Хромой

Следующим утром Давид только успел добраться до дома и войти в квартиру, как ему уже звонил Хуан. Мужчина глянул на часы — 10:50. А договаривались вообще-то на одиннадцать. — Опаздываете, сеньор Берроте. — совершенно безразлично заметил Хуан. — Вообще-то ещё десять минут. — не менее равнодушно напомнил Давид. — Вообще-то в приличном обществе принято приходить раньше. — У нас с вами расходятся понятия о приличном обществе. Буду ровно в одиннадцать, ни минутой раньше, ни минутой позже. Давид сбросил вызов, делая глубокий вдох, дабы успокоиться. Ну вот, они ещё не встретились, а Давид уже понял, что этот человек его не просто бесит, а люто раздражает. Но таки ровно в одиннадцать он всё же вышел из подъезда, замечая припаркованную около него большую чёрную машину. К ней и пошёл. — Ваше поведение сплошной моветон. — заметил Хуан, даже не отрываясь от телефона. Давид, пока стараясь сдерживаться, просто сел на сиденье рядом. Хуан сидел с водительской стороны, соответственно. — Да, вам тоже доброго утра, сеньор Гомес. — кивнул Давид. — Давайте ближе к делу. К сожалению, у меня (нет никакого желания с тобой общаться более минуты) очень мало времени. — Слушай бля, вот не компостируй мне мозги, у меня график забит похлеще твоего. — фыркнул он. — Только я всё равно нашёл время, чтобы понять, как твой сука сын… — уже зло начал Хуан. — Дико извиняюсь, забыл предупредить. — серьёзно вклинился Давид. — Обойдёмся без оскорблений моего сына сегодня. Услышу хоть одно — наш диалог окончен. Я ясно выразился? — Да ёб твою мать, дай ты мне сказать! — рявкнул Хуан. — Я могу смириться с тем, что твой сын гомик. Это не оскорбление, а факт. Ну так вот, я готов смириться с тем, что он и ему подобные живут в обществе с нормальными людьми. Но не когда твой сын начинает лезть к моему! — А как вы поняли, что это мой сын лез к вашему? — усмехнулся Давид, понимая, что если будет разговаривать с этим человеком на полном серьёзе — ничем хорошим для них обоих это не закончится. — Ну ты голову-то включи! Твой сын гомик, мой нормальный, кто кого совращал? — Почему вы думаете, что ваш сын, как вы выразились… нормальный? — вздохнул он. — Да потому что воспитывал я его нормально! — Ага, я то есть не нормально? — Ну раз гомик, значит нет! — Ориентация никак не зависит от воспитания… — Ну уж нет, ты не тому втираешь. На прямую зависит! Видишь ли, когда у ребёнка есть не только отец, но и мать, он не может быть гомиком! Да, я воспитывал детей один практически всё время, но даже это не помешало… — Спешу огорчить, ваша теория не работает. У меня есть жена, у моего сына мать. — И как она тебя такого делового выносит! — Давайте ближе к сути. — натянуто улыбнулся Давид. — Да к какой тут сути. — вздохнул Хуан. — Ты можешь мне нормально объяснить, как ты смирился с тем, что у тебя сын гомик? — Да взял и принял, для меня это не что-то ужасное… — Ага, ты ещё скажи, что даже не думал отказаться от него. — фыркнул Хуан. — Снова спешу огорчить. Как-то так получилось, что я люблю своего сына и не отказался бы от него ни при каких обстоятельствах. Тем более из-за ориентации. Это ведь такая мелочь, которая конкретно меня касаться не должна. Нравятся ему парни — ради Бога, главное чтобы он был счастлив. — Слушай, вот давай честно. Нет здесь сейчас твоего сына, не перед кем тут речи задвигать. Ну вот разве не хотелось бы тебе внуков? Чтобы у него была красивая жена? — Меня и красивый муж вполне устроит. — усмехнулся Давид. — Это вы мне лучше объясните, почему меня должно волновать, что у него будет не жена, а муж. Захочет ребёнка — возьмёт из детдома, опять же проблема из ниоткуда. — Господи, с кем я разговариваю? — вздохнул Хуан, откидываясь на спинку сиденья. — Аналогичный вопрос. А, да, кстати, — вдруг вспомнил Давид, — почему вас так волнует, будет у Андреса жена или муж, если