Хромой

На следующий день ребята действительно проснулись сами. Первым встал Даниэль, посмотрел на время, ну и очень благородно разбудил своих друзей. Даже рискнул войти в комнату к Мартину и Андресу, которые, слава Создателю, были одеты хотя бы частично. Конечно ребята были очень недовольны столь ранним пробуждением, но тем не менее через некоторое время всё-таки собрались с духом и спустились на завтрак. — Я извиняюсь, а где папаши потерялись? — усмехнулся Анибаль, входя в кухню. — А они спят походу. — посмеялся Мартин. — Нормально! Детям тут есть нечего, а они спят! — возмутился Даниэль. — Надо исправлять, я считаю. — хитро улыбнулся Андрес, ну а все довольно дружно согласились и уже через некоторое время добирались до комнаты Макса и Давида. — Так, насколько это безопасно, давайте объективно. — усмехнулась Силена. — О, ну мой батя такие приколы не любит. — пожал плечами Анибаль. — Мой максимум изобьёт нас подушкой. Но это будет больно. — предупредил Мартин. — Ну… я есть хочу. — смело решил Даниэль и всё-таки очень тихо вошёл в комнату, обнаруживая на кровати двух явно спящих и крепко обнявшихся мужчин. Давид забрал у Макса всё одеяло, сам головой лежал у него на груди, руку тоже закинул на Макса. Ну а Макс спал на спине, тем не менее обнимая его. — Чё-то жалко их будить. — усмехнулся Анибаль. — Ну ребят, реально, это слишком мило. — согласилась Силена. — Так, я всё ещё хочу есть. — Нас убьют. — покачал головой Андрес. — Я бы за такое долго и больно бил. — Ну… кто не рискует, тот не рискует. — пожал плечами Мартин и вместе с Даниэлем аккуратно подошёл ближе к кровати. — Эй, товарищи! — громко призвал Даниэль. — Подъёём! — также в голос протянул Анибаль. — Алё, ну давайте, мы есть хотим! — позвала Силена. — Не орите. — вполне убедительно, чтобы ребята замолчали, сказал Макс и чуть приоткрыл глаза. — Чего вам? — Да мы… — довольно громко начал Даниэль. — Да тихо, одного разбудили и хватит. — толкая друга в плечо, произнёс Анибаль, а Макс тем временем очень аккуратно выполз из-под Давида, стараясь никак не потревожить, и вместе с ребятами вышел из комнаты, глядя на них одновременно и недовольно, и вопросительно, и немного сонно. — Ну ладно тебе, Макс, извини. — попросила Силена. — Мы просто есть хотим. — пояснил Анибаль, очень надеясь, что он сейчас не будет орать. Хотя все бы прекрасно поняли его реакцию, ведь сами вряд ли были бы довольны таким пробуждением. — И? — Ну вот для этого… — А чё у самих рук нет? — вздохнул он, проходя к лестнице, а ребята за ним. — Так получилось. — пожал плечами Даниэль, понимая, что если скажет, что им было банально лень — их всех точно убьют. Макс, уже не в силах рассказывать людям о том, что они придурки, просто смиренно спустился вниз вместе с ребятами и кое-как приготовил им по яичнице, за что все его, конечно, поблагодарили примерно по тысяче раз. — А ты не будешь? — поинтересовалась Силена, запихивая в рот практически всю яичницу разом. — Я не завтракаю. Обычно. — пояснил Макс, устало проводя ладонью по лицу. И так не спал практически всю ночь. Даже когда уснул Давид, Макс всё ещё не мог спать, думая о том, как и чем вообще может ему помочь. Занятие бесполезное, учитывая то, что Макс до сих пор не особо понимал его поведение. Именно поэтому он так ничего и не придумал и уснул только на час. А уже через это время явились ребята. — Чё там, Варгас к нам ночью не заходил? — спросил Даниэль. — Заходил. Фабио остановил, направил далеко и надолго. Ну, я в нём не сомневался. — Фабио красавчик, как всегда. — пожал плечами Анибаль. — Чё он, Давида-то уводить не собирается? — Ага, да пусть хоть обсобирается. — фыркнул Макс. — Давида не отдам. Никому, пожалуй. — Правильно. — кивнул Мартин. — Согласен, он на тебя хорошо влияет. — усмехнулся Анибаль. — Ты даже не наорал на нас за то, что мы тебя разбудили. — Только потому, что вы разбудили только меня. — напомнил Макс. — Ну я ж говорю, хорошо. — улыбнулся Анибаль. — И он попроще будет, чем все твои прошлые девушки. — решил он, а Мартин с Максом невольно улыбнулись его наивности. — Там попозже некоторые сложности проявятся. — как бы между делом предупредил Мартин. — Ну я так, сразу предупреждаю… — Да я уж понял. — усмехнулся Макс, а Мартин даже удивился. — Уже? Он при тебе… — начал Мартин, а когда Макс кивнул, выпал окончательно. — Пойдём-ка поговорим. — удивлённо хмыкнул он, ну а Макс спорить не собирался. Вышел с кухни вместе с ним и прошёл в гостиную. Ребята, конечно, ничего не поняли, но пока решили и не спрашивать. — Он прям плакал при тебе? — уточнил Мартин, стоя прямо напротив Макса. — Ага. Там… долгая история. Немного про их отношения с Софией. — Ну да, вот в этом и проблема. — закивал Мартин. — Он к тебе лишний раз не притронется, к сожалению. — Почему, кстати? Она ему запрещала или что? — Ну типа того. Пока она сама его не поцелует — ему лучше вообще лишний раз не прикасаться к ней, потому что она может начать орать. — Орать? — изумился Макс. — Она же его любила вроде… — Да это понятно. — махнул рукой Мартин. — Я не знаю, почему она так делала. Но я точно помню, что она говорила, что ей неприятно, что он её вечно трогает. Типа личное пространство, все дела. Вот и думай теперь, она не тактильный человек или просто ебанутая. — Охренеть. — вздохнул Макс. — Ну да, поэтому он как бы боится, что ты… ну там тоже что-то такое скажешь. Он просто если всё-таки касается, то вкладывает в это все чувства, ты по плану… — Заметил. — Прекрасно. Поэтому бля, даже не вздумай… — Да ты чего, с ума сошёл? — усмехнулся Макс. — Я душу продать готов за то, чтобы он постоянно меня обнимал и целовал. — Слава Богу. — выдохнул Мартин. — Ну да, и ещё. Его периодически накрывают истерики… хорошо, частенько его накрывают истерики. Как вчера, предположительно. Надеюсь, ты не напомнил ему о том, что он вообще-то мужик… — Да нет конечно, Боже упаси. Обнял, поцеловал, успокоил вроде немного. Но он конечно пиздец как быстро переключается… Я когда с ним просто общался ещё неделю назад даже представить не мог, что он… вот такой. — Я сам в душе не ебу, как у него происходит это переключение, честное слово. — вздохнул Мартин. — А раз он сменил амплуа в твоём присутствии, значит доверяет. Не знаю, хочешь радуйся, хочешь расстраивайся, но просто как факт. — Да нет, это очень хорошо. — пожал плечами Макс. — Я вот что понять не могу… неужели всё это из-за Софии? Она настолько конченая или не только в ней дело? — Насчёт абсолютно конченая — да, я тебе сейчас всего не перескажу, но там… абьюзивные отношения во всех красках. Папа он просто… короче, это очень сложно. — вздохнул Мартин. — Я тебе правда даже не смогу объяснить, почему он не ушёл от неё раньше, потому что это диалог на целый час. — Почему? — Потому что ты очень мало знаешь. Он тебе рассказывал что-нибудь о своём детстве? — О детстве… — задумался Макс. — Ну он ещё давно говорил, что отец у него так себе человеком был. Про мать вообще ничего не говорил. А что там? — Спроси у него как-нибудь… может расскажет. Он мне-то только года два назад всё это рассказал, я бы сам не догадался, честно говоря. Если коротко — он совершенно убеждён в том, что его никто не любит, он никому не нужен и так далее. Скорее всего в этом и кроется причина того, что он всё никак не мог уйти от мамы. Она прекрасно знала какой он человек, какие у него травмы и постоянно давила на них. То есть фраза: «Да кому ты нужен будешь, кроме меня» — вообще самое лайтовое из всего, что она ему говорила. А так как он и сам так думал, эти фразы только укрепляли его мнение. — Ну подожди. — выдохнул Макс, пытаясь сложить в голове некий пазл, элементов в котором явно не хватало. — Почему он так думает? Он же красивый… и прекрасно об этом знает. — Ну да, а ещё у него проблемы со здоровьем, как с физическим, так и с ментальным. Ты правда считаешь, что каждый человек будет выдерживать его истерики? Каждый человек будет готов жить с мыслью, что состояние здоровья у него в любой момент может ухудшиться? — Ну… нет, не каждый, конечно, но есть же мы с тобой, например. И любой другой человек, искренне любящий, тоже смог бы… — Прекрасно, а теперь попробуй донести это до него. — пожал плечами Мартин. — Просто перестань наивно полагать, что он мыслит так же, как мы с тобой. У него постоянное давление на психику с рождения и по сей день со всех сторон и самым лютым образом, какой ты только мог бы себе представить. Мне представлять страшно, что вообще творится у него в голове, но я примерно понимаю… и то не всё. А тебе ещё разбираться и разбираться. Если захочешь, конечно. — Захочу конечно. — сразу согласился Макс. — А он к психологам ходить не пробовал? — Да что он только не пробовал. — вздохнул Мартин. — И все как один говорили: «Уходите от жены». И после каждого такого раза он собирался… в общем, собирался-собирался, но потом мама совершенно мастерски внушала ему, что эти люди ничего не понимают, она действительно хочет ему помочь, у всех такие отношения, все периодически срываются, да и вообще неужели он готов оставить столько лет отношений. Ему вообще мозги запудрить легко… правда тоже работает только в отдельных случаях. Вот с мамой работало, к сожалению, потому что он искренне верил в то, что она его любит, а значит ничего плохого желать не может. — Пиздец. — выдохнул Макс. — С чего вообще истерики начинаются обычно? — Обычно… — задумался Мартин. — Ты так не угадаешь, честно говоря. Главное не вздумай орать на него, пожалуйста, это может очень плохо закончится. Ещё он может что-то не так понять, остро воспринять. Но если ты не хочешь, чтобы он рыдал ещё час, тебе придётся собраться с духом, взять себя в руки и спокойно объяснить, что ты имел ввиду совсем не то, о чём он подумал. Вообще много чего на самом деле может его вывести, но это не так страшно, как депрессии… — У него ещё и депрессии? — окончательно выпал Макс. — А ты как думал? Он выгорает периодически. Вот во время депрессий он и стены херачит, и орёт… ну обычно когда дома никого нет, правда, я один раз совершенно случайно видел и мне хватило, честно говоря. Ну ещё он режется… — Чего? — Когда всё совсем плохо. Ты не видел? — даже слегка удивился Мартин. — Не обратил… внимания. — признал Макс. — Ну вот и такое есть, да. — вздохнул Мартин. — Макс, пока не поздно, подумай, пожалуйста, хорошо, нужно ли тебе это. Ты ведь прекрасно понимаешь, что влюбился не в того человека. — Не над чем тут думать. — сразу решил Макс. — Я люблю его в любых состояниях и постараюсь помочь, чем смогу. А то, что он оказался не таким простым… так даже интереснее. — Ну смотри. — усмехнулся Мартин. — Ты мне нравишься, честно говоря, так что я в тебя верю. — Да ты тоже ничего на самом деле. — посмеялся Макс. — Спасибо, что рассказал… так правда попроще. — Да обращайся если