Не мое желание

Изуна, ёкай его побери, волновался. Он чуть ли не впервые испытывал волнение такой силы, и стоило им выдвинуться в сторону назначенного места, тут же погрузился в тяжёлые думы. Из этой нескончаемой круговерти он смог вычленить одно: больше всего он переживал о том, как будет смотреть в глаза Хашираме. Совершённое им не могло пройти бесследно для главы клана Сенджу, Изуна уже давно продумывал свою речь со всеми причитающимися соболезнованиями. Но, тем не менее, он не имел никакого права заниматься самобичеванием — долг перед кланом был превыше всего, поэтому он мог смело засунуть своё чувство вины себе в задницу. Сейчас его главной задачей было ведение переговоров, и остальное он старался задвинуть куда подальше, на самые задворки сознания, как делал много раз до этого и, наверно, будет делать и в будущем. Дорога шла неспешно, меч приятно тяготил пояс, и Изуна попытался сосредоточиться на ощущении тёплого летнего ветра, обдувающего его щёки. Впервые за много дней, именно в это мгновение, он смог забыть о том, что происходит вокруг, и отдался сладостному моменту, отчего весь путь между братьями прошёл в легком молчании. Выбор пал на небольшое гражданское поселение, а так как обсуждение могло занять несколько дней, было решено оплатить рёкан. Добрались они к вечеру и, обратившись к приятной женщине, заведующей этим местом, несколько удивились: Сенджу прибыли уже довольно давно. Их сопроводили к нужным покоям с несколькими комнатами и оставили. Изуна тяжело сглотнул, морально готовясь. Мадара же решительно постучал пару раз и тут же отодвинул сёдзи в сторону, незамедлительно встречаясь с такими знакомыми карими глазами старого друга. — Мадара, дорогой, так и знал, что это вы! — так, будто и не было тех лет, разделяющих их дружбу, разулыбался Хаширама, поднимаясь из-за стола и дожидаясь, когда они войдут внутрь. По всей видимости, он распивал чай, на низком столике стояли две чашки с ароматным напитком и небольшой чайник, но что привлекло внимание гораздо сильнее — Сенджу полез обниматься, да ещё и, на первый взгляд, совершенно безоружный. Сначала он прижал к своему сильному телу вяло сопротивляющегося, но крайне недовольного этим Мадару, а потом дошёл и до Изуны. Это повергло Учиху младшего в самый настоящий шок, он застыл истуканом, пока чужие руки обхватывали его без тени смущения. Угрозы в них не было ни капли, он чувствовал это, отчего внутри вновь начало скапливаться тяжелое недоверие. — Изуна, я так рад с тобой наконец нормально познакомиться, ты такой милый! — он отстранился, но по-прежнему держал руки на чужих плечах, тараторя восторженные комментарии без умолку. Он нахваливал его волосы, да и внешность в целом, почему-то упомянул какие-то его техники, замеченные ранее, в общем, цеплялся за всё, что мог, но исключительно в хорошем смысле. А Изуна лишь неловко улыбался, смотря в открытое и честное лицо главы клана Сенджу и решительно не понимая — как после его поступка с ним вообще могут разговаривать без презрительного взгляда. Идя сюда, он был готов встать на колени и поклониться в пол, но по виду Хаширамы будто бы ничего и не произошло. Только Изуна задумался об этом, как сёдзи вновь открылись и послышался до сердечной боли знакомый, но недовольный голос: — Хаширама!.. — незаконченная претензия Тобирамы прозвучала внезапно и чётко, словно команда подопечному, но Хашираме этого было достаточно: он рассмеялся и отступил от Изуны на шаг. Изуна, не веря собственным ощущениям, обернулся, взирая на только вошедшего Тобираму. Тот стоял и ничего не выражающими глазами смотрел на вмиг побледневшего Изуну, похоже, машинально схватившись за свой бок. Но стоило Изуне начать движение в его сторону, даже не шаг, просто чуть податься телом, как в его глазах промелькнула та самая нежность и тут же потухла: он отвернулся. Рука