***
Холодный ветер дул прямо в лицо капитана. В пятнадцатый раз он пожалел о том, что выбежал из кабинета слишком быстро. Стоило взять хотя бы плащ. Морозный ветер с мелкими капельками дождя бил с невероятной скоростью и силой, увеличивающейся из-за быстрого бега лошади. Леви держал курс на один из провинциальных городов стены Роза, что был в 60 милях от базы разведывательного отряда. Всё же статус сильнейшего воина человечества, не так давно запятнавшийся обвинением в политической измене и преступлении против всего человечества, для честных и умных людей оставался прежним. Одним из тех, в ком майор Аккерман был полностью уверен, был врач Айзек Фостер, ранее служивший в гарнизоне военным врачом. С давних пор Айзек и Леви были добрыми приятелями, хоть таким лестным званием суровый майор одаривал не каждого. Фостер не раз «латал» Аккермана и знал о нём практически всё. Не было ни капли сомнения, что тот поможет ему и в этот раз. Леви не был уверен, что Королевская полиция не проверяла давних связей «нынешних преступников», однако другого выхода просто не было. Это был единственный лучший врач, способный оказать Микасе необходимую помощь. Спустя час с небольшим, конь начал сбавлять темп. В одном из переулков Леви оставил своего верного помощника и, взяв девушку на руки, отправился вверх по лестнице прямо на балкон, в дом Фостера. Врач жил небедно. Его дом был близко к центру города, удачно расположен у аптеки, рынка и всевозможной городской цивилизации. В далёком 850 году, во время второго нападения Колоссального титана на Трост, Айзек потерял жену и младшего сына. Дочь, теперь единственная, являлась его жизненной отрадой и благословением. Оставив службу спустя два года после смерти жены, Айзек вышел на военную пенсию и иногда принимал своих старых пациентов. Конечно, не совсем «иногда». Часто в доме Фостеров можно услышать очередную ссору между дочерью и трудоголиком-отцом. Бывало, тот заработается так, что забудет поесть, поспать и даже переодеться из белого больничного халата. Хотя характером сам врач отличался особенно спокойным, его дочурка, Виолетта, была крайне эмоциональной. В этом она сильно напоминала мать. Айзек часто говорил ей об этом в разгар очередной ссоры, разразившейся на почве его упрямства и нежелания вести спокойную степенную жизнь пенсионера. Леви не видел Виолетту с похорон Дианы Фостер, но определенно точно запомнил её взгляд в тот злополучный день. Двенадцатилетняя девочка смотрела на крышку черного гроба совершенно безжизненным взглядом. Будто в тот день оборвалась жизнь не её матери и брата, а её самой. В воздухе витал смрад, всё ещё оставшийся с момента битвы. Но девочка в траурном платье и кружевной чёрной шляпке не обращала внимание ни на что. Леви впервые видел такое. В подземном городе у всех был пустой взгляд. Но такой, полностью без надежды и каких-либо эмоций, он видел впервые. Второй раз такой взгляд он видел на лице своей раненой подчинённой. Только в её случае этот взгляд стал визитной карточкой и обыденностью. Виолетта постепенно набиралась сил и ко времени ухода Айзека из армии полностью восстановилась, обещая себе жить дальше. Ради мамы, ради брата. Балкон выходил на теневую сторону дома прямо из спальни. Леви перелез через ограждение, а после перетащил Микасу. Постучав в стеклянную дверь, Леви ожидал ответа. Седовласый мужчина лет 50-55 в темно-сиреневом халате подошёл к окну с керосиновой лампой и сонно вглядывался в ночного посетителя. — Кто здесь? — Айзек, это я, Леви. Как только мужчина услышал имя раннего гостя, он распахнул глаза и подбежал к двери, спешно открывая ручку. — Что ты тут делаешь? — Зак был ошеломлён и с нескрываемым непониманием смотрел на майора. Но Леви на это даже не обратил