вам в принципе глубоко плевать на него? Давайте не будем сейчас спорить об этом, это объективно. — И не собирался. — фыркнул Хуан. — Я публичный человек. Все знают, что у меня есть дети. Как вы думаете, то что у меня один из сыновей оказался голубым, общество воспримет адекватно? — Я могу предположить, что обществу плевать. — Ну вот и предполагайте. Я искал лечение против этой херни, не нашёл, между прочим! В нашей стране, похоже, все окончательно сошли с ума и просто смирились! — Против любви вы лечение искали? — усмехнулся Давид, глядя на оппонента как на полнейшего кретина. — Господи, какая любовь, вы вообще себя слышите?! — прорычал Хуан. — Какая любовь может быть между однополыми людьми? Законы природы они менять вздумали! — Какой природы? Если вы берёте во внимание животный мир, боюсь, вас постигнет некоторое разочарование, стоит только Гугл открыть. — В библии чёрным по белому написано: «Плодитесь и размножайтесь»! — всё кричал Хуан, а Давид всё ещё пытался держать себя в руках. — А вы сильно верующий, я смотрю? К тому же, доразмножались уже, перенаселение на Земле. — фыркнул он. — Оскорбляете священное писание? — Глаголю истину. — Твою мать, с кем разговаривать взялся. — снова вздохнул Хуан, пытаясь успокоиться. — Ну объясни ты мне, как ты можешь не хотеть, чтобы твой род продолжали, мать твою! — снова взорвался он, ударяя ладонью по рулю, а Давид отметил, что у этого человека явно какие-то проблемы с психическим здоровьем. — Видите ли, — вздохнул он, — я не с теми целями ребёнка растил. Я просто хочу, чтобы он был счастлив — мне достаточно. Я же знаю, что ему не нужна жена, он не хочет детей. — Так, давай по-другому. — терпеливо выдохнул Хуан, понимая, что этот чувак походу непробиваемый. — Мы ведь оба понимаем, что гомосексуальность является болезнью? — Не-а. — Да твою ж мать. Ну как нет, скажи ты мне, как? Как могут два парня хотеть друг друга? Это противоестественно, неправильно… — Это против ваших стереотипов, а не против естества. — Слушай, но вот скажи мне честно, ты правда спокойно с этим живёшь? И то, что ты типо не думал от него отказаться… — Да, совершенно спокойно живу. — спокойно перебил Давид. — В моём сыне меня всё устраивает, и я никогда в жизни не думал и не подумаю от него отказаться. Видите ли, если бы ваш ребёнок в один прекрасный момент чуть не погиб, вы бы сейчас рассуждали совершенно по-другому. Ну, либо я не знаю, что творится у вас в голове. От меня вы чего хотите? — Я от тебя много чего хочу, но для начала просто сделай так, чтобы они перестали встречаться. — Я извиняюсь, я по-вашему кто? — усмехнулся Давид. — Всевышний? Он сам решает с кем ему встречаться, с кем нет, а я к нему лезть с этим не собираюсь. К тому же, я вижу, что он любит Андреса. Так что с этими просьбами не ко мне. — Слушай, я заплачу, только сделай что-нибудь. — довольно агрессивно произнёс Хуан. — Полторы тысячи. — Давайте мы не будем… — Две тысячи. — Я же сказал… — Пять тысяч. — Нет. — Блять, сам скажи цифру, я тебе хоть семнадцать тысяч дам! — Вы можете просто послушать?! — рявкнул Давид, уже не выдерживая напора. — Я сказал, что я в их отношения лезть не буду. Хоть тридцать тысяч евро вы предложите, хоть шестьдесят, я, к счастью, не бедствую, чтобы зарабатывать на чувствах своего сына. — Грёбаный моралист. — тяжело вздохнул Хуан. *** Первым уроком сегодня была физкультура, на которую все как обычно опаздывали. Мартин с Андресом тоже. Они вообще думали не идти, но в итоге решили, что сеньор Лопес их найдёт, и никто не знает, чем дело кончится. Ребята не могли не заметить машину отца Андреса у их дома, но в итоге сошлись на мнении, что просто обознались. *** — Мартин! — окликнул кто-то со спины, а парень, до этого беседующий с Андресом и Даниэлем одновременно, сразу обернулся. — Зайди ко мне на пару минут. — произнёс сеньор