Король умер

      - Ваше Высочество, - слуга, заглянувший в покои, лишь скромно высунул голову, придерживая дверь рукой, - экипаж готов. - мужчина, сообщив это, перевёл взгляд на других слуг. В покоях крутилось множество служек, что тщательно и суетливо трудились над одеяниями короля. Юноше оставалось лишь ровно стоять на месте и глядеть на своё отражение, не шевелясь. Постоянный назойливый шум, чужие руки, что лазали по телу и дёргали его за волосы, вся эта предпраздничная суета - всё раздражало Кэйю. Приготовления длились чересчур долго, каждый из присутствующих был на нервах. Пройдёт ли всё хорошо? Не случится ли ничего? Кэйа юн и неопытен, не выкинет ли он какую злую шутку? Коронация была крупным событием, самым главным в жизни юноши. Но чем дольше затягивались все приготовления, тем сильней ему хотелось как можно быстрей пережить коронацию. Закрыть глаза и проснуться лишь на следующее утро.       Кэйа вот-вот станет королем. Он не верил в это до сих пор. Никто не верил. Слишком уж быстро всё случилось. Ещё месяц назад Кэйа хоронил своего отца, отдавал последние почести ушедшему королю. А сейчас он наденет корону. Ту самую, что упала с головы короля, когда в его тело проник яд. Ту самую, что Кэйа, по обычаям своего королевства, снял с отца, прежде чем гроб погрузили в землю. Теперь же она находилась в храме Богини, ожидая смиренно коронации. Сегодня ей предстоит ознакомиться с новым своим хозяином, но всегда помнить одно: короли никогда не правят вечно. А, значит, когда-то она вновь появится в храме Богини, и вновь Верховная Жрица надет её на голову нового короля.       - Пожалуйста, поживее! - Дилюк, командуя служками, неспешно прохаживался по комнате взад-вперёд и сложив руки на груди. Парень нервничал, не мог найти себе покоя, отсчитывая минуты до момента коронации. Лишь бы поспеть. Кэйа взглянул на него. Рыжие длинные волосы убраны белой шёлковой лентой, чёлка прилизана назад, а взгляд ясных алых глаз кидал искры нетерпения на юного короля. Руки, облачённые в белые перчатки, постукивали пальцами по локтю, в такт шагам. Раз-два, раз-два. Облачён он в прекрасный церемониальный мундир, сшитый лучшими портными Королевства специально для такого случая. Тёмное, сдержанное, выдерживающее траур, но не лишённое элегантности для предстоящего празднества. Кэйа хмыкнул. Время от времени, заметив промедление какой-либо служки, Дилюк спешил похлопать в ладоши так громко, что от хлопков девушки подскакивали на месте, в панике ускоряя работу.       Кэйа взглянул в зеркало. Белоснежный мундир его был куда вычурней чем тот, что носил его брат. Инкрустированные драгоценные камни, эполеты из золотых нитей, меховая накидка и длинный белый плащ, волочащийся по полу. Костюм жал, был неудобен, служанки намеренно подшивали наряд, дабы он не скрывал фигуры юного короля. На голове, среди синих волос, красовалась тиара - подарок от Дилюка в честь приближающейся коронации. В ней Кэйа предстанет пред Верховной Жрицей и новым, совершенно неведанным доселе светом.       Дни принца все эти годы проходили спокойно. Отец всегда готовил его к тому, что рано или поздно юноше предстоит взойти на престол, как когда-то сделал это он сам. Эта речь повторялась всё чаще и чаще, стоило Кэйе перейти порог в четырнадцать лет. "Будь готов!" - вот что он слышал от своего отца. Но всё это было лишь пустыми словами, ничего для принца не значащими. Десятки репетиторов готовили Кэйю, обучали его фехтованию, музыке, игре на музыкальных инструментах, языкам, точным наукам и всему тому, что непременно пригодится на престоле. Кэйа не воспринимал их предостережения всерьёз. Слишком долго все вокруг твердили одно и то же. Вера, что день коронации настанет для него, постепенно угасала.       