Любовь лечит

Ссоры – это неотъемлемая часть каждых отношений, будь то друзья, семья, новоиспечённая влюблённая парочка. Увы, но конфликтов не получится избежать: разные вкусы, предпочтения, взгляды приведут к ним. Самое главное уметь прийти к компромиссу, помириться. Чонин уже в свои пять лет это понимает. Им в садике говорили. Мальчик спокойно относится к разногласиям, не считая их чем-то сверхстранным или необычным. Но малышу не нравится, когда ссорятся его родители. Пусть происходит это не часто, но довольно эмоционально. Да, посуда не летает по квартире, никто не зарекается уйти навсегда или подать на развод, но крики всё равно эхом разносятся по квартире. Чонин не вздрагивает при них, не прячется под одеялом, не плачет, просто ему не хочется, чтобы папы ругались. Но мальчик понимает, что от этого никуда не деться: так устроены человеческие отношения. – Я ведь просто прошу тебя убирать за собой вещи, это что, так сложно?! – Минхо срывается на мужа, указывая на разбросанную по квартире одежду. – Ну я забыл опять, это же не смертельно, – Хёнджин закатывает глаза. – Уберу я, но позже. Чего ты из-за этого кричишь? Нервный. – Да потому что нечего устраивать такой беспорядок! – И это ты мне будешь за беспорядок говорить?! – у Хвана от возмущения глаза лезут на лоб. – Ты когда начнёшь сам за собой на кухне убирать? Там такая гора в раковине, и кто её, прости, оставил? Тоже я? – А ничего что я, вообще-то, один на всю семью готовлю? Скажи спасибо, что ходишь сытый! – Вот это достижение, – Джин хлопает в ладоши, наигранно поражаясь, – приготовить обед или ужин. Да ты прям герой, только вместо плаща фартук носишь. – Прекрати паясничать, – скалится Хо. – А что, правда глаза режет? – Боже, с тобой бесполезно разговаривать, – воет Ли и устало трёт переносицу. – Развёл тут скандал. – Я развёл? А ничего что это ты первый начал? Ты на меня наехал из-за каких-то вещей, которые убрать пять минут! – Так почему ты убрать их не можешь? – Да уберу я! Что ты прикопался к ним?! – Да потому что раздражает! Ведёшь себя, как маленький ребёнок. Даже Чонин в свои пять более самостоятельный! – Да пошёл ты! – фыркает обиженно Хёнджин. Ему уже надоели эти придирки мужа. Ну не убрал он парочку своих вещей, в чём трагедия? Он постоянно срач после себя на кухне оставляет, но Хван же не тычет его носом, как котёнка, а помогает прибрать. А этот сразу орать. Джин кидает на супруга сердитый взгляд, разворачивается на носках и уходит в свою студию, хлопая громко дверью. – Истеричка, – бросает уже в пустоту Минхо и удаляется в их с Хёнджином спальню, так же шумно закрывая дверь. – М-да, снова… – заключает Чонин, что наблюдал за ссорой родителей, до этого тихонечко играя на полу. Такое происходит не впервой, но каждый раз утомляет малыша. Ини тяжело вздыхает, предвкушая несколько часов безмолвия между отцами и обоюдное игнорирование друг друга, пока их не помирит какая-нибудь мелочь, например, ужин. Ли-младший откладывает в сторону робота, с которым играл, и садится, поджав под себя коленки. Ему всегда грустно, когда родители ругаются. Тем более, как считает Чонин, из-за ерунды. Разбросанные вещи и невымытая посуда – ну такой себе повод для скандала. И Ини уверен, что оба его пап это понимают, просто они те ещё драматики. Мальчик грустно качается вперёд-назад, смотря куда-то перед собой. У него совершенно нет настроения что-либо делать. Не хочется ни играть, ни мультики смотреть. Взгляд ребёнка невольно падает на стол, замечая листок и фломастеры. Он же хотел порисовать сегодня, но уже как-то нет желания. Хотя папы обещали ему