Рамос, а Мартин кивнул, идя в кабинет за ним. А как раз в тот момент, когда ушёл Мартин, на телефон Андреса поступил звонок. Да и не от абы кого, сам отец смиловался и звонит какому-то гомику. Невероятно. — Да. — спокойно сказал Андрес. — Можешь вернуться домой, только перед этим ты должен будешь бросить своего парня. — тут же заявил он, а Андрес только усмехнулся. — Обойдусь. — Последний шанс. В любом случае, он скоро сам бросит тебя, но если ты сейчас откажешься, я тебя в свой дом больше не пущу. — С чего он должен меня бросить? — Потому что есть в этом мире только один человек, который влияет на его решения. — сухо рассмеялся Хуан. — И этот человек на моей стороне. — В жизни не поверю, что Давид будет что-то делать против наших отношений. — фыркнул Андрес. — Деньги, мой дорогой, решают всё. Андрес несколько секунд помолчал. Деньги? — Ты ему заплатил? — Не поверишь, но на деньги падки даже такие, как он. Так что я бы на твоём месте принял трезвое решение. — Я сказал, что никого бросать не собираюсь. — как мог спокойно ответил Андрес, но трубку всё-таки бросил. Он никак не мог ожидать такой подставы от Давида. *** Мартин сел на стул напротив учительского стола сеньора Рамоса и пронаблюдал за тем, как тот запер дверь. На ключ. Затем преподаватель неспешным шагом прошёл мимо Мартина и сел за свой стол, несколько секунд внимательно глядя ему в глаза. Мартин немного не понимал, что происходит, но решил лишних вопросов не задавать. — Можешь объяснить мне, пожалуйста… — слегка неуверенно начал он, — что такого ты сделал этому Варгасу? Нет, я всё могу понять, но он очень нелестно отзывается о тебе. К тому же, та ситуация вчера с тем, что он тупо пытается тебя завалить… Мартин недолго помолчал, продолжая смотреть на него. Он никак не решался рассказать, потому что… это нельзя рассказывать. Рассказать — значит обременить этими знаниями ещё одного человека. Когда Мартин в детстве приезжал в гости к бабушке с дедушкой, они оба зачастую говорили ему: «Меньше знаешь, крепче спишь». Мартин всегда злился, когда вновь слышал это, потому что совершенно искренне не понимал, как он может крепче спать, когда чего-то не знает? Зато сейчас вся суть этой фразы для него стала яснее ясного. — Сеньор Рамос, не примите за грубость… — слегка неловко начал Мартин. — Но я не могу этого рассказать. Не думаю, что вам нужно это знать. — Почему? — Знаете, я бы предпочёл не знать о некоторых вещах, о которых знаю сейчас. Так же будет и с вами. Это… не нужно. — Господь с тобой, Мартин. — тихо рассмеялся он. — Ты так говоришь, как будто там действительно что-то ужасное. Я просто хочу понимать, с кем имею дело. — но по взгляду Мартина преподаватель быстро понял, что ему не до шуток. Мартин выглядел напуганным до смерти. — И если это что-то… действительно плохое, я бы тоже хотел знать. — чуть аккуратнее добавил он. — Потом не говорите, что я не предупреждал. — выдохнул Мартин и всё же преступил к рассказу. Несколько раз он даже начинал заикаться, но в итоге продолжал. Он так и рассказывал, стараясь не упускать никаких деталей, а сеньор Рамос с каждым его новым словом смотрел всё более странно. В его взгляде было и подозрение, явно на то, что Мартин всё выдумал, но оно быстро испарилось. Зато очень быстро нарастала озадаченность, шок, а вместе с ними и животный ужас. Представьте, каково узнавать, что человек, с которым вы пару минут назад преспокойно общались в учительской, оказывается… преступником? Или это больная фантазия мальчишки? — Скажи, что ты это всё придумал, и я даже не обращу на это внимания. — практически прошептал Агустин, ведь его обычно довольно громкий голос сейчас отказывался выглядывать наружу. Грудную клетку будто чем-то придавило, дышать стало в разы тяжелее. — Я бы с удовольствием обрадовал вас таким заявлением, но, к сожалению… — Мартин