Танцующий с дьяволом

В какой-то момент, сквозь не самый сладкий сон, ощущение холода перестало преследовать тело. Чрезмерное спокойствие и приятная слабость заставили мужчину резко открыть глаза. Ресницы, покрытые тонким слоем инея, отлипли от потрескавшейся кожи с лёгким покалыванием. Хан тяжело вдохнул холодный воздух в лёгкие и также тяжело выдохнул. Пара изо рта почти не было, что было очень плохим знаком. Приподнявшись на локтях, он услышал треск льда, сковавшего верхние слои одежды. Если бы он продолжил спать, то уже бы и не проснулся вовсе, поверженный суровой зимой, охраняющей земли Севера от незваных гостей. Вокруг было по-прежнему мрачно и туманно, но колышащиеся голые ветки, торчащие из под снега, предупреждали о приближающейся буре. Джисон повернулся верхней частью корпуса к лежащему рядом пареньку, что совсем по-детски держался за предплечье старшего, и потряс того, чтобы разбудить. Юноша даже не дёрнулся. Тогда Сон подтолкнул того второй рукой сильнее и хотел было позвать по имени, но от голоса не осталось и следа. Лицо Минхо было совсем белым, а под глазами залегли тёмные болезненные круги. Рыжие волосы стали почти что русыми из-за инея, а до этого чёрные, по-кошачьи длинные ресницы – чисто белыми. Но больше всего Джисона напугало спокойствие, не покидающее красивые черты даже после того, как Хан начал активнее тормошить младшего, пытаясь разбудить. Нет, он не мог так легко сдаться. Не мог поверить, что столь сильный духом юноша просто взял и уснул вечным сном. И ни отсутствие дыхания, ни остутствие сердцебиения, которые старший пытался распознать, как мог, будучи сам замёрзшим и холодным, как мертвец, не дали ему опустить рук. Не дали потерять надежду. Стоящий всё это время неподалеку от них конь, беспокойно мотал головой и фыркал, пытаясь отвернуть свою морду от ветра, несущего за собой крупные хлопья снега. Хану удалось подняться сначала на колени, а потом, не без огромных усилий, и на ноги, утягивая за собой младшего. Кое-как дохромав до лошади с телом на руках, он первым делом усадил на широкую спину животного юношу, после взбираясь на неё сам. Обхватил обеими руками поводья, приобнимая тем самым ведьмака, он дёрнул те из последних сил, давая зверю сигнал двигаться вперёд. Жеребец был также измотан и голоден, но продолжал следовать дальше. Сильные ноги тонули в снегу, оступаясь. Ветер становился напористее, будто прогонял их со своих земель, но Джисон был сильнее. Сумерки сгущались, и идти дальше, в пустоту, было опасно, однако опаснее оставаться на месте, рискуя замёрзнуть окончательно, признавая поражение. Тело младшего было прижато к груди, и в нём не было ни намёка на жизнь. Это и пугало Хана и подталкивало вперёд одновременно. Минхо не заслужил такой смерти. И вообще её не заслуживал, даже если и был как-то причастен к тому, о чём ему рассказывали. Никто из них не без греха. Не выдержав очередного провала в снег, животное громко заржало и накренилось вбок, скидывая со своей спины обоих. Резкий холод и влага от пробравшегося под одежду снега отрезвили мужчину, и тот вскочил на ноги, взбешённым взглядом уставившись на лошадь. – Убирайся, жалкая скотина! – Джисон выхватил меч из ножен и замахнулся на паникующего скакуна, – проваливай! Жеребец громко фыркнул, продолжая месить копытами сугробы, но не покидал своего хозяина. Тогда Хан снова поднял меч и на этот раз ударил им животное, задевая блестящую шкуру на бедре, тем самым оставляя небольшой порез, убедивший коня сорваться с места и рвануть в беспроглядную белизну бушующей бури. Мужчина опустил оружие с обречённым выдохом и упал на колени, подставляя всего себя осколкам льда, падающим с неба. Лежащий рядом рыжеволосый юноша с по-прежнему спокойным выражением лица вызвал боль в груди, и, несмотря на сильный холод и недомогание, по замёршим щекам бывшего