помочь, а сами взяли и поругались. Это Чонин на них обижаться должен, а не они друг на друга. И с кем ему теперь на бумаге выводить смешных человечков? С этими двумя надутыми? – Точно! – не очень громко восклицает мальчишка, вскакивая на ноги. В его маленькую головушку приходит одна идея: он сам помирит своих родителей, заставив рисовать с ним. Он прекрасно знает, что ни один из них ни за что ему не откажет. Он слишком ими любим, чем порой пользуется. Чонин медленно подходит к двери, за которой наверняка сидит его папа и дуется на мужа, ворча и размахивая кисточкой по холсту. Ли-младший тихо стучится, приоткрывая немного скрипучую дверь, и заглядывает внутрь. Хёнджин тут же поворачивается к нему, едва заметно вздыхая. Видимо, он ждал не сына. – Папочка, можно я зайду? – Конечно можно, иди сюда, малыш, – Хван слабо улыбается мальчику, на что получает ответную улыбку, и Чонин подходит вплотную к отцу, вмиг оказываясь на его коленях. – Что ты рисуешь? – мальчик рассматривает творение папы, пытаясь понять задумку художника, но, увы, не выходит. Какие-то странные линии не поддаются детскому сознанию. – Ничего, просто краски перевожу, – грустно вздыхает Джин. – Мы тебя сильно напугали своими криками? – Хёнджин заботливо заправляет выбившуюся прядку сыну за ухо. – Не особо. Вы время от времени ругаетесь, так что, думаю, я привык, – мальчик пожимает плечами. – Даже не знаю, хорошо это или плохо, – хмыкает Хван. – Не сердись на нас с папой, просто мы оба довольно упрямы и с непростыми характерами. – А я и не злюсь. Я понимаю, что вы просто повздорили, а потом снова сюсюкать друг друга начнёте. Мне просто не нравится, что вы ругаетесь, но я понимаю, что без этого никак, – Чонин болтает ножками, смотря в одну точку. – Ты у нас такой умный, – Хёнджин целует сына в макушку, прижимая к себе. – Спасибо, что не осуждаешь нас. – Пожалуйста, – мальчик поднимает вверх голову, вытягивая свои губки, и тянется к лицу взрослого. Хван понимает, чего хочет малыш, и наклоняется, давая ребёнку чмокнуть себя в щёку. – Я люблю тебя, папочка. – Я тоже тебя люблю, солнышко. – Ну раз любишь, тогда порисуй со мной. Ты обещал, – Чонин делает серьёзное выражение лица и тычет в отца указательным пальцем. – Ах вот ты какой, хитрый жук, – охает Джин, начиная щекотать сына и заставляя того извиваться в руках и смеяться. – Манипулируешь мной, да? – Папа, мне щекотно, – визжит Чонин, пытаясь остановить родителя. – Ладно, – Хёнджин перестаёт мучить сына, опуская ладони на маленькие милые щёчки, – пошли, манипулятор, порисуем, – Хван оставляет поцелуй на носике малыша. – Ура! И папулю позовём, – Ли-младший вскакивает с колен Джина. – Ини, думаешь, он захочет с нами рисовать? – Конечно захочет. Он мне тоже вчера обещал. Ещё папуля дал слово, что научит меня рисовать своих забавных человечков. Так что точно согласится. Пошли его звать, – Чонин, светясь, как новогодняя ёлка, выбегает из студии, несясь в комнату родителей. – Весь в отца пошёл, ещё один любитель чжурыми, – вздыхает Хёнджин. Он убирает на место кисть, выключает свет и выходит в зал, прикрывая за собой дверь. – Ну, папуля, ну пойдём, ты же обещал, а обещания надо выполнять, – канючит Чонин и тянет отца за руку, пытаясь поднять его с кровати. – Ини, у меня нет настроения сейчас рисовать, давай потом, – отпирается Минхо, не сдвигаясь с места. – А у меня есть, так что пошли, – малыш не сдаётся, уже двумя руками ухватившись за кисть Мина. – Ини… – Так сложно пойти порисовать с сыном? – без агрессии спрашивает Хёнджин, встав в дверном проёме и опершись о косяк. – Тем более мы ему