внимание, быстро пронося внутрь комнаты Микасу. — Айзек, всё потом. Мне срочно нужна помощь. Я не могу обратиться ни к кому, кроме тебя. Пожалуйста. Леви смотрел на бывшего капитана-лейтенанта с надеждой. Пустой холодный взгляд сменился на вопрошающий. Леви не хотел, чтобы по его вине умер ещё один человек. А ещё он точно знал, что, будь на месте Микасы он, она бы поступила точно так же. — Сейчас, — заторопился Фостер. — Отнесём её вниз, там мой кабинет. Ей нужна операция. Как давно она…? — Около полутора часов. — Она потеряла много крови. Врач принялся за работу и лёгким жестом выгнал Леви из «операционной».***
В уютной гостиной смежной с кухней было два стеллажа с книгами, скорее всего, по медицине, парочка картин, написанных маслом, диван и два кожаных кресла. Вплотную к дивану стоял стол, за которым, наверное, обедали хозяева дома в вечер гостей или играли в карты, поскольку размер стола был велик. В двух свободных от мебели углах стояли небольшие деревянные стойки для цветов. В горшках, выкрашенных под дерево, уместились два молодых фикуса. Комната была светлой из-за больших окон почти во всю длину стены и отсутствия третьей стены. Между кухней и гостиной была узкая перегородка, создававшая ложную стену. По сути в гостиную было два входа без дверей. На этой самой перегородке висела одна из картин жены Айзека, Дианы. Она была художницей и часто ассистировала мужу для точного описания опыта или вскрытия. Леви мельком пробежался по интерьеру комнаты и уже было хотел сесть на одно из кресел, как обнаружил, что на штанах грязь, а рубашка и верхняя часть брюк полностью пропитались кровью. У Айзека тоже была своеобразная зависимость от чистоты. И Леви уважал эту причуду, считая её вполне нормальной и естественной. Поэтому, быстро отбросив мысль об отдыхе на кожаном кресле молочного цвета, Леви решил не томить себя ожиданием исхода операции и попытался найти ванную. Точнее только собрался, как с лестницы услышал хриплый женский голос. — Вы вор? Леви мгновенно отреагировал на обращение и слегка удивлённо прищурился. Виолетта очень изменилась с их последней встречи. Пять лет прошло как-никак. Теперь перед ним не маленькая девочка, смотрящая на крышку гроба матери. Перед ним изящная и красивая девушка с явными следами недосыпа и нервозности на лице. Под глазами залегли тёмные синяки, а губы, сжатые в тонкую линию, пересохли от слишком частого истязания зубами. Но от этого она не менее прекрасна. Светлые волосы в хаосе распались по лицу и плечам девушки, светло-коричневые глаза с мягким желтоватым оттенком, тонкие пальчики, крепко сжимающие подсвечник и перила лестницы, худые руки, прямая спина, круглое лицо и чуть вздёрнутый подбородок говорили о её сосредоточенности и смелости, направленной на собеседника, а если быть точнее, «вора». Леви, возможно, и обратил бы на это внимание, но думать ещё и об этом сил майора явно бы не хватило. Виолетта стояла перед майором в жёлтом махровом халате, видимо, наспех надетом поверх ночной сорочки, и тёплых плюшевых тапочках. Ещё ребенок. — Нет, — без лишних пояснений ответил Леви. Девушка стояла всё так же неподвижно и всматривалась в его лицо. — С чего бы мне вам верить? — Я Леви Аккерман. Друг твоего отца. Давно не виделись, Виолетта, — всё так же холодно отвечал майор. — Я Вас не помню. Вы преступник. В статье писали о Вас. — Во-первых, я не преступник, а солдат, воевавший за честь Парадиза и жизни человечества, — шипел мужчина, явно недовольный её формулировкой фразы. — Во-вторых, прекрати мне Вы-кать. Пять лет назад не такая официальная была. Девушка все ещё недоверчиво смотрела на Леви, но, уловив раздражение в его глазах, что почернели в ночи ещё больше, решила не испытывать судьбу и не акцентировать