*****
Девушка сидела на диване и с замиранием сердца смотрела в экран телефона. Время будто остановилось, а тиканье будильника на комоде было вовсе не слышно за стуком собственного сердца. Этого не может быть... Спустя столько лет... Вот же он. Её маленький братишка, её малыш, её мелкий засранец, продолжающий проказничать, игнорируя все предупреждения и недовольные возгласы. Ему было всего шесть, а ей шестнадцать, когда к ним в квартиру пришли странные люди и забрали её в непонятное место. Её не вывозили заграницу, но с тех пор она своего братишку и не видела. Тринадцать лет прошло и вот он... – Илья! – крикнула девушка, больше не желая томить в себе радость, волнение и рвущиеся наружу слёзы счастья. – Окси, что случилось? – крепкий высокий мужчина влетел в комнату, тут же ловя в объятия плачущую и смеющуюся девушку. – Антон! Мой братик! Я нашла его! Он тут, в Питере, жив и здоров! Макаров тут же всё понял. Ему не составило труда сложить дважды два и всё понять. Брат – то, о чём Оксана до сих пор не поведала ему за четыре года их совместной жизни. Ей было слишком тяжело об этом говорить, а кормить себя ложными надеждами она не хотела. Поняв, что сейчас, наконец, может произойти повествование той самой жестокой истории, которую хранила в себе блондинка. – Хорошо, я расскажу тебе, прости, что так долго держала это в себе, – вздохнула девушка, получая сочувствующий взгляд мужа и кивок, – В общем, Антон мой родной брат, который, наверно, являлся смыслом всего моего существования. Они оба родились в одной семье, а для Оксаны рождение малыша стало просто спасательным кругом в океане тоски, боли и одиночества. Антон запомнил отца и тогдашнюю мать нежными прекрасными людьми, дарившими ему любовь и заботу. Оксана же запомнила суровую реальность. До рождения Антона мужчина на пару с женщиной пили. Пили много и долго. Оксана родилась тогда, когда им было неудобно. Она ещё с периода детского сада привыкла к побоям, ругани и оскорблений. Плакала, пугалась, но в садике никому ни слова. Иначе мама грозилась придушить ночью подушкой. Однако полностью правду всё равно невозможно скрыть. В какой-то из дней, когда уже пятиклассница пришла в школу, классная руководительница заметила синяк на её скуле. Тогда-то правду и выяснили. Оксану должны были отправить в детский дом, а непутёвых родителей лишить родительских прав, однако на тот период мать семейства была на последнем сроке беременности. Всё решилось просто и до ужаса банально. У главы семейства на тот момент на последних ниточках, но держался некий бизнес. Простая взятка, однако всё равно с условием — пара перестаёт пить и растит будущего ребёнка в адекватных условиях. Однако оставалась Окси, которая уже повидала истинных родителей и не верила в их перемены, но кто будет с ней считаться? По итогу родился мальчонка, а девочку продолжали периодически опускать и подкреплять слова новыми синяками и ссадинами, чтобы никому ничего не разболтала. Через несколько лет, когда девушке уже исполнилось шестнадцать, в одну из суббот прекрасного месяца мая в квартиру ввалились большие мужчины в форме. Ничего не понимающей и, естественно, сопротивляющейся Оксане приказали собирать вещи и одежду, буквально подгоняя пинками. Дома был только отец, в очередной раз в нетрезвом состоянии. Мать с мелким уехали на неделю к родственникам — чем не повод подбухнуть? Плачущую и бьющуюся в панике девушку усадили в машину, кинули сумку и рюкзак и куда-то долго повезли. Окси не помнила, как они доехали и сколько часов прошло, но когда она отрубилась и проснулась уже в четвёртый раз, за окном была уже Калуга. Единственное, что девчушка тогда поняла это то, что она в детдоме. И забирать её обратно отсюда никто не собирается. От этой мысли она проплакала всю ночь и следующий день, отказываясь есть, действуя на нервы не самым доброжелательным воспитателям. Ей было глубоко плевать на то, что родные родители её буквально выперли из дома. С ними остался Антон... Бросят ли они свои грязные дела и воспитают ли его без насилия и страха? Только через время Оксане рассказали, что её отец крупно проебался и просто напросто спустил всю компанию и подписанные контракты с сотрудничающей фирмой. Из этого, соответственно, выросли долги. Этот ублюдок не нашёл другого выхода, кроме как просто избавиться от лишнего рта в семье. Девушка замолчала, вытирая последние дорожки слёз рукавом