правда обещали, даже на мизинцах закрепили, так что отвертеться не получится. – Вот да! Правильно папочка говорит! Пошли давай! – Ладно, – Минхо усмехается, – раз обещал, то идём. Хо встаёт на пол и позволяет малышу вести себя в гостиную. Хёнджин пропускает их вперёд, ловит на себе взгляд мужа и ступает за ними. Чонин, широко и довольно улыбаясь, садится за стол прямо посередине, пока родители занимают места справа и слева от него. Мальчик берёт чистый лист, двигает к себе ближе коробку фломастеров. – Что рисовать будем? – Мин вопросительно смотрит на сына. – Хм, – Ини задумывается, поднимая голову, – давайте с цветочков начнём? Мне нравится, как папочка розы рисует. – Ох, ну хорошо, милый, – Хёнджин достаёт один из фломастеров, открывает его и начинает водить по бумаге, изображая то, что его попросили. – Готово. Как тебе? – Хван закрывает художественное средство, убирая его на место, и переводит взгляд на сына. – Красиво, – заключает Чонин, кивая. – Я тоже хочу, – мальчик берёт другой цвет и принимается выводить рядом свой цветок, стараясь сделать его похожим на папин. Выходит не очень, но Ли-младший не отчаивается, заполняя все белые пространства в своих цветах. – Папуль, тебе нравится? А тебе, папочка? – Очень! Ты большой молодец, Ини, – Хёнджин улыбается ребёнку, любуясь его творчеством. – Да, малыш, мне нравится, – Минхо ерошит волосы сынишки, наводя на голове беспорядок. – Ты рисуешь лучше твоего папочки. – Правда? – у Чонина загораются глаза. – Конечно, твои цветочки в сто раз красивей его. – Эй! Я вообще-то всё слышу, – наигранно возмущается Хван, в душе ликуя, что Мин больше не сидит надутым. – Мы от тебя этого и не скрываем, – Ли-старший пожимает плечами. – Хо! – Папочка, нужно уметь признавать поражение. – Правильно, Ини. – Вы оба... предатели, – Хёнджин не всерьёз обижается, складывая руки на груди и надувая губы. – Папуля, ты говорил, что научишь меня рисовать своих человечков. – Чжурыми? – Да, да, его! – Хорошо, давай рисовать чжурыми, – Минхо берёт в руки маркер, снимает колпачок и изображает забавную мордашку, отчего Чонин улыбается лишь шире. Малыш принимается помогать папе, калякая что-то рядом, стараясь подражать. – Я тоже хочу с вами рисовать, – Хван тоже начинает «пачкать» бумагу своими рисунками, шутливо дерясь с сыном и мужем за свободное пространство. На листочке вскоре не остаётся ни одного белого пятнышка, и семейка берёт второй лист, разрисовывая и его. Квартира заполняется смехом, драками за цвет и место для творения. Их маленькие войны доходят до того, что они случайно оставляют друг на друге полосы от фломастера, которые потом придётся отмывать. Ини счастлив видеть родителей такими, он рад, что они больше не ругаются. Мальчик берёт на заметку, что в случае очередного скандала можно приходить к ним с бумагой и карандашами, заставляя рисовать с ним. Всё-таки, по мнению Ли-младшего, им больше идёт улыбка, чем хмурая мина. – Он уснул, – Хёнджин тихо закрывает дверь в детскую, стараясь не шуметь. – Так быстро? – немного удивляется Мин. Обычно их сорванца трудно уложить спать, тем более до девяти вечера. – Ини так вымотался, что моментально отрубился, – смеётся Джин. – Он ведь помирил нас, наверняка устал. – Да, Ини сегодня потрудился, – Минхо издаёт смешок и переводит взгляд на изрисованные листы, беря один в руки. – Вон сколько ещё картин написал! Тут любой, вероятно, устанет. – Наш сын такой смышлёный, – Хван подходит к столу, так же рассматривая их совместные художества. Джин начинает собирать листы в одну кучу, наводя порядок. – Сложи, пожалуйста, фломастеры, – Хёнджин