отрицательно покачал головой, а сеньор Рамос теперь смотрел на него действительно с ужасом. Теперь-то он понимал, почему Мартин говорил, что лучше ему не знать. Действительно, так было бы многим лучше… — Кто ещё знает? — Я, Андрес и мой папа. Ну, вы тоже теперь, соответственно. — Так… — попытался собраться Агустин. Он старался дышать глубже, но получалось слабо. Он чувствовал, что какая-то паническая атака уже очень близко к нему. — А твой папа он… сказал, что с этим делать? — Мой папа сказал не отсвечивать. Он говорит, что в полицию обращаться бесполезно. — Почему? — Потому что даже если они устроят обыск в квартире у Варгаса и ничего не найдут, у нас с Андресом будут серьёзные проблемы. Вы же понимаете, что только мы с ним могли бы сдать его ментам? — Мудрый человек твой папа. — опять же негромко согласился сеньор Рамос. Он смотрел в стол, но никак не на Мартина. Глаза у него были широко раскрыты, дыхание никак не приходило в порядок. — Слушай его. Ни в коем случае не лезь в это. — он поднял серьёзный взгляд на Мартина, теперь глядя прямо в глаза. — Даже не собираюсь. — так же собранно кивнул Мартин. В коридоре, да и в классе послышался звонок. Судя по всему, на следующий урок. — Иди, Мартин. — кивнул Агустин. — И будь поосторожнее. Мартин согласился с ним и неспешно вышел в коридор, где его тут же выхватил Андрес. — Мартин, у нас проблемы. — тут же сказал он, отходя немного в сторону от кабинета математики. — Что там? Твой отец опять что-то мутит? — усмехнулся Мартин. — Ээ… нет. Точнее, не совсем. Короче, насколько я понял, мой отец заплатил твоему, чтобы он убедил тебя расстаться со мной. Мартин несколько секунд смотрел на него, надеясь, что тот шутит. Но Андрес никаких признаков шутки не подавал. — Не думаю, что он согласился бы. — наконец решил он. — У нас денег хватает. К тому же, он против тебя ничего не имеет. — Я вообще тоже так думаю, но мой отец… говорит обратное. Некоторое время Мартин молчал, пытаясь понять, насколько это вероятно. Нет, на восемьдесят процентов он был уверен в том, что это просто невозможно, но эти оставшиеся двадцать… *** В школе оставался всего один урок, на который Мартин с Андресом благополучно опоздали. Да и Бог с ним, потому что сейчас Мартин был занят немного другими мыслями. Нет, он конечно был уверен на сто процентов, что папа не мог так поступить, но чем больше он думал, тем больше убеждал себя в том, что всё сказанное отцом Андреса — правда. Неважно для чего он это делал, в один момент Мартин почувствовал, что ему захотелось в это поверить. Почему? А тут всё просто. В последние несколько дней Мартин был на нервах, и понятно, что это негативно воздействовало на его нервную систему во всех смыслах. Он стал раздражительнее, чем обычно, его бесило всё и вся. В классе могла упасть ручка, а Мартин готов был закричать на нарушителя тишины. Весь этот негатив нужно было на кого-то выплеснуть, рано или поздно это случилось бы. И Давид из всех вариантов на самом деле был самым подходящим. Максимум, что может случиться — он пообижается пару дней. Не более. *** Весь последующий день Давид был в очень недобром расположении духа. Слово за слово, с Хуаном они всё-таки зацепились, и всё пошло далеко не по плану. Давно Давид ни с кем не конфликтовал, старался вести себя как можно сдержаннее и уходить от открытых конфликтов, но стоило только один раз сорваться, как на него нахлынули все так давно копившиеся эмоции. Выйти из состояния агрессии ему более менее помог только досрочный приезд Софии. Она решила не предупреждать, сделать ему сюрприз, и у неё отлично получилось, потому что Давиду казалось, что ещё немного и он действительно начнёт сходить с ума. — Ты что-то не в настроении. — заметила София, когда они просто лежали на кровати. — Есть немного. — вздохнул Давид. — Давай обсудим это потом, я пока что… В