быстро соскользнула с места ранения. — Пришли, — констатировал он, явно делая вид, что всё в этом мире ему безразлично. Изуне казалось, что он увидел самого настоящего духа. Ноги его словно приросли к полу, а язык присох к небу и несмотря на то, что это могло показаться крайне неприличным, он неотрывно смотрел на Тобираму. Впервые он отметил красоту этого человека, одетого теперь в пусть и официальные, но простые одежды. Волосы его словно стужей сотканы, зубы, часто скалящиеся в бою, вьюгой подарены, а отметины на лице подобны крови на снегу, так они выделялись. Было во всём этом ледяном великолепии нечто притягательное, несмотря на их общее прошлое. В руках Изуны поселилась нервная дрожь, а сердце колотилось столь сильно, словно он пребывал в самом настоящем бою. В комнате на несколько мгновений повисло тягостное молчание, которое тут же прервалось быстро смекнувшим Мадарой. — Хаширама, пойдем выпьем за мирную встречу. Вдвоем, как в старые-добрые, — он хотел дать им возможность поговорить меж собой. — О, это прекрасная идея! Тут неподалеку есть отличное заведение! — Сенджу тут же воодушевился, хватая Учиху за запястье. Весь он словно светился от счастья, и нельзя было сказать, что этот человек содержал в себе столь разрушительную мощь, что хватило бы на уничтожение целого города. — Торью, ничего, если мы оставим вас вдвоем? Имейте в виду, драк не потерплю, узнаю — уши надеру! Такая совершенно детская угроза заставила Изуну невольно хмыкнуть, но Сенджу младший никак не поменялся в лице да махнул рукой: — Вали на все четыре стороны, не трону я его, — он присел за стол и сделал торопливый глоток чая. — Если сам не набросится, — Изуна вздрогнул, как от пощечины, тут же теряя всю мало-мальски зародившуюся весёлость. И всё равно почему-то казалось, что и не было ничего. Уж слишком жизнерадостен был Хаширама, слишком расслаблен Тобирама, хоть и в свойственной ему манере. — Я верю в ваше благоразумие, — бросил Мадара и незамедлительно увёл за собой Хашираму. Вновь стало чересчур тихо, Тобирама молчал, не смотря на стоящего перед ним Учиху, а Изуна не находил в себе смелости сказать что-либо. Слишком свежи были воспоминания, и сейчас, когда они вновь предстали друг перед другом, образы прошлого с новой силой принялись атаковать Изуну. Сжав зубы, он опустил взгляд в пол, не понимая совершенно, что следует сделать. Шорох одежды заставил Учиху вскинуться, но Тобирама лишь молча поднялся, достал ещё одну чашку откуда-то из шкафов и вернулся к столу. Изуна внимательно проследил за тем, как тот, сидя к нему в пол-оборота, плавно опустил её на поверхность стола и наполнил горячим чаем. Выражение Сенджу оставалось спокойным, кажется, он тоже что-то обдумывал. Поставив чайник на подставку, он вдохнул, разомкнул губы и молвил негромко: — Наконец у нас появилась возможность поговорить как человек с человеком, — было в этой фразе заложено так много, что сердце Изуны замерло на секунду, пытаясь справиться с нахлынувшими переживаниями. Ему потребовались долгие несколько секунд, чтобы взять себя в руки, медленно открепить меч от пояса да оставить его у стены в знак своих мирных намерений. Они сели за один стол друг против друга, и Изуна скосил взгляд на предоставленную ему чашку, но прежде, чем ему подумалось о подвохе, Тобирама вновь заговорил: — Я могу отпить из неё, если ты думаешь о яде. Но если хоть немного веришь в наши мирные намерения, тебе это не понадобится. — Почему ты так спокоен? — не выдержал Изуна и уставился на него прямо и решительно. — Почему не требуешь извинений? Я не понимаю, Сенджу Тобирама! Тобирама явственно читал настроение Изуны и понимал: тот весь извёлся, а потому отвечал спокойно и размеренно, дабы не тревожить ещё больше. Не один Изуна много-много дней думал о произошедшем, но Тобирама успел по обыкновению всё структурировать