забирает у мужа протянутый листок. – Хорошо, – Хо выполняет просьбу супруга, помогая с уборкой. – Мы сегодня и впрямь увлеклись, – Хёнджин оценивает внушительное количество использованной ими бумаги. – Так много листиков взяли, они, кажется, закончились. Нужно будет новые покупать. – Жаль, я бы ещё порисовал, – вздыхает Мин, крутя между пальцев один фломастер. – Прости, дорогой, но не на чем. Твой сын всё израсходовал, и мы вместе с ним, – Хван подходит к мужу и кладёт руку ему на плечо, похлопывая. – Ну почему же не на чем? У меня есть свой личный холст, – Минхо тянет за кисть Хёнджина на себя, усаживая на свои колени. – На мне рисовать собрался? – Да, почему бы и нет, – Минхо зубами открывает фломастер выплёвывая куда-то крышку. Ли приподнимает футболку мужа и выводит небольшой рисунок на торсе любимого. Тёплая кожа Хвана и холодный стержень создают странный контраст, отчего Хёнджин закусывает слегка нижнюю губу. – Опять чжурыми? – усмехается Джин, разглядывая художество на себе. – Ничего больше не умеешь? – А зачем что-то другое, когда я прекрасно знаю, что ты без ума и от этого? – Мин хитро ухмыляется, продолжая творить на теле супруга, поднимаясь чуть выше, задирая футболку больше. Ли начинает просто водить маркером по груди Хёнджина, делая её в полоску. Он обводит ареолы сосков, не касаясь их чернилами. Этого уже хватает, чтобы младший вздрогнул. – Если это потом не отмоется, я тебя убью, – прикрывая глаза, шепчет Хван. – Пойдём просто в ванну вместе – я отдеру. – Меня или маркер? – ухмылка трогает уста Джина. – Обоих, – Минхо говорит томным голосом, зная, как от этого плывёт Хёнджин. Ли прекрасно помнит все слабости мужа, все его фетиши и эрогенные зоны. Мин убирает фломастер в сторону, наплевав на то, что колпачок где-то валяется, и он может засохнуть, поднимает футболку Хёнджина до самого горла и спускается к любимому телу губами, начиная проходить ими по своим рисункам. Целует в своего чжурыми и следует по неровной линии, движется вверх по плоскому животу, постепенно подбираясь к груди. Трепетно и нежно ласкает кожу поцелуями, чертит ими круг вокруг сосков, не касаясь их. У Джина учащается пульс, сбивается дыхание. Он зарывается пальцами в волосы мужа, сжимая их. Хёнджин притягивает Минхо ближе к себе. Данный жест Ли воспринимает, как намёк продолжать, поэтому снова выцеловывает грудь Джина, проходясь по ней уже языком. Мин старается не дотрагиваться до чернил, чтобы случайно не попробовать их на вкус и не прервать такой интимный момент. Хо захватывает губами один из сосков Хвана, окончательно выбивая из того воздух и вынуждая негромко застонать. – Минхо, – выдыхает Хёнджин, – Чонин может нас услышать… мы… мы можем его разбудить. – Тогда нам следует быть очень тихими, милый, – Ли улыбается, возвращаясь к уже набухшим соскам супруга. Минхо сначала просто целует каждый по очереди, затем начинает кусать и оттягивать, в ладонях сжимая талию Джина. Чтобы не шуметь, Хёнджин закусывает свою руку, подавляя стоны, что так хотят вырваться наружу. Он не может остановить Мина, ведь тело желает старшего. Но и быть, как обычно, несдержанным тоже: нельзя потревожить сон Ини. Да и если тот проснётся, то им придётся прерваться. – Минхо, прошу, пойдём в спальню, – Хёнджин пытается контролировать свой голос, что выходит не так плохо, как могло быть – ему удаётся сказать это довольно тихо. – Как скажешь, любовь моя, – Мин оставляет кроткий поцелуй на губах мужа и, взяв его на руки, уносит в их комнату. Минхо укладывает своё сокровище на кровать, вновь на мгновение припадает к любимым устам и отходит, чтобы