это время щёлкнул замок, перебивая его мысль. — Мартин? — Ну кто ж ещё. — усмехнулся Давид. — Папа! — крикнул Мартин откуда-то из коридора, а Давиду уже сначала не понравился его тон. Он сразу начал перебирать, что опять успел сделать не так, но так ничего и не вспомнил, поэтому просто поднялся с кровати и вышел в коридор. — И тебе привет. — спокойно кивнул Давид. — Что-то случилось? — Ты ещё спрашиваешь, что случилось? — возмутился Мартин, а Давид заметил, что он, похоже, правда злится. — Спрашиваю, потому что (спокойно, главное не кричать, всё нормально) я пока что не очень понимаю. — как мог умиротворённо объяснил Давид, делая глубокий вдох. — Слушай, я доверял тебе… — уже достаточно агрессивно, чтобы начал злиться и Давид, начал Мартин. — А ты… — Мартин, конкретнее, пожалуйста, что я опять сделал не так? — Да ебать ты реально думал, что я не узнаю?! — крикнул Мартин, но на всякий случай отошёл подальше. На папу он практически никогда не кричал, поэтому не особо представлял, как тот может отреагировать. — Мартин, (спокойствие, главное — держать себя в руках, он просто устал, у него плохое настроение, может ещё что-то…) я совершенно искренне не могу понять, что тебя так возмущает. — Ты строил из себя такого любящего и приличного отца, а на деле что?! — прорычал Мартин. — Готов продать мои чувства! — Что, прости? — уже влезла и София. — Отец Андреса предложил ему деньги и сказал, чтобы он убедил меня бросить Андреса. Не поверишь, он согласился! Давид некоторое время смотрел на него, не понимая, что вообще происходит, а потом всё-таки засмеялся. Довольно сухо. — Слушай, я не соглашался… — Да будь ты хоть тут человеком, признайся честно! — Это правда? — серьёзно спросила София, вставая теперь рядом с Мартином. — Вы издеваетесь? — совершенно искренне не понимая, спросил Давид. — Какие нахер деньги? — А если бы я не узнал, если бы ты убедил меня расстаться с Андресом?! — Да я не… — Потому что ты единственный человек, который может меня в чём-то убедить. Точнее мог, больше такого не будет! — уверенно заявил Мартин, а Давиду надоело сдерживаться. Слишком долго он давал людям спокойно на себя нападать. — Вы можете мне объяснить, что я блять в этой жизни делаю не так?! — вдруг крикнул он, а Мартин напару с Софией резко замолчали. — Я вроде бы делал всё, чтобы вы ко мне относились как к нормальному человеку, но нет же! Одной я оказывается постоянно изменяю, второму я отец не такой какой надо, теперь оказывается я ещё и чувства собственного сына продать готов, отлично! — Давид… — Что Давид, что Давид?! — снова крикнул он, а на глаза уже выступили слёзы. — Вы блять вдвоём думаете, что я железный походу! Ты вечером закатила скандал, куда-то ушла, утром пришла, делаем вид, что ничего не произошло! Ты просто в очередной раз рассказал мне, что я ужасный отец, ушёл, даст Бог извинишься на следующий день! Я устал, я нахер больше не могу, всё. Буду среднестатистическим мужем, отцом таким как все, как ты хотел, может хоть тогда вы хоть что-нибудь ценить начнёте! — Давид уже в открытую плакал, но сориентировался быстро. Взял с пуфика свой портфель, надел кроссовки и быстро покинул квартиру. Всё это копилось в нём многие годы. Давид правда старался быть и хорошим отцом, и приличным мужем, действительно ни разу не изменял, но ничего из этого не ценилось. Что София, что Мартин привыкли к тому, что на Давиде легко можно сорваться, выплеснуть эмоции, так сказать. Можно вообще без повода, он ведь просто всё прощает. Наверно, этот момент и стал переломным. Ещё после того случая с Мартином Давид понимал, что нужно что-то менять, но того случая оказалось недостаточно. Этот добил его окончательно. Семья, люди, с которыми он выстраивал отношения столько времени, столько старался, слова плохого ни одному из них в жизни не сказал, поверили какому-то абсолютно