и разложить по полочкам, оставалось лишь убедиться в паре вещей. — Мне сложно тебя винить, — он обнял руками чашку и ответил взглядом на взгляд, и на этот раз выглядел весь таким мягким, что и не верилось, что подобное вообще возможно. — Мои действия были нетипичны, это могло тебя напугать. К тому же стараниями Хаширамы всё обошлось, — а после он утопил смешок в очередном глотке, — хотя, признаюсь честно, удар был мастерский, я почти лишился одной из почек. Тобирама попросту не переживал из-за ранений. После своих двадцати он перестал придавать им большое значение, уж слишком частыми они были, с его-то образом жизни. И даже то, что по вине Изуны он схлопотал серьезное заражение из-за повреждения кишок и оправился только благодаря техникам Хаширамы, мало его волновало. Главное, что оправился. Он, собственно, и самого Хашираму убедил в том, что не держит на Изуну обиды, а тот всецело ему доверял, поэтому оказал такой радушный прием. — Я что?!.. — Учиха окончательно перестал держать перед ним лицо, осознавая, что тот и без того способен читать его словно открытую книгу и, не закончив возглас, полный сожалений, закрыл глаза руками и весь сжался. — Пожалуйста, прости меня… — сбивчиво зашептал он, — скажи, как я могу искупить вину перед тобой, я стал причиной твоих увечий… Всё что угодно, я исполню любое твое слово!.. — Понимаю твои терзания, — Тобирама прозвучал успокаивающе и в некоторой мере добродушно. — Вообще, я не должен тебя успокаивать. Не в нашей с тобой ситуации, — он пожал плечами, — но мне не нравится, когда ты расстроен. Когда смотрю на тебя такого, у меня в груди камень образуется. Наверно, я в какой-то мере успел к тебе привязаться, вот и прощаю подобное. У нас с тобой жизнь такая, что без увечий никак, — понимая, что с Изуной они в этом не сошлись, он попытался донести до него свои мысли. — Я же вроде причина большинства твоих шрамов, так что не придавай этому так уж много смысла. — Ты сумасшедший… — выдохнул Учиха, чуть хмурясь, но прежде, чем Тобирама что-то возразил, добавил, — и я тоже. Мы друг друга совершенно точно стоим, — слова Сенджу поселили в нём каплю доверия, и он, выказывая его, резво взялся за чашку и сделал несколько крупных глотков, а после прикрыл глаза в блаженстве: было вкусно. Былые крупицы напряжения рассыпались подобно цветку сакуры на ветру. Тобирама рассмеялся от чужих слов и последовал его примеру, тут же доливая себе напитка из чайника. У Изуны с непривычки внутри что-то затрепыхалось, потому что внезапно понял, что с таким Тобирамой он был согласен провести годы. Ему было легко верить, с ним в принципе было легче, они, похоже, нашли в друг друге поддержку. Они впервые говорили друг с другом без оружия в руках, и беседа эта лилась подобно самой настоящей реке в период половодья. Бурно и быстро, не успели они оглянуться, как подсели поближе, а то, что довлело над Изуной долгие недели, испарились подобно утреннему туману. И самое важное было то, что они неумолимо тянулись друг к другу, словно так и должно быть. Что годы сражений, пролегшие между ними, были лишь поводом для встреч, но никак не для взаимной ненависти. Конечно, во многом они не сходились, но сколь ни были сильны различия во взглядах, больше драться они не собирались — отчего-то хотелось лишь говорить и слушать. Они словно дорвались друг до друга, глотали каждое слово, откладывали у себя в памяти. Незаметно пролетело несколько часов, а старшие братья так и не вернулись, отчего Учиха чуть забеспокоился. — Как думаешь, когда их ждать? — смотря на сгущающиеся сумерки, спросил он. — Не раньше утра. По секрету скажу, Хашираму перепить не сможет никто, наверняка он же и притащит Мадару обратно. — Не сказал бы, — весело хмыкнул Изуна. — Брат мой обладает крайне крепким здоровьем, никогда не видел, чтобы он поддавался алкоголю настолько, что