внимание на его персоне. — Где отец? — В своём кабинете. Она тихонько ругнулась и, сделав глубокий вдох, отправилась к нему, но её внезапно остановил голос. — Он спасает жизнь моего солдата. Причина никак не повлияла на намерения девушки пойти помочь отцу. Всё же она тоже врач… — Ванная наверху. Внезапно кинутая фраза на секунду сбила мужчину с толку. Только когда дверь кабинета-операционной закрылась за ней, он понял, что она имела в виду. Чуть помедлив, Леви поднялся на второй этаж, быстро нашёл нужную дверь и стал приводить себя в порядок. Получалось это отнюдь не идеально, как привык мужчина. Поэтому, довольствуясь чистым лицом и руками, Леви покинул помещение, вернувшись в гостиную. Несколько часов ожидания на неудобной табуретке, и вот из кабинета вышла Виолетта. — Выглядишь отвратительно. Девушка смотрела на бледное лицо, ставшее ещё более безжизненным из-за очередной бессонной ночи, побегом и переживаниями за Микасу. Он и правда волновался. В суматохе он даже не подумал о других членах Элитного отряда. Где они? Живы ли? Или, так же как и Микаса, борются за жизнь на операционном столе? Мысли из-за волнения и совершенно неприсущего Леви беспокойства путались и, потеряв ниточку одной, он спешно хватался за новую, не желая опускаться в царство Морфея. В этих обстоятельствах, на удивление, Леви не волновал его внешний вид, если только тот не был причиной неудобств для других. Подняв тяжёлый и мрачный взгляд на девушку, Леви ожидал какого-то ответа, пояснения или хотя бы возмущения. Виолетта была проницательным человеком и к тому же эмпатом, что помогало бы ей в работе врачом, но играло злую шутку в реальной жизни. Она прочитала вопрос в глазах и поспешила удовлетворить его любопытство. — Ваша подруга тот ещё крепкий орешек. Не каждый, потеряв почти литр крови, выживет. Молчание. Леви переваривал информацию достаточно медленно. Навалившиеся разом проблемы больно ударили по эмоциональному состоянию мужчины, что отразилось и на физических показателях. Мозг отчаянно отказывался думать, требуя сна. Но этого казалось недостаточно. Хотелось услышать что-то ещё. Будто девчонка ему не договаривает. — Сейчас состояние не критическое, но лишних передвижений, особенно на лошади, совершать не стоит. Виолетта кивнула в сторону окна гостиной, из которого можно было увидеть сонно стоявшего Джаспера. Леви и не подумал пойти и привязать лошадь. Да, совсем устал… — У вас. тебя всё нормально? Нет повреждений, ну, или дырки в боку? Намёк на рубашку, запачканную кровью Микасы, был понят не сразу. Леви проследил направление взгляда Виолетты и после долгого обдумывания информации отрицательно качнул головой. Получив прямой и исчерпывающий ответ, девушка развернулась в сторону лестницы и кинула напоследок. — Я принесу сменную одежду и полотенце. Тебе необходим душ. Леви уже и не слушал. Действия смыто происходили в заполненной мыслями голове. Он будто был безвольной куклой в руках людей. Его куда-то ведут, что-то дают, что-то говорят, а после оставляют совсем одного. Мужчина понял, что уже около десяти минут стоит под горячим душем, который нещадно лил кипяток на его спину, и тут же выключил воду. Он был уверен, что на автомате уже давно намылился два раза и не раз прошёлся по волосам. Тщательно обсушив тело полотенцем и переодевшись, по-видимому, в вещи Айзека, Леви вышел, продолжая вытирать мокрую голову. За одной из соседних к ванной комнате слышались шорохи и поскрипывания кровати. Через минуту из неё вышла Виолетта. — Я постелила новое белье. Отец сказал, что тебе нужно поспать. Не в силах сопротивляться Леви прошёл внутрь. Девушка помогла лечь, снять тапочки, ранее предложенные ею же, накрыла одеялом и собиралась задвинуть шторы, уже пропускающие утренний