крестоносца побежали ещё содержащие в себе последнее тепло тела слёзы. Шатен подполз к пареньку и накрыл его своим телом, целуя мокрыми от слёз губами в висок. Оставлял поцелуй за поцелуем, попутно снимая с себя одежду и пытаясь закутать в неё младшего. От этих действий его отвлек звук хруста снега под чьими-то ногами, слышимый даже сквозь воющий ветер. Сон устало вскинул голову, ожидая увидеть вновь упёртое животное, но вместо лошади увидел мужчину крепкого телосложения, возвысившегося над ним и Хо как скала. А голос был подобен грому, перекрикивающему бурю. – Ты чего удумал? – Хан непонимающе уставился на незнакомца, не сразу догадываясь о том, что тот говорит о снятой одежде и одной белой рубахе в мороз, прикрывающей тело путника. – Как вас сюда занесло? На мужчине была надета одна лишь кожаная безрукавка с овечьим мехом со внутренней стороны, открывающая вид на покрасневшую от холода грудь, а на груди этой крест. Джисон не сводил с него глаз, будто встретился со своим давним заклятым врагом, но взглянув ещё раз на юного ведьмака, он поверженно опустил дрожащие от позора ресницы и вложил в следующие слова столько прикрываемого мёдом яда, что мужчина изменился в лице, особенно при виде меча крестоносца, торчащего из-за пояса. – In nomine Domini... – затем его хриплый голос дрогнул, но продолжил, – Patris et Filii et Spiritus Sancti. Amen. – Amen, – повторил незнакомец и подошёл ближе, аккуратно беря на руки бессознательное тело юноши, – идём. Сон только сейчас заметил свет недалеко впереди, расплывающийся за белой пеленой. Это была открытая дверь небольшого деревянного домика, на пороге которого стоял силуэт. Еле поднявшись на ноги, шатен последовал за крупным мужчиной и, оказавшись ближе к дому, увидел женщину, что была взволнованна неожиданно объявившимся путникам. Её перепугало их состояние, особенно младшего. Иней на одежде, коже и волосах начал тут же таять, стоило им переступить порог дома. Внутри было тепло. Хан бы даже сказал, жарко. В небольшом помещении, похожем на жилую комнату, соединённую с кухней, горел сложенный из крупных камней камин, от которого и исходил этот жар. Вокруг было много шкур животных и дерева, что говорило о том, что хозяин этого дома либо охотник и сам всё это добывает, либо закупает в близлежащем крупном городе, в обмен на что-то другое. Джисон привык, что люди, носящие на груди крест и живущие молитвами, могут быть разными, но чтобы настолько. Если жена хозяина ещё была похожа на католика своею худобой, длинным шерстяным платьем, прикрывающим всё и даже больше, и аккуратно убранными волосами, то мужчина этот был совсем нетипичным верующим, имея из всего арсенала разве что крест на груди. Пока Хан разглядывал убранство, тот, видимо, успел шепнуть своей жене о том, кто именно пожаловал им в гости, от чего женщина стала ещё более суетливой и, даже не спрашивая разрешения у незнакомого человека, потащила Джисона к столу, усаживая на небольшую скамью. Накрыла того пледом и подовинула миску с вовремя подоспевшим дымящимся варевом. – Поешь, а я пока позабочусь о твоём друге, – шатен только и успел посмотреть ей вслед, прежде чем рядом с ним рухнул вернувшийся из другой комнаты мужчина. – Оставайтесь сколько пожелаете, для нас это честь, – блестящими губами произнёс хозяин дома, после чего взял кувшин со стола и наполнил красным содержимым две кружки. Одну громко поставил рядом с миской, пододвинутой к Хану, а вторую пригубил сам, опустошая ту до дна парой глотков. Выглядело это не особо приятно, но Джисон был в любом случае благодарен за спасение. Однако ни к еде, ни к выпивке он так и не притронулся, смотря в сторону другой комнатки взволнованным взглядом. Он проигнорировал начавшего что-то рассказывать мужчину и, встав со скамьи, направился туда, где скрылась хозяйка, пообещавшая позаботиться о