и на ноги не подняться. — Тогда точно к утру, — констатировал он, прозвучав совершенно безапелляционно. — Не хочешь тоже чего-нибудь выпить? — алкоголя не было, но организовать его не стоило никаких усилий. Изуна отрицательно мотнул головой, отчего его неровно стриженные волосы смешно покачнулись. Тобирама, не сдерживаясь, протянул руку к его чёрному, словно вороново крыло, хвосту, но Учиха машинально дёрнулся в сторону. — Всегда хотел прикоснуться к ним, — решил пояснить свои действия Сенджу, — можно? Атмосфера внезапно изменилась, стала более интимной, и Изуна, чуть зардевшись, пересел поближе. В конце концов, это же всего лишь волосы, а ему было совершенно не жалко. С трепетом Тобирама пропустил сквозь пальцы жесткий локон, наслаждаясь тем, как он ощущался при соприкосновении с кожей, а после, ведомый порывом, придвинул его к лицу и оставил невесомый поцелуй. — Что ты делаешь?!.. — в полном смущения оцепенении прошептал Изуна и хотел было отстраниться, встать и отойти, но чужая рука опустилась на его запястье, заставляя задержаться. И он остался, потому что уходить на самом-то деле не хотелось совершенно. Он, говоря на чистоту, практически не знал такого Тобирамы, и оттого тот был ему совершенно непонятен, но одновременно с этим так притягателен, что душа щемила в предвкушении его дальнейших действий. И он поднял на него взгляд, кусая губы, дабы хоть как-то себя отрезвить. Долгие несколько секунд Сенджу смотрел в распахнутые пред ним обсидианы, а после самыми кончиками пальцев прошёлся по ещё красноватому порезу на чужой щеке. Не ощутив сопротивления, он придвинулся и уткнулся носом в висок, чуть повёл, вдыхая аромат, и с удовлетворением почувствовал, как вздрогнул Учиха, когда он прикоснулся к нему губами. — Мне хочется проверить кое-что… — он оказался непозволительно близко к чужим губам и взволнованно прошептал, — позволишь? — чуть отодвинувшись, он продолжал говорить тихо-тихо, словно страшился, что их могут подслушать. — Только пообещай мне, что то, что я сделаю — лишь между нами. Не между кланами, а между простыми людьми, хорошо? Если что не так, отталкивай меня, а не весь род Сенджу, поскольку и я в тебе сейчас вижу не только Учиху. Изуна поднял на него долгий внимательный взгляд, обдумывая услышанное. Тобирама не спешил что-либо делать, но рук не убирал. И довольно скоро дождался согласного кивка, потому что Изуна понял — если это не что-то, что может навредить, то знамя ему в руки. И Сенджу уверенно приблизился, а после накрыл чуть пухлые губы Учихи своими. Он целовал его неспешно и мягко, словно пробуя на вкус, а тот, не ожидая от себя подобного, немного неловко отвечал, прикрыв глаза. Не от неумения — от волнения. По телу Изуны разлилось тепло и начало собираться внизу живота узлом возбуждения, и он не выдержал: смело зарылся рукой в жёсткие белые локоны. И Тобирама, словно только этого и ожидал, обхватил его талию своими ладонями и одним рывком подтащил к себе вплотную. Они упивались друг другом, не в силах оторваться, поцелуй этот был слаще любой из побед, а когда Сенджу углубил его, раскрывая чужой рот и принимаясь вылизывать его языком, Изуна понял: либо они остановятся прямо сейчас, либо окажутся в одной постели. Тобирама, словно прочитав его мысли, разорвал поцелуй, но ничуть не отстранился, говоря дальнейшее в излучину шеи Изуны. — Похоже, и вправду нравишься… Думал, если поцелую — пойму. Оказался прав, — его чуть тяжелое дыхание щекотало кожу Изуны, отчего по той проходились волны мурашек. — Но не хочу принуждать тебя. Если отвергнешь, приму без пререканий, мое личное никак на договор не повлияет. Изуна молчал, но кольцо рук, ласково обхватившее Тобираму, красноречиво говорило: он просто колебался. А тот вновь не давил, молча прижимался к кажущему таким хрупким телу Учихи и ждал его решения, наслаждаясь