что. — улыбнулся он. — Ну что, ты обнимешь меня может, чё как неродной? — засмеялся Мартин, а вместе с ним и Макс, тут же крепко обнявший его. Проводив ребят в школу, Макс, конечно, направился обратно в спальню. Вообще-то чуть ранее он планировал поспать, но теперь сон ушёл куда-то далеко и надолго, поэтому, заходя к комнату, он очень надеялся, что Давид всё-таки тоже проснулся. Но нет, он всё ещё спал, что, между прочим, не особенно удивительно. Решив, что спать уже как-то действительно и не хочется, Макс взял из кабинета свой ноутбук и лёг рядом с Давидом, сразу обнял и притянул в плотную к себе. Забрать у него хотя бы кусочек одеяла было сложновато, потому что он, совершенно неумышленно конечно, подобрал всё одеяло под себя. Тем не менее операция прошла успешно, и Макс смог забрать свою законную часть, даже не потревожив сон Давида. Пока проверил в ноутбуке всё, что было нужно, написал всем нужным людям, кому-то ответил, да и вообще сделал всё, что только можно, он даже не заметил, как прошёл уже час. И как раз в тот момент, когда Макс обратил внимание на часы, Давид у него под боком стал подавать некие признаки жизни. А Макс сразу выключил ноутбук, отложил на тумбочку и лёг на бок, оказываясь лицом к лицу с Давидом. — Спишь, малыш? — мягко поинтересовался Макс, поглаживая его по щеке, а Давид непроизвольно улыбнулся. — Нет. — Как себя чувствуешь? — Очень даже. — усмехнулся Давид и наконец открыл глаза, для начала глядя на Макса и пытаясь понять, не считает ли он его полным придурком из-за вчерашнего. — Всё хорошо, даже не переживай. — сразу заверил Макс, а Давид снова улыбнулся, пододвинулся ещё поближе и поцеловал его в уголок губ. — Поговорим с тобой ближе к вечеру? — как бы между делом предложил Макс и буквально сразу заметил, как Давид напрягся. — О чём? — настороженно спросил он. — Просто хочу узнать тебя получше. — пояснил Макс и обнял его. — Не бойся меня, хорошо? Я тебя не обижу. — Хорошо. — согласился Давид. — Поговорим. А ты работаешь сегодня? — Ну… я так. — усмехнулся Макс. — Хочу работаю, хочу нет. Давай с тобой лучше… погулять куда-нибудь сходим? — О, класс. — сразу обрадовался Давид. — А куда? — Как тебе лес, например? — предложил Макс, глядя в окно, откуда открывался вид на тот самый вполне густой буковый лес. — Шикарно. — кивнул Давид и дотянулся до своего телефона. А Макс тем временем обратил внимание на его руки. Точнее пока только на одну. И действительно на ней, оказывается, всё это время были шрамы. Все белые, какие-то тонкие, какие-то потолще, одни короче, другие подлиннее. Слава Богу, все они шли поперёк. И пока Давид читал сообщения, Макс активно подсчитывал их количество. На левой руке оказалось всего пять. И вот теперь-то Макс понимал, почему Давид так редко ходит в футболках. С самого их знакомства его волновал этот вопрос, ведь будь Макс в той же форме, что Давид — только в футболках и ходил бы. Но Давид предпочитал костюмы, рубашки с длинным рукавом, толстовки и кофты. Несколько раз, ещё недели две назад, Макс замечал, что ему откровенно жарко и всё не понимал, почему же он не снимает кофту. А ответ, оказывается, был довольно прост. — Максон, алёё. — посмеялся Давид, явно давно зовущий его, а Макс очнулся только на этом моменте. — Извини, задумался. — усмехнулся он и заставил себя оторвать взгляд от его руки. Сам Давид этого взгляда не замечал, потому что в данный момент всё ещё сидел в телефоне. — Что ты говорил? — Мм… что-то о том, что наша прогулка накрылась. — хмыкнул он, выключил телефон и указал на окно. — Ливень. Как вовремя. — А ты весьма пессимистичен. — заметил Макс. — Нет, ну гулять в ливень конечно… романтично. — прикинул Давид. — Ну ладно, правда романтично. — Ну вот и всё. — улыбнулся Макс и мягко поцеловал его. — Тогда идём собираться? — Идём собираться. Вообще-то задать некоторые более-менее простые вопросы Макс планировал ещё на этой прогулке и даже где-то в голове упорядочил список из них, но как только они вышли из дома, он понял, что планам сбыться не суждено. Зайдя в лес, Макс в шутку сказал, что нашёл для Давида совершенно невыполнимое задание — залезть на одно из деревьев до самой верхушки. А Давид только посмеялся над его наивностью, ну тут-то Макс и поспорил с ним на двести евро, что не залезет. И он залез, с трудом, не с первой попытки, но тем не менее действительно до самого верха. Макс, конечно, скинул ему на карту обещанные двести евро практически сразу. А дальше на них нашёл некий приступ идиотизма, в прямом смысле этого слова. Началось всё с того, что Давид в шутку толкнул Макса в плечо. Макс сделал тоже самое, Давид толкнул ещё раз и уже через несколько секунд с громким смехом убегал от Макса, конечно желающего отомстить. В итоге Давид чуть не врезался в одно из деревьев и Макс догнал его, отвешивая приличный подзатыльник, и вот теперь пришла очередь Макса убегать. И только когда Макс предпринял попытки побега, он понял, что до этого Давид поддавался. На самом деле бегает он в разы быстрее и в принципе догнать Макса для него не особенно-то и трудно. Но вместо того, чтобы тоже дать ему подзатыльник, Давид напрыгнул на Макса со спины и совершенно спокойно завалил на землю. Дальше была пародия на потасовку, ведь никто из них на полном серьёзе бить второго не собирался, и шуточные удары закончились крепкими объятиями. — У меня была белая толстовка… — тихо посмеялся Макс, мягко целуя его. — А у меня чёрная, что ж теперь? — усмехнулся Давид и снова поцеловал. — Зато инь-янь, все дела. — Угу, класс. — засмеялся Макс, а вместе с ним и Давид. — Ты, может, всё-таки слезешь с меня? Земля холодная если что. — Да ты продал обе почки за свой дом, что там отмораживать? — Невероятно, как ты догадался? — не прекращая смеяться, ответил Макс, а Давид тем временем таки поднялся на ноги, за руки поднял и Макса. Ещё некоторое время они погуляли, общаясь на какие-то периодически очень странные темы, но тем не менее всё это было весьма забавно. До дома добрались только через пару часов и то с Божьей помощью, потому что в один момент поняли, что банально заблудились. Переодевшись, Давид пошёл вниз заварить себе, а может и Максу тоже, кофе, а Макс тем временем по-быстрому решал некоторые вопросы, связанные с работой. В основном всё сваливал на других людей и не видел в этом ничего зазорного. Ну, а что, он им за это и платит. — Слышь, папаш, как вот это решать? — поинтересовался Анибаль, заходя на кухню и кладя на стол тетрадку, а Давид аж вздрогнул от такого поворота событий. В итоге обернулся, конечно. — Ты что тут делаешь? — Так всё, мы уже дома. — пожал плечами он, а Давид теперь поразился ещё больше. — На два часа в школу сходили? — посмеялся Давид и снова вернулся к кофемашинке. — У вас же семь уроков… вроде. — Ну… да. — согласился Анибаль. — Там просто англичанка заболела, это минус два урока, потом физик сказал, что сегодня уроки будут только с теми, кто не понял новую тему, а мы поняли, соответственно ещё минус два, а последний урок с Варгасом, вот мы и ушли. — быстро придумал он, а Давид снова обернулся, одним взглядом вопрошая, за какой вид недалёкого человека его в данный момент принимают. — Ну ладно, ладно, мы просто ушли. — вздохнул Анибаль. — Ну ничего же страшного, ушли и ушли… — Ну просто так и надо говорить: «Мы заебались и ушли». — пожал плечами Давид. — Мне вообще всё равно, я в вашем возрасте в школу ходил даст Бог раз в месяц. Как видишь, ничего страшного не произошло. — То есть… всё нормально? — с подозрением спросил Анибаль. — Никаких санкций? — Да нет конечно, мне заняться нечем? — усмехнулся Давид. — Только в следующий раз не придумывай отмазки, проще же просто сказать как есть. — А я думал Мартин просто пошутил, когда сказал, что достаточно сказать, что мы взяли и ушли… — удивлённо хмыкнул Анибаль. — Ну раз нет настроения учится, что теперь делать? — пожал плечами Давид. — Не через силу же там сидеть. А насчёт этого примера… — вдруг вспомнил он, подходя к Анибалю и глядя в тетрадку, — раскрываешь скобки, то есть вот это умножаешь на это, потом вот это на это, и у тебя получается простой дискриминант. Понимаешь? — Зашибись, спасибо большое. — совершенно искренне улыбнулся Анибаль и крепко обнял его. — Эй, пап Макс? — позвал Мартин, заглядывая к ним в спальню, и обнаруживая Макса на кровати. До этого он не особенно заинтересовано печатал что-то в ноутбуке, но, только услышав голос Мартина, перевёл на него удивлённый взгляд. — Так, «пап Макс» приятно конечно. — посмеялся он, а вместе с ним и Мартин, уже прошедший в комнату. — Но ты что тут делаешь? — Да в школе уроки сегодня херня полная, честное говоря, вообще ничего интересного. — совершенно просто пояснил он, а Макс только удивлённо вскинул брови. — Ну мы честно отсидели физру и английский, а потом ушли. — А… погоди. То есть ничего не отменили, никто не заболел, вы просто ушли? — Ну да. Слушай, не занудствуй, ну там реально скучно. Я лучше тут с вами дома посижу, чем в сотый раз буду слушать от физика о законах Ньютона. — Я бы прочитал тебе лекцию о том, что образование важно, но, видимо, бесполезно? Твой папа-то, похоже, ничего против не имеет? — усмехнулся Макс, сегодня явно не настроенный на агрессию. Вообще относится к жизни за последние несколько дней стал как-то попроще. — Конечно не имеет, папочка ещё и порадуется, скорее всего. — посмеялся Мартин. — Чё там, кстати, ты с ним поговорил? — Ближе к вечеру планирую, но, честно говоря, я не уверен, что он мне что-то расскажет. — Он доверяет и любит тебя. Этого вполне достаточно. Но если не захочет — не дави на него, пожалуйста. Не сегодня, так завтра, но когда-нибудь он в любом случае тебе всё расскажет. Просто вряд ли он любит ко всему этому возвращаться даже мысленно. — Да это я понимаю. — согласился Макс. — Ну ничего, подожду. А давно у него такой нестабильный эмоциональный фон, кстати? — Ну вообще-то всегда был, но не настолько. Лет десять назад прям совсем плохо стало. Сейчас намного лучше, чем тогда, между прочим, но тем не менее. — А почему именно десять лет? — Там кое-что произошло… тоже у него спроси. — пожал плечами Мартин, а Макс задумчиво кивнул, про себя очень надеясь не забыть. — Да не переживай ты так. Главное, что сейчас у него, в целом, всё хорошо. — Наверно, ты прав. — чуть улыбнулся Макс. — Но я не могу, он такой хороший, такой… да охрененный, зачем София… — Да неважно уже, что там София. — кивнул Мартин. — У него теперь есть ты. По-моему он счастлив, тебе не кажется? — Думаешь? — Конечно, я же вижу. Он даже верит, что ты его искренне любишь. Уж не знаю, что ты там делал, но, я тебе отвечаю — это успех. Так что не волнуйся лишний раз, всё хорошо. — мягко улыбнулся Мартин. А Макс улыбнулся ему в ответ и крепко обнял. — Я просто люблю себя накручивать, не обращай внимания. — усмехнулся