Он никогда не хотел быть королём. Было ли в этом хоть что-то хорошее? Сотни, если не тысячи, обязательств, постоянный страх за своё будущее и будущее своей семьи. Права на ошибку нет. Любая неосторожность приводит к скоропостижной кончине. Никто из королей не погиб своей смертью: кого-то ждала смерть на эшафоте, кого-то - смерть от редкого яда, кого-то - в доблестной войне, а кого-то - от кинжала в спину. Так погиб его отец. Так погиб его дедушка. И так погибнет он сам. Какова была цена? Роскошь. Купаться в золоте, иметь лучших слуг, целителей, медиков, телохранителей. Лучшие дворцы, особняки и замки. Самые роскошные балы, самые прекрасные дамы, самые пышные пиршества, самые лучшие одеяния. Но ничего из этого не стоило целой человеческой жизни.       Кэйа был единственный потомок ушедшего на покой короля. Единственный сын и единственная надежда на продолжение рода. Матушка Кэйи скончалась, ещё когда он был совсем малышом. Король взял в жёны младшую сестру своей погибшей супруги, однако и её не ждала счастливая участь. Погибла она от страшной болезни, что бушевала в те года по всему Королевству и забрала жизни миллионы людей. Вторая королева так и не успела подарить мужу новых наследников. Кэйа был единственным ребёнком и прямым наследником престола. Его участь была предрешена в тот момент, когда слетел из уст второй королевы последний стон, и душа её вознеслась на Небеса. Кэйю берегли от всех невзгод и проблем, хранили как единственное ценное, что имел король, ибо ни за какие сокровища и драгоценности ему было не купить себе другого ребёнка. Годами длилось заточение парня, которое теперь, стоит только короне коснуться его чела, продлится на веки. До момента, пока Кэйа не упадёт замертво ровно так же, как его отец.       - Наконец! - стоило служкам разбежаться, как Дилюк, нахмурившись, воскликнул своё любое выразительное слово. Ослепительно-белый наряд Кэйи был готов. Осталось лишь добраться в таком наряде в храм, за благословением Верховной Жрицы. Осталось? О нет, это лишь начало. Но Кэйе хотелось скорей утешить себя. Самый важный день в его жизни, самый волнительный. Он прикрыл глаза и, напоследок, глубоко вдохнул, жадно заполняя лёгкие воздухом. Последний запах свободы, её горьковатый прощальный вкус на языке.       - Идём, нам нельзя задерживаться! - произнёс Дилюк, поторапливая брата. - Живее! - строго добавил он, заметив, что Кэйа двигался совершенно неторопливо. Нет уж, никакой спешки. Здесь он король, а значит весь мир подождёт.       Дилюк не был ему настоящим братом, меж ними не было никакого родства. Лишь по духу. Однако негласно сложилось так, что Дилюка Кэйа называл братом ещё с тех пор, как юноша объявился во дворце. Он был старше его на пять лет, во многом умней и мудрей тогда ещё принца. Отец усыновил его, когда родители Дилюка, правящая семья соседствующего государства, погибли от рук мятежников, штурмовавших дворец. Так Дилюк, тогда ещё совсем мальчишка, оказался в бегах, а приютом ему служил этот дворец. Меж его родителями и отцом Кэйи царила крепкая дружба, оттого бросить на произвол судьбы их единственного выжившего сына не смел. Дилюк был порядочным и дисциплинированным мальчиком, легко поддающийся обучению всем тем наукам, что Кэйе давались с превеликим трудом. Казалось, ему куда больше подходила роль будущего наследника престола, чем самому Кэйе - весёлому мальчишке, любознательному, но совершенно нестарательному и несерьёзному. Даже сейчас, когда оба уже давно перестали быть детьми, а Кэйа вот-вот станет королём, Дилюк ничуть не изменял своим привычкам громко командовать юношей, следить за тем, чтобы всё шло как надо, и отчитывать за каждый промах. Ничего этого не изменит, даже когда произойдёт оммаж, а их статус сильно изменится.       - Вам очень идёт этот наряд, Ваша Светлость. - произнёс Дилюк, шагая почти вровень своему младшему брату.       - Я ещё не король, брат, - подметил юноша, - а ты ещё не мой подданный. Прошу, обращайся ко мне на "ты".       Дилюк недовольно взглянул на короля, но промолчал. Строгая походка, осанка и грация - всё говорило о статусе Дилюка, о его желании соответствовать месту, которое стало ему домом много лет назад. Он выступал личным помощником Кэйи, и будет им до победного конца. Оба это прекрасно осознавали. Едва ли Дилюк позволит Кэйе оплошать и взять на свои плечи всю тягость правления. И хотя Дилюк пытался казаться строгим старшим братом, ругать и отчитывать несносного Кэйю удавалось ему крайне редко. Поступки шли вразрез со словами, молодой человек часто помогал Кэйе во всём, в чём сам юный король не преуспевал.       В том числе и в подавлении очагов бунта. Вот уже год в королевстве мятежники пытаются сеять хаос в отдельных регионах, подымая на восстание то гильдии купцов, то сея недовольство средь гражданских, то пытаясь проникнуть в окружение короля. Их цели были ясны - повторить судьбу соседнего королевства и свергнуть правящую семью, поставив у власти своих людей. Но кого именно - это лишь предстояло выяснить. Длительное время удавалось подавлять пылающие костры недовольства. Однако в один из прекрасных дней, когда мягкие солнечные лучи ласкали кроны древ в королевском саду, когда только-только распустившиеся розы издавали сладостный аромат, а пение птиц проникало в каждое окно великолепного дворца, король умер. Столь просто, столь внезапно. Во дворце настали тёмные дни, полные смуты, горечи и паранойи. Затишье, что следовало после смерти короля, настораживало всех вокруг. Не было никаких восстаний среди рабочих, никакие подозрительные люди не вещали на многолюдных улицах города, никто не готовил никаких покушений на окружение короля. Тишина, что страшнее любого мятежа, ибо именно она вселяла животный страх в обитателей дворца.       Кэйе не было за что волноваться. Рядом с ним всегда был его верный рыцарь Дайнслейф, ожидавший его возле экипажа. Юноша торжественно спускался вниз по длинным мраморным ступеням, а взгляд его был устремлён на него. Светлые волосы и бледная кожа резко контрастировали с чёрным облачением его рыцаря. Они идеально подходили друг другу: Кэйа в белом убранстве и его верный слуга в чёрном. На лице его скользнула лёгкая усмешка. Дайнслейф обернулся, заметив короля, что неторопливо спускался вниз. Взгляд его голубых глаз был холоден, как и всегда. Часть лица скрывала тёмная маска, придававшая ему загадочного шарма. Он, выпрямившись, держал руки за спиной. На поясе висел меч, а на спине - чёрный плащ, но куда короче, чем у его господина. Парень поклонился вслед за остальными слугами и занял место у дверей экипажа.       - Тебе идёт этот мундир, Дайн. - прокомментировал юноша, подойдя к карете. Рыцарь промолчал, лишь подал руку своему королю. Кэйа улыбнулся и с удовольствием принял этот жест, поднимаясь по неудобным маленьким ступенькам. Дилюку же он руки не подал. Оба враждебно переглянулись меж собой, не проронив в этот торжественный день ни слова. Дилюк сам залез в экипаж, демонстративно игнорируя присутствие Дайна. Присутствие этого человека раздражало его, портило всякое настроение, что создавалось и подогревалось всё время подготовки к коронации. Прождав с минуту, экипаж тронулся с места, слегка покачиваясь на дороге, усыпанной гравием. Цокот копыт и шум чужих голосов окружал Кэйю.       - Ты выглядишь мрачно. - сказал Кэйа, расслабив плечи и усаживаясь поудобней. Пока никто не видел, он мог позволить себе эту приятную слабость. Его взгляд был полностью сосредоточен на Дилюке, который казался слишком уж напряжённым. В минуты своего гнева он прикрывал глаза и, переводя дыхание, мысленно считал. Один. Два. Три.       - И ты знаешь почему. - ответил ему строго Дилюк. Кэйа усмехнулся. Конечно же из-за Дайна, кто ещё мог быть причиной столь скверного настроения Дилюка? Кэйа выглянул в окошко. Экипаж сопровождал эскорт из свиты будущего короля и его ближайших подданных. Рядом с каретой ехал вороной конь, а на спине этого благородного животного восседал тёмный рыцарь Дайнслейф. Пряди светлых волос скрывали лицо, но Кэйе и не надо было видеть его, ибо лицо это всегда выражало лишь холодное безразличие. Рыцарь даже не смотрел на своего короля, зато король вдоволь любовался своим самым верным слугой. Его атлетичным телосложением, сильными руками, что держали узду коня, и прекрасными синими глазами, чей взгляд был острее бритвы и холоднее льда.       Дайнслейф верно служил Кэйе с момента своего появления во дворце. Старше всего на каких-то несколько лет, как и Дилюк, Дайн продолжал дело своего отца и стал телохранителем молодого принца. Он, словно тень, должен был повсюду сопровождать принца и верно служить ему, чему старательно обучался тут же, во дворце. Такова была традиция.       Каждый король этого Королевства имел своего верного рыцаря, который ближе ему брата, отца и даже собственной семьи. Призванный защищать короля, рыцарь отдавал всю свою жизнь, вознеся эту жертву на алтарь преданного служения. Таким рыцарям было запрещено иметь семью, а если таковая имелась - следовало немедленно покинуть её, ибо служение королю есть высшая цель его жизни. Вместе со смертью короля, решалась и судьба рыцаря. Так казнили тех мужчин, чей король умер неестественной смертью, ибо считалось, что они допустили смерть правителя. Если же король погибал от болезни, старости или горя, рыцарей щадили, однако изгоняли из дворца. Верность должна принадлежать одному королю. Связь между рыцарем и королём была непоколебима и прочна, как сталь. Лишь смерть могла разорвать эти узы.       Дайнслейф продолжал дело отца, который уже давно покинул семью, дабы служить тогдашнему королю, отцу Кэйи. Теперь же парень служил самому Кэйе. Служба эта была длинной во всю жизнь. Они знали друг друга с самого детства, шли рука об руку долгие годы. Будучи весёлым и храбрым мальчиком, он быстро поладил с Кэйей, став ему по-настоящему близким и важным другом. Как только ему исполнилось шестнадцать лет, Дайн почти сразу принёс клятву верности своему принцу, и с тех пор сильно изменился.       На то была серьёзная причина.       - Тебе придётся мириться с ним, Дилюк, как бы ты ни хотел. - ответил Кэйа. - Он мой рыцарь, а когда я стану королём, мне некуда будет от него деться.       - Ты говоришь это так, будто собирался и впрямь куда-то деваться от него. - возразил недовольно Дилюк. - Довольно, я не желаю говорить о нём сейчас!       На резкий ответ брата Кэйа лишь усмехнулся. До чего же эта странная обида на Дайна с его стороны была забавна. Настолько же забавна, насколько беспричинна и бессмысленна. В чём крылась эта поистине странная вражда? Даже сам Дайнслейф не воспринимал всерьёз недовольство Дилюка, игнорируя его порой глупые, ничем не обоснованные обвинения и придирки. Лишь награждал парня своим холодным взглядом, полным презрения и отвращения. Каждый раз внутри Дилюка вспыхивало пламя гнева от глаз рыцаря, глядящих на него.       Вот и сейчас Дилюк ни за что злился на Дайна. Злился, но терпел, ибо теперь рыцарь не имел права покидать своего короля до тех пор, пока их не разлучит сама смерть. Таковы правила, такова традиция.       