'Party Poison'
Я совершенно не слышал звонка, который оповещал учащихся о конце ланча, поэтому явился на урок истории США чуть ли не последним. Я сел рядом с выходом и не обращал ни на что внимания до конца занятия. Никого не волновала история — это события прошлых лет, так зачем же тратить на это дни нашей юности, проживая их снова и снова? Будучи последним, кто зашел в кабинет, я стал первым выходящим. Я отправился в аудиторию для самостоятельных занятий, точно зная, что там я смогу выловить Рэя на пару слов. — Привет, — бросил я ему, на что получил кивок. Он старательно выводил что-то на тетрадном листе. Я попытался взглянуть на то, чем он занимается, но Рэй, почувствовав чужой взгляд, уставился на меня. Посмеявшись над ситуацией, я решил, что лучшим времяпровождением было бы слегка вздремнуть, поэтому я попросил парня разбудить меня через пять минут. Однако эта попытка оказалась тщетной, ведь мало кому удастся уснуть, зная, что через пять минут его разбудят. В очередной раз я попытался поспать на уроке Латыни. Хоть голос учителя был столь громкий и раздражающий, что мог бы вывести из себя кого угодно, я не обращал на него никакого внимания. Как только прозвенел звонок, учитель напомнил о том, что завтра нам предстоит писать тест по пройденному на этом занятии материалу. До класса актерского мастерства я шёл, будто на автопилоте, пытаясь вспомнить всё то, что преподаватель рассказывал нам на прошлом занятии. Я чуть не врезался в кого-то прямо у входа в кабинет. Флинн. Стоп, точно ли его зовут Флинн? Имя этого парня точно начиналось на "Ф". Черт возьми, мне всегда было сложно с именами. Пришлось притвориться, что я его не заметил, чтобы случайно не обозвать его каким-то другим именем, держа путь в класс. Здесь, как и обычно, было отвратительно шумно — кабинет был наполнен движением, сложившимся из всеобщей суеты. И всё же театралы — странные люди. Мистер Бернар, учить актерского мастерства, начал занятие с брошенной в сторону нового ученика заинтересованной улыбки. — Добро пожаловать в тья-я-ятр! — выпалил он, словно намеренно неверно произнося это слово. — Ты, должно быть, мистер Фрэнк Айеро. Ребята, как думаете, Фрэнку понра-а-авится у нас? Фрэнк. Все присутствующие зааплодировали, словно на каком-то концерте или чем-то в этом роде. Мистер Бернар немедленно вытолкал Фрэнка на сцену, на которую он забирался весьма неохотно. На удивление, он беспрекословно выполнил все наши театральные, так сказать, ритуалы: всего-то нужно было быстро поправить галстук и выжидающе посмотреть на преподавателя. — Что ж, Фрэнк, — сказал Мистер Бернар, взглянув на смущённого мальчишку, переминавшегося с ноги на ногу посреди сцены, — обычно мы делаем это в начале года, но тебе придётся сделать это сейчас, идёт? Мальчишка лишь неловко улыбнулся в ответ, в то время как все в предвкушении уставились на него. — Главное помни, что здесь ты не можешь сделать что-то неправильно. Готов? Стань деревом! Поколебавшись, Фрэнк поднял руки в виде буквы "V", снова не задавая никаких вопросов. Сообразительный парень. — Хэйли, давай. Хэйли, девушка с выкрашенными в оранжевый цвет волосами, ухмыльнулась и крикнула: "Стань сердитым деревом!" На что Фрэнк сжал руки в кулак и нахмурился. — Теперь ты, Джек. Я вспомнил эту игру. Мистер Бернар заставил всех делать это на первом занятии, чтобы показать, что это нормально — выглядеть глупо. "Чем глупее вы себя чувствуете, тем лучше у вас получается", — сказал он тогда. "Если вы чувствуете себя глупо, значит вы на верном пути!" Никто не станет тебя осуждать на занятиях по актерскому мастерству, по крайней мере, слишком резко. В начале учебного года, когда мы впервые играли в это, Мистер Бернар начал с того, что мы должны были изобразить что-то, после он попросил кого-то добавить какую-то незначительную деталь, а затем ещё, и ещё, и ещё, и так либо пока все не начинали хохотать в полный голос, либо пока не заканчивались люди. Это было не только отличное актерское упражнение, но и единственный способ узнать имена друг друга. Я никогда не забуду, как сначала я был обычным "супергероем", а после стал "сексуальным супергероем с огненными волосами, который использует искусство как оружие, чтобы убивать огромных кукол, пока его выслеживает жуткий лысый парень". Порой я сомневаюсь в здравомыслии этого класса. Но только порой. Хэйли передала эстафету Джеку, Джек, в свою очередь, Райану, за которым последовал Брэд, а после очередь добавить что-то перешла ко мне. Сейчас Фрэнк был злым, но элегантным, раскачивающимся на ветру деревом, пытающимся спрятаться от злобной пылающей коровы. — Джерард, давай! — Крикнул Брэд. Я до сих пор не могу понять, откуда взялось "притворись сердитым, но элегантным, покачивающимся от ветерка, деревом, которое пытается скрыться от злобной пылающей коровы...