Макс. — И снова спасибо, кстати. Если я скажу, что люблю тебя, это будет странно? — Да я тебя тоже люблю, что уж. — тихо посмеялся Мартин, ещё крепче сжимая его в объятиях. — И, между прочим, я догадался о твоих чувствах намного раньше, чем ты решил мне сказать. — заметил он, а вот тут Макс чуть отстранился удивлённо глядя на него. — Когда это ты успел? А главное как? — Слушай, ну началось ещё со дня рождения Анибаля. Я чё-то заметил, что ты на него смотришь как-то подозрительно заинтересованно. Потом тусовка была, а папа уже в последний момент не смог поехать. И ты тоже не поехал, когда узнал. Ну и это я не считаю ваши вечные подкаты друг к другу. А, ну да, ещё ты может не замечал, но ты постоянно придвигался поближе к нему, если вы сидели вместе. — Реально? — действительно изумился Макс. — И очень заметно. — закивал Мартин. — Но с ним было тоже самое, так что забей, у вас взаимная любовь с первого взгляда. Вообще-то было бы круто, если бы вы прожили вместе долго и счастливо. — Да я уже готов ему предложение сделать, если честно. — усмехнулся Макс, а тут удивился уже Мартин. — Уже? Прям реально? — обрадовался он. — Прям на сто процентов уверен и ни грамма сомнений. — совершенно искренне ответил Макс. Головой он понимал, что сама идея сделать предложение человеку, с которым встречаешься даже меньше недели, не слишком здрава и логична. Но сердцем Макс прекрасно чувствовал, что это правильно и ничего такого в этом нет. *** Ближе к вечеру все ребята, обитавшие в доме, ушли в гости к Агате. Звали с собой и Давида с Максом, но у них на вечер, вспомним, были совершенно другие планы. Взяв с собой пару бутылок вина, они спустились на первый этаж и зашли в гостиную, там уселись в кресла друг напротив друга. Об этом попросил сам Макс, ведь ему было важно видеть глаза Давида во время разговора. Сегодня он планировал узнать всё и не дать ему соврать. Единственная проблема состояла в том, что Давид если врал, то делал это совершенно профессионально, о чём Макс, конечно, прекрасно знал. — Так, Давид Андреич, сразу договоримся, что ты меня не обманываешь, хорошо? — попросил Макс, протягивая ему бокал с вином. — Да мне нечего скрывать. — пожал плечами Давид, делая короткую затяжку электронной сигареты, лежащей в его руке и заливая всё это дело вином. — Спрашивай что хочешь. — Хорошо. — кивнул Макс и тоже затянулся, внимательно глядя на человека перед собой. — Зачем ты жил с Софией восемнадцать лет, если прекрасно понимал, что у вас абьюзивные отношения? — У меня не было выбора. — совершенно спокойно ответил Давид. — Для начала я хотел, чтобы у Мартина была полная семья, а когда понял, что Софии ребёнок не нужен, было уже поздно. Я мог развестись с ней, когда Мартину было пару лет, потому что в тот момент это не обернулось бы ничем плохим. Но я успешно проебал этот момент. Надеялся на лучшее, скажем так. Если бы я развёлся с ней уже позже, она забрала бы Мартина себе просто чтобы отомстить. — Ну да, у нас выбор в большинстве случаев в сторону матери. — вздохнул Макс. — Ты её любил вообще? — Временами. Знаешь, иногда она была… даже хорошей. — чуть улыбнулся Давид. — К сожалению, это происходило только в те моменты, когда она ссорилась с подругами или они просто разъезжались кто куда. Тогда она вспоминала о том, что у неё есть муж. — И сын. — Нет, сын нет. — покачал головой Давид. — Я же говорил, Мартин никогда не был ей нужен. Она хотела жить со мной, а не с ним. Может, не было бы Мартина — наши отношения и сложились бы по-другому… Но этот вариант я даже рассматривать не хочу, ведь мой сын на самом деле единственная причина, по которой я всё ещё жив. Он единственный, кто был и будет со мной всегда и до конца, и он единственный человек, в котором я никогда не сомневаюсь. — Он так заботится и переживает за тебя, между прочим. — усмехнулся Макс, а Давид сразу улыбнулся. — На меня когда София жёстко наезжала, он постоянно защищал. Перебарщивал конечно периодически, прям в открытую нахуй посылал, но я, если честно… — выдохнул Давид, глядя немного вверх. — Никогда не говорил ему перестать. Я всегда был беспомощен против неё… как-то так получилось, что никогда не мог её вот так просто взять и послать. А Мартину труда не составляло. Он совершенно искренне злится каждый раз, когда кто-то меня задевает, а я злюсь, когда кто-то задевает его. Собственно, так и живём. — Чтоб я так жил… — вздохнул Макс, совершенно синхронно с Давидом делая затяжку. — Расскажешь мне немного о своём детстве? — Ну расскажу… раз тебе интересно. — пожал плечами Давид, немного собираясь с мыслями. — Я родился в Москве в восемьдесят шестом году. Мы с родителями жили бедно, просто максимально, но тем не менее как-то умещались втроём в однушке. — В однушке? — изумился Макс. — Так многие живут. — пожал плечами Давид. — Они пили двадцать четыре часа в сутки, оба не работали. Отец не хотел, мать не могла, так как плохо знала язык и учить его не хотела. Понятно, что я нахуй никому из них не был нужен, но у меня до поры до времени были дедушка с бабушкой, у которых я и прожил до четырёх лет. — А потом? — А потом они погибли. В автокатастрофе. — сказал Давид, глядя точно в глаза Максу, а у того по телу пробежали очень неприятные мурашки. — Мы ехали куда-то… — Ты тоже там был? — удивился Макс. — Да. — вздохнул он. — По-моему мы ехали… в Рязань. Да, к родственникам. За рулём был дедушка, на переднем сидении рядом с ним бабушка, на заднем я с отцом и матерью. Я помню, очень просил бабушку перелезть к ней вперёд, потому что от родителей несло перегаром за километр. Но у бабушки на руках была какая-то сумка, в ногах тоже какие-то сумки, в общем, они уговорили меня посидеть там. Если бы не уговорили, я бы вряд ли выжил. В один момент отец начал говорить дедушке, что он слишком медленно едет… а потом они как-то переключились на семейные разборки. Отец и мать стали кричать на дедушку, потом отец вроде даже ударил его… В общем, не суть. Дедушка был человеком мягким, в ответ на него не орал, но тоже говорил на повышенных тонах. Я плакал, бабушка пыталась меня успокоить, и последнее, что я помню, это то, как бабушка сказала мне: «Никогда не плачь из-за них. Эти люди тебя не достойны». Конечно она имела ввиду моих родителей. А что было дальше, я не помню. Не помню, почему машина вылетела на встречку и последующие дни я тоже не помню. Дедушка с бабушкой погибли на месте, а мы втроём выжили. — негромко завершил Давид, глядя куда-то в одну точку в области ног Макса и, к сожалению, погружаясь в воспоминания. — Ёб твою мать… — прошептал Макс, шокировано глядя на него, а Давид тем временем всё-таки отхлебнул ещё немного вина и продолжил. — Тогда я вернулся обратно к родителям и тот год, что мы ещё жили в Москве был… ужасным. Я практически ничего не ел, постоянно падал в обмороки от голода. Понятно, что игрушек и нормальной одежды у меня не было. Я не ходил в сад, я не гулял. Всё время сидел дома, и за тот год я вышел на улицу, даст Бог, раз десять, пять из которых я тупо сбегал. Сбегал, меня находили, отдавали обратно родителям. — Тебя били? — несмело спросил Макс. — Всегда. — негромко ответил Давид. — На мой пятый побег отец отлупил меня настолько сильно, что я потерял сознание. Я очнулся сам, меня никто не пытался как-то привести в чувство. Точно помню, как открыл глаза, чуть повернул голову и увидел, что родители совершенно спокойно бухают дальше. С тех пор они били меня с завидной регулярностью. — За что? — За то, что я существую. — пожал плечами Давид. — Они дрались часто. Если я проходил мимо, они переключались на меня. Поэтому я прятался в ванной. Но так я смог делать только три дня, потому что потом отец выломал замок, и они спокойно доставали меня оттуда. Один раз я снова забежал туда, держал ручку, но я думаю понятно, что против взрослого мужика пятилетний мальчик ничего сделать не сможет. Я помню, однажды пихнул в ручку толстую деревянную палку, какой меня тоже периодически… — Палкой? — окончательно выпал Макс. — Угу. От ударов ей я обычно и вырубался. — вздохнул он, а Макс так и застыл, с ужасом глядя на него. — Вот эта палка в один вечер и спасла меня, потому что отец не смог открыть дверь. Я просидел там всю ночь, а потом всё-таки решился выйти. Ну там меня этой палкой и избили. Ребро тогда сломали… я в больничке лежал и всем говорил, что с лестницы упал, а родители очень благородно приходили ко мне раз в три дня и приносили апельсины, очень жалобно извиняясь. — фыркнул Давид. — А я тогда подумал, что они, наверно, изменились. Ждал, когда смогу вернуться домой, думал, что всё будет по-другому. — печально хмыкнул он, всё также продолжая смотреть в одну точку. — Но ничего не изменилось, естественно. В общем, так мы и дожили тот год в Москве, потом переехали в Мадрид. Родители моей матери умерли и любезно освободили жилплощадь. На этот раз квартира двухкомнатная, поначалу чистая, такая ухоженная. Короче, недолго она в таком состоянии продержалась. А потом у меня появился брат. — медленно и слегка отрешённо выговорил Давид. — У тебя есть брат? — не понял Макс. — Ну что-то типа того. — вздохнул он, наконец переводя взгляд на Макса и коротко затягиваясь. — Его звали Марио. — Звали? — Звали. — кивнул Давид. — Он умер в пять лет. — Пиздец… — прошептал Макс, приставляя ко рту пальцы. — Мне было шесть, когда он родился, и в принципе было ощущение, что это мой сын, а не их. С ним сидел я, я с ним играл во что-то, я работал и на эти деньги покупал ему игрушки, еду и так далее. И его первым словом было «братик». — подрагивающими губами чуть улыбнулся он. — Родители его тоже периодически били, но я обычно успевал закрыть его в каком-нибудь шкафу. Им хватало и меня, поэтому Марио они и не искали. И пока он был жив и у меня тоже было всё неплохо. Он любил меня, потому что кроме меня у него никого не было, я любил его по той же причине. В один день я как обычно убежал на работу, а он тогда не пошёл в садик, потому что заболел. А когда я вернулся, сразу увидел на кухне плачущую мать, отца нигде не было. Марио тоже. Я спрашивал у неё, что случилось, но она была настолько пьяна, что и пары слов связать не могла. Под вечер вернулся отец, но мне до сих пор никто ничего не объяснял. Только на следующий день, когда я начал уже орать, мне спокойно пояснили, что Марио вчера умер. — Это они… его? — в ужасе спросил Макс. — Я не знаю. — пожал плечами Давид. — Наверно да. На палке, которой меня периодически били, было слишком много крови… явно не моей. Но по версии родителей он, невероятно, упал с лестницы и разбил голову. С какой лестницы — хер его знает, но тогда мне объяснили это так. — почти спокойно пояснил он, но Макс прекрасно чувствовал в его голосе нотки боли. — И тогда я снова остался один. Родители сразу избавились от вещей Марио, но я