закрыть дверь на замок. Если вдруг Чонин и проснётся, то у них будет время привести себя в порядок, пока малыш будет стоять по ту сторону без возможности зайти к ним. Ли возвращается к суженому, нависая над ним, и забирается ладонями под ткань одежды, оглаживая кожу. Ведёт подушечками пальцев вверх, добираясь до груди младшего, затевая новую игру с сосками Хвана: стискивает их, вдавливает. Джин сжимает одеяло, издаёт глухие полустоны и выгибается в спине. Минхо утягивает его в поцелуй, соединяя их губы. Мнёт уста любимого, несильно покусывая, дразнит, еле ощутимо проходя языком, проникая в рот Хёнджина и тут же высовывая его обратно. Младший скулит, пытаясь углубить их поцелуй, раскрепостить его, но Ли непреклонен – продолжает изводить мужа. – Хо, не издевайся, – хнычет Хёнджин, немного отдалившись. – А разве мы не в ссоре? – Мин проводит языком по губам, продолжая терзать пальцами соски супруга. – Я думал… мы помирились, – Хван шумно выдыхает. – Но мы же миримся по-другому, милый, – рука Мина спускается к бедру Джина, оглаживая его, пока вторая смещается на талию. – Или ты забыл? – Нет… – Хёнджин старается сдерживаться, закусывает изнутри щёку, лишь бы не застонать во всё горло. – Прости, дорогой, сегодня нам правда шуметь нельзя, но, – Минхо любовно целует мужа в щёки, – мы можем отвести Ини на выходные к моим родителям и помириться уже окончательно, – Ли продолжает оставлять нежные поцелуи на лице Хёнджина, пока его руки жёстко сминают кожу Джина. – Хорошо, – у Хвана кружится голова от таких противоположных ощущений: трепетные поцелуи-бабочки, в каждом из которых чувствуется любовь, и грубые сжимания его тела ладонями Мина, от которых потом останутся следы. Хёнджин не жалуется, ему это, наоборот, нравится; просто быть тихим при таком раскладе крайне сложно. Минхо берётся двумя руками за концы футболки мужа и тянет её вверх, швыряя на пол. Припадает губами к шее, кусая, облизывая, покрывает её красивыми, по его мнению, пятнами, что на утро расцветут ярким багровым цветом. Ли даже не волнует, что их может увидеть сын и задать вопрос, что это и откуда – они с Хваном потом с этим разберутся. – Теперь ты разбрасываешь вещи, – с одышкой шепчет Хёнджин, напоминая мужу о недавнем скандале и его претензии. – У тебя учусь, – парирует Хо и затыкает младшего поцелуем, сразу же проникая языком в рот Джина. Минхо по-хозяйски проходится по ровным зубам и вступает в борьбу с языком Хёнджина, заведомо зная, что победит. Хван под ним ёрзает, пытается снять одежду и с пылкостью отвечает мужу на поцелуй, стараясь поспевать за ним. Наконец Джину удаётся освободить старшего от футболки, из-за чего им приходится оторваться друг от друга, но они так же быстро воссоединяются, продолжая сладко и страстно целоваться. Хёнджин обнимает Минхо за шею, притягивая к себе, не желая оставлять между ними ни миллиметра. – Хо, – в самые губы выдыхает Хван, – я люблю тебя. – Я тоже люблю тебя, детка, – Мин оставляет звонкий чмок на устах мужа, прежде чем спуститься руками к резинке домашних шорт Джина. Они оба любители долгих прелюдий, но, увы, сегодня время ограничено: Чонин может проснуться в любой момент и пойти на поиски своих родителей, обламывая кайф. – Нам надо поторопиться, милый. – Да, давай, – Хван слабо кивает, не способный на что-то большее. – Ты у меня самый лучший. Ли трепетно целует губы Хёнджина и спускает с него шорты сразу с бельём, чтобы потом не тратить на него время. Стягивает полностью одежду с мужа, так же скидывая её с кровати к другому тряпью. Оглаживает ноги Джина, вызывая у того табун мурашек. Склоняет