Человеку свойственно...

      Некоторое время Гарри не мог поверить, что все кончилось. Как-то мимо сознания просквозил поцелуй Рона и Гермионы, поцелуи Джинни, юноша был просто внутри своего сознания. Никуда больше не нужно было бежать, ничего защищать… Волной пролетели суды над Пожирателями, что-то происходило, а Поттер пытался разобраться в себе. Пытался найти что-то ускользающее от него.       Юноша, воспитанный Героем, он не должен был пережить встречу с Волдемортом, но, видимо, случилось чудо и, что теперь делать, Гарри не знал. Зато это отлично знала Джинни, получившая достаточный опыт с другими юношами. На свадьбе Рона и Гермионы Поттер искренне радовался за подругу, пытаясь задавить, заглушить боль и горечь, поселившиеся где-то внутри. Ведь она же счастлива? Ведь счастлива же? Гарри искренне верил в то, что Гермиона счастлива… А он… Его не научили думать о себе, поэтому он также, не задумавшись, пошел под венец. «Большая семья Уизли». Главное — часто видеть Гермиону и верить в то, что любишь Джинни.       С каждым прошедшим годом верить в это было все тяжелее, но дети… Дети были радостью Гарри, его счастьем, его жизнью. Пусть ни старший, ни средний не были похожи на Поттера, ему это было неважно. Он не хотел даже думать о том, что Джинни изменяет, потому что тогда… Этого предательства он мог и не выдержать. Понимала это и Гермиона, сын которой родился очень болезненным, тяжело дышащим, почти не ходячим.       — Вы же участвовали в Турнире, — спокойно объяснял женщине целитель. — Холодная вода оказала свое действие на репродуктивные органы, потом, согласно известной истории, вы долгое время жили не в лучших санитарных условиях, согласно данным диагностики, использовали артефакты повышенного уровня опасности, да и зелья странные пили.       — Какие зелья? — удивилась Гермиона, не помнившая именно «странных» зелий, а когда целитель сообщил, какие именно, она расплакалась. Целитель Мунго хотел донести до женщины мысль о том, что она сама виновата в том, что сын такой болезненный, но добился совсем другого результата. «Не будь я рядом с Поттером, возможно, этого бы не было», — тогда эта мысль впервые забралась в голову женщины. Она стала намного холоднее относиться к Гарри, это, разумеется, заметившему.       — Гермиона, что случилось? — попробовал прояснить ситуацию гриффиндорец, но не преуспел, а потом случилась беда. Его доченька, девочка Лили, полностью повторявшая маму, выглядевшая, как Лили Эванс, чуть не умерла. В Мунго даже не смогли определить, что с ребенком, только сказали, что она умрет. Узнав об этом, ушла Джинни со словами: «Все беды от тебя, Поттер». Тогда Гарри узнал, что сыновья… Это бы его уничтожило, но была Лили.       — Не понимаю, в чем дело, — поделился он с сослуживцем в Аврорате. — Мунго говорит, что дочь умрет, но не говорит, что с ней.       — Не знает Мунго, обратись к магглам, съезди на континент! — прикрикнул на него Стивен Рыбински, работавший стажером. — Не смей опускать руки!       Гарри с Лили на руках появился в приемном покое маггловской больницы. Сначала там заартачились, узнав, что у ребенка нет страховки, но потом, посмотрев на синеющую девочку, все-таки направили к врачу. Пожилой профессор грустно смотрел на паникующего отца и малышку, которой помочь было нельзя, можно было только удлинить жизнь.       — У девочки порок сердца, аномалия Эбштейна, — пояснил профессор. — Если бы ее обнаружили вовремя, можно было прооперировать, но сейчас развилась еще и сердечная недостаточность и оперировать просто опасно. Шанс на успех маленький.       — Значит, Лили… — Гарри показалось, что из-под его ног ушел пол больничного кабинета.       — Будем поддерживать в жизни, пытаться лечить то, что сможем, но долго она не проживет, — объяснил Поттеру седой профессор. — Спасти ее может только чудо.       — Я понял, — Гарри не позволял себе упасть духом, ведь девочка была жива. Значит, что-то мог сделать именно он.       Запросив клиники континента и получив ровно такой же ответ, Гарри долго думал — целый вечер, а наутро положил на стол заявление об уходе. Уговаривать его не стали, бывший герой был всем до одного места, не при дамах будь сказано, какого. Но очень мало кто понял, что мужчина уходит не только из Аврората. Попытавшись встретиться и поговорить с Гермионой, Гарри опять не преуспел. У женщины не оказалось времени на… наверное, уже бывшего, друга. Гарри замкнулся на Лили, отбросив прошлое и магический мир. Спустя сутки самолет уносил его и Лили во Францию.       Зелья, знания, опыт и упорство. Гарри вцепился в науку зубами, стараясь выучиться на врача, чтобы спасти Лили. Вся его жизнь теперь была Лили, все, о чем мужчина думал, о чем мечтал — спасти ее. Так же, как когда-то спасал Сириуса, как охотился на Пожирателей, как сражался с Волдемортом. Бросив все свои силы, все умения, зелья и чары на скорейшее изучение специальности, Поттер привлек внимание профессоров.       — А чего это Поттер так жилы рвет? — поинтересовался глава кафедры кардиохирургии.       — Дочь с неоперабельным Эбштейном, — коротко ответила секретарь деканата, тяжело при этом вздохнув.       — Спасти хочет, — понял седой мужчина, видевший и понимавший в жизни очень многое. — Давайте ему поможем.       — Неоперабельно же? — удивилась женщина.       — Девочка, да, а юноша — вполне так, — хмыкнул завкафедры и взялся за Поттера.       Учиться стало сложнее, но зелья справлялись, ведь у него была цель. А дома его встречали зеленые глазки единственного родного на свете существа. Единственной оставшейся с ним… Ради нее Гарри был готов перевернуть небо и землю. И переворачивал, поражая профессоров. Он закончил пятилетний теоретический курс за два года, теперь впереди была только практика, практика в кардиохирургии, практика в ОРиТ, юноша получал сразу две специальности, выгрызая зубами знания.       С каждым днем Лили становилось все хуже, она уже лежала в ОРиТ, а Гарри все искал возможность ей помочь и не находил. Рано или поздно это должно было случиться, мужчина дал согласие на операцию, хотя шансов было мало. Но маленькая зеленоглазая девочка иначе не прожила бы и недели. Отрицательный прогноз… Отрицательный… Доктор Поттер уже понимал, что это значит.       Обняв и поцеловав доченьку в последний раз, Поттер, которого до операции, разумеется, не допустили, проводил доченьку до операционного блока, а сам уселся ждать. Ждать результатов, ждать и надеяться на то, что доченька, родная Лили переживет операцию. Хоть бы годик еще ей подарить… Он не был готов расстаться с ней. Доктор Поттер ждал… Прошел час, другой… И тут взвыла сирена приемного покоя, созывая всех, особенно реанимацию. Значит, случилось что-то страшное. Отбросив все мысли, доктор Поттер побежал в сторону приемного.