свет, как услышала голос: — Она не моя подружка. Запоздалый ответ, вам не кажется, майор? Внутренний голос смеялся над абсурдностью реплики. Но что сказано, того не воротишь. Тем более, сказанное в бреду. — В любом случае, отключить переживалку, что выжимает из тебя все соки и, наконец, лечь спать, как я и говорю, нужно. — Я уже лежу, — наверное, в полудрёме ответил Леви, но девушка это проигнорировала, списывая на нервы и желание хоть как-то разрядить обстановку. Хотя по майору такого не скажешь. Полагаясь на свою детскую память, Виолетта узнала в нем того хмурого капитана, что держался поодаль от похоронной процессии, но не отставал от неё. Скорее, это единственное воспоминание о нём. Смытое годами, размазанное слезами, пролитыми в тот злополучный день, и запечатанное тремя замками с вывеской «Не открывать!». Леви сейчас не тот, которым она его помнит. Он словно дикий зверь с сильным кровотечением, который в бессилии согласен на всё, даже на помощь людей. Виолетта закрыла дверь и спустилась вниз к отцу. Этот день начался определенно странно.***
Леви открыл глаза резко, будто от внезапной боли. Первым, что он увидел, был белый потолок. Затем мутный взгляд перешёл на гардины, медленно спустился к шторам, после к краю кровати, ногам, выглядывающим из-под теплого шерстяного одеяла, и остановился на сложенных вместе руках. Два перебинтованных запястья так и остались в том же положении, что и до его погружения в сон. Моргать было немного больно, в горле пересохло, и чувствовалась усталость, ядом растекшаяся по всему телу. Леви приподнялся, принял положение сидя и размял затекшую шею. Первая ясная мысль: Микаса. Интересно, как она? Очнулась? Вторая мысль: что делать дальше? Что с его отрядом? Где сейчас Эрвин? Удалось ли им сбежать? Вопросы больно рухнули и ударялись, словно сталкиваясь, по черепной коробке, отчего мужчина почувствовал резкую боль в висках. Несколько минут принятия и осмысления прошли в полной тишине. Леви решил вернуться к первоначальной мысли и проверить девушку, а потом забивать себе голову дальнейшими проблемами. Мужчина встал с кровати и побрёл в сторону лестницы. С виду ему как будто 70 лет. Хромает, склонил голову, держится за спину. Чуть размяв мышцы, Леви вернул себе прямую осанку, холодный, а не страдальческий, взгляд и спустился вниз. На удивление никого не было. На столе в кухне появилась лишь ваза с фруктами, графин с водой и стакан. Жажда моментально дала о себе знать, и мужчина тут же утолил её двумя полными стаканами воды. Стало легче. Теперь он хотя бы отдаленно и немного странно, но чувствует себя собой. Мысленно воспроизводя сегодняшнее (или вчерашнее?) утро, Леви прошёл в кабинет, куда приносил Микасу. На столе, как и следовало ожидать, её не было. Он прошёл дальше, за ширмой на медицинской кушетке лежала она. Леви показалось, что она спит, но он тут же отбросил эту мысль, как только увидел капельницу, трубочкой уходящую в вену её правой руки. В доме послышался шум. Кто-то довольно громко закрыл дверь, что-то так же громко поставил на пол и стол и начал, по-видимому, разуваться. Леви почти сразу вышел из кабинета и посмотрел на «гостя». Или хозяина? Человек в темно-синем плаще с капюшоном снял обувь и прошел на кухню. Сразу освободил корзину с продуктами, отточенными движениями стал протирать упаковки и мыть овощи. Всё же брезгливость и чистота в этом доме приветствуется, что, несомненно, Леви оценил. Затем человек развернулся в сторону шкафа, вероятно для продуктов, и начал складывать в плетёную корзину овощи, а упаковки ставить на отведенные им полки. После всех махинаций с едой, он (или она?) опустился к пакету, который ранее оставил на столе. Из него вынули различного рода пробирки и лекарства в