Исправиться за одно лето

       Сатору проснулся от щекотного ощущения на своей шее.               Конец мая выдался приятным и на погоду, и на людей — прямо сейчас милашка-андрогин выцеловывал его шею, звучно причмокивая и потираясь своим хрупким обнаженным телом.               — Доброе утро, — промурлыкал Годжо, довольно жмурясь. Что вытворял ночью этот с виду неискушенный мальчишка — просто фантастика! Сатору, расслабленно и сыто улыбнувшись, опустил свою широкую ладонь на упругую ягодицу парня, чуть сжимая ее и оттягивая в сторону.               — А вы про меня не забыли? — раздался наигранно недовольный голос Сугуру. Годжо повернул голову влево, нахально улыбнувшись ухмыляющемуся другу.               — Как про тебя можно забыть? — ответил вместо Сатору мальчишка. Годжо с усмешкой наблюдал, как паренек в последний раз проводит по-девчачьи тоненькими пальчиками по его торсу и оборачивается к Гето, чтобы со вкусом его поцеловать.               Приятное продолжение приятной ночи — именно то, что в своей жизни больше всего нравилось Сатору. Как зовут этого мальчишку — вообще не ясно, да и нахрен ему его имя? Главное — то, как хорошо он сосет ему, пока насаживается задницей на член Сугуру.               — Чай на завтрак попили, так что теперь я хочу сладостей, — с ухмылкой пропел Годжо, со спины наваливаясь на паренька и прижимая его к Гето.               — Ночью мы так и не попробовали вдвоем, так что давай сейчас, — предложил Сугуру, ладонями разводя ягодицы паренька в стороны.               — Я такого раньше не пробовал… — неуверенно протянул мальчишка.               Сатору только хотел шепнуть ему на ушко томное «Поздно», как вдруг раздался твердый стук в дверь, после чего заскрежетал ключ в замке.               О нет.               — Только не он… — в ужасе прошептал Годжо, обернувшись к дверному проему.               — Сатору! — прозвучал зычный голос, и у Годжо душа ушла в пятки.               — Пап, погоди, я сейчас оденусь и выйду к тебе! — крикнул в ответ парень, кубарем скатываясь с кровати и судорожно оглядываясь по сторонам.               — «Пап»?.. — едва слышно переспросил мальчишка, но Сатору его проигнорировал. Он судорожно метался из одного угла в другой, пытаясь найти одежду. Она валялась по всей спальне, но ни одна вещь не была его: то рубашка Гето, то леггинсы этого парня, то еще что-то.               «Нашел!» — мысленно завопил Годжо, сгребая в охапку часть своих вещей. Он уже хотел было одеться и пулей вылететь в коридор, как вдруг совсем рядом прозвучал громовой голос:               — Какого дьявола здесь происходит?               «Блять!» — с досадой цыкнул Сатору, старательно сдерживая дрожь.               — Пап, я же сказал, что выйду к тебе… — попытался возразить Годжо, выпрямляясь. Отец смотрел на него холодными голубыми глазами, и Сатору, совсем как в детстве, испуганно сжал в пальцах ткань своих брюк.               — Что ты тут устроил?! — сорвался мужчина. В стрессовых ситуациях у человека бывает одна из двух возможных реакций — «бей или беги». В любой другой ситуации Годжо начал бы язвить, но с отцом такое казалось невозможным.               — Это… — попытался было начать объясняться Сатору, но не успел.               — Тут еще и Гето?! — взревел отец, и Годжо инстинктивно отступил назад — больше из страха, чем из желания прикрыть друга. — А это еще кто, черт возьми?!               — Микки Адамс, сэр, — проблеял мальчишка, и Сатору посмеялся, если бы не чувствовал себя примерно так же.               — Пшел вон! — выплюнул Годжо-старший, даже не глядя на паренька. Его тяжелый, полный праведного гнева взгляд сосредоточился на сыне, и Сатору едва хватало мужества не горбиться под этой яростью.               Мальчишка пару секунд копошился в углу, а потом, собрав в охапку свои вещи, пулей вылетел в коридор. Там он проторчал еще пару минут — видимо, одевался, — а затем хлопнула входная дверь.               — Отец… — еще раз попытался начать Годжо, подходя к мужчине. Он несколько длинных секунд смотрел Сатору прямо в глаза, а потом влепил звонкую пощечину. Боль обожгла кожу лица, и Годжо-младший аккуратно прикоснулся к ней кончиками пальцев, зажмурив глаза.               — Я прощал тебе многое… — с придыханием начал отец, и Сатору краем заслезившегося глаза видел, как раздуваются его ноздри от злости. — Я прощал тебе попойки, дорогие шмотки, содомию, неуважение к себе и к твоей покойной матери. Я даже простил тебе ту чертову выходку, из-за которой тебя выперли из университета! Но гейские оргии… Да еще и с лучшим другом! Сугуру рос хорошим, воспитанным мальчиком, а ты утащил его за собой в этот порочный ад!               — А чего ты тогда не воспитал меня таким же пушистым, а?! — крикнул в ответ Сатору. Ярость темной лавиной затапливала его душу, и сдерживать ее не было никаких сил. — То есть, проебался ты, а виноват я?! Ты мой отец, ты должен был сделать из меня человека! А ты только и отсылал меня во всякие пансионы, чтобы я тебе глаза не мозолил! Зато потом, когда жизнь заставила пообщаться, ты вдруг заметил, какое говно твой сыночек?! И конечно поспешил обвинить меня! Сам-то ты супер, папаша! Молодец!               — Что ты себе позволяешь?! — зашипел в ответ отец, схватив Сатору за волосы и больно дернув на себя так, что он выронил всю одежду. — Я с малых лет воспитывал тебя, старался!               — Да ты даже не помнишь, когда у меня день рождения! — перебил Годжо, вырываясь из крепкой хватки. Щека саднила, кожа головы болела, на глаза набегали слезы, но Сатору упорно терпел — злость и обида помогали держаться.               — Я все сделал для тебя! — продолжал отец. В его взгляде промелькнула та эмоция, которую Годжо ненавидел сильнее всего — разочарование.               Всю свою жизнь Сатору был особенным. Сначала внешность: голубые глаза были гораздо ярче и красивее, чем у отца, а волосы куда белее, чем мамины. Потом все восторгались скоростью его развития, затем памятью, после речью, способностями ко всем наукам, спорту. Кто бы то ни был, все всегда восхищались им. Мама, учителя, сокурсники, друзья, партнеры — все, кроме отца. В его блеклых, почти выцветших глазах Годжо никогда не видел ни восторга, ни гордости. В лучшем случае одобрение.               И поэтому Сатору ненавидел эту темную дымку, время от времени набегавшую на лицо отца — разочарование.               Годжо себялюбив и амбициозен — глупо врать самому себе. Он мчится вперед, стремится дотянуться до всех вершин, сорвать все звезды с неба. И ему удается — он лучший во всем, за что ни берется. Сатору лучший, и это признают все, кто только знает о нем. Но отцу будто мало — с каждой победой он смотрит на него с все возрастающим безразличием, а когда Годжо оступается — буравит этим чертовым разочарованным взглядом.               И сейчас опять. Это настолько давит морально, что Сатору срывается — кричит, болезненно изогнув губы:               — Чего ты от меня ждешь?! Что вырастил, то и получай, зажравшийся папаша!               