тем, что ему позволили оказаться столь близко. — Хочу узнать тебя, — выдал он. — Может, я рехнулся, позволяя такое вчерашнему врагу, но отталкивать тебя почему-то не хочется. Мне не совсем понятно, но приблизиться к друг другу нам ничего не мешает. Если не выйдет, расстанемся полюбовно. Тобирама сел прямо, взирая на него своими красными, словно спелые сакумбо, глазами, а после улыбнулся самыми уголками губ и молвил: — Хорошо, пусть так и будет, — Изуна не смог не ответить проникновенным взглядом в ответ. Его восхищало спокойствие и прямолинейность Тобирамы, хотя бы в этом он был уверен точно. — На самом деле, я мог только мечтать о таком исходе. Готовился к тому, что ты мне всадишь кунай под ребро за то, что полез, — он негромко рассмеялся и огладил чужую шею, а затем оставил невесомый поцелуй на чужих губах. Просто чтобы обозначить договоренность. — У тебя есть ещё какие-то условия? — Не ври мне, — голос Учихи прозвучал жестко. — Если это не касается секретных данных о техниках или клане, в общем, всего того, что нельзя говорить человеку извне, никогда не увиливай, что бы там ни было. В первую очередь о себе и о том, что ты думаешь. Только так я смогу поверить тебе, сам понимаешь… К тому же, если надумал строить союз, на лжи мы далеко не уедем. Я, конечно, вспыльчивый, но без причин оружие доставать не стану. — Резонно, — кивнул Тобирама. — Используй Шаринган, если тебе покажется, будто я лгу, — Изуна удивленно изломил брови. — Ты думал, я не знаю об этой способности? — тот фыркнул в ответ, смирившись. — Но я жду от тебя того же. — Даже не обсуждается, — он облизнулся, а после вновь торопливо прильнул к губам Сенджу. Ему понравилось целоваться, молодость брала свое. Тот улыбнулся, прекрасно его понимая, и с готовностью ответил. Руки его импульсивно сместились на чужую попу, та так правильно ложилась в ладони, что Сенжду вновь ощутил волну трепета внутри. Её мягкость ощущалась даже через одежды, и он не удержался: сжал её несильно и невольно простонал в удовольствии. — Понравилась? — лукаво прищурился Изуна. — Ещё как, — но всё равно убрал руки, на случай, если тому было неприятно. — Люблю такое, но если тебе не нравится… — Оставь, если хочется, — перебил его Учиха, и они вместе легли на пол. Было тепло, а натренированные тела настолько свыклись с неудобствами, что пол, покрытый татами, приравнивался почти что к футону. — Но, знаешь, мне пока больше хочется говорить с тобой, а не спать. После этих слов Тобирама понял, что поплыл окончательно, ведь именно о таком человеке он мечтал всю жизнь. — Спрашивай о чём угодно, — возвращая одну из рук на бедро, но не позволяя себе больше, сказал он. — У нас есть время до рассвета. Эти двое нашли друг в друге самое настоящее успокоение. На следующее утро, а точнее, в следующий полдень они вели себя как обычно, несмотря на то, что Хаширама с Мадарой вернулись навеселе, а Изуна с Тобирамой так и уснули в обнимку. Оправившись после выпитого не без помощи техник Хаширамы, они обсуждали дела насущные. Требования, выдвигаемые кланом Учиха, более чем устроили главу клана Сенджу, а вот Тобирама принялся спорить, но не жарко, как это обычно бывает, а с холодным рассудком, приводя множество обоснований его решений. Несогласие не мешало Изуне испытывать восхищение. Стоило отдать должное, Тобирама был не только блестящим стратегом… От таких вот несогласий договор пришлось переписывать трижды. И каждый раз, перечитывая его, Мадара щурился, словно аккуратный и довольно крупный почерк младшего Сенджу был для него непонятен, размазан по бумаге. Факт этот от чужого внимания не укрылся, но стоило Хашираме раскрыть рот, Изуна, словно предчувствуя вопрос, отозвался: — Не нужно. Хаширама с Тобирамой чувствовали — что-то не так, но не могли противиться этим словам. Дела клана по-прежнему касались лишь самого клана.