***

      Хьюго становилось все хуже, в Мунго помочь не могли, только поддерживать жизнь, но… У ребенка обнаружилась редкая маггловская болезнь, которую маги в Британии лечить не умели. Попытка обратиться к магглам успеха не принесла, оказалось, что у ребенка должно быть свидетельство о рождении, страховка и хоть какие-то документы, а Гермиона, полностью уйдя в магический мир, этого не знала. Не зная уже, что предпринять, женщина отправилась во Францию — к не простившим ее родителям.       Обливиэйт снять удалось, но вот родители, посчитавшие, что дочь их не уважает, разочаровались в женщине, так ей об этом и сказав. В общем, разругались, Грейнджеры уехали во Францию, а Гермиона некоторое время с ними не общалась, но вот сейчас наступил такой момент, когда она не знала, что делать, а от Рона ни помощи, ни поддержки. О том, что у Гарри болеет дочь, миссис Уизли знала, но вот совершенно не имела времени даже Патронуса послать, постоянно откладывая это на завтра. Забрав сына из больницы, Гермиона отправилась в Париж.       — Роберт, наша блудная дочь явилась, — отреагировала мама на появившуюся на пороге женщину. — Прогнать или пустить?       — Пусть входит, — отец Гермионы смотрел на нее, как на что-то гадкое, отчего женщине становилось все тяжелее, но в этот момент тихо захрипел Хью, синея прямо на глазах, и Гермиона запаниковала. Зато не запаниковал мистер Грейнджер, вызвав врачей.       — И сама дура, и больного ребенка с собой притащила, — жестко припечатал Роберт Грейнджер, считавший, что дочери у него нет.       — Сейчас, маленький, — миссис Грейнджер уложила маленького мальчика на диван, забрав его из дрожащих рук не знающей, что делать, матери. — Приедут доктора и тебе помогут.       — Мама… Папа… — шептала Гермиона, не веря в тот холод, что излучали родители. «Все из-за Поттера и войны этой проклятой!» — ожесточенно подумала женщина. За окном нарастал звук сирены, она кричала, будто раненый зверь, стремясь спасти. Мистер Грейнджер бросился к дверям, чтобы пустить докторов, которые, едва вбежав, сразу же начали работать, сквозь зубы ругая ненормальных родителей, подвергающих опасности больных детей. Гермиона заплакала, но на нее никто внимания не обращал.       — Мы забираем его, вы его родители? — поинтересовался врач у Грейнджеров.       — Ревущую корову видите? — поинтересовался Роберт Грейнджер. — Это его мать.       До сознания женщины папины обидные слова доходили медленно, а она уже оказалась в сорвавшейся с места, отчаянно ревущей сиреной машине местной скорой помощи, врач в которой боролся за жизнь маленького Хью, хоть и понимал, что просто поздно. Машина летела, будто на крыльях, все встречные водители подавались в стороны, но для Хью было просто поздно. Так бывает, когда поздно обратились, когда поздно поняли, что происходит, когда…. Вот и для первенца Уизли было просто поздно. Его сердце отбивало последние удары.       В приемном покое, куда закатили носилки, сердце ребенка остановилось, врачи пытались сделать хоть что-нибудь, даже вскрывая грудную клетку, но было просто поздно. Не всякое сердце можно запустить, не всякая остановка сердца поддается реанимации, вот не поддалась и эта. Прошло, наверное, полчаса, на чистом упрямстве врачей, и наконец прозвучал усталый голос:       — Фиксируйте время смерти.       — Нет! Нет! Нет! — закричала, завыла Гермиона, потерявшая сына. Билась, будто под Круцио, на полу приемного покоя детской больницы, а ее пытался успокоить странно знакомый доктор.       — Ты! Это ты во всем виноват! Все из-за тебя! — кричала оскаленная, потерявшая себя от боли женщина в лицо каким-то злым роком оказавшегося здесь Гарри Поттера.       Мужчина отшатнулся от полубезумной женщины, ее подхватили психиатры, а все слышавшие коллеги принялись успокаивать молодого коллегу. Они стремились помочь, прогнать злые, нечестные, несправедливые слова женщины, но Гарри чувствовал, что все не так просто. Наверное, он бы просто отложил очередные полные ненависти слова в дальний уголок памяти, если бы этот день так и закончился.       Он сидел в ординаторской, где его отпаивали чаем и бренди коллеги, когда дверь открылась и вошел хирург, оперировавший Лили. Гарри все понял с первого взгляда… Грустные и какие-то тоскливые глаза хирурга, и вот этот жест, которого боится каждый родитель. Отныне Гарри был совсем один на всем белом свете. Лили ушла в свое новое большое путешествие, оставив папу. И потом, в последний раз глядя в мертвые глаза доченьки, Гарри просто не выдержал.       — Время смерти… Предварительно: инсульт.