голову и оставляет дорожку поцелуев сначала на одной, затем на другой, языком выводит известные только ему узоры, в ладонях сжимая кожу. Хван по инерции шире раздвигает ноги, задирает голову, закусывает губу, глуша все рвущиеся наружу стоны. Минхо поцелуями поднимается вверх, проходя по торсу и груди младшего, всё так же не касаясь линий, оставленных фломастером, достигает вновь излюбленных уст, утягивает в новый поцелуй, укладываясь на мужа. – Хо… прошу… – мычит Хёнджин, цепляясь за плечи супруга. – Хорошо, котёнок. Ли приподнимается над Хваном, садясь ровно. Пальцами ловко развязывает бантик на штанах и спускает их с боксерами, отправляя во тьму комнаты. Под учащённое дыхание любимого находит в прикроватной тумбочке тюбик со смазкой и выдавливает смесь себе на ладонь, убирая лубрикант на пол и растирая субстанцию по пальцам. Подводит один палец к дырочке Хёнджина, медленно проникая внутрь. Вторую ладонь Мин укладывает на свой член, водя вверх-вниз, покрывая стояк смазкой. Джин стонет, подаваясь вперёд бёдрами. Минхо быстро добавляет второй палец, раздвигая на манер ножниц. Секс у пары был регулярным, так что Хёнджин редко был настолько узким, чтобы нуждаться в долгой растяжке. Хо расширяет пространство, двигая уже тремя пальцами, намеренно не проникая ими настолько глубоко, чтобы не достать до простаты. Легко скользит в Хване, не чувствуя тесноты, поэтому заменяет пальцы на член, не торопясь проникая в мужа. Ли делает слабые толчки, то выходя из супруга, то вновь заполняя его собой. Движения плавные, лёгкие, чарующие, отчего тихие стоны Хёнджина кажутся мелодичными. Смазка хлюпает от возникшего трения, позволяя Хо двигаться особо нежно. Минхо постепенно входит во всю длину, оказываясь полностью в Хёнджине. Голос Хвана становится чуть громче, и Мин вовлекает его в долгий и трепетный поцелуй, помогая быть тише. Их руки находят друг друга, переплетая пальцы, сердца бьются в унисон. Сейчас они единое целое, что-то большее, чем просто семья. Они растворяются друг в друге, отдаваясь этому. Такой чувственный секс у них бывает не так часто, как жаркий и страстный, но этим он и прекрасен. За долгие годы совместной жизни парни научились выражать и показывать свою любовь не только словами, но и поступками. Их интересы и различия привели к тому, что у них сейчас есть. И они никогда не потеряют и не отпустят это, борясь за это до конца, если будет нужно. Член Джина трётся о пресс Мина, пачкая его семенем. Хван понимает, что уже близок. Толчки лишь становятся ещё более частыми и быстрыми, но они всё так же аккуратны и нежны, будто Хёнджин состоит из фарфора, что от лишнего движения может разбиться. Младший сжимает ладони мужа в своих, давая понять, что на грани. Минхо чувствует, что сам на пределе, поэтому немного прибавляет темп, добираясь до чувствительного комочка нервов, попадая по нему. Хёнджин утыкается в плечо Хо, кусая его, чтобы не закричать от накатывающего оргазма. Мин толкается в одном направлении, задевая простату, пока Джин обхватывает его ногами за талию, теснее прижимаясь. От такой близости обоим сносит крышу, обоих накрывает волной наслаждения, окончательно добивая. Они кончают почти одновременно, вполголоса выстанывая имена друг друга. Их руки всё ещё скреплены, тела, липкие, потные, испачканные спермой Хёнджина, трутся друг об друга, оба тяжело и рвано дышат, сохраняя своё единство. Утром они обязательно обговорят все спорные моменты, обсудят, придут к решению. Сейчас им хочется лишь спать в объятьях друг друга, согревая своим теплом и своей любовью, не думая ни о чём на свете.