левому типу. Просто потрясающе. *** А Мартин с Софией с минуту просто молчали, ошарашенно глядя куда-то перед собой. Никто из них не ожидал такого поворота событий. Нет, София догадывалась, что в один момент у него всё-таки сработает эффект накопления, он просто не сможет держаться дальше, зато какого же было удивление Мартина. Он понимал где-то в глубине души, что папу задевает каждая его выходка, но в итоге просто забивал на это, как бы вроде и понимая, что папа конкретно ему прощает всё. Оказывается, нет. — Ты уверен, что он всё-таки взял те деньги? — негромко поинтересовалась София. — Ни в чём я уже не уверен. — также тихо ответил Мартин, медленно выдыхая. *** Так получилось, что у Давида и его семьи, соответственно, было две квартиры. Первая их, вторая под сдачу. Сейчас она пустовала, собственно, на неё Давид и поехал. Ну, а что делать? Домой сейчас возвращаться хотелось меньше всего. Пока он заходил в квартиру, уже чувствовал, что кто-то звонит, телефон в кармане вибрировал. Давид кинул портфель куда-то на пол, мельком глядя на экран и уже собираясь убрать телефон, ведь он был уверен, что звонит либо Мартин, либо София, но какого же было его удивление, когда он увидел, что звонит никто иной как Хуан. Давид поднял трубку, ничего не говоря. Он молча ожидал, когда разговор начнёт Хуан, потому что ему самому с этим человеком разговаривать было не о чем. — Ну здравствуй снова. — рассмеялся Хуан. — Успел оценить? — Да. А тебе это было зачем? — Просто хотел, чтобы ты увидел, что слишком сильно стараешься. — совершенно просто ответил Хуан. — Они ведь этого не ценят. Ты вон за сынка своего рвать и метать готов, а он что? Верит словам какого-то незнакомого мужика? — усмехнулся он. — Готов поверить в то, что ты вот так просто продал его чувства. — Я поблагодарить тебя должен? — Нет, я хотел показать, что ты сделал неправильный выбор. Выбрал бы деньги — эффект тот же, только ты ещё и при бабках. А так ты у разбитого корыта, если что. — Угу, спасибо большое. — спокойно кивнул Давид, в итоге сбрасывая вызов. *** А Андрес всё же вернулся домой. Отец ничего не сказал и слава Богу даже не подошёл к нему. Некоторое время он посидел в своей комнате, а после пошёл заварить какой-нибудь чай. Там-то он и услышал диалог отца с кем-то. Конечно он быстро понял, с кем тот разговаривал, и сказать, что его пробрал сущий ужас — ничего не сказать. Они все действительно поверили и взаправду обвинили Давида… — Мартин, Мартин, срочно! — заявил Андрес, как только тот взял трубку. — Ты своему папе что-то говорил уже? — Ага, я прям с порога. — вздохнул Мартин, а Андрес по голосу понял, что тот, судя по всему, даже как-то плачет. — Мм… Я хотел сказать, в общем… Мой отец сейчас звонил твоему. Он тогда отказался от денег, это всё… — Наёб. — тихо закончил за него Мартин. — Так и знал. — И что он, обиделся? — Он психанул и ушёл… куда-то. Не знаю. Если так подумать, он, наверно, держался даже слишком долго. Ладно, давай о чём-нибудь другом поговорим, а то я чё-то… — Да, конечно. — улыбнулся Андрес, быстро придумывая тему для диалога. Так Мартин с Андресом и проговорили около пары часов. Они активно старались не задевать тему родителей, зато успели обсудить всех одноклассников. Особенно креативный стендап у них получился про Гандию с Ариадной, что неудивительно. Попрощавшись с Андресом, Мартин думал лечь спать, но перед этим решил всё-таки проверить, не вернулся ли ещё папа. Но понятно, что ни в гостиной, ни в кухне его не было. Зато в кухне была мама. В данный момент она что-то готовила, параллельно поглядывая на телевизор. — Папа не вернулся ещё? — не зная и зачем, спросил Мартин. Он ведь слышал, что в квартиру никто не входил, да и не выходил. — Нет. — пожала плечами София, не отрывая взгляда от плиты. — Не думаю, что тебе стоит ждать его сегодня. — Почему? — Скорее