***

      Похороны сына были тяжелыми еще и потому, что даже тут мама, мамочка не смогла не сказать что-то злое своей дочери. Над могилой внука, в которой навеки упокоился сыночек, счастье Гермионы и ее боль, мама произнесла очень злые слова, полные ненависти… к ней? За что? Этого Гермиона не понимала тогда, не поняла и потом.       — В его смерти виновата ты! — сказала мама, и Гермиона упала в обморок.       Возвращалась она домой, в Британию, одна, свернувшись в клубок на кресле. Непосредственно перед вылетом женщина хотела пойти в ту клинику, где умер Хью, и извиниться перед Гарри за слова, выплюнутые ему в лицо, но не смогла этого сделать. В приемном покое висела фотография с черной ленточкой. Самый молодой реаниматолог умер тогда же, когда умерла его дочь. И эти две фотографии смотрели на людей, понимавших, что ничего больше сделать нельзя. Поняла это и Гермиона, подумав, что она тоже виновата в смерти Гарри, ведь, если бы не ее слова…       А дома мрачно напивался Рональд, получивший известие о смерти сына, но не нашедший в себе сил или желания отправиться на похороны. Ни к «другу», ни к сыну… Пойти к Молли Гермиона не смогла, она просто лежала дома на диване, пока не пришел пьяный муж. Женщина не хотела никого видеть, но Рон сегодня был особенно озверевшим, поэтому первый, самый неожиданный удар она пропустила.       — Тварь! Тварь! — кричал Рон. — Грязнокровка проклятая! Уморила сына! Что же ты не сдохла?       — Рон, что ты делаешь? Остановись! — кричала Гермиона, но обезумевший муж уже бил ее головой о стены. В какой-то момент все тело пронзила острая боль и все померкло, но Рон даже не понял, что только что сделал, он сорвал одежду с холодеющего тела, и… Правда, Гермионе было уже все равно.       Мир стал холодным, как Хогвартс зимой, и померк, но перед закрывшимися глазами девушки возникла девочка, которую женщина видела на фотографии в больнице…       — Ты! Папа тебя любил! А ты! А потом ты его обвинила в том, что не пошла к врачам! — кричала Лили Поттер. — Если бы не твои слова, папа бы жил! Жил бы! За что ты так с ним поступила? За что?! Он тебя спасал, а ты!       Гермиона не могла ничего ответить, ее не слушались ни губы, ни само тело, все вокруг померкло и перестало быть… Начиналось ее новое большое приключение.