По прибытии, Кэйа терпеливо ждал, сидя на месте. Его рыцарь поспешил спешиться с коня и, любезно отворив двери, протянул свою руку королю. Кэйа довольно улыбнулся. Ему нравилось, как Дайн ухаживал за ним, как всюду следовал тенью за своим королём. Холодный, сдержанный, он был идеальным слугой, вокруг которого витала аура загадки. Явление Кэйи для народа было редким явлением. Юноша не покидал дворца почти всю свою жизнь, таковы были меры предосторожности. Слухами полнился свет, но никто не мог наверняка сказать, что за человеком был принц, ибо мало кто видел его вживую. Улицы были забиты горожанами, каждый хотел воочию увидеть нового короля, пусть и мельком. Кто был этот юноша с тёмной шёлковой кожей и синими волосами? И что за таинственный рыцарь сопровождал его? Всем непременно хотелось узнать.       Кэйа вёл шествие за собой. Длинный белый плащ волочился за ним по земле. По разную сторону, за спиной короля, следовало два самых важных человека для Кэйи: его рыцарь Дайнслейф и брат Дилюк. Оба шли вровень, нога к ноге, и сдержанно смотрели вперёд. Дилюк сдерживался, чтобы не поддаться соблазну непозволительного поведения: оглянуться назад на шедшую позади свиту, посмотреть на прихожан и гулкую толпу, или хотя бы разок не взглянуть на Дайна. Только на короля, только вперёд.       Пред ними отворились высоченные ворота храма, куда и вёл их столь длинный путь. Все присутствующие гости облачены в праздничные церемониальные наряды, выдержанные специально под этот день. Зал был забит гостями и прочими присутствующими, оставляя лишь небольшой путь для самого короля к алтарю Богини. Жрицы, облаченные в прекрасные платья цвета весенней листвы, стояли вдоль пути короля. Каждая, закрыв глаза, держала ветвь Сиреневого древа обеими руками. Девушки были столь нарядны и прекрасны, так очаровывали и приковывали к себе взгляды, что взгляд Кэйи лихорадочно метался меж ними. Осознание, что все эти жрицы встали в ряд лишь для него одного, будоражило. Трепет и волнение впервые охватили его сполна, странное чувство вспыхнуло у него в груди. Собралось множество послов, друзей двора и иных влиятельных личностей, в храме играла торжественная светлая музыка, солнце лучами раскрашивало мозаики в окнах. Всё это - для него одного.       Верховная Жрица стояла у алтаря. На её голове - убор с ветвями, где рассеялось сотни мелких цветов Сиреневого древа. Свита покинула его у лестницы, что вела к алтарю, и где он должен понести клятву верности. Возложив руку на священную книгу, он стал повторять клятву верности за жрицей. Слово в слово, жест в жест. Рукой от сердца и к священной книге. Несколько раз. Произнести клятву на древнем и новом языке, не запнувшись ни разу. Кэйа, прикрыв глаза, повторял всё, что заучивал долгие недели напролёт. Вместо того, чтобы скорбеть по отцу, он должен был учить эту клятву ночами и репетировать церемонию под чутким надзором Дилюка.       Повернувшись к народу дабы произнести последние строки, Кэйа устремил свой взгляд на самого важного для него человека - на своего верного рыцаря. Дайнслейф смотрел в ответ, не отрывая взгляда даже на долю секунды. Как и многие присутствующие, он стоял, держа руку на груди и слушая клятву короля. О чём он сейчас думает? Кэйа терялся в догадках. Гордится ли Дайн своим королём? Или ждёт скорейшего конца церемонии? Трепет теплился в груди Кэйи, губы дрожали от волнения. Вот-вот он станет королём, а осознание этого явилось к нему лишь сейчас, когда вот-вот случится оммаж. Все эти клятвы, все эти слова верности - от них кружилась голова.       Верховной Жрице подали меч, а юноша, развернувшись к ней, преклонился на одно колено, положив смиренно руку на грудь и закрыв глаза. Первое касание холодного меча вызвало дрожь по телу. Мурашки расползлись по коже, пальцы на руке дёрнулись. Каждое касание было коротким, но между ними было так много времени, что волнение Кэйи лишь возрастало. Выражение лица сделалось серьёзней.       