успел спрятать одного мишку, с которым он постоянно ходил. Ты видел наверно. — Видел. — всё ещё очень шокировано кивнул Макс. — Я думал это… Мартина. — Ну вот видишь, как получается. — вздохнул Давид, аккуратно смахивая с глаз слёзы. — А я ещё проклинаю себя за то, что периодически ору на Анибаля… Ты Мартина вообще не бил, я так понимаю? — Нет конечно. — выдохнул он. — София всегда говорила, что я тряпка, а не мужик, если не могу просто взять и отшлёпать ребёнка. А я просто даже подойти к нему с ремнём в руках не мог. Я помню, она мне один раз истерику закатила и сказала, что если я его сейчас не отлуплю — она всё-таки подаст на развод и заберёт его себе, чтобы нормально воспитывать. Ну я взял тот ремень, зашёл к нему в комнату, а он тут же подбежал ко мне с радостным криком: «Папочка, смотри, я тебя нарисовал». — рассказывал он, а слёзы уже неумолимо текли по лицу. — Он даже на ремень внимания не обратил, потому что знал, что я ничего плохого ему никогда не сделаю. И я тогда расплакался там только от одной мысли о том, что собирался сделать. Ударить вот этого малыша, который ничего подобного от тебя даже не ожидает… Ну София, короче, через некоторое время влетела в комнату с какими-то возмущёнными криками, а я тактично послал её нахуй с подобным воспитанием. Я… никогда не пойму, как можно ударить ребёнка даже в якобы воспитательных целях и несильно. — Это только нам кажется, что несильно. — кивнул Макс. — У них в этот момент весь мир рушится. — Проверено. — согласился Давид, старательно вытирая лицо от слёз. — И единственный раз, когда я ударил Софию, был в тот момент, когда она очень сильно отлупила Мартина. Всего лишь пощёчина, но сколько крика было… Она говорила что-то о том, что нормальный мужик женщину никогда не ударит. А я говорил, что нормальные родители своего ребёнка тоже. — Нет, я бы на месте пристрелил нахер, если бы моего ребёнка кто-то додумался ударить. Особенно если этот человек не глухонемой и пока не утерял способность говорить. — Ну вот и я о том, можно же спокойно объяснять. Но легче ведь взяться за ремень, отлупить его и потом обязательно забыть пояснить, зачем и за что. Вот так-то он конечно сразу поймёт, что пихать пальцы в розетку плохая идея. — А потом ещё обязательно не забыть удивиться тому, что ребёнок отказывается с тобой общаться, постоянно плачет и в страхе убегает, как только видит у тебя в руках ремень. — А так и было. — кивнул Давид. — София очень удивлялась тому, что как только она заходит в квартиру, Мартин буквально со скоростью света бежит в свою комнату и запирается там до моего прихода. Самое стрёмное, что он одно время как и я вставлял в ручку двери палку, правда от швабры, чтобы она не могла зайти. Тогда София начинала орать на него из-за двери. Я в принципе не знал, что с этим делать и зачем она так с ним обращается, а когда спрашивал, она отвечала, что он слишком много себе позволяет. Я попытался объяснить, что его комната — это его личное пространство, в которое без стука-то входить очень нетактично, не то что вламываться с криками или с ремнём, на что она мне ответила: «Мал ещё и ничего своего у него тут нет». Ну я на следующий день замок ему на дверь установил. — Правильно, ибо нефиг. — фыркнул Макс. — Она реально чтоль настолько ёбнутая? — Да. — просто пожал плечами Давид. — С ней если не жить — всё прекрасно, а так… ну, ты понял. — Да понял. — вздохнул Макс, подливая в бокалы ещё немного вина и уже прекрасно понимая, почему Давид такой. Сам Макс очень хорошо понимал, что сам бы, скорее всего, с такой жизнью нашёл бы способ выпилиться ещё на том моменте, когда узнал бы о смерти брата — в принципе единственного близкого человека. У Макса на самом деле было очень много вопросов к родителям Давида. Он понятия не имел, как они выглядят, что это вообще за люди, имени его матери он даже не знал, но как же его не волновали эти факты. Макс просто чувствовал, что готов убить их обоих, только бы вживую встретиться. — А когда Мартин только родился, что было? Ну типа вскармливание грудью… — Вскармливание грудью? — усмехнулся Давид, поражаясь его наивности. — Да ты что, какое там? Мне в роддоме вручили ребёнка с фразой: «Пожалуйста, делай с ним что хочешь». — Реально? — удивился Макс. — Конечно. — совершенно просто ответил Давид. — Я в принципе ожидал чего-то подобного. Она Мартина даже на руки не брала никогда, ну это просто чтоб ты понимал. Когда мы только приехали из роддома, я стал думать, что вообще делать. Ну мне восемнадцать лет, я полный кретин, но что-то в сознании щёлкнуло очень вовремя и я понял, что у него должен быть хотя бы отец. Начал штудировать все сайты, которые могли бы мне как-то помочь понять, что делать с этим чудом и как с ним вообще обращаться. Сначала сложновато было, у меня объективно нихрена не получалось и успокаивал меня только тот факт, что Мартин был максимально спокойным. Он почти не плакал, а если и плакал, то мне достаточно было взять его на руки, чтобы он практически моментально успокоился. Уж не знаю, что там было бы с моей нервной системой, если бы он оказался истеричным типом, но всё обошлось. В общем-то, научился я всему самому базовому очень быстро, хватило дней трёх вроде, а там уже попроще стало. Мне было как-то абсолютно плевать на то, что София могла не появляться дома по два дня, потому что я был занят совершенно другим и явно более важным человеком. Рядом с ним вообще обо всём забывал. Я даже не ожидал, что так сильно полюблю его, если честно. Думал, ну ребёнок и ребёнок, воспитаю как-нибудь, а потом впервые взял его на руки и в тот же момент понял, что, пожалуй, слегка недооценил свою любовь. — Если бы у меня в восемнадцать родился ребёнок… вообще не знаю, что бы я делал, если честно. Сложно это всё. — вздохнул Макс, коротко затягиваясь. — Ну что, ещё немного поотвечаешь или хватит? — спросил он, зная, что если Давид сейчас ответит «нет» — они продолжат уже в другой раз, и Макс даже не станет убеждать его продолжить. Потому что, во-первых, он отлично понимал, что даже говорить обо всём об этом максимально сложно, ну а во-вторых, Макс уже на самом деле боялся знать, что было дальше. Просто надеялся, что самым страшным и неожиданным так и останется смерть Марио. — Да спрашивай, если тебе правда интересно, почему бы и нет? — пожал плечами Давид, тоже затягиваясь. — Хорошо. — выдохнул Макс, нервно усмехаясь. — Мне уже страшно, честно говоря… Родители живы? — Мать да, отец нет. Но я с ней не общаюсь, на похоронах отца тоже не был. — Правильно, пошли они нахуй. — согласился Макс и на некоторое время замолчал. — Зачем ты режешься? — вдруг спросил он, внимательно глядя на Давида, но тот совершенно не изменился в лице. — Зачем я режусь… — задумчиво повторил он. — Я не знаю как это работает, если честно. Когда мне совсем плохо, это обычно помогает. Становится как-то… легче, не знаю. Лет до семнадцати это было чем-то вроде крика о помощи. Я специально всегда ходил в футболках, чтобы хоть кто-нибудь заметил и спросил из-за чего. — А теперь ты постоянно в рубашках или кофтах с длинным рукавом, чтобы никто не задавал вопросов. — закончил за него Макс, медленно кивая. — А как давно ты в последний раз… — В… декабре, наверно. — прикинул Давид. — Не помню, что там случилось… Но я не зависимый, короче, это просто бывает иногда. — Но давай сразу договоримся, что ты так больше не будешь делать, хорошо? Если тебе плохо, мы с тобой всегда можем поговорить. — Это не потому что мне плохо, Максон. — вздохнул Давид. — Это… скорее из-за некоторой самоненависти. Я причиняю себе боль потому, что когда меня накрывает думаю, что заслужил это. — Малыш, ну за что ж ты себя ненавидишь? — всё пытался понять Макс. — За всё. — вздохнул Давид, коротко затягиваясь. — Я слабый, в какой-то степени жалкий, когда я плачу — сам себе противен, потому что снова не смог справиться с эмоциями. Я не могу быть собой при большинстве знакомых, потому что в таком случае меня сочтут законченным психом. Я не могу объяснять каждому человеку, почему я такой. — Но ты же во всём в этом не виноват. Люди сделали тебя таким, а не ты сам. — Да это понятно. Только когда меня накрывает, я начинаю думать, что во всех своих проблемах виноват сам. Я на это никак не влияю и то, что я понимаю это сейчас, не значит, что уже при следующей истерике я не начну думать совершенно обратное. — Хорошо, с этим тоже что-нибудь сделаем. — решил Макс. — Ты же не пытался покончить с собой? — настороженно спросил он. — Много раз, но попытки не увенчались успехом, как видишь. До восемнадцати я и таблетки глотал, и утопиться пытался, и вены вскрывал. Не вешался разве что. Но каждый раз я выживал. Может делал что не так, а может это судьба. — Пиздец… — нервно выдохнул Макс. — Ты же верующий? — Я? — удивился Давид. — С чего такие выводы? — Ну… — задумался Макс. — Вероятнее всего из-за твоих проблем с сердцем. Да и в принципе… из-за проблем. На мой взгляд, чуть ли не каждый человек, сталкиваясь с проблемами, внезапно становится верующим. — А я нет. — пожал плечами Давид. — Так получилось, что я не верю ни в кого, кроме себя. Мне очень хотелось бы поверить в то, что стоит только сказать что-нибудь в небо — у меня сразу всё получится. Но так же не бывает. Я верю в то, что вижу. Зачем вводить себя в заблуждение, веря в то, о чём кто-то говорит? — Но о существовании Бога говорят тысячелетиями. — заметил Макс. — Говорить можно всё что угодно. — совершенно просто ответил Давид, делая глоток вина. — Я тоже могу сказать, что видел нечто. Нечто, исполняющее любую человеческую просьбу, желание, с определёнными условиями. И если бы у меня была возможность вынести эту выдумку в массы, как ты думаешь, поверили бы люди? — Мм… ну… может быть и да. — кивнул Макс. — Безусловно поверили бы. Потому что люди любят верить во что-то, а особенно в то, что может им помочь. И если это заявление подтвердить заранее придуманными фактами, втирать про него людям хотя бы век без остановки, — люди обязательно поверят. Человек поверит во всё, но только не в то, что он у себя один. И только он сам может себе помочь. — произнёс Давид, внимательно глядя в глаза Максу. — То есть, хочешь сказать, ты не молился во время того, как лежал в больницах после инфарктов? — Нет. И жив, почти здоров, как видишь. После второго инфаркта мне предлагали сходить в храм, поставить свечку, помолиться. Но я выбрал провести, как мне говорили, мои последние несколько часов жизни в обнимку с сыном, а не с иконой. Я прекрасно знал, что умру, и моя жизнь явно не зависела от поставленной свечки. И я понятия не имею, что произошло в тот день, и почему я выжил, но лично я предпочитаю объяснять это как угодно, но не подарком от Бога. Ведь на тот момент я уже давно не был верующим. — Когда-то был? — Когда-то был. — согласился