром, страх, который ему внушили врачи, и не хотел, чтобы Чуя испытал его ещё раз. — Чуя – сказал он намного мягче и яснее, чем раньше и на этот раз Чуя открыл глаза, чтобы посмотреть на него – Что мне нужно сделать? Мальчик шмыгнул носом и ответил: — Я… Я не знаю. Мне больно… — Что болит? — Всё – выдавил мальчик – Слишком много. Его голос звучал слишком взволнованно и теперь Верлен вспомнил – раньше он всегда хотел задёрнуть шторы. В ванной по-прежнему горел свет и Верлен потянулся к выключателю, чтобы погрузить комнату в темноту. Его глаза быстро привыкли к темноте и он смог разглядеть, что мальчик всё ещё плачет, но теперь, хотя бы, меньше дрожит. — Лучше? — Мм-мммм –  промычал Чуя, стараясь восстановить дыхание и глотая слёзы. — Могу я прикоснуться к тебе? Чуя смотрел на него несколько мгновений, но в конце концов кивнул, придвигаясь к краю ванны, чтобы Верлен мог схватить его и усадить на ковёр. Он схватил полотенце, но подумал, что Чуе не будет приятно от энергичного растирания и вместо этого просто накинул его на плечи мальчика, запеленав его, словно в маленький кокон. Чуя всё ещё плакал, но теперь плач походил больше на всхлипывания, чем на настоящие рыдания, слышимые пару минут назад. На этот раз ответ на вопрос «что делать?» был таким же естественным, как и дыхание; Верлен сел, поднял завернутого в полотенце Чую на руки, и прижал его к груди. — Внутри тебя что-то есть – неожиданно сказал мальчик. Верлен напрягся, услышав это замечание – мог ли Чуя определить  что он не человек? Может, это связь нечеловеческих братьев. Может, он знал. Может, он чувствовал код Верлена, делающий его целостным, или ещё какой-то механизм в его теле, который раскрывал бы его истинную природу — — Оно идёт. Бам, бам, бам… О. Ах… — Это сердцебиение – объяснил Верлен – У тебя оно тоже есть. Оно есть у каждого живого существа. Оно было у каждого человека. Чуя прижал голову к груди Верлена – влага от его волос пропитала одежду, но это станет проблемой потом. Когда мальчик успокоился, Верлен тоже почувствовал что успокаивается, радуясь что с ним все в порядке. Он всегда будет следить, чтобы с ним всё было в порядке. Ему не придётся переживать те же страдания, что и Верлену. Если бы Чуя был версией себя, которой когда-то был Верлен – живым, ощущающим всё ребёнком – что бы он хотел сказать себе, если бы смог вернуться? Что он хотел услышать больше всего, когда мир был намного более пугающим, чем сейчас? Когда он задал себе этот вопрос, ответы стали очевидными. Ему хотелось сказать так много, пообещать много хорошего. — Всё в порядке – сказал Верлен, поднимая руку, чтобы погладить Чую по голове – Они больше не причинят нам вреда. — Нам? – пробормотал Чуя. Верлен на мгновение остановился, – он не хотел говорить о себе – но с Чуей, таким спокойным и довольным, он хотел верить собственным словам. — Да – сказал он – У нас всё будет хорошо. Они оба были свободны от лаборатории, понуканий и тестов. Вместе они были свободны. Если Чуя был в порядке, то и Верлен был в порядке. — Мне очень жаль – добавил он – Извини, что напугал тебя. Раньше я тоже всего боялся. Иногда лаборатория начинала казаться даже более безопасной, чем внешний мир. Но это не всегда так… Стоит бороться за свою свободу, даже если этот путь причиняет тебе боль. Чуя молчал и Верлен посмотрел вниз, чтобы осознать, что всё это время говорил сам с собой, мальчик заснул у него на руках. Должно быть, он уже устал. Однако это не остановило Верлена от продолжения разговора, он нуждался в этих словах, может быть, даже больше, чем Чуя. — Всё будет хорошо – прошептал он – Я позабочусь о тебе. Может быть, я даже научусь заботиться о себе. Слова начали затухать у Верлена на языке, и после того как он смог избавиться от остатков стресса, он встал с пола ванной и отправился в комнату, неся Чую на руках. Он сел на кровать, по-прежнему держа Чую на руках, но на этот раз забравшись под одеяло, всё же влага на одежде проходила насквозь и становилась холодной, заставляя искать тепло. Чуя крепко спал и не проснулся даже тогда, когда Верлен попытался поудобнее устроиться в постели. Верлен откинулся на подушки, повернул голову и сквозь щель между занавесками смотрел на облака, лениво проплывающие по небу и изредка закрывающие полуденное солнце. Он позволил своим глазам закрыться, ему тоже нужен был отдых именно сейчас.