Вторая пощечина не достигает его лица: Годжо перехватывает сухую ладонь отца и гневно смотрит ему прямо в глаза. Сатору расправляет плечи и мысленно сбрасывает с себя груз чужих ожиданий. Теперь уже отец выглядит растерянно, и парень мысленно ликует. Ровно до тех пор, пока на лицо мужчины не наползает безучастная маска, и он говорит:               — Ты не имеешь права так со мной разговаривать. В качестве наказания ты поучаствуешь в волонтерской программе «Счастливое лето». И Сугуру тоже, его родители уже дали добро. Вам выберут подопечных в детском доме на Бронксе, и вы все лето будете общаться с ними и исполнять их мечты. Это послужит хорошим уроком вам обоим.               — А иначе что? — с вызовом спрашивает Сатору, складывая руки на груди.               — Заморожу банковские счета, отберу ключи от квартиры и машины, а так же подам в суд за совращение несовершеннолетних, — холодно отрезал мужчина. Годжо только хотел начать возмущаться, как отец на пятках развернулся и зашагал к выходу из квартиры. Но на секунду замер в дверном проеме и бросил через плечо: — Завтра в одиннадцать выезжаем на встречу. Оденьтесь хорошо и ведите себя прилично.               Сатору молча стоял, чуть подрагивая, пока не раздался громкий хлопок входной двери. Пару секунд он буравил стену своей спальни, а потом дернулся, когда теплая рука легла на его голое плечо.               — Отвали, Сугуру, — грубо бросил Годжо, стряхивая ладонь Гето. Сатору крепко зажмурился, а потом, распахнув глаза, принялся ходить туда-сюда по своей спальне, не обращая внимания на валяющиеся тут и там вещи. В какой-то момент раздражение, злость, ярость и обида стали такими сильными, что Годжо без сил повалился на кровать, обнял руками одну из белых спальных подушек и громко закричал, уткнувшись в нее лицом.               Затем накатила усталость. Сатору лежал, пустыми глазами глядя на входную арку, за которой не так давно скрылся отец. Рядом прогнулся матрас, и теплые пальцы Сугуру неожиданно крепко вцепились в его плечо, чуть встряхивая.               — Я сказал, отвали! — прикрикнул Годжо, зло нахмурившись на спокойного друга.               — Сатору, — веско позвал Гето, пристально вглядываясь в его глаза. Это пресловутое «Сатору» из уст Сугуру вечно портило ему жизнь.               — Он мудак, я знаю, — наигранно-спокойно кивнул Годжо, пряча свое лицо за подушкой.               — Ты тоже, — усмехнулся в ответ Гето, и Сатору ударил бы его, если бы в голосе друга была хоть капля веселья.               — Я терпеть его не могу. Чего он хочет от меня? — полушепотом спросил в пустоту Годжо, устало прикрывая глаза.               — Все же в чем-то он прав: спать с другом как-то странно, даже если есть кто-то третий, — негромко сказал Сугуру, и Сатору лишь согласно кивнул. Все-таки трахаться с кем-то и при этом видеть рядом лицо стонущего Гето было более чем странно.               — Да еще и эта параша. Нахера она нужна?! — возмущенно взмахнул ладонью Годжо, переворачиваясь на живот. — Но он грозился забрать у меня все. Зная этого чертового старикашку, он так и сделает. Еще и тебя в это втянул.               — Зато тебе не так тошно будет, — улыбнулся Гето, заваливаясь рядом с ним. — Ну-у, не кисни. Всего-то три месяца придется поразвлекать детишек. Тебе не в первой быть клоуном.               — Завались, — беззлобно буркнул Сатору, чуть-чуть улыбаясь от веселого смешка лучшего друга.       