Давид. — Лет до одиннадцати. Сколько себя помню, я каждый день умолял Бога, про которого все твердили, помочь и мне. Сделать хоть что-нибудь, чтобы мне стало лучше. Я был маленьким мальчиком, которому говорили, что если Боженьку попросишь — всё у тебя обязательно будет хорошо. Но нихрена у меня не было хорошо. Я молился каждый день, я знал более тридцати разных молитв наизусть и многие из них помню до сих пор. Но ничего из этого мне не помогло. Когда Бог был мне действительно нужен — его явно не было рядом. И теперь я уже по понятным причинам никак не могу поверить в его существование. Всё, что у меня есть — сделано мной самим и никем больше. А люди, которые благодарят за свои успехи Бога, на мой взгляд, сошли с ума. — Охренеть, никто ещё так точно не озвучивал вслух мои мысли. — удивлённо усмехнулся Макс. — Я тоже далеко не верующий. Ну как бы начнём с того, что я адвокат, закончим тем, что я тоже не могу верить в то, что не вижу. Ведь вся эта история написана и взята всего лишь с чьих-то слов, много раз переписана. У каждого какой-то свой Бог, у каждой веры какие-то свои законы, я вообще молчу о язычниках. А вера сама по себе очень удобный для государства способ воздействовать на народ. — Конечно. — чуть улыбнулся Давид. — Я уверен, не будь всей этой истории с Богом — человечество уже вымерло бы. — Естественно. Больше маньяков, убийц, воров, террористов, бандитов. Многих людей от злодеяний сдерживает не столько закон, сколько вера. — вздохнул он и подлил в бокалы ещё вина, тем самым опустошая бутылку. — Ну и давай последний вопрос. Что случилось десять лет назад? — спросил Макс и даже не ожидал увидеть проблеск страха в глазах напротив. — Максон, я дико извиняюсь… но этого я не расскажу. — ответил Давид, глядя на Макса с надеждой на то, что он не продолжит расспрашивать. Но в этот момент Макс решил для себя, что вот эту информацию он вытянет из Давида любыми методами. — Дав, ну я тут уже такой лютый пиздец услышал, что ты меня вряд ли напугаешь. — усмехнулся Макс. — Ну давай, Мартин же знает, почему мне нельзя? — С чего ты взял, что Мартин знает? — не понял Давид. — Ну… он сказал, что ты стал очень эмоциональным десять лет назад и о причине сказал спросить у тебя. Я и подумал… — Он думает, что это из-за смерти моего отца. Он тогда просил у меня денег на операцию — я не дал. И Мартин думает, что я до сих пор виню себя за это. — Но дело не в этом? — предположил Макс. — Не в этом. — согласился Давид. — Макс, пожалуйста. Об этом не знает ни одна живая душа… — Я никому не расскажу. И Мартину тоже. — вполне убедительно кивнул Макс. — Максон, не в этом дело. — вздохнул он. — Это страшно. Если ты действительно хочешь знать… я расскажу, мне несложно. Только дело в том, что после этого твоё отношение ко мне вероятнее всего изменится. Я… Макс, правда, это не нужно… — практически умоляюще произнёс Давид. — Дав, мне очень важно знать всё. — немного неуверенно кивнул Макс. — Расскажи, пожалуйста. Ничего не изменится, клянусь… — Хорошо. — нервно выдохнул Давид, делая глоток вина. — Если что, я предупреждал. И я расскажу тебе об этом только потому, что я доверяю тебе. Я очень надеюсь, что ты не обмолвишься об этом нигде и никогда. Не дай Бог я узнаю, что ты сказал об этом Мартину… — Вообще никому, честное слово. — заверил Макс. Ему было настолько интересно узнать, что там случилось в жизни у Давида ещё, что он на самом деле не обращал внимания на все его предупреждения. А Давид некоторое время всё ещё внимательно смотрел на него, пытаясь решиться начать говорить. Он на самом деле не знал, как отреагирует Макс. Совсем не знал и представлять не хотел. Давид хранил эту тайну уже десятый год и не рассказывал никому, потому что знал, что может последовать за его рассказом. Но он понимал, что если Макс не откажется от него даже после этого — значит это действительно тот человек, который был так нужен ему. — Это был сентябрь двенадцатого года. — наконец начал Давид, откидывая в сторону весь здравый смысл и глядя точно в глаза Максу. — Я улетел в командировку на три дня. Первый день всё было нормально, Мартин постоянно писал, звонил, ну всё стандартно, в общем. А на второй вдруг куда-то пропал. Не пишет, не спрашивает, не решил ли я прилететь домой пораньше. Ну я подумал, может занят чем, и успокоился. Слишком много работы было, к тому же я знал, что он дома с Софией и всё чисто теоретически должно быть нормально. В тот день пришёл в отель и сразу вырубился, на телефон даже не посмотрел. Но вот на третий день я правда напрягся, ну потому что не бывает такого, что Мартин мне не пишет, не звонит уже второй день. Позвонил Софии, уточнил, всё ли с ним в порядке, а она ответила, что он в гостях у бабушки с дедушкой. И так как она не уточнила, у каких бабушки с дедушкой, я успокоился. — кивнул Давид, сжимая губы в тонкую линию, а Макс сразу всё понял. Вот тут-то и впал в ступор. — Я прилетел, Мартина, естественно, всё ещё не было. Ну я сразу спросил у Софии, с чего это её родители вдруг решили повидаться с внуком, а она так удивлённо посмотрела на меня и ответила: «При чём тут мои?». Я не сразу понял, что она имеет ввиду, но когда понял — был готов убить её нахер. Она сказала, что приезжал мой отец и слёзно умолял отдать Мартина на выходные. Типа он смертельно болен, вот хочет с внуком нормально пообщаться. — Блять, она что, реально ебанутая? — с ужасом не понял Макс. — Именно. — кивнул Давид. — Ну я сразу спросил, как давно он его забрал, она сказала, что вот на второй день моей командировки, как раз тогда, когда он перестал звонить и писать. Я спросил, звонил ли ей либо Мартин, либо хотя бы мой отец, она ответила, что: «Андрей звонил, сказал, что с Мартином всё в порядке, они играют, развлекаются». Ну я как бы сразу подумал, что она, видимо, действительно больная на голову, потому что зная о том, что делал мой отец… — Только больной человек мог поверить в то, что они там играют и развлекаются. — встревоженно кивнул Макс. — Вот и я о том. Ну я предположительно знал, где живёт мой отец. С матерью они тогда уже развелись, поэтому с Мартином должен был быть только он один, что, естественно, напрягло меня ещё больше. Доехал минут за двадцать, дошёл до квартиры. Дверь мне конечно открыли, но не сразу. Встретился я со своим отцом, широко улыбающимся, который с порога задал мне вопрос: «Сынок, а ты чего так рано?». — Пьяный? — Естественно, стандартно за километр перегаром несло. Я попытался пройти, но он очень упёрто не собирался меня пускать. Я стал что-то кричать, звать Мартина, но он не откликался. Тогда я уже просто протолкнулся через отца и как-то интуитивно вбежал в комнату, в которой сам раньше жил. И вот там он был. Лежал на кровати в одних трусах и майке, а по всему телу были синяки. — Охереть… — прошептал Макс, с сущим ужасом глядя на Давида. — В… в отключке? — Да. Я сразу подбежал к нему, начал трясти, но мой отец любезно оповестил меня о том, что дал ему какое-то сильное снотворное, поэтому спать он будет ещё долго. Естественно я пульс сразу прощупал, понял, что он жив, и вот тут меня… накрыло. — вздохнул он. — Я тебе сейчас не буду описывать всё, что там происходило… суть в том, что я начал орать на него, он на меня. И всё случилось после фразы: «Скажи спасибо, что не убил». — Мартина? — Мартина. — А… дальше? — несмело поинтересовался Макс. — Мы были на кухне, и я со всей силы дал ему по лицу. Он пьяный, естественно улетел в сторону и виском ударился о самый угол дверцы. Я дальше не знаю. — со слезами на глазах произнёс Давид. — Но насколько я помню, я даже не стал проверять, что с ним. Забрал Мартина и уехал. А через три дня мне позвонили и сказали, что он мёртв. — завершил Давид, продолжая смотреть на Макса, который от шока так и замер, глядя на него широко раскрытыми глазами. — Ты… — Я, я убил его, Макс. — тяжело дыша, сказал Давид, а слёзы всё-таки потекли по лицу. И, глядя на Макса и видя его реакцию, Давид понял, что рассказал об этом очень зря. Тут же крепко зажмурился и закрыл лицо руками, упирая локти в колени. А на что он, собственно, рассчитывал? Что ему сейчас посочувствуют? Но вдруг на своих плечах Давид почувствовал руки Макса и чуть приоткрыл глаза, несмело глядя на него. А Макс только печально улыбнулся и взял его за руки, призывая подняться с кресла. И как только Давид встал, Макс сразу крепко обнял его. — Спасибо, что рассказал. — прошептал Макс, мягко целуя его в шею. — Макс, пожалуйста, я не убийца, я просто… — практически в истерике говорил Давид. — Малыш, он это заслужил. — тихо ответил Макс, поглаживая Давида по спине. — И я на твоём месте убил бы его далеко не случайно. — Правда? — Конечно. — чуть улыбнулся он. — Как так получилось, что Мартин не знает? — Он не помнит. — негромко пояснил Давид. — Почему ты ему не сказал? Не знаю как Мартин, а я бы на его месте гордился своим отцом. — Макс, пожалуйста, не говори ему. — умоляюще произнёс Давид. — Его отец грёбаный убийца, я не хочу, чтобы он об этом знал… — Давид, этот человек убил твоего брата. Чуть не убил тебя и твоего сына, ты правда видишь что-то несправедливое в своём поступке? — Нет, но… но нельзя так просто взять и убить человека… — Это не человек, малыш. — вздохнул Макс. — Это грёбаное чмо. И он заслужил эту смерть как никто другой. Да, ты убил его. Но у тебя были на то причины. Если тебе плевать на то, что он избивал тебя на протяжении многих лет, вспомни о том, что он сделал тоже самое с Мартином. Вспомни, что ты чувствовал, когда тебя били. И подумай о том, что тоже самое чувствовал твой сын. — Блять, я ненавижу его… — очень дрожащим голосом ответил Давид. — Но я не могу смириться с тем, что забрал у кого-то жизнь… — Во-первых, неумышленно. Вряд ли ты хотел его убить. Но даже если и так, тебя можно прекрасно понять. А во-вторых, я не думаю, что этот мир многое потерял. Чем занимался твой отец? — Бухал. Может работал где-то, я не… я не знаю. — Ну убил и убил. — совершенно просто произнёс Макс. — Дав, ты правда не понимаешь? Он реально самый ущербный человек. Я не знаю, кто хуже, он или Варгас. Потому что так издеваться над ребёнком… Да полное право ты имел ему отомстить и за себя, и за брата, и за Мартина, потому что из вас троих только ты был в состоянии это сделать! Это я тебе сейчас как человек, а не как юрист говорю правда, но сути не меняет. — Господи Боже, ты же юрист… — хныкнул Давид. — И что, это по-твоему значит, что я сейчас тебя прямо тут засужу? — грустновато улыбнулся Макс. — Даже если ты сейчас сказал бы, что на самом деле серийный убийца — очень вряд ли я смог бы тебя сдать. Правда, в таком случае мы бы, вероятнее всего, расстались. Но то, что ты грохнул этого уёбка… Ну, малыш, поверь, никак не повлияет. — тихо усмехнулся он, поглаживая Давида по плечу. — Спасибо. — негромко сказал