«Жалким видом никого не удивишь. А вот стойкость часто вызывает восхищение»
Сьюзен Коллинз
«Голодные игры»
***
С началом октября Драко становится ещё более напряжённым. Он вертел в пальцах цепочку, думая о том, насколько большой ошибкой это всё было, ведь Флоренс всё равно нашла способ уничтожить его без нарушения клятвы. Она знала слишком много. И в этом была самая большая проблема. Поэтому в своём письме для матери среди привычных им рассказов о протекающей неделе Малфой вскользь упоминает о том, что некая «она» узнала о дочери Кассиопеи. Возможно, парень зря чувствовал опасность со стороны Снейп, но владея информацией о его тёте, она оказывала давление на его мать. Драко не мог питать трепетных чувств к родственникам, запятнавших репутацию его семьи, которых он ни разу не видел вживую, но он любил Нарциссу больше, чем кого-либо ещё. И от этого всё становилось сложнее. Он знал, что не мог потянуть слизеринку на дно, потому что так или иначе она утащит его следом за собой. Но если тонуть придётся ему, то с Флоренс Снейп ничего не случится. Чертовка. Он ненавидел то, что она его опередила. Опять. Малфой жаждил, чтобы она сломалась, чтобы рано или поздно сама приползла к нему на коленях в мольбе помочь сбежать от праведного гнева Тёмного Лорда, пока на левом предплечье ещё не красовалась метка. Но нет. Флоренс Снейп была последней, кто мог бы сделать подобное, а каждое падение, кажется, её закаляло. Не без помощи Драко, разумеется, и от этого ненависть к самому себе становилась ещё сильнее. Он сам создал для себя проблему, сам выпросил это грёбаное попечение, сам навеки скрепил их союз кровью. Говорят, что своих врагов нужно держать близко к себе, но Драко готов с этим поспорить, ведь обычно никто не жаждет втолкнуть им в рот свой язык. Поэтому когда цепь стягивает его шею, начиная усиливать удавку, Малфой слабо ухмылялся. Наверное, всё-таки самым обидным было то, что он не мог представлять у себя в голове картинки, где медленно её убивает. Какая жалость. Единственное, что он мог сделать для неё — отказаться ей помогать. Но Флоренс так и не приходит. Казалось, от неё осталось лишь несколько следов на его груди — блёклые шрамы, напоминающие ему о том, как она плакала перед тем, как ткань его белоснежной рубашки залилась кровью. Интересно, помнят ли люди тех, кто вытащил из них пулю? Мелькают ли перед ними всю оставшуюся жизнь образы тех, кто однажды спас их жизнь? Драко не знал, но в некоторые моменты он действительно жалел, что не умер в ту ночь. Возможно, тогда всё было бы легче, как бы эгоистично это не звучало. В жизнь после смерти Малфой не верит, и от этого иногда думается легче. Но в каждый подобный момент он думает, что могло бы произойти с его матерью. Он всегда возвращался к истокам. На завтраке объявляют о новых правилах. Отныне ходить в коридорах можно было в группах не более трёх человек. Всё остальное считалось заговором. Заебись. Драко бесило бездействие Снейпа. Казалось, директор был лишь формальностью, а зтим местом правили безмозглые близнецы Кэрроу, которые стремились обогнать по уровню абсурдности правила Амбридж. Попытки брата и сестры держать всех учеников в страхе и максимально их ограничивать были не такими успешными, как им того хотелось бы. В конце-концов, мелкие бунты никуда не исчезли, а массовые пытки только росли. Страх порождал безумие. Казалось, весь мир медленно сходил с ума. Тео постепенно ломался, становясь ослабленным и отдаляясь от друзей. У Блейза ехала крыша из-за попыток придумать, как спасти любимую девушку от нежеланного брака. Дафна пыталась делать вид, что всё нормально, вздёргивая уголки губ каждый раз, когда к ней кто-то обращался, вырывая из потока мыслей. Драко сразу вспоминал о поведении собственной