***

              Годжо скучающе смотрел на панораму Нью-Йорка, сидя рядом с отцом в машине. Мост Вашингтона не такой уж и длинный, особенно если сравнивать с Бруклинским, но все равно оживленный. Периферийным зрением Сатору видел отца, спокойно ведущего машину. Хоть в чем-то, но они были похожи: Годжо тоже любил сам управлять автомобилем, и терпеть не мог даже такси.               — Твоего подопечного зовут Итадори Юджи, — заговорил отец впервые за эту поездку. Утром у манхэттенской многоэтажки, в которой жил Сатору, они даже не кивнули друг другу. Годжо чувствовал себя незаслуженно наказанным, а отец был слишком упрямым, чтобы признать свою неправоту. Других вариантов Сатору не допускал.               — И почему его мечты важнее чужих? — подчеркнуто-презрительно спросил Годжо, намекая на себя. Краем глаза он смотрел, как пальцы отца чуть сильнее сжались на руле, но его лицо осталось профессионально-спокойным.               — Потому что он добрый, старательный мальчик. Может, оценки у него и не очень, но он хорош в спорте и готовке. А еще он очень вежливый с воспитателями и ласковый с другими детьми, — пояснил мужчина, и по его сощуренным глазам Сатору понял, что это был камень в его огород. Даже скорее целая гора камней.               Годжо лишь демонстративно хмыкнул и полностью отвернулся к окну. Бронкс — не Манхэттен, хотя и здесь много высоток. Зато тут не так много людей и машин. Наверное, для сиротского приюта нет лучше места в Нью-Йорке.               — Мы подъезжаем, — сухо возвестил отец.               Машина остановилась рядом с пятиэтажным зданием, состоящим из нескольких ассиметрично соединенных блоков. На парковке всего несколько автомобилей среднего класса, да и то большую часть места рядом с входом занимала пестрая клумба. Выйдя из машины, Сатору сладко потянулся, через круглые солнцезащитные очки поглядывая на осматривающегося Гето.               Годжо-старший мог нагнать страху на любого человека, поэтому никто не решился ему перечить. Сугуру, пусть и не в костюме-тройке, все равно выглядел официально: белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, дорогие часы с позолотой и тугой пучок на голове. Единственное «непарадное» — кеды на ногах вместо туфель.               Сам же Сатору едва-едва вписывался в это общество. Черная рубашка сидела на нем, как влитая, но при этом оставалась не такой уж официальной из-за расстегнутых верхних пуговиц. Спортивные часы выглядели все-таки дорого из-за серебряных вставок на циферблате, сочетающихся с подвеской-ключом 925-ой пробы и увесистой бляшкой ремня на брюках. Самыми неформальными оставались очки — Годжо никогда не выходил на улицу без них.               — Отец все классно придумал, кроме одного — меня нельзя пускать к детям, — негромко сказал Сатору, отойдя с Гето в сторонку от их переговаривающихся родителей.               — Мать вчера сказала то же самое, — шепнул в ответ Сугуру, ехидно улыбнувшись. Годжо пригляделся повнимательнее. У Гето семья была полной, но от этого лучше не становилось. Его отец, пусть и добрый, но простак — всем руководила мама. Сатору пересекался с ней много раз и всегда ужасался ее деловитости и беспринципности. Если Годжо построил свою компанию, сделав себе честное имя, то миссис Гето заработала свое состояние хитростью и изощренностью. В Сугуру тоже что-то такое было, но, как Сатору избегал всего, чем славится его отец, так и Гето-младший чурался в себе материнских особенностей.               — Кстати, этот чертов старик действительно блокнул все мои кредитки, — поделился Годжо, закатив глаза. — У меня осталась наличка, но ее явно не хватит на полноценную жизнь. По словам папаши, через неделю этой каторги он с глазу на глаз переговорит с мальчонкой и, если он будет очень лестно обо мне отзываться, разблокирует мои банковские счета.               — Мой сказал мне то же самое, — кивнул Сугуру, устало вздыхая. — Хорошо, что все платежи за движимость и недвижимость уже прошли, иначе совсем туго пришлось бы.               Сатору только хотел ответить, как вдруг от входа в приют раздался звонкий женский голос:               — Ох, простите! Надеюсь, вы не устали ждать? Меня зовут Саманта Робертс, я директор нашего детского дома.               — Она похожа на фею-крестную от «Disney» — шепнул Гето на ухо Годжо.               — Смотри, как она пускает слюнки на моего папашу, — с весельем напополам с отвращением сказал Сатору, дернув уголком губ. — Спорим, ради его баблишка она готова ему ботинки собственным языком почистить?               — Не выйдет у нас спора, — хмыкнул в ответ Сугуру, и Годжо только весело улыбнулся, как настойчивый голос отца позвал его и Гето внутрь здания.               Детский дом явно был частным — современная, пусть и не люксовая мебель, вычищенные полы, опрятно одетые дети, встречающиеся на их пути. Сатору старательно прятал изучающий взгляд за стеклами непроницаемых очков, но все равно замечал, как на него пялятся сотрудники и воспитанники приюта. Дети открыто их шарахались, кто-то даже кривился. А вот воспитательницы смотрели с интересом. Годжо даже заметил, как ему открыто подмигнула молодая уборщица, показушно обхватывая длинными пальцами древко швабры.               — Мне кажется, эти дети нас скоро прирежут, — негромко сказал Сугуру, сохраняя короткую вежливую улыбку.               — И пожарят себе на обед, — кивнул в ответ Сатору, краем уха слушая лепетание директрисы.               — Вот, пожалуйте в нашу комнату отдыха, — радушно сказала она, придерживая для них дверь. Внутри комната была весьма приятной: мерно жужжали кондиционеры, поскрипывали кожаные диваны, блестел паркет. — Ребятки сейчас собираются и уже скоро придут к вам.               Годжо уселся рядом с другом на диван, вальяжно закинув ногу на ногу. Родители что-то обсуждали — наверное, спонсирование этого приюта. Гето рядом пару секунд осматривался по сторонам, а потом их всех отвлекла открывающаяся дверь. Первой шла сама директриса, которая каким-то магическим (ну конечно, она точно фея-крестная) образом незаметно уходила, а за ней и сами дети.               Сатору ожидал увидеть каких-нибудь десятилеток, поэтому невольно приоткрыл рот, когда уставился на вошедшего парня. Крепкий, коренастый, несколько простоватый на вид — он широко улыбался, словно бы светясь изнутри. Годжо пристально рассматривал сначала растрепанный черно-розовый андеркат, потом яркие карие глаза, а затем и впечатляющий торс. Рубашка парню явно не шла — ему бы в толстовках ходить или в майках-борцовках. Но за попытку понравиться Сатору все же поставит плюсик.               Следом за «аксолотлем» шел второй парень примерно того же возраста. Чернявый и ершистый — он был похож на зажравшегося кота, охреневшего от собственной важности. Годжо неожиданно захотелось над ним поиздеваться. Такой явно ответил бы, но не при директрисе. А еще Сатору заметил в уголках его глаз парочку песчинок туши. «Он гот, что ли?» — промелькнула мысль в голове Годжо.               — Вот, это наши ребятки, — захлопотала директриса, приторно улыбаясь. — Это Юджи Итадори, а это Мегуми Фушигуро.               Сатору неслышно хмыкнул. Ему достался «аксолотль». В целом, так даже лучше — такого простачка-дурачка будет легко подкупить, чтоб глаза не мозолил.               — Сугуру Гето, — первым представился друг, приветственно кивнув.               — Сатору Годжо, — следом отозвался парень, скучающе прикрыв глаза.               — Вот и познакомились! — радостно хлопнула в ладоши женщина, и парни вчетвером незаметно скривились. «А они не совсем пропащие», — мысленно хмыкнул Сатору. — Итак, в рамках волонтерской программы вы, мистер Годжо, и вы, мистер Гето, будете проводить время с нашими мальчиками. Им по семнадцать, и это их последнее спокойное лето, так что нам бы хотелось, чтобы они могли исполнить свои желания в это время. Ну и обзавестись друзьями вне приюта.               «Ага, очень богатенькими друзьями», — мысленно съязвил Сатору, вежливо улыбаясь.               — Вы, мистер Годжо, будете общаться с Юджи. Он добрый мальчик, вам точно будет приятно с ним проводить время, — сладенько улыбалась женщина.               — Очень надеюсь, — в тон ей ответил Сатору, мельком кивнув взгляд на радостного Итадори. «Нет, не аксолотль», — подумалось Годжо, — «Щеночек».               — А вы, мистер Гето, будете другом для Мегуми. Он очень начитанный — с ним будет интересно побеседовать! — воскликнула директриса, неуместно захихикав.               — Я этому рад, — кивнул в ответ Сугуру. «Действительно рад ведь, книжный червяк», — мысленно улыбнулся Сатору.               — Думаю, вам сейчас надо поговорить наедине, — предложила женщина, то и дело заискивающе поглядывая на старших. — Ребятки, проводите гостей в сад, погуляйте все вместе, пообщайтесь.               — А мы пока обсудим финансирование, — охотно закивал Годжо-старший, бросив предупреждающий взгляд на Сатору.               — Пойдемте! У нас очень красиво! — активно закивал Юджи и придержал всем дверь, не переставая улыбаться.               Годжо медленно плелся рядом с Сугуру позади детей, все еще рассматривая с виду одинаковые коридоры приюта. Парни вели их вперед, изредка оглядываясь и кивая кому-то в толпе. Позже все четверо вышли на улицу, и справедливости ради Сатору мысленно кивнул: сад и правда был красив. Густые кроны деревьев, аккуратные клумбы, витиеватые тропинки — приятное местечко для досуга.               — Итак, — начал напыщенный парень. Как его там зовут?.. Фушигуро? — Вы ведь те самые мажорчики, да?               — А что если и так? — с интересом склонил голову к плечу Сугуру.               — Мы подслушали, что нянчиться с нами вас заставили в качестве наказания, — с улыбкой дополнил Юджи, и Годжо удивленно выгнул одну бровь. Этот парниша явно не такой лопух, каким кажется на первый взгляд.               — И поэтому откупиться от нас не получится, — добавил Мегуми. Вот имя его Сатору почему-то запомнил, а фамилия словно специально из головы то и дело вылетала.               — Тебе не нужны деньги? — с усмешкой уточнил Гето, демонстративно доставая из кармана брюк бумажник.               — Почему же? Нужны, — кивнул наглый пацан, и Годжо мысленно заметил, что одновременно и восхищается его дерзостью, и хочет поставить на место. — Но еще мне нужны особые привилегии, которые обеспечить можете только вы.               — И какие же? — с вызовом поинтересовался Сатору, сверху вниз поглядывая на Фушигуро. Все-таки сильнее хотелось преподать ему урок вежливого общения со старшими.               — Например, возможность ночевать вне интерната, — пожал плечами Итадори. — А для этого нужно письменное заявление кого-то совершеннолетнего и плюсом жилплощадь.               — И ты решил у меня поселиться? — недобро сощурился Годжо.               — Да я в качестве примера сказал, — отмахнулся парень. — В этом приюте очень строгие правила, и нам действительно хочется гульнуть этим летом.               — Я не собираюсь торчать в этом детдоме всю свою юность, — гордо вскинул подбородок Мегуми, и Сатору даже скрипнул зубами от злости из-за его нахальства. — Поэтому играем по правилам.               Годжо даже снял очки. Он пару секунд буравил зарвавшегося подростка тяжелым взглядом, а потом посмотрел в глаза Сугуру.               — Нас шантажируют дети, — с кривоватой усмешкой подвел итог Гето. — Ладно, по рукам.               — И что вы там хотите сделать за это лето? — пренебрежительно спросил Сатору, глядя на довольно улыбнувшегося Юджи. Чувствуется, с этим пареньком надо держать ухо востро.               «Веселое будет лето», — подумалось Годжо.