однако, ты очень хочешь в туалет". Все покатились со смеху, хотя игра Фрэнка особо не изменилась. Я лишь выполнил свою работу. — Майк, теперь ты! Молчание. Мой брат всегда был "тем самым парнем". — Хорошо, очень хорошо! — заключил Мистер Бернар. — Прекрасно сыграно, Фрэнк. Поможем ему, а? И мы помогли. Фрэнк сел, его лицо пылало из-за неловкости момента, который, казалось, длился вечность. Я попытался окинуть его взглядом, молча показывая, что неловкость этого момента заключается всего лишь в неуклюжей игре. Однако, он так и не поднял глаз, а лишь теребил конец своего галстука. Ладно, хорошо. Тогда это не моя проблема. Это было наиболее запоминающееся событие за весь восьмой урок. Мистер Бернар провел остаток занятия, обсуждая клише в творчестве Шекспира, которого мы начали изучать. Нам было задано найти себе сценических парнёров за неделю. О да, групповой проект, общение с людьми. Мы с Фрэнком и Майки разошлись в разные стороны в конце коридора, чтобы пойти на последний за сегодня урок. У меня это было рисование. Мне нравилось, когда этот предмет стоял в конце дня. Рисование было моей отдушиной. На нём я мог самовыражаться, бросая себе вызов , осваивая новые техники. И я действительно, если можно так выразиться, очень хорош в этом. Мне удалось расположить к себе учителя, будучи достаточно неплохим и тихим художником. Если я просил просто посидеть и продолжить работу над своим произведением, она никогда не отказывала и не просила уделять особое внимание её уроку. И сегодня был один из тех раз, когда я пользовался её хорошим отношением ко мне, позволявшим просто отдохнуть. Заняв место позади всех, я вынул скетчбук из рюкзака. Открыв рисунок с первого семестра, я увидел гротескное изображение сидящей в углу девушки, которое прикрывала руками лицо; она была одета в блестящее вечернее платье. Я провел урок, совершенствуя складки на юбке, и, когда преподавательница проходила мимо, она восхитилась моим рисунком. Она всегда придаёт огромное значение моим работам, заставляя мои щёки пылать малиново-красным, однако сейчас это стало происходить практически каждый день, поэтому малиново-красный сменился тёмно-розовым. Прозвенел последний звонок, подаривший мне несколько минут, чтобы побыть наедине с собой. Я сгреб в охапку все мои рисунки, чтобы наконец покинуть кабинет. Каждый раз я наслаждался этими минутами в конце дня. А знаете, в чем вся прелесть? Если бы я рисовал в общей аудитории, то я бы никогда не узнал, насколько это жалко это выглядит — особенно от Рэя, — но в рисовании такая критика весьма ожидаема. Когда я остановился возле своего шкафчика, разбирая письма для Джерарда Гея, перед дверцей показался Майки, и мы пошли к моей машине. — Поведешь? Тебе нужно больше практики для получения прав. Майки пожал плечами. Я вздохнул и занял водительское место, и мы поехали домой, ничего не слыша, несмотря на то, что радио тихонько завывало что-то о любви.***
Это был первый понедельник месяца, когда я пригласил Рэя играть в крокет. Мы оба знали, что наша любовь к этой игре являлась лишь оставшейся частью умирающей социализации, но в то же время это был прекрасный способ расслабиться и провести немного времени, изливая друг другу всё, что приходило в голову. Можно сказать, что мы переросли фазу "я мужественный, поэтому не буду говорить о своих проблемах", даже не находившись в ней, потому что это был тупой стереотип. Каждому нужна отдушина. Я взмахнул своей клюшкой и толкнул мяч, который влетел точно в мои ворота. — Да! — Я улыбнулся своей маленькой победе. Рэй поднял брови, глядя на меня. Ветер трепал нас по волосам, играючи спутывая пряди. Я смеялся над кудрями Рэя, которые развевались на ветру. В этот момент я почувствовал то самое облегчение, когда осознаёшь, что ты смеешься в понедельник. — Почему черный? На тебе прекрасно выглядел блонд. — именно так прокомментировал Рэй новый цвет моих волос. Я оперся на клюшку. — Если честно, я покрасил их по наитию. Я хотел перемен и, выглянув в окно, понял, что черный соответствует зиме. — я задумался, — Нормально выглядит? Или мне следует просто оставить их в покое? — Ты что, они прекрасно выглядят! — Хантер так не считает. Рэй прекратил нацеливаться на свой мяч и взглянул мне прямо в глаза. — Пожалуйста, Джерард, ну пожалуйста , скажи мне, что тебе всё равно, что думает Хантер. Что бы мы не делали, он никогда не одобрит этого. Он бы мог много лет настаивать на том, что с ярко-розовыми волосами тебе было бы лучше, но если бы ты когда-то покрасил их в ярко-розовый, он нашел бы что-нибудь другое, чтобы насмехаться над тобой. Тебе нравятся D&D, Одри Хепберн, Фангория, Гарри Гудини и — Рэй закинул клюшку на плечо, — крокет. Ты не умеешь плавать, ты не умеешь танцевать, и ты не слен в каратэ. Признай, у тебя никогда не выйдет. — Я не хочу, чтобы у меня это вышло, — произнёс я, — я просто хочу... Меня прервал раскат грома, и мы с Рэем бросили всё и побежали в дом, едва успевая до начала дождя.