всего он обиделся. Заночует у друзей или на нашей второй квартире. Не знаю. Мартин молча согласился, выходя из кухни и возвращаясь к себе в комнату. Он сел на кровати, устало проводя по лицу ладонями. И как он вообще смог подумать, что папа способен на подобное? Что он согласился взять деньги и разрушить их с Андресом отношения. Нет, скорее всего он поверил потому, что Андрес сейчас стал для него может быть самым важным и самым любимым человеком на Земле. На уровне подсознания, Давид был успешно сдвинут на второй план. Он ещё некоторое время посидел так, думая о том, что похоже он всё-таки законченный придурок. В итоге Мартин взял телефон, решая попробовать позвонить. Нет, он догадывался, что папа сейчас не очень хочет с ним разговаривать, но решил, что попробовать стоит в любом случае. *** А Давид тем временем просто лежал на диване, глядя куда-то в потолок и думая… Хотя, если уж совсем честно — он не думал. Мозг отключился и теперь он находился в каком-то состоянии прострации. Будто он всё ещё бодрствует, а вроде уже и нет. Когда зазвонил телефон, он даже не сразу обратил на него внимание. Только через несколько секунд взглянул на экран и заметил, что звонит Мартин. Что ж, он не сомневался, что тот всё-таки позвонит. — Да? — абсолютно безэмоционально сказал Давид, поднимая трубку. — Пап, а ты… где? — слегка неуверенно уточнил Мартин. Он даже не ожидал, что трубку возьмут. — На второй квартире. — Ага… слушай, я вообще извиниться хотел. Так получилось, я правда немного не подумал, ты пойми… — Я понимаю. Мартин немного помолчал, пытаясь вспомнить хотя бы один случай, когда слышал бы такой голос папы. Какой-то безжизненный, совсем безэмоциональный. — Пап, ну не обижайся… — Вот не говори, что тебя это правда волнует. — вздохнул Давид. — Я слишком поздно понял, что я тебе не нужен в том виде, в каком был раньше. Ты вырос, у тебя есть друзья, парень. Я сам виноват, так что не бери в голову. — Да какие друзья и парень, я не… — Мартин, я же тоже не слепой, я всё вижу. И извини, я наверно правда слишком сильно опекал тебя, не надо было… — Пап, ну нет, я тогда просто не то сказал. — уже плача, тихо произнёс Мартин. — Ты сейчас просто чувствуешь себя виноватым. Я тоже человек и я умею обижаться. Я наверно не должен тебе этого говорить, но я не идеальный человек, можно хотя бы раз сделаю так, как хочу? Так вот, я наверно слишком долго был мягкотелым. Не знаю почему, но и ты, и мама, оба думаете, что я всё прощаю, что я не обижаюсь и всё такое. Но ты пойми, что если я никогда не кричал на тебя в ответ, это не значит, что я не обижался. Я очень люблю вас, поэтому всё, что вы говорите, воспринимается намного сложнее. — Я больше не буду… никогда, правда! Прости, пожалуйста… — Мартин, я ужасный человек, мне просто жалко себя. Прости меня за это, пожалуйста, но я правда так больше не могу. А люди такие существа, что они не ценят хорошего отношения к себе. И это дело не в тебе, не в маме, вы оба очень хорошие люди. Я сам просто пытался быть идеальным отцом, мужем. Так тоже нельзя. — Пап, я всё ценю, и я… и я очень люблю тебя! — уже практически в отчаянии сказал Мартин. — Мартин, я знаю, что ты ценишь. — кивнул Давид, хотя прекрасно понимал, что лжёт. — Я просто правда слабый. Я не готов продолжать слушать о том, что я делаю что-то не так, что я плохой и так далее. — это Мартину понять будет намного легче, пусть всё это и было правдой только отчасти. — Ты лучший человек из всех, что я знаю. Правда. — крепко зажмуривая глаза, произнёс Мартин. — Но ты же не бросишь меня? — Нет, конечно нет. — легко улыбнулся Давид, хотя и сам уже плакал. — Даже не думай об этом. И не плачь, пожалуйста, всё будет хорошо. Ведь так? — Конечно. — активно закивал Мартин. — Спокойной ночи… тогда. Ты же приедешь завтра? — Приеду. Спокойной ночи. Давид сбросил