*****
– Ну я же говорил? – довольно пробубнил Антон выходя из дверей забегаловки, жадно чавкая двойным чизбургером, пытаясь не выронить из второй руки большой стакан холодного чая. – Ладно, твоя взяла, а я просто параноик, – улыбнулся Позов, жуя свой чикен ролл, – но поторопиться бы стоило, если твой ненаглядный внезапно приедет раньше и не увидит нас во дворе школы, нам пиздец, а я умирать в столь юном возрасте не хочу, – тут Шаст кивнул, соглашаясь с другом. Ругаться с Поповым не хочется, а ссориться — тем более. – Знаешь... – спустя некоторое время пути с лица Димы совсем сползла улыбка, парень то и дело начал озираться по сторонам, – Что-то не отпускает меня какое-то смутное чувство тревоги... – Не думал, что скажу это, но я с тобой согласен, – нахмурился Шаст, снова будто почувствовав на себе взгляд, хотя по факту они с Позовым были совершенно одни, – Давай ускорим шаг, чем скорее дойдём — тем будет спокойнее. Друзья ускорили темп, однако неприятные чувства так и не исчезли, наоборот начав принимать утроенную силу. Воздуха в лёгких будто стало не хватать, ноги постепенно становятся ватными, будто вес тела увеличился в три раза. Антон, не смотря на свою предыдущую жизнь, паранойей не страдал, но сейчас чётко ощутил, что это такое. Они были уже, казалось, в паре шагов от школьных ворот, когда в одну секунду перед лицом Шастуна взметнулась массивная тень. Он бы списал это на глюки из-за паники, если бы эта самая тень не схватила его за грудки и не швырнула с силой на асфальт. Из-за неожиданности Антон не успел сгруппироваться и с тяжёлым ухом упал грудью на твёрдую поверхность. Рядом послышался вскрик Димы и его вопли о том, что тот сейчас позовёт на помощь. На худощавое тело посыпались удары то ли ног, то ли кулаков, парень разобрать не мог. Тело сковал страх, не давая возможности нормально сопротивляться. Кровь из рассечённой в мясо брови застилает глаза, но юноша понимает, кто нависает над ним огромной чёрной тенью, кто сейчас бьёт носком поношенного кроссовка в живот, кто в очередной раз проходится кулаком по скуле. Последнее, что запоминает Антон перед тем, как выключиться — до тошноты противный липкий запах дешёвого пойла и пота, тупую боль по всему телу и силуэт машины, подъезжающей к школьным воротам вдали. – "Они не успеют" – успевает пронестись в голове парня перед тем, как тот окончательно проваливается в вязкую черноту.*****
Арсений яростно сжимает руль, с ним не то чтобы говорить — на него смотреть страшно. Глупый... Какой глупый, попёрся всё таки, так и знал что когда-нибудь эта хуйня произойдёт, на что он только рассчитывал! Мужчина бьёт по рулю, от чего сидящий на соседнем сидении Дима вздрагивает. Сидящий в напряжении сзади Воля даже не поднимает головы, продолжая что-то сосредоточенно мониторить в телефоне. – Арс, я н-не хотел, прости, что оставил его, я не должен был... – Ты сделал правильно, Дим, – вздыхает Арсений, немного успокоившись, – Если бы ты остался и начал лупасить этого громилу, как думаешь, сколько бы у тебя было шансов его обезвредить? Тогда этот кусок говна забрал бы туда же ещё и тебя. – Но я бросил его... – Ты вовремя сообщил нам, это правильный поступок, – перебил Позова Паша, – Несколько минут позднее и было бы уже труднее начинать поиски. Либо нам бы пришлось искать вас обоих. – Сука, я ведь прекрасно знал о том, что этот гад рано или поздно объявится, почему я не решил сразу действовать, зачем тормозил Макара, – снова заводится Попов, доставая мобильный, набирая упомянутого мужчину. – Арс, что-то случилось? – Макар звучит встревоженно, Арсений в это время обычно только приходит домой. – Этот гандон забрал Антона, – ледяным тоном ставит перед фактом мужчина, стараясь не выдавать, что ещё немного и тот сорвётся на истерику. – Арс, только не психуй и не делай поспешных решений, – Илья начинает чем-то шуршать в трубке, – У Антона есть зенли*? Вы можете отследить, где он? – Арсений угукает в трубку, слушая дальнейшие указания, – Вы сейчас едете туда и ждёте нас с парнями. Повторяю, Арс, без поступков на эмоциях, просто дожидайтесь, мы с тобой оба не знаем, что будет там внутри, этот кретин может быть один, а может и с компанией таких же зэков, вы можете не справиться. Мы подъедем как можно быстрее, пока что просто будьте рядом и следите за обстановкой