***
Марина родилась в сибирском городе, но мама ее оставила в роддоме, поэтому девочка считалась сиротой. Дом малютки до трех лет, потом и детский дом. Хотелось, конечно, тепла и ласки, но воспитатели… В общем, наказать, казалось, они были всегда готовы, а вот обнять… Когда девочке исполнилось семь, ей начали сниться сны, в которых она была Гермионой Грейнджер, непроходимой дурой, по мнению самой Марины. Иногда после сна хотелось плеваться, но плеваться было нельзя, потому что за воспитателями не заржавеет. Из-за практического отсутствия тепла и ласки девочка росла жесткой, никому ничего не прощавшей, и первый же опыт задрать ей юбку для мальчика закончился печально. Потом-то девочку наказали так, что сидеть было больно еще несколько дней, но в школе мальчишки запомнили, что Маринка сначала бьет, потом думает, поэтому она довольно быстро стала «своим парнем». Пока девочка была маленькой, это было здорово, но вот с возрастом ей захотелось быть девушкой, а не «своим парнем»… Но не судьба. Заканчивая школу, Марина продвигалась и в своих снах, видеть, как она фактически предает парня, смотревшего на нее такими глазами, было больно, хотелось обнять его и согреть, а не то, что творила эта Грейнджер. Но время шло, нужно было думать, чем она будет заниматься. Единственным шансом выцарапаться была бюджетная квота в медицинский, куда девушка пошла с радостью, ибо это был шанс для сироты. А в снах Гермиона стирала память родителям, отчего проснувшаяся Марина рыдала в подушку всю ночь. Это было страшно, очень страшно для нее, для сироты, у которой на свете нет никого и ничего. Девушка вгрызалась в науку, зубрила кости и мышцы, завидуя той Грейнджер из сна, у которой была абсолютная память. Сидела в анатомичке, быстро научившись не пугаться мертвых. Она училась… А сны все снились. Вот в снах закончилась битва, и та Грейнджер еще раз предала зеленоглазика. Потому что юноша по фамилии Поттер, у которого в жизни не было ничего, смотрел так, что Марина просто не понимала, как Гермиона могла этого не видеть. «Корова слепая», — подумала девушка после очередного сна. А там было и замужество, и первенец, проблему которого учившаяся на третьем курсе Марина увидела сразу же, она пыталась докричаться до той Гермионы сквозь сон: «Дура! К врачу его, срочно!», но все было тщетно. Девушка была обречена слышать «у меня нет времени», брошенное парню, у которого на всем белом свете была только больная дочь. Смертельно больная, это-то Марина понимала. Парню, бесчисленное количество раз спасавшему эту дуру. И которому она так отплатила… Пролетел пятый курс, практика в педиатрии, а там и… Марина работала фельдшером в скорой, потому что стипендия маленькая, а кушать хочется каждый день. Она слышала и злые слова, переживала попытки и облить кипятком, и обругать, и даже побить… Девушка шла к своей цели, а ночью приходили сны. Накануне экзаменов ей приснилась смерть сына этой Грейнджер и обидные, полные ненависти слова, от которых Марина проплакала всю ночь, а вот на следующую, после того как она каким-то чудом отлично сдала экзамен, перед ее глазами застыли два портрета в черном: Гарри и его умершая дочь. Это было невозможно выдержать, девушка рыдала так, что переполошила соседок по общежитию, что едва смогли ее успокоить. После этого смерть самой Грейнджер совсем не тронула Марину, а вот слова совсем юной умершей девочки вынудили опять плакать. Сама будучи одной на всем белом свете, Марина остро сочувствовала этому мужчине, Гарри. Но на этом сны резко прекратились, будто бы и не было их никогда. Марина закончила университет и продолжила работать на родной подстанции. Обладавшая железной волей и жестким характером женщина пользовалась уважением коллег. А потом случилось чудо, иначе и не назовешь… — Ребенок, шесть лет, на улице, — «скорая», воя, сорвалась с места. Это было совсем рядом, поэтому совсем скоро женщина уже взяла на руки открывшего глаза мальчика. — Вер зинд зи? — спросил мальчик, но женщина не поняла, на пальцах объясняя, что она врач и поможет. — Ротэ Кройц! Папи… — Здравствуйте, — рядом появился мужчина, говоривший со странным акцентом. — Здравствуйте, — улыбнулась Марина. — Я доктор Евстигнеева, у вашего малыша эпилепсия, его ни в коем случае нельзя оставлять одного. — Папи, Ротэ Кройц, папи, — прошептал комфортно чувствовавший себя на руках женщины мальчишка. Мужчина оказался сотрудником консульства ФРГ, предложившим Марине отправиться в далекую западную страну как медицинскому кадру с высшим образованием. Он сам оформил все бумаги, и уже через месяц самолет уносил женщину в неизвестность. Позади остались как-то очень быстро оформлявшиеся документы, и вот уже Марину, не роптавшую по поводу низковатой, по здешним меркам, зарплаты, представили высокому мужчине, смотревшему на нее с улыбкой. — Доктор Бок, — представился он и спросил: — Ну что, сработаемся? — мужчина, что-то будивший в душе сироты, что-то глубинное, заговорил с ней по-русски. — Конечно, сработаемся, — кивнула доктор Евстигнеева.Часть 2
21 мая 2022 г. в 18:24
Он родился в обычной, как Виктор считал, семье. В семье говорили не только по-русски, но и по-немецки, потому что были этническими немцами. Только иногда пацана радовали сны про какой-то магический мир да борьбу добра со злом. Виктор Бок жил в большой стране, затем куда-то подевавшейся, поэтому его родители решили уехать «на историческую родину». Десятилетнему пацану было в общем-то все равно.