Давид, а Макс только крепче сжал его в своих объятиях. — Я так люблю тебя… — Я тебя тоже. Очень. — прошептал Макс и нежно поцеловал его в щёку. — И я очень рад, что ты мне доверяешь. Прекрасно понимаю, что для тебя это сложно, но я оправдаю это доверие. Обещаю. — Верю. — чуть улыбнулся Давид. — Пойдём наверх? Наверх они действительно отправились и оставшуюся бутылку вина, естественно, забрали с собой, планируя продолжить пить там. У Макса к Давиду вопросов больше не осталось, всё что хотел он узнал и был этому действительно счастлив. — Ну что, больше плакать не будем? — усмехнулся Макс, падая на кровать. Лёг рядом с ним и Давид. — Да сегодня уже вряд ли. — тихо посмеялся он. — Кстати… — вдруг вспомнил Макс, замечая в углу комнаты свою гитару, на которой когда-то очень хотел научиться играть. — Сыграешь мне что-нибудь? — Я? — удивился Давид. — Я ж говорил, что не умею. — Угу, ну и кого мы обманываем? — ухмыльнулся Макс. — Я же знаю, что ты умеешь. — Максон, если я говорю, что не умею, значит я не умею. — совершенно просто ответил Давид. — Я уже лет шесть не играю, о чём мы говорим? — Ну я же говорил, что умеешь. — самодовольно улыбнулся Макс. — Ну сыграй что-нибудь. — попросил он, но Давид только отрицательно покачал головой, делая глоток вина уже прямо из бутылки. — Ну пожалуйста, тебе что, сложно что ли? — Угу. — согласился он. — Хорошо. — решил Макс, прекрасно понимая, что даже тут, похоже, какая-то триггерная история. — Что у нас с музыкой не так пошло? — Да… — «ничего» — хотел было ответить Давид, но под действием алкоголя и ночи решил, что почему бы и это тоже не рассказать. — София очень не любила, когда я играл. Один раз сказала, что я и пою, и играю хреново. Ну, короче, с тех пор не пою и не играю. — усмехнулся Давид, делая длинную затяжку. — Ну и что? Хреново и херново, главное, что от души. — решил Макс. — И вообще она нихрена не понимает в этой жизни, я просто хочу напомнить. Вот сыграешь мне — я объективно оценю. — как бы ни на что не намекая, предложил Макс, а Давид сразу перевёл на него насмешливый взгляд. — Я смотрю, ты отказы вообще не принимаешь? — Вообще не принимаю. — с улыбкой согласился Макс, а Давид, тяжело вздохнув, таки направился в угол комнаты и взял в руки ту гитару. — Так, будешь угарать — я тебя этой гитарой и ушатаю. — предупредил Давид, а Макс сразу рассмеялся, но всё-таки решил не проверять и поверить на слово. — Ну не поёшь и не поёшь, что ж теперь. Я вообще петь не умею, так что не мне тут вокал оценивать. — Да хрен с тобой. — всё-таки сдался Давид, большим пальцем проводя по струнам и буквально ощущая приятную дрожь по всему телу. — Невероятно, она ещё и настроена. — У меня периодически случаются порывы музыкальности. — усмехнулся Макс. — Но не получается научиться пока. Вот сейчас и посмотрим, может ты будешь моим репетитором. — Ага, обязательно. — вздохнул Давид. — Что тебе играть-то? — А что хочешь. — Тут скорее что помню. — усмехнулся он. — Но на русском если что, я на других ничего и не знаю. — Да я перевод загуглю. — совершенно просто ответил Макс, а Давид понял, что, видимо, не отмажется никак. — Хорошо. Давай, например… бля, ну это будет сложно… но давай попробуем. — решил он. — «Говори» Зверей. — Опа. — оживился Макс. — А я её знаю, между прочим. Но перевод всё равно загуглю, я уже ничего не помню. — Давай-давай. — хмыкнул Давид, вообще не зная, сможет ли сыграть хоть до второго куплета. Вообще-то он играл неплохо, но некоторый комплекс, появившийся благодаря Софии, жил в нём до сих пор. Он натура ранимая, очень восприимчивая к критике, а особенно от близких людей. Но тем не менее Давид сейчас собирался попробовать сделать хоть что-то, потому что знал, что теперь не так уж и горит этим делом. Если не получится — посмеётся вместе с Максом, да и всё. — Угу, нашёл. Ну давай. — усмехнулся он, а Давид перевёл взгляд на гитару в своих руках, медленно выдыхая. Когда-то в музыке он находил успокоение, когда-то не проходило ни дня без гитары в руках, но после того случая он убрал её подальше, а позже и вовсе отдал другу. И теперь, беря в руки гитару, он больше не испытывал того прекрасного чувства, что было раньше. Сейчас это были только тревога и неуверенность в собственных силах. — Наслаждайся своими победами, — вдруг запел он, закрывая глаза. — Говори, разгоняй, что ты слабая. Не лечи меня, детка, советами Расскажи, расскажи, что ты самая. Не лечи меня, детка, советами Расскажи, расскажи, что ты самая. — Давид пел и старался не обращать внимания вообще ни на что вокруг, а Макс в свою очередь так и застыл, прекрасно слыша, что петь он явно умеет. Голос у него и в жизни безумно приятный, но что начинает происходить, когда он поёт… — Расскажи, что моря не кончаются, Как любовь никогда не закончится. И мечты, ну конечно, сбываются, Если этого сильно захочется. И мечты, ну конечно, сбываются, Если этого сильно захочется. — раньше эти строчки Давид пел совершенно искренне, но сейчас в них так и сквозило сарказмом. — У тебя сто проблем и различных дел, У меня ничего на ближайших три. Ты смотрела в окно, а я просто пел, А потом ты сказала: «Не уходи!». Ты смотрела в окно, а я просто пел, А потом ты сказала: «Не уходи!». И уже за окном люди с мётлами, Светофоры, машины, скольжения. Я не видел, что было за окнами, Я смотрел на твоё отражение. Я не видел, что было за окнами, Я смотрел на твоё отражение. — на этом куплете Давид уже явно разошёлся. Стал вкладывать в песню многие чувства и Макс это прекрасно ощущал. — На двоих сто морей и одно окно, Говори, ну а лучше пообещай, Говори мне, что будет всё хорошо. Я готов, я привык к таким вещам. Говори мне, что будет всё хорошо. Я готов, я привык к таким вещам. — а вот на этих строчках у Макса и у самого сжалось сердце. Всю песню Давид исполнял со сквозящим отчаянием, но всё-таки на концовках куплетов это ощущалось больше всего. — Эта ночь никогда не закончится, И тебе не хватает терпения. — здесь он стал петь ещё громче и бить по струнам, соответственно, сильнее. — Я дарю тебе одиночество На стекле в твоем отражении. Я дарю тебе одиночество На стекле в твоем отражении. — очень мягко завершил он, делая глубокий вдох и сразу откидываясь на спинку кресла. Давид никогда не умел объективно оценивать себя в творчестве, но раньше его это, честно говоря, несильно волновало. Зато волновало сейчас. Оказывается, ему только казалось, что к музыке он остыл. Стоило только втянуться в процесс… — Максон, ну Бога ради, скажи ты что-нибудь. — тихо усмехнулся Давид, открывая глаза и замечая перед собой Макса, абсолютно шокировано глядящего на него. — Я… в ахуе. — практически прошептал он. — Ты… не, погоди. — негромко посмеялся Макс, стирая с глаз слёзы. — Начнём с того, что теперь я бы практиковал подобное каждый вечер. — усмехнулся он. Чуть улыбнулся и Давид. — Бля, я не могу, у тебя голос… да охуенный, я не знаю как ещё сказать. — Спасибо. — улыбнулся Давид, чувствуя, как что-то очень тёплое разливается где-то в груди. — Так, а теперь скажи мне пожалуйста… София не глухонемая, насколько я понимаю? — поинтересовался он, а Давид только тихо посмеялся, отрицательно качая головой. — Тогда у меня к ней теперь ещё больше вопросов. — вздохнул Макс. — Ну что это за абьюз? И я сейчас не преувеличиваю, это нахрен самое гениальное, что я слышал за последнее время, честное слово. Это… да не знаю я, как описать, правда. Но просто пой, пожалуйста. — мягко улыбнулся он снова со слезами на глазах. — Не хочешь для других — хотя бы для меня. — Что, прям так понравилось? — даже слегка удивился Давид. — Слушай, я просто очень хреново выражаю свои мысли, погоди… — вздохнул Макс, глядя куда-то в одну точку. — Мне, честно говоря, даже немного страшно от того, что ты не понимаешь… насколько это было потрясающе. — наконец Макс оторвал взгляд от пола, теперь глядя в глаза Давиду. — Ты поёшь лучше, чем множество эстрадных артистов. И теперь я правда не понимаю, что половина из них забыли на сцене в принципе. У меня есть много знакомых, играющих на гитаре, поющих. Есть знакомый, который занимался вокалом с двенадцати лет. И я раньше думал, что верх совершенства это как раз вот этот знакомый. Да нихрена подобного, оказывается, и теперь у меня появляется логичный вопрос, почему ты даже не пытался стать артистом? — Потому что… — задумался Давид. — Да не знаю, честно говоря. Я как-то… и не думал об этом. Для себя всегда играл. Ну для друзей тоже. Для одного из них эту песню и учил, между прочим. — А друзья что говорили? — поинтересовался Макс, ведь уже начинал подозревать, что сошёл с ума. Иначе он правда не мог объяснить то, что только что слышал. — Да тоже что и ты. — тихо усмехнулся Давид. — Так, ну значит я не сошёл с ума, прекрасно. — посмеялся Макс. — Я не силён комплименты делать, но ты знай, что это правда просто охрененно. — улыбнулся он. Улыбнулся в ответ и Давид, а Макс прекрасно видел, насколько он счастлив. — Споёшь ещё что-нибудь? — Да я аккорды уже почти не помню, я даже сейчас чуть не сбился несколько раз. Ну раз уж тебе нравится… попробуем наверстать. — Лаадно, подожду. — улыбнулся Макс, а Давид поставил гитару обратно, после чего подошёл к Максу, без лишних слов упал на него и крепко обнял. А Макс в свою очередь сразу мягко поцеловал его. — Слушай, а как так получилось, что я тут тебе всё взял рассказал, а ты мне нет? — вдруг опомнился Давид, немного отстраняясь от его губ, а Макс только тихо посмеялся. — Да у меня просто ничего интересного в жизни не происходило никогда. Я и родился, и вырос в Мадриде, никуда не переезжал. Всегда жил дорого-богато, потому что мой отец был вполне влиятельным человеком. Политиком, все дела. Потом он умер, всё наследство перешло мне и моей сестре… — У тебя сестра есть? — удивился Давид. — Угу, младшая. — фыркнул Макс. — Пошла она. Заебала уже, все деньги, доставшиеся ей, просадила, и хочет, чтобы её все обеспечивали. С меня долго деньги вытряхивала, с мужа со своего бывшего тоже. Ну вот сейчас без мужа, уж не знаю, что там с ней. Мы не общаемся. Мама у меня есть, кстати, живёт на Манхэттене, всё у неё нормально, насколько я знаю. Ну с ней как бы тоже не общаемся. — Почему? — Ну я же ужасный человек, родной сестре не помогаю, ты что? — усмехнулся Макс. — У меня денег выше крыши, но я не даю их ей чисто из принципа. Она сама ничего делать не хочет, а я почему обеспечивать должен? Ладно мама, она меня вырастила, но эта… Мама, между прочим, всё ещё очень наивно думает, что свой дом на Манхэттене выиграла в лотерею. — не особенно весело хмыкнул Макс. — Машина якобы подарок от бывшего мужа сестры, а дохрена денег ей выплачивает государство. Всякие санатории, конечно, тоже оплачивает оно, все её отпуска это тоже бывший муж сестры, квартира в центре Парижа тоже он… Да и вообще он по её мнению