из машины. Если что — звон... – монолог прерывается чуть раньше, чем закончил Макаров, давая понять, что тот действительно торопится. – Дим, посмотри через зенли этот ваш, где телефон Антона, попробуем отследить так, – бросает Попов, внимательно смотря на дорогу. Позов без лишних вопросов достаёт гаджет, заходя в приложение, как его глаза начинают медленно расширяться не то в шоке, не то в страхе. – Это почти здесь, – бормочет Дима, поднимая взгляд на открывающиеся виды за окном автомобиля, – Стой! Вот, вот этот серо-голубой дом, четыре этажа. Это здесь. – Блять... – ёмко и чётко звучит из уст Воли, оторвавшегося, наконец, от мобильника, в котором описывал происходящее жене, прося временно заменить его в школе. Машина останавливается рядом с чем-то, едва похожим на дом. Боже, остались ведь в двадцать первом веке ещё такие места... Зданию, как и всем остальным в этом районе, максимум можно было дать название "халупа". Некогда голубой, покрытый слоем грязи, похабных граффити и бог пойми чего ещё дом уныло стоял среди таких же развалюх. Любой человек, не имеющий архитектурного образования, уверенно скажет, что дом находится в аварийном состоянии и не ошибётся. Над железной дверью парадной даже нет козырька, две облупленные клумбы красовались иссохшими некогда красивыми цветами и захоронениями сигаретных бычков. Из треснутого окна третьего этажа послышался отборный мат явно нетрезвым женским голосом, после чего из открытого соседнего окна вылетела и разбилась об асфальт пустая бутылка. – Пиздец, – выдохнул Дима, осматривая из открытого окна обстановку, – Мне, если честно, и в машине находиться страшно, – Попов горько усмехается. Если снаружи, в машине страшно, то каково сейчас Антону где-то в глубине этой смердящей нищенством, пьянством и бог знает чем ещё дыре....****
Антон с тихим мученическим стоном открывает тяжёлые веки. Он не помнит, как именно тут оказался, зато прекрасно помнит всё до удара чем-то тяжёлым по голове, которая сейчас нещадно ныла. Зрение всё ещё затуманено, в теле слабость, однако это не мешает воспоминаниям пробираться в сознание, любезно подбрасывая картинки произошедшего. Они с Димой идут с забегаловки, кто-то преследует, лицо Олега, удары по животу... От воспоминаний тело будто оживает, отзываясь острой болью в рёбрах. Как бы не было сломано ничего... Парень с трудом привстаёт с холодного пола, осматриваясь и, если честно, в голову закрадывается мысль, что лучше бы он этого не делал. Здесь всё напоминает о том времени, о тех людях, о той боли и становится уже по настоящему страшно. Обои выцвели и в некоторых местах покрыты неприятного оттенка разводами. Штор на кривом деревянном окне нет, вид на улицу закрывает косо прилепленная скотчем газета. В комнате отсутствуют какие-либо предметы мебели, пол усеян мерзким мусором в виде выкуренных сигарет, бутылок с непонятной жидкостью и... Несколькими презервативами. Под потолком одиноко качается на старом проводе лампа, едва освещая комнату неприятным жёлтым светом. Запах... Пахнет как там... Пахнет дешёвым алкоголем, разит так, что в уголках глаз собираются слезинки, пахнет сигаретным дымом, от чего тянет блевать, пахнет чем-то скисшим или протухшим, пахнет нищенством, пахнет болью и жестокостью. За дверью раздаются тяжёлые шаги, заставляя Антона сжаться у не работающей холодной батареи и зажмурить глаза. Пожалуйста, нет, он не хочет видеть это чудовище... Дверь с мерзким скрипом открывается и в комнату заходит Олег. За прошедший период времени он стал ещё хуже. Лицо, кажется, опухло уже до максимума, походка была уже хронически не ровной, на потрескавшихся губах застыл бешеный оскал, а в глазах... Ничего. Просто пустой взгляд, смотрящий в самую душу, не выражающий никаких эмоций или чувств. И это пугает больше, чем гнев или презрение. Сейчас это уже окончательно не человек. Это именно чудовище. – Привет, сынок, – мужчина приближается к Антону, грубо беря того жирными грязными пальцами за подбородок, от чего парень тут же начинает трястись, до последнего пытаясь контролировать нахлынувшую панику, – Ну ты чего, боишься? – юноша отворачивает голову вбок, не выдерживая вони от мужчины. От него исходит ужасный запах пота, немытости, грязной одежды и спиртного вперемешку с дешёвым табаком. – Я тебе не сын, – выплёвывает