склянках, баночки с таблетками и одну стеклянную баночку с чем-то тягучим. Мужчина непроизвольно скривился от вида лекарств, но взгляда не отвел. — Как самочувствие? — внезапно подал голос человек. — Как будто спал сутки, — смешливо отпустил Леви. — Так и есть. Ты проспал почти 20 часов. «Гость», наконец, снял капюшон, представив мужчине своё лицо. Виолетта всматривалась в его удивленные глаза, после чего продолжила: — Это вполне нормально после того переутомления, что ты испытал. Сейчас осмотрю тебя, и примешь лекарства. — Я в норме. Мне ничего не нужно. — Сядь, — спокойно игнорируя возражения, командовала девушка. Мужчине пришлось лишь повиноваться. — Микаса без сознания? — Да. — Виолетта осмотрела гематомы на запястьях и спине. Видимо, ночные похождения не обошлись без падений и ушибов. — И она долго так.? — Пока не восстановит потерянную кровь и, скорее всего, пока не затянется рана. — предугадала его вопрос девушка. Дальше всё происходило молча. Он молчал. Она протянула ему лекарства, которые он послушно выпил. Предложила еду, от которой тот благополучно отказался. После спровадила его в душ, объяснив где полотенце. Как только мужчина скрылся с этажа, Виолетта смогла вздохнуть спокойно. Помыв посуду, она направилась к новой пациентке, которой, к слову, пора поменять капельницу. Девушка с черными, как сама бездна, волосами смирно лежала в том же положении, что и вчера. Нужно поменять капельницу и сделать осмотр. После несложных махинаций Виолетта присела за стол отца и открыла тетрадь, ныне выполняющую роль медицинской карты Микасы. Сделав несколько новых записей и пометок, девушка закрыла её и убрала на место. С детства приученная отцом вести всё в порядке, Виолетта делала всё так и сразу. Дверь снова открылась, издавая характерный поскрипывающий звук. Отец. Виолетта оставила Микасу одну и направилась к отцу. Тот так же, не снимая капюшона, проделывал те же действия, но уже с фруктами. Пакет на столе Виолетта решила открыть сама. Внутри покоились три коробочки готовой еды, пакет с булочками из соседней пекарни и картонная коробка без надписей. Последнее особенно привлекло внимание дочери, и она поспешила открыть её. Внутри не было ничего интересного. Просто новые бинты. — Я уже купила их. — Я знаю. Но эти лучше. Сухой и, казалось бы, официальный разговор был просто ленивыми киданиями фраз. У обоих была трудная ночь. «Разговор» прервал вошедший на кухню Леви. Он вытирал голову и шею полотенцем, при этом подходя всё ближе к столу. — Как самочувствие? — теперь уже спросил Айзек. — А вы что, клоны? — насмешливо спросил Леви, но, так как никто не оценил его юмора, продолжил, — Виолетта спросила то же самое, когда пришла. — Значит, я её всё же правильно научил. Вижу, можешь ходить, стоять и даже шутить. Сон и вправду лучшее лекарство. — Мне стоит извиниться за всё… — Леви, — прервал его врач, приподняв ладонь, — мы прекрасно понимаем, что у вас сейчас за обстоятельства. Поэтому пользуйся моим гостеприимством сколько угодно. — И всё же, я постараюсь найти что-то подходящее и как можно скорее уехать. — А я что, уже успел тебе надоесть? — с насмешкой спросил Фостер. Оба понимали, что Леви мог привести за собой хвост. В ту ночь было не до скрывания следов и петляния по лесу. Он был обязан спасти жизнь и сделал это. Теперь задача другая: обеспечить безопасность семье друга, себе и своей бессознательной подчинённой. Пока решения проблемы не было, Леви сосредоточился на скорейшем её нахождении. Поэтому мозговой штурм после многочасового отдыха трудно давался мужчине, что было явно заметно по его лицу. — В любом случае нам надо позавтракать, а потом думать обо всех проблемах этого мира. Виолетта, накрой на стол. — мужчина снял плащ и устало присел на стул.