входит куда-то в список Forbes, видимо, иначе откуда же у него столько денег… — Но это же ты всё делаешь? — предположил Давид. — Да конечно я. — вздохнул он. — Эдик… бывший муж сестры, в общем. Работает на заводе и живёт в однушке с четырьмя детьми. Какие квартиры, машины и так далее? — сказал Макс, а Давид всё-таки слез с него и переместился на подушку. Рядом лёг и Макс. — А зачем ты… точнее, понятия не имею, как вы проворачиваете эти операции, но вопрос в том, зачем вы это делаете. — совершенно искренне не понял Давид. — Ну как зачем? Я просто напоминаю, что я не то что ужасный человек, я отвратительный сын. Мы не разговаривали уже лет десять. В последний раз она просила перевести лям сестре. Ну я тактично пояснил, что это уже явно перебор, потому что на тот момент на этот лям я месяц работал. А она в свою очередь рассказала мне о том, что я думаю только о себе, что я жлоб и что вообще не хочет иметь со мной ничего общего. Сказала больше не звонить, не писать, потому что меня для неё больше не существует. Ну я конечно звонил потом, но она перестала брать трубки. Прилетел к ней в Португалию, тогда она там жила, она мне даже дверь не открыла. Тяжеловато конечно было, но я в итоге как-то подумал, что… пошли они все нахер. Раз она готова вот так просто отказаться от меня из-за того, что я не делюсь своими честно заработанными с сестрой, которая нихрена не делает и целыми днями на диване валяется, значит не так уж и важен я ей был. — И она тебе больше не звонила? — удивился Давид. — Не знаю. — пожал плечами Макс. — Я через месяц номер сменил, там по обстоятельствам. Даже если и звонила, если бы её правда волновала моя жизнь, она бы, наверно, приехала. Узнала бы, где я живу. Я же приезжал, когда хотел наладить контакт. А теперь уже я её не особо и жду, честно говоря. — А ты уверен, что она жива вообще? — Конечно уверен. — посмеялся он. — Я через Эдика всё узнаю. Он-то к ней постоянно ездит. Я ему один костюм дорогой купил, чтобы она думала, что он правда богатый. Любит его вроде, постоянно в гости зазывает. А я заебался оплачивать его перелёты. — вздохнул Макс. — Так, всё, давай о чём-нибудь другом, больная тема. — попросил он, а Давид понимающе кивнул. — Кстати… я тут чё-то вспомнил. Ну у тебя отец Андрюха, это я запомнил. — засмеялся Макс, а вместе с ним и Давид. — А мать? — Мать… — вздохнул Давид, а взгляд тут же стал очень задумчивым. — Не помнишь что ли? — удивился он. — Да я… — слегка растерянно усмехнулся Давид. — Слушай, а… хороший вопрос… — Охренеть. — окончательно выпал Макс. — Да подожди, там чё-то на «Л». — всё пытался вспомнить Давид. — Летисия что ли. Или Летиция. Да не помню я, короче. — усмехнулся он. — Ну как-то так точно. — А как так получилось, что ты не помнишь? — поинтересовался Макс, действительно непонимающий, как это возможно. — Начнём с того, что у меня очень плохая память на имена. — пояснил Давид. — Закончим тем, что мы с ней не общались вообще никак лет так… восемнадцать, наверно. Да и в принципе мы с ней за всю жизнь никогда нормально и не общались. Так что для меня это всегда была какая-то абсолютно левая женщина, по какой-то причине живущая со мной в одной квартире. — Так, ладно. — смиренно кивнул Макс. — А бабушка с дедушкой? — О, ну тут грех забыть. Бабушка Таня, дедушка Витя. Татьяна, Виктор, все дела. Я просто каждый раз когда в России бываю на кладбище к ним заезжаю, а там всё написано. — Это родители Андрюхи получается? — предположил Макс. — Конечно Андрюхи. — усмехнулся Давид. — Странновато было бы, если бы в одной семье были Таня, Витя и дочь то ли Летиция, то ли Летисия. — посмеялся он вместе с Максом. — А давно эта женщина с Андрюхой-то развелась? — Слушай, вот в душе не ебу, если честно… — усмехнулся Давид. — Мне кажется лет так… пятнадцать назад. Но я узнал о том, что они в разводе только году в одиннадцатом и то совершенно случайно. Не особо меня их жизнь интересовала, честно говоря, а особенно отношения… кстати, — вдруг опомнился он, — что у тебя по отношениям-то было? Ты никогда не рассказывал. — Оо… — не особо весело усмехнулся Макс. — Это пиздец на самом деле. Не знаю, как так получилось, но я до тебя ни в кого и не влюблялся. Просто довольно рано понял, что всем от меня нужны деньги. Сначала порасстраивался немного, потом понял, что этим можно активно пользоваться. Эти девушки приходили сами, я никого не принуждал. И им было достаточно увидеть мои счета, чтобы согласиться делать всё, что я захочу. Мы трахались сколько и когда хотел я, а в остальное время я на этих прекрасных девушек совершенно не обращал внимания. Менял их по нескольку раз за год, обычно бросал сам, потому что надоедали и со временем наглели, начинали тратить уж слишком много. Сейчас это даже звучит как что-то ужасное, но тогда мне казалось, что всё нормально. Я просто привык так жить. А потом чё-то замкнуло. Понял, что когда мы занимаемся сексом — мне становится очень некомфортно, неприятно. Завязал с этим пару-тройку лет назад, в общем. Но ни перед кем извиняться не собирался, потому что условия наших отношений обговаривались изначально, и все были согласны абсолютно на всё, только бы получить эту заветную банковскую карточку. — Ну раз обговаривалось, то и хрен с ним. — пожал плечами Давид. — Хотя, вероятнее всего, наше нынче толерантное ко всему общество осудило бы тебя. — Именно, поэтому все думают, что я совершенно искренне их любил. — усмехнулся Макс. — Я не собираюсь понимать и принимать отношение к девушкам лёгкого поведения. — Угу, типа вот ты такой ужасный пользовался их… чем? Состоянием души? Мировоззрением? — посмеялся Давид. — Ну да, а они моим кошельком, так что вообще не считаю себя виноватым, честно говоря. Я никого не насиловал, если с чем-то не соглашались — мы сразу расходились. Так что никакого принуждения. Честное слово, мне не понять, за что тут осуждать конкретно меня и защищать этих бедных девушек… Но я же мужик, для мужика недостойно, да? — Да. — серьёзно согласился Давид, после чего они совершенно синхронно рассмеялись. — Ну, я надеюсь, меня ты не собираешься поменять через пару месяцев? — Нет конечно. — тихо усмехнулся Макс и за руки подтянул Давида поближе к себе. — Тебя я совершенно искренне и очень сильно люблю. Зачем мне кто-то другой, когда есть ты? — мягко улыбнулся он, поглаживая Давида по волосам, а тот, конечно, улыбнулся в ответ. — Ты, между прочим, не рассказывал, как пришёл к тому, что любишь меня. — О, Боже. — рассмеялся Макс. — Ну, как вы можете помнить, Давид Андреич, с вами мы впервые встретились на дне рождения моего сына. — Да-да, помню. — усмехнулся Давид. — Я тогда ещё подумал, что ты из них всех самый адекватный. — Ага, а я помню, как мне перед тобой было стыдно за поведение этого долбоёба… Хуана, в смысле. — хмыкнул Макс. — Ты вообще не замечал, что я на тебя пялился постоянно? — Вообще нет. — совершенно искренне покачал головой Давид. — А что, прям пялился? — Да в открытую вообще. — засмеялся Макс. — Я вообще не намеренно. Просто пока вы там чё-то о геях спорили, я залип. Смотрел на тебя секунд тридцать, потом кто-то что-то крикнул чуть громче нужного, а я сразу протрезвел как будто. У меня так бывает иногда, я как о чём-то задумаюсь — могу и зависнуть. Но я вообще ни о чём тогда не думал, честно говоря, просто смотрел. В общем, вообще значения не придал. У меня тогда ещё полная запара на работе была, так что я о тебе и думать забыл. — А потом мы встретились снова. — посмеялся Давид. — Да пиздец, я вообще в тот магазин зашёл просто чтобы воды купить. — усмехнулся Макс. — Иду себе спокойно, ну вообще никого не трогаю, а тут у нужного стеллажа знакомые лица. — Ну я-то тоже чисто за водой зашёл. — Угу. Ну я вообще думал даже не здороваться, виделись-то всего раз, взял первую попавшуюся бутылку и пошёл дальше. К кассе даже подошёл, между прочим, а дальше я вообще не понял, что произошло. Как будто какой-то неведомой силой меня к тебе повлекло. Но для себя я объяснил это тем, что всё-таки мимо знакомых людей вот так вот проходить неприлично. И главное, когда я тебя не нашёл рядом с водой, я ж не остановился, пошёл дальше искать. — Тебе просто повезло, что я ни с того ни с сего решил купить шоколадку. — усмехнулся Давид, прекрасно помня, где нашёл его Макс. — Да я вообще уже отчаялся тогда, потом случайно совершенно тебя заметил. Ну вот подбежал, собственно, поздоровался. — Угу, а я еле-еле вспомнил, кто ты. — засмеялся Давид, а вместе с ним и Макс. — Да-да, я почему-то так и подумал, что ты вообще даже не понял, кто я такой, поэтому представился. Ну потом мы чё-то вроде разговорились… — Вроде? — ухмыльнулся Давид. — Минут через пятнадцать мы уже вместе ехали в твоей машине в какой-то бар, хочу напомнить. — Вообще понятия не имею, как это получилось, честно говоря… — тихо посмеялся Макс. — Я вроде подумал, что удобнее ситуации для того, чтобы познакомиться поближе, может и не представиться. — Ой, мне после этого София такой скандал закатила, кстати. — припомнил Давид. — Я ж вернулся часа в три. Засиделись мы с тобой слегка. — Ага, я ещё думал позвать тебя к себе домой, но потом подумал, что это уж слишком резко будет. — А вот зря, я бы согласился скорее всего. — пожал плечами Давид. — Как-то… комфортно было что ли. Ты просто тогда очень напомнил мне моего лучшего друга… — Из России? — догадался Макс. — Ага, тоже Максимка, кстати. — посмеялся он. — Видимся даст Бог раз в год… последние три года не виделись, но тем не менее. Вы с ним похожи чем-то. Ну тогда я так думал. Просто мы с Максимкой когда встречаемся, обычно угараем со всего, что существует. Ну и по душам с ним поговорить можно, он как бы один из немногих, кто знает о том, что у меня немного с головой не в порядке. Но у него тоже, наверно, на этом и сошлись. Попозже я понял, что вы всё-таки немного отличаетесь. Максимка очень тактичный на самом деле. А ты упёртый и прямолинейный, аж бесишь. — рассмеялся он вместе с Максом. — Так что там после бара-то было? — Ой, приехал я домой, значит… — вздохнул Макс. — И нет, чтоб вырубиться сразу, я почему-то лежу и думаю о том, как бы с тобой ещё раз встретиться. Потом стал размышлять о том, что ты вообще так-то человек охрененный, да и красивый, безусловно. Вот. Отсюда всё началось и потом в принципе и дня не проходило, чтобы я о тебе не вспоминал. После того, как мы с тобой вечером через неделю лежали в гостиной на диване, я вообще думал с ума сойду. — О даа. — усмехнулся Давид. — Ты на мне лежишь, а я ещё думаю, что будет, если обнять. — Угу, а я в тот момент молюсь, чтобы ты это сделал. — Ну я-то сделал в итоге. — кивнул он. — После этого успешно понял, что явно к тебе какие-то немного недружеские чувства испытываю. Но ты столько раз упоминал о том, что не гей, что я как бы даже и не надеялся. — Так