вызов, а Мартин обессиленно упал на кровать. Хоть папа и говорил, что всё будет хорошо, он не особо в это верил. Мартин внезапно понял, что он действительно устал быть хорошим. Это действительно тяжело, особенно когда твои старания никто не ценит. И Мартин заставил себя признать, что он действительно не ценил. Он прекрасно знал о том, что таким Давид был далеко не всегда и только собственными стараниями смог измениться до неузнаваемости. Примерно в этот же момент Мартин понял, что примерно тоже самое происходит с Андресом. Он старается меняться ради Мартина, сейчас делает буквально всё, что он просит, они даже толком не ругаются, а Мартин на это не обращает внимания. Эгоизм, не иначе. Так как сон уже ушёл далеко и надолго, а Мартин просто пытался успокоиться, он понял, что должен позвонить парочке людей и свято верил в то, что они не спят. — Даров, Мартин, ты чего так поздно? — вполне себе бодренько поинтересовался Матиас, а Мартин сквозь слёзы всё же смог улыбнуться. — Привет. Извини, просто вопрос есть кое-какой… помнишь, ты говорил, что когда-то твой отец был таким же, как мой. А потом изменился. Как это произошло? — Оо… — выдохнул Матиас. — Не знаю зачем тебе это, но… смотри. Он всегда очень старался быть идеальным отцом, хорошим мужем. Мама всегда пользовалась его добротой и чуть что срывалась на нём. Потом я подрос, тоже начал так делать. Мы оба знали, что он не обижается. Он иногда мог уйти из дома, но это максимум, не кричал и тем более не бил ни меня, ни маму никогда, что бы мы не делали, хотя иногда мы поступали с ним даже слишком жестоко. Не помню уже, что случилось, но в один момент мы с мамой в очередной раз на него за что-то наехали, ну, а он просто… заплакал. Я тогда испугался очень, мама просто хлопнула дверью и ушла. А я убежал, потому что мне стало страшно. Заперся у себя в комнате и сидел там. А уже на следующие утро папа стал другим. Он будто как-то охладел. Я продержался всего день, потом спросил, что не так, а он ответил, что уже устал от того, что хорошее отношение мы не ценим. Я пытался объяснить, что всё ценю, но в принципе понимал, что это не так. Он тоже понимал конечно. Я долго пытался опять вернуть его доверие и хорошее отношение, но ничего не получилось. Он изменился, и с тех пор мы с ним стали общаться намного меньше. Ничего с этом уже не сделаешь, я пытался. — вздохнул он. — Так зачем тебе? — Да мне… — стараясь сдерживать слёзы, начал Мартин и как на духу выложил Матиасу всю историю. Тот внимательно слушал, но Мартин даже через расстояние чувствовал, что появляется какое-то напряжение. — Бля, чувак… — вздохнул Матиас, как только Мартин закончил. — Я не хочу тебе сейчас нотации читать, но я говорил, что твой батя похож на моего. Надеюсь, что ошибся. А вообще не переживай сильно… твой папа прав. Люди не ценят хорошего отношения. И даже если он будет таким, как раньше, ты не начнёшь его ценить. Я начал, только когда он изменился. Понял, как круто было раньше. Так что тут оба варианта так себе. В любом случае, от тебя тут ничего не зависит. — То есть я если что совсем ничего не смогу сделать? — Не знаю. Тут всё индивидуально. Если постараешься, я думаю, правда всё будет хорошо. Они с Матиасом поговорили ещё некоторое время, но Мартину стало только страшнее. А если он правда изменится? Вдруг он правда думает, что не нужен Мартину? Но это ведь совсем не так, по многим пунктам. Но об этом можно подумать и ночью, а сейчас, пока ещё не поздно, Мартину нужно было позвонить ещё одному человеку. — Ало, привет. — слегка сонно пробормотал Андрес, беря трубку. — Что-то случилось? — Да нет, я просто… — слегка замялся Мартин. — Хотел сказать, что очень люблю тебя. И я вижу, как ты меняешься. Спасибо, в общем, это правда очень важно для меня. — Рад, что ты заметил. — сразу заулыбался Андрес. — Я тоже очень люблю тебя.