Жрица коснулась мечом второго плеча и, произнеся слова на древнем языке, велела юноше встать, дабы возложить на его голову корону. Ту самую, что спала с головы его отца в день, когда при огромной толпе король замертво пал наземь, а его беззащитное тело билось в конвульсиях. От вида этой короны стало плохо. Он снял с себя тиару, даренную братом, и отложил её в сторону. День, когда погиб отец. А теперь день, когда миру предстанет новый король. Корона коснулась его головы, и Кэйа ощутил, как тело его словно растворяется в окружающем пространстве. В музыке, в шуме людских голосов, в лице жрице и запахе цветов Сиреневого древа. С паникой на лице, юноша обернулся.       Две пары глаз встретили его. Дилюк, с гордостью в глазах, смотрел на своего брата. В этом взгляде собралась вся нежность чувств его, вся гордость за Кэйю. Он улыбался, не силясь держать при себе эти светлые чувства. Таким Дилюка редко можно было увидеть, а потому что-то тёплое расплылось в сердце юноши. Но по другую сторону стоял Дайнслейф. Ни одна мышца на его лице не дрогнула, взгляд оставался всё таким же холодным, сдержанным и равнодушным. Ничего не заставило его измениться хотя бы на мгновение. Словно призрак. Кэйа с отчаянием смотрел на Дайна, когда их взгляды вновь пересеклись. Сердце больно кольнуло. Почему он так смотрит на него? Почему не рад? Неужели ни капли не горд тем, каким Кэйа вырос прекрасным юношей, каким королём готовился стать? Нет, этого не может быть, Дайн точно радуется, но лишь про себя. Очень сдержанно. Иначе и быть не может. Но взгляд этих голубых глаз говорил совершенно о другом. О полнейшем равнодушии. Почему? За что Дайн с ним так жесток?       Неужели Дайнслейф не осознает, как сильно Кэйа любит его?

***

      Церемония окончилась, процессия разошлась прочь. Многие гости остались на время во дворце, и Дилюк был вынужден заняться домоуправленческими делами - расселить всех по покоям, в соответствии их статусу и отношениям с соседями, а также убедиться, что гостям хватает всего, они ни в чём не нуждаются, а любые их капризы непременно будут учтены и выполнены в кратчайшие сроки. Глубокой ночью, когда солнце давно спало где-то за горизонтом, и мириады звёзд расстилались на небесном полотне, обитатели особняка погрузились в сон. Не спали лишь суетливые слуги, бродившие туда-сюда по коридорам дворца и гостевого дома. Скромные огоньки свечей виднелись в окнах, чужие тени мелькали то тут, то там, до ушей доносился тихий топот ног и шуршание платьев.       Дилюк тихо шёл в полнейшем одиночестве, осматриваясь по сторонам. Ему не требовалась свеча, он прекрасно ориентировался во дворце и знал каждый здешний уголок. Осознав, что рядом никого не было, он позволил себе, наконец, расслабиться, развязать туго-затянутую шёлковую ленту и раскинуть яркие красные волосы на плечи. Обувь натирала, голова болела от назойливого шума, который преследовал его целый день, мундир неприятно лип к телу. Он шёл тихо, на цыпочках, дабы не стучать каблуками по полу и не разбудить кого-то из гостей и обитателей дворца. Ему, к тому же, хотелось проведать новоиспечённого короля. Удостовериться к том, что Кэйа в порядке и ни в чём не нуждается, или хотя бы убедиться, что тот крепко спит. Потому он шёл тихонько, ибо тревожить сон короля было непростительно. Но заглянуть в покои хотелось. Возможно, если Кэйа не спит, им удастся немного побеседовать о сегодняшнем дне: обсудить наряды присутствующих гостей, посмеяться над неловкими поздравлениями иностранных послов, посетовать на их назойливость, а также не забыть погонять сплетни. Но только тихо, пока никто не видел и не слышал их. Королю не позволительно заниматься такими низменными вещами.       