домашней кофты. В Илье смешались самые разные чувства. Боль, сожаление, тоска, невероятная злость и страх. Злость за то, как поступили с Оксаной и страх за Антона. Да, он мальчугана и в жизни-то не видел, но тот факт, что родной душе его любимой девушки, возможно, досталось или достаётся не меньше, нагружал. – Это правда он? – тихо спросил Макаров, стараясь сейчас немного отвлечь от ужасных воспоминаний блондинку. – Да. Я его улыбку из тысячи узнаю, да и много ты знаешь людей с фамилией Шастун? – Оксана слегка улыбнулась, что не могло не радовать, – И потом, смотри, он подписан на Арса, а Арс на него. Я поэтому его профиль и увидела, у меня он в рекомендациях был. Да и посмотри, какую стори он выложил вчера. Мужчина взял в руки телефон и улыбнулся. Да, все факты сходились. На тёмном фоне белым шрифтом напечатано: "Отмените проверочные Арсения Сергеевича". – Ладно, мой Шерлок Холмс, и что ты предлагаешь делать? – Илья легонько щёлкнул Окси по носу, на что та его смешно сморщила. – Кажется, нам для начала нужно наведаться в гости к моему дорогому другу, Ватсон.*****
Мыслей слишком много. Антон, кажется, уже второй час сидит как каменное изваяние, пытаясь в себе разобраться. Сколько он уже живёт у Арсения? Две недели? Две с половиной? Сколько раз у них были откровенные разговоры? Сколько раз он оказывался в объятиях мужчины? Сколько его футболок он уже переносил? Как давно они перешли на "ты" и стали общаться как хорошие знакомые? Или просто друзья? А просто ли они друзья? Парень стукнул кулаком по боковушке дивана. Был бы он у себя дома — обязательно бы швырнул что-нибудь в стену или на пол, однако оправдываться потом перед физиком, почему какая-то его вещь сломана или разбита не хочется. Они вроде и больше чем друзья, а вроде всё ещё учитель и ученик. Но ведь ученик не будет жить у своего учителя как у себя дома, даже при таких обстоятельствах? Больше всего гложет разница в возрасте. Антон прекрасно понимает, что не за горами день рождения, с восемнадцати лет он вполне в праве любить кого хочет, но его разъедает такое противное чувство, как неправильность. Вечные мысли из разряда "это всё неправильно, так не должно быть, это странно". – Тош, ты дома? – по спине парня пробежался табун мурашек. Не смущало уже даже ласковое, не привычное ушам обращение, а это вот "ты дома?". Будто это взаправду их общий дом... – Да, – выдавил из себя Шаст, но остался на месте. Он понял. Если они сейчас не поговорят и всё не решат, то он просто загрызёт сам себя. – Что-то случилось? Не пугай меня, – Арсений не переодеваясь сел напротив Антона, положив ладони на бёдра. Он всегда так делал, когда настраивался на какие-либо серьёзные разговоры. Шаст от этого жеста с ума сходил, уже надоело скрывать подобные вещи. – Арс, мы... – парень замялся, не зная, как правильно сформулировать вопрос. Руки начали мелко подрагивать, а внизу живота скрутился неприятный узел. Кажется, тревога не отпустит школьника и на том свете. Попов молчал, давая Антону собраться. Он уже сам понял, о чём мальчишка хочет поговорить, но не перебивал, давал собраться с мыслями, – Мы друг другу... Кто? – Я для себя уже решил, но сам ты чего хочешь? Что ты чувствуешь? – Антону ужасно захотелось в очередной раз тупо пошутить, сказав "картошку с селёдкой", но идиотский порыв перекрывала мигающая красная лампочка в голове и голос, орущий: "Что он там для себя решил?!". – Я... – юноша замер, последний раз давая себе возможность прекратить разговор и перенести на неопределённый срок, но чувства и ощущения рывками начали брать верх. Возможно он пожалеет о своих чувствах, но это будет потом. А всё это происходит сейчас, – Я, кажется, люблю тебя. Антон не успел даже испугаться или зажмуриться. Он лишь почувствовал, резко накрывшее его тепло чужого тела и тонкие тёплые губы на своих. Арс не настаивал и не углублял поцелуй, он просто прижимался к пухлым губам, слегка сминая их, пробуя на вкус, осторожно обнимая юношу за талию, будто одно неправильное движение и тот исчезнет. Антон внезапно почувствовал то самое облегчение и покой, которого так долго ждал. Юноша окончательно расслабился, отдался, доверился. Парень обмяк и в разрешении приоткрыл губы, когда Арсений внезапно отстранился, нежно улыбнувшись. – Я тебя, кажется, тоже, – передразнил младшего Попов и Антон улыбается, а из уголков глаз начинают скатываться первые слёзы искреннего счастья.