Минхо. Этой самой комнаткой оказалась хозяйская спальня. Сон удивлённо проподнял брови, когда увидел закутанного в одеяло паренька. Женщина продолжала подминать тому под ноги перину, но, заметив вошедшего, неловко улыбнулась и засуетилась, заканчивая с младшим. – Но... я ведь правильно понял? Это же ваша спальня? – Джисон непонимающе смотрел на хозяйку. – Ничего страшного. Пусть путникам будет тепло и уютно. – С-спасибо... – шатен перевёл взгляд на младшего. Тот уже не был таким бледным, и Хан смог наконец-то выдохнуть. Значит и вправду живой. – Если вам что-нибудь понадобится – обращайтесь, – женщина поклонилась, будто какая-то служанка, и покинула комнату, не сводя по-доброму любопытных глаз с Хана. Оставшись наедине, Джисон наконец смог подойти к Минхо. Кровать, на которой тот лежал, была освещена несколькими свечами с обеих сторон, поэтому в комнате было довольно темно. Старший присел на край кровати рядом с юношей и долго смотрел на того, следя за подрагивающими ресницами и проступающим румянцем на бледной коже. Он протянул руку и коснулся кончиками пальцев полюбившихся рыжих локонов. Те были влажными после бури, в которую они попали, но быстро сохли из-за тепла в комнате. Джисон просидел так довольно долго, игнорируя чувство голода и сонливость, пока не стал клевать носом. Встав с постели, он обошёл кровать и начал раздеваться, складывая вещи на полу рядом со своей половиной. Затем аккуратно залез под одеяло и повернулся лицом к рыжеволосому. Снова любовался им какое-то время, прежде чем развернуться обратно и потушить свечу. Пламя потухло, и Хан прикрыл глаза, опустив тяжелую голову на мягкую подушку. Но сквозь веки снова привиделся яркий свет. Шатен открыл глаза и увидел горящую свечу. Будто он её и не тушил вовсе, но подсохший воск говорил об обратном. Сон снова привстал и снова задул свечу, и на этот раз та зажглась прямо у него на глазах, после чего сзади послышался голос: – Спасибо. Джисон обернулся и увидел знакомые янтарные глаза, отражающие свет от свечей в тёмноте комнаты. Или это они сами по себе светились... – Минхо... – Хан повернулся полностью и по-привычке протянул руку, чтобы коснуться красивого лица, но одёрнул её, осознавая, что сейчас младший в сознании и им может быть неловко от подобных действий. Особенно Джисону. Однако Хо не дал тому полностью убрать руку, высвобождая свою из-под одеяла, и придерживая чужую за запястье, возвращая к своей щеке. – Не бойся. – Я... не хочу пугать тебя, – ощутив наконец своими подушечками бархат чужой тёплой кожи, старший провёл по ней несколько раз взад-вперёд. – Ты не пугаешь. Ты спас меня. Можно спросить, почему? – Ты тоже меня спас... тогда на мосту. – Так это был долг... – Минхо быстро стушевался и отпрянул от руки, опуская голову ниже. – Что? – Ты спас меня только потому, что я когда-то спас тебя? Младший совсем поник и отвернулся. В его голове всплывали воспоминания о поцелуе, который, видимо, для старшего ничего не значил. Конечно, чего взять с ведьмы? Когда юноша отвернулся, с его плеча соскользнуло одеяло, оголяя белую кожу, на которой было заметно несколько родинок, к которым так хотелось прикоснуться, что Джисон и сделал, накрывая каждое из пятнышек губами, после того, как произнёс: – Нет. Минхо едва заметно вздрогнул, ощущая на своём плече тепло губ и горячее дыхание. Он прикрыл глаза, придаваясь приятным ощущениям, но не оборачиваясь. – Я люблю тебя, Минхо, и хочу, чтобы ты был моим... – Хан запустил пальцы в огненные волосы, а большим пальцем повернул голову младшего к себе, смотря на всё ещё опущенные, теперь уже от волнения, ресницы. – Могу ли я... сделать тебя моим? Янтарные глаза снова обратили свой взор на него и в них загорелся огонь, но не такой, как в предыдущие разы. Это пламя было тёплым, согревающим, и им можно было управлять. Его можно приручить.