Очутившись у двери, Дилюк услыхал странный звук. Дверь, на удивление, была не заперта. Напротив, была слегка приотворена щёлка. Парень подумал, будто Кэйа забыл затворить за собой двери, устав после долгого и мучительного дня коронации. Надо было поскорей исправить это недоразумение. Смерть предыдущего короля доказала, что даже во дворце, среди множества подданных и близких людей, может крыться смертельная угроза. Но что-то внутри шумело. Скрип, шорох одежды, какая-то возня. Дилюк неуверенно коснулся ручки двери и осторожно приотворил, заглянув одним глазком внутрь.       - Пожалуйста, быстрее. - тихий шепот Кэйи донёсся до его ушей. Молодой король стоял полуголым, опираясь на кровать и тихо постанывал, закусив фаланги пальцев. Небрежно сброшенные на пол убранства хаотично валялись по комнате. Длинные синие волосы спускались вниз по плечам, кончиками липнув к влажной от пота коже. У Дилюка перехватило дыхание.       Снова.       - Тебе и этого мало? - спросил грозно Дайнслейф сипловатым низким голосом. Он обхватил руками бёдра Кэйи и быстрым темпом входил в него. Услышав просьбу, парень только ускорился, и по комнате раздались лёгкие шлепки, а вслед за ними - сладостные стоны. Дайн, склонившись над спиной Кэйи, грубо входил в него. Кэйа лишь стонал от удовольствия, не силясь больше сдерживаться. Его руки сжимали простыни, он кусал свои губы и глядел на Дайна в пол-оборота. Раскрытый мундир обнажал мокрую от пота грудь с бархатистой нежной кожей и набухшими от укусов сосками. Дайн схватил Кэйю сильней, вжимаясь в его бёдра и кусая за плечо. Томные вздохи и стоны только усиливались.       - Что о тебе подумали бы слуги, знай, как их король развлекается по ночам? - спросил Дайн, нашептывая ему на ухо унизительные слова. Кэйю это заводило лишь больше. Он двигался бёдрами навстречу, не сбавляя темпа, а накатившее удовольствие дрожью пробежало по телу.       - Я плохой король... - простонал Кэйа. - Накажи меня.       Дайн что-то неразборчиво прорычал ему на ухо, оскалив зубы, и больно укусил Кэйю в мочку уха. Последний грубый толчок, и Кэйа громко простонал. Колени его подгибались, руки больше не держали ослабшее от удовольствия тело, бившееся в сладостных конвульсиях. Член подрагивал, из головки текли тёплые капли спермы, падая на пол и пачкая новые простыни. Чужое семя стекало по внутренней стороне бедра. Грудь вздымалась от тяжелого дыхания, юноша сел на пол и положил голову на постель. На лице - уставшее, но до безобразия довольное выражение. Пустые глаза, ни о чём не думавшие в момент высшего удовольствия, смотрели куда-то бесцельно. Дайнслейф кончил, холодно и равнодушно поспешив одеться. Его лицо оставалось всё таким же сдержанным, а движения - резкими и грубыми.       Дилюк сделал шаг назад. Он обнаружил, что, стоя всё это время за дверьми, плотно закрывал рот рукой, опасаясь малейшим вздохом выдать своё присутствие. Дыхание стало хаотичным, неровным, по телу пробежала нервная дрожь. В глазах рябило, темнота в сознании сгущалась. Целая гамма чувств охватила его: от любопытства и зависти до отвращения и ненависти. Жар прилил к его лицу, ладони вспотели. Каждый раз это зрелище давалось ему с огромным трудом, ибо из раза в раз возвращало его в прошлые дни. Это безобразие следовало прекратить, но как? Ответ был прост - совершенно никак. Не ворваться же ему в покои короля, не осудить же ему прилюдно Дайнслейфа, ибо Кэйа непременно встанет на сторону своего любовника. Дилюк выставил бы себя в худшем свете, поступи он так. И это непременно бы навредило самому королю.       Вновь подойдя к двери, Дилюк осторожно взялся за ручку и прикрыл её, делая это как можно незаметней. Так будет лучше. Нужно просто закрыть глаза на происходящее и вести себя так, будто ничего не знаешь. Глубоко вздохнуть, прикрыть веки и начать считать про себя.       Один.       Два.       Три.