Антон, внезапно находя в себе смелость. Ему вдруг становится всё равно. Ему не жалко это подобие отчима, ему не жалко себя. Неожиданно накатывает апатия. – Манерам тебя твой хахаль так и не научил? – рыкнул мужчина, после чего парню резко прилетает в бок носок грязного кроссовка. В данном случае алкогольное опьянение отчима выгодно для Антона, из-за расслабленного водкой или чего то подобного тела удары сильные, однако терпимые, по крайней мере, вместо завываний можно обойтись болезненным стоном. – А вот это ты зря, – светловолосый находит в себе силы встать, больше не в силах вести неприятный диалог, смотря на Олега снизу, – Арс вот вот приедет за мной. С ним будет влиятельный сотрудник полиции со своими ребятами и тебе пиздец, угашенная ублюдина. Удар в солнечное сплетение выходит уже чересчур сильным, от чего Антон вскрикивает, начиная хрипеть, и валится обратно на пол, прикладываясь затылком о стену. Отчим выходит за дверь и юноша уже было немного расслабляется, как внезапно оплывшее тело заходит обратно в комнату в сопровождении двух таких же шатающихся мужчин, отличающихся от него только худым телосложением. Один из них мусолит между пересохших губ дотлевающую сигарету, периодически скаля кривые жёлтые зубы, а от взгляда на второго приятеля отчима и вовсе тянет проблеваться. Под глазами синяки, на левой скуле синяк, немытые, кажется, пол месяца волосы и яркое жёлто-зелёное пятно на некогда белой футболке, на которую, кажется, недавно совершили акт очищения желудка. – Хорошенький, – мерзко протягивает тот что с сигой в зубах, сплёвывая окурок куда-то в угол комнаты, подходя к Антону. До парня, кажется, доходит план действий компании мужчин только когда грубая холодная рука небрежно проходит по его щеке. – Не трогайте меня, блять, ебаные вы педофилы! – ещё один удар. И ещё. И ещё. Теперь уже три пары ног и три пары рук проходятся по животу, по рукам, по ногам. Кое-как защищать выходит только голову, однако затылок от недавнего соприкосновения со стеной всё ещё неприятно ноет. Да, он мог бы начать сопротивляться, царапаться, а толку? Их трое, они в неадеквате, а он подросток, не обладающий даже средней физической подготовкой. Из глаз начинают литься слёзы. От боли, от беспомощности, от непонимания... За что? Что он отчиму сделал, чтобы заслужить это? Очень хочется наконец отпустить расплывающееся сознание в свободное плавание, просто напросто вырубиться, чтобы не видеть и не чувствовать этого, но нельзя. Единственное, что держит его на плаву это мысль о том, что Арсений его ищет, скоро придёт за ним вместе с Макаром и всё будет хорошо. Сейчас бы в оказаться в этих нежных руках, которые обезопасят, спасут от всего. Когда парня ставят на четвереньки и начинают трогать, похабно разглядывая и смеясь, выдыхая в лицо запах гнилья и спирта, сил на слёзы уже нет. Он уже просто тихо всхлипывает, тело начинает трястись. Его много раз били, давали пинков, но больше всего он боялся именно этого. Тело окутывает липкий страх, когда его шею мерзко облизывают, кто-то, не разглядеть, всё плывёт от боли во всём теле, начинает расстёгивать ширинку его джинс, стягивая их до колен. – НЕТ! АРС! – внезапно горло больно пробивает собственный отчаянный крик, когда дверь внезапно толкают и та отлетает в стену с такой силой, что просто срывается с петель. В комнату разом вбегает толпа людей в чёрной униформе с оружием, крича строгим голосом что-то не понятное — в ушах звенит от шума. С рук и талии исчезают омерзительные лапы, тело обмякает и начинает падать, когда Антона внезапно подхватывают тёплые сильные руки, настолько бережливо прижимая к груди, будто парень вот вот растает. – Я здесь, Антош, рядом, всё хорошо, – нежно шепчет на ухо знакомый мягкий голос Попова, старающегося максимально скрыть страх и волнение. – Ты пришёл, – выдыхает юноша, громко всхлипывая, слепо тычась в крепкую шею в поисках защиты и спокойствия, старательно игнорируя занывшую от движений каждую клетку тела. В нос ударяет успокаивающий запах одеколона и мятного шампуня, ещё более приятный и сладкий после царивших в этом богом забытом месте зловоний. – Всё хорошо, солнце, всё хорошо, тише, – последнее, что слышит Антон перед тем как уже со спокойствием наконец-то провалиться в спасительную темноту, доверительно расслабляясь в чужих руках.