я-то правда думал, что не гей. — тихо посмеялся Макс. — А потом, когда понял, что ты мне нравишься, говорил это уже просто для того, чтобы переубедить самого себя. Знаешь, влюбиться в женатого мужчину очень плохая идея. — В такого как я тем более. — вздохнул Давид. — Если б она мне не изменила, очень вряд ли я бы ушёл. Всё-таки… ну сложно, короче, менять что-то так кардинально. — А ты вообще не рассматривал вариант простить, как я понимаю? — Да нет конечно. — фыркнул он. — Это наверно единственное, что я простить не смогу никаким образом. Потому что для меня это странно, непонятно и значит только то, что человек меня не хочет, раз ищет людей на стороне. Ну в данной ситуации всё конечно не так, я просто окончательно убедился в том, что у человека нет мозга. Прожить со мной восемнадцать лет и думать, что я могу изменить… — Ну это пиздец. — согласился Макс. — И слава Богу, что она это сделала. — вздохнул Давид. — Честно говоря, меня больше заботило не то, что её трахнул мой… друг, а то, что я вообще-то один остался. Так как-то… страшновато стало. А тут на следующий день откуда ни возьмись прекрасный молодой человек явился. — Ой, да я как только узнал, что вы расстались, сразу подумал, что надо забирать, пока кто-нибудь другой не подействовал быстрее. — посмеялся Макс. — Уж даже не знаю, чтоб я делал без тебя. Есть ощущение, что я даже как-то уже… и жизни дальше без тебя не представляю. — задумчиво усмехнулся он, ведь, немного погрузившись в свои мысли, действительно понял, что Давид как-то резко занял лидирующую позицию в его жизни. — Ну как… работа, друзья всегда останутся в случае чего. — Да какие там работа и друзья? — усмехнулся Макс. — Смысла в этом нет. И тех эмоций, которые я получаю рядом с тобой тоже. Так я приходил раньше домой с мыслью, что наконец-то могу просто лечь спать, а теперь прихожу и хочу проводить всё время с тобой. — Вот та же тема. — мягко улыбнулся Давид. — Раньше как-то… в основном в Мартине был смысл моего существования. Но этого, вплоне логично, было недостаточно. Я безумно люблю его, он любит меня, но всё-таки мне для полного счастья нужна была и немного иная любовь. Ну вот теперь я впервые наверно лет за… двенадцать, могу совершенно искренне сказать, что счастлив. Наверно, потому что я даже не ожидал, что кто-то захочет со мной жить после всего… что узнает. — Поверь мне на слово, если кто-то тебя правда полюбит, он будет любить тебя в любых состояниях. Ну и я, собственно… да. Так, ты чё там, не веришь? — с подозрением поинтересовался Макс, ведь действительно заметил некоторый проблеск сомнения в глазах напротив. — Тебе верю. — тихо посмеялся Давид, а Макс тем временем крепко обнял его, прижимая к себе. — Я тебя люблю. — мягко улыбнулся Давид и втянул его в такой приятный для обоих поцелуй. — Я тебя тоже. — негромко ответил Макс, совсем чуть-чуть отстраняясь. — Мне нравится видеть то, как ты улыбаешься, смеёшься, но в той же степени я всегда рад побыть с тобой рядом, если тебя вдруг накрывает. Правда. Я хочу и буду рядом всегда. Ну, кроме случаев, когда ты решишь порезаться. — посмеялся Макс, а вместе с ним и Давид. — Но вообще-то я надеюсь, что такой возможности и не представится. — Не представится. — согласился Давид. — Ты же собираешься быть рядом всегда. Значит, у меня нет шансов даже подумать об этом. — мягко улыбнулся он, а Макс тем временем поцеловал его в уголок губ. — Всегда. И, кстати, если тебе надо поговорить или ты просто соскучился, а я где-то на работе — звони без зазрения совести. — улыбнулся Макс, уже догадавшийся и об этой проблеме. — Ага, если ты будешь на каком-нибудь суде, а я вдруг решу рассказать, что шоколадки внезапно подорожали, не думаю… — В таком случае я сбегу из зала суда и выслушаю твою речь про эти шоколадки хоть на час. — усмехнулся он. — Давай объективно, подобные вопросы требуют незамедлительного обсуждения. Но если там конечно дело к концу уже подходит, придётся немного подождать, но я же обязательно перезвоню. — мягко улыбнулся Макс. — Потому что я вообще-то тоже по тебе скучаю и у меня периодически есть желание пожаловаться на то, что все в этом мире абсолютные долбоёбы. — посмеялся он, а вместе с ним и Давид. — Периодически? — Ну хорошо, всегда, но не столь важно. Важно тут вообще-то было, что я тоже по вам, Давид Андреич, очень скучаю. — заметил Макс, а Давид тут же улыбнулся. — Ну ты там тоже говори… помогу, поддержу если что. — усмехнулся он. — Да ты одним своим присутствием меня поддерживаешь. — мягко улыбнулся Макс, а у Давида в кармане тем временем зазвонил телефон. Так как звонил один человек с работы, Давид, конечно, пошёл с ним разговаривать, а Макс отправился в душ, о чём и Давида предупредить не забыл. Минут за семь объяснив Альваро, что он вообще не понимает, о каких отчётах тот пытается с ним толковать, Давид сбросил вызов и вернулся обратно в спальню, замечая, что Макс, видимо, всё ещё сидит в ванной. И, не особенно долго думая, Давид дёрнул за ручку двери и вошёл внутрь, тут же обнаруживая в джакузи Макса, явно очень расслабленного. — А я думал, ты не догадаешься войти. — усмехнулся Макс. — Присоединишься? — Конечно. — ухмыльнулся Давид и стал раздеваться. — Ну, я так понимаю, ты там не в трусах? — посмеялся он, глядя на Макса, а тот тоже рассмеялся. — Правильно понимаешь. Так что соблюдайте дресс-код, Давид Андреич. — хитро улыбнулся Макс, а Давид и спорить не собирался. Вместе с шортами стянул с себя и трусы, после чего успешно запрыгнул к Максу, а точнее немного на него. — Охренеть ты тяжёлый. — удивлённо усмехнулся Макс и аккуратно вытащил из-под него ноги, разводя их в стороны. — Не, тут мне не нравится. — решил Давид и перебрался на сторону к Максу, который в свою очередь сразу приобнял его за плечи. — Да, вот так явно лучше. — согласился Макс, целуя его в висок, а Давид тем временем спустился чуть пониже, до подбородка уходя под воду. — Да уж, с вашим ростом сложновато. — рассмеялся он, замечая, что Давиду, чтобы лежать, приходится закидывать ноги на бортик. — Я в шоке, Максон, ну как не предусмотрел-то? — Да кто ж знал, что со мной тут будет двухметровый мужик лежать. — посмеялся Макс. — Так, ну не двухметровый, всего метр девяносто. И то пару сантиметров не добил. — Да мне хватает, я и так не дотягиваюсь. — засмеялся Макс, а вместе с ним и Давид. — Знаешь, как непривычно, что чтобы поцеловать надо не наклонится, а дотянуться? Но вообще-то мне всё нравится. — А я не сомневался. — ухмыльнулся Давид. — Чёрт, у тебя тут вода уже остыла. — Да ты чего? — удивлённо усмехнулся Макс. — И так горячо. — сказал он, а Давид только удивлённо вскинул брови. — Всё ясно, селфхармер. — посмеялся Макс. — Да какой селфхарм, реально холодно. — Господь Бог, ну чёрт с тобой, но если я тут сгорю заживо — тебе ещё с этим жить. — напомнил Макс и куда-то нажал, из-за чего в ванной сразу случился прилив горячей воды. — Оо, кайф. — протянул Давид, явно расслабляясь. — Ну ладно, оказывается правда прохладно было. — признал Макс, тихо посмеиваясь. — О, утка. — вдруг сказал Давид, глядя куда-то в дальний конец комнаты, а Макс, не особо понявший, что он имеет ввиду, просто посмотрел туда же. — Где? — усмехнулся Макс, так и не находя ничего похожего. — Вон… там. — чуть приподнявшись, Давид указал куда-то в определённом направлении, а Макс, проследив направление, ещё несколько секунд потратил на то, чтобы найти эту утку. Так как ванна была действительно размеров внушительных, заметить что-то маленькое в дальнем конце и на шкафчике сверху было действительно сложно. — Боже, ты как её заметил-то? — удивился Макс. — Да случайно. — пожал плечами Давид. — Принесёшь? Пожалуйста. — попросил он, смотря на Макса утрированно жалостливым взглядом. — Так, со мной вот эти твои приколы не работают. — рассмеялся Макс. — Давай сам. — Ну Максоон. — Господи Боже, ну заебёшь. — усмехнулся Макс и таки поднялся из джакузи, а Давид, довольно улыбнувшись, просто ожидал, пока Макс донесёт ему ту маленькую и очень симпатичную резиновую жёлтую уточку. — Пожалуйста, ты доволен? — Конечно. Спасибо. — улыбнулся Давид и мягко поцеловал Макса, только улёгшегося рядом с ним, а после сразу переключился на игрушку. — И часто с уточками играем? — тихо посмеялся Макс, с интересом наблюдая за Давидом. — Мм… да. — кивнул он. — У меня была, между прочим, но Мартин её сломал. — Каким образом? — Ну у нас, видимо, семейная любовь к уткам. — усмехнулся Давид, толкая ту утку от одного края ванны к другому. — Вот у нас была одна. Держалась лет десять. А год назад Мартин каким-то образом сделал так, что она перестала пищать, потом ещё и на воде нормально держаться перестала. В общем, не было у нас больше утки. — А проверь, эта пищит? — спросил Макс, а Давид нажал на неё. Раздался вполне громкий писк. — Класс! — совершенно искренне обрадовался Давид, а Макс только посмеялся. — Ты только Мартину не говори, что у нас утка есть. — Не поверишь, пару дней назад он отжал утку у Анибаля и сказал не говорить тебе. — рассмеялся Макс, а Давид только удивлённо вскинул брови. — Ну охренеть, для отца родного уточку зажал! — Да я вообще в шоке. — закивал Макс. — Господи, и откуда у меня эта утка взялась… — Неважно, главное, что есть. — Вообще-то обстоятельства располагали к тому, чтобы потрахаться… — тихо посмеялся Макс, продолжая наблюдать. — Но игры с уточкой не уступают, окей. — Вот-вот. — поддержал Давид. — Лови. — усмехнулся он и подтолкнул утку в сторону Макса. Тот остановил конечно, отправил обратно. Так и продолжали. — Чёрт, мне почти сорок… — покачал головой Макс, толкая уточку в сторону Давида. — Сказал бы мне кто в шестнадцать лет, что я в тридцать восемь буду сидеть в ванне с самым охрененным мужчиной и играть с резиновой уточкой… я бы поржал. — рассмеялся Макс, а вместе с ним и Давид. — Вот это я понимаю романтика. — Угу. А то все такие пошлые, трахайся со всеми постоянно. Я не могу, Господи Боже, где ж я тебя такого нашёл-то? — мягко улыбнулся он, толкая уточку к Давиду. — Такого — это какого? — ухмыльнулся Давид и толкнул уточку обратно к Максу. — Да милого такого, какого? — тихо посмеялся Макс. — Сложно представить ещё одного сорокалетнего мужчину, который спокойно реагировал бы на то, что я называю его малышом, играл со мной с уточкой и постоянно хотел бы обниматься. Вообще не было ещё человека, с которым мне было бы также комфортно. — совершенно искренне произнёс он, а Давид сразу улыбнулся, явно счастливо. Но некоторый проблеск удивления в его взгляде Максом таки был замечен. — Я тебя тоже очень люблю. — признал Давид и чуть наклонился к нему, мягко целуя. — Ну и мне с тобой тоже максимально комфортно, можешь не сомневаться. — улыбнулся он, чуть отстраняясь. Улыбнулся и Макс, ведь слышать такие слова от конкретно этого человека было на вес золота.