Потом был Фридланд, который немцы называли концентрационным лагерем, отчего ребенку становилось страшно, все-таки Советский Союз очень хорошо воспитал в нем отвращение к нацизму. После недели во Фридланде семья «поздних переселенцев», как их теперь называли, получила какой-то четвертый параграф и уехала куда-то дальше на юг. Сначала их поселили в общежитии, три семьи на одну кухню, хотя это общежитие было больше похоже на коммунальную квартиру из воспоминаний бабушки, и Виктор пошел в школу, аж целую «гимназию», хотя он тогда разницы не знал. Сны стали более частыми, повествуя ему о жизни мальчика по имени Гарри Поттер, которого не просто не любили родственники. Они его ненавидели, называя «уродом» и «ненормальным» за то, что он умел делать то, чего не умели другие. В снах рассказывалась история жизни этого мальчишки, причем так, как будто Виктор сам был этим мальчиком.
Тем временем юный Бок закончил гимназию, защитил абитур и готовился к поступлению в университет, разрываясь между специальностью врача и педагога. Наверное, окончательную точку в его выборе поставили именно сны — про предательство друзей, последнюю битву, и… маленькую девочку Лили. Медленно угасавшую девочку. Тот факт, что жена изменяла Гарри, Виктор принял легко, все поняв еще раньше, но вот Лили… Юноша переживал вместе с Гарри из снов и отчаянно хотел, чтобы девочка жила. Медицинский университет города Тюбинген с радостью принял юного фаната медицины. То, что Виктор Бок именно фанат, было видно по тому, как он вгрызся в науку, будто вспоминая, а не изучая заново.
Профессора обратили внимание на герра Бока, являя тому свое благоволение и помощь в изучении науки. Юноше пророчили блестящее будущее, возможно, даже на кафедре, но юный Бок хотел спасать жизни, поэтому практика в Немецком Красном Кресте захватила его полностью. Мчаться на помощь, спасать, помогать, искать решение, когда решают секунды — в этом был весь он. И его стали готовить именно как врача экстренной медицины, что в Германии считалось очень высокой квалификацией.
Родители гордились сыном, и от этого хотелось делать больше, намного больше, быть лучше, показать свое умение. Прошло шесть лет, защита диплома, экзамены, защита диссертации и гордое звание доктора медицины, указывавшееся как титул и на письмах, и в документах и даже на дверной табличке. Вот только девушки у Виктора пока не было, впрочем, родители не расстраивались, ибо в ФРГ все иначе.
Одна из крупнейших университетских клиник приняла молодого врача с отличными рекомендациями именно на должность реаниматолога и врача экстренной медицины. В день, когда это произошло, Виктору приснился последний сон из жизни Гарри Поттера. И злые, обидные слова женщины, которую мужчина на самом деле любил, Виктор это видел так же ясно, как и кардиомонитор в сестринской, и… самое страшное в жизни Гарри Поттера — смерть той, ради которой он жил, ради которой добился успеха, став самым молодым врачом. Проснувшись, доктор медицины Виктор Бок молча плакал, ибо был этот сон страшнее Василиска и Дементоров. Самое страшное в жизни врача… Ну а потом Виктор взял себя в руки, поняв, что правильно выбрал свою судьбу и свою специальность.
— Девочка, десять лет, не дышит, — вертолет срывается с крыши клиники, устремляясь туда, где умирает ребенок. — У девочки коллагеноз, родители держат на АМБУ.
— Родители врачи, или просто опыт? — поинтересовался доктор Бок.
— Родители врачи, — подтвердила диспетчерская, что значило — ситуация критическая.
— Герхард, жми! — команда пилоту вертолета, все, конечно, слышавшему.
Видеть спокойные глаза отца, мерно качающего дыхательный мешок, страшно, потому что за видимым спокойствием прячется паника. Экстренная госпитализация ребенка, а потом и получившего инсульт отца. Когда умирает ребенок — это страшно, даже для врача. С одного вызова на другой, из одной клиники в другую, потому что университетская принять может не всегда. Каждый день.
Но домой Виктор возвращался счастливым, ощущая свою важность и нужность, лишь иногда, в годовщину смерти Гарри Поттера из своих снов, он поминал коллегу по обычаю первой родины. Но девушки по-прежнему не было, Виктор будто бы искал, ждал кого-то, и не мог найти, ну а с позывами физиологии справлялся вполне официально разрешенный бордель. Девушки там имели медицинскую страховку, платили налоги и регулярно бывали у врача. Ну… Тоже работа, почему бы и нет.
— Доктор Бок, я бы хотел представить вам напарницу, ассистентарцта Ефстикнеефу, тьфу, эти русские фамилии… — произнес заведующий экстренной службой, представив Виктору женщину с выраженным славянским лицом.
— А почему ассистент? — поинтересовался доктор Бок.
— Не полностью прошла подтверждение, — объяснил заведующий. — И с немецким все плохо, но вы же знаете русский?
— Знаю, — улыбнулся Виктор своей новой коллеге. — Ну что, сработаемся? — спросил он по-русски с едва заметным акцентом. Что-то было в этой женщине, что притягивало взгляд, но вот что, доктор себе объяснить так и не смог.