матери, которая реагироваоа абсолютно так же, и ему становилось действительно жутко. Про Флоренс он молчал. Она всё больше напоминала ему его тётку — расчётливую и сумасшедшую женщину. Либо же девушка была настолько сломленной, что больше не могла давать слабину, либо сошла с ума. А может, она и вовсе играла, и всё это окажется очередным замысловатым спектаклем. И только Пэнси Паркинсон, кажется, оставалась при своём уме, пытаясь бросать безумцам-друзьям спасательный круг, надеясь, что за него хоть кто-то ухватиться. — Тебе нужно перестать убивать себя из-за вещей, которые не можешь исправить, — как-то говорит он ей, сидя на ступеньках около дорожки к оранжереям. В пальцах зажата сигарета, взгляд устремлён на мокрую после дождя уже пожелтевшую траву. Паркинсон хмыкает, скрещивая ноги. Она стоит у стены, прижавшись к ней лопатками и тихо наблюдает за тем, как Драко выкуривает уже вторую по счёту сигарету. — Я пытаюсь, — пожимает плечами она. — Получается откровенно плохо. — У меня тоже, — хмыкает Малфой. В воздухе повисло неловкое молчание, и Драко зацепился взглядом за мелкие капли грязи на собственных ботинках, думая что таким образом будет возможным отвлектись от поедающих его мыслей. — Мама прислала письмо, в котором тонко намекнула, что мне тоже пора задуматься о замужестве, раз Дафна уже... Драко издал смешок, обрывая фразу подруги. — Элеонора не меняется, — хмыкает он. — Ну знаешь, ей простить-то можно, ведь она ещё не в курсе, в какой пизде мы все оказались. Малфой не видит лица Пэнси, но готов поспорить, что она поджала губы и в недоумении выгнула левую бровь, молча выпрашивая объяснение. — Как бы не хотелось этого признавать, но Орден далеко не слабаки, а война так или иначе затронет каждого, — он говорит слишком спокойно. Драко делает затяжку, а затем на выдохе продолжает: — Каждый сделает выбор. Паркинсон молчит буквально несколько секунд, обдумывая его слова. — Думаешь, скоро мы все вступим в Пожиратели? — со скептицизмом в голосе спрашивает она. — Ну знаешь, я про то, что поддержку Тёмного Лорда на словах придётся подкрепить действиями, — поспешила объяснить Пэнси. Малфой опять затянулся. — Скорее да, чем нет. Хотя резоннее ждать подобного от полукровок. Они так или иначе не имеют всех наших привилегий. — Именно поэтому ты позволил Флоренс сделать это? — вопрос разрезал воздух между ними, и Драко на мгновение замер. Но на раздумья много времени не ушло. Он и так уже всё успел решить. — Да. Малфой уже не помнил до конца то, что чувствовал в ту ночь. Обычное собрание, на котором ему казалось, что он едва сможет удержать маску безразличия. Но страх, видимо, умел закалять. Когда он увидел её впервые, внутри что-то сжалось. Казалось, что один из его ночных кошмаров стал реальностью, ведь увидеть её в этом зале было последним, на что он рассчитывал. Их последняя встреча оставалась горьким послевкусием на кончике его языка, но он не думал, что их следующий раз будет именно таким. Не тогда, когда она убила его дядю, заляпав чёрный мрамор тёмно-бордовой кровью. Драко не знал, что чувствовал. Был ли это страх или всё же злость? Она зашла слишком далеко, пытаясь спасти то, что уже никогда не станет прежним. Возможно, попытавшись склеить все осколки, Флоренс хотела доказать что-то самой себе. Но прижимая её за шею к стенке, Малфой ожидал почувствовать ласку, а не вогнанный между лопаток нож. Говорят, что легче ненавидеть тех, кого мы когда-то любили. И, возможно, если бы предательство не ощущалось бы шероховатыми неровностями на груди, всё было бы действительно легче. В его любви к ней была та отвратительная часть, в которой он по-детски наивно надеялся, что в конце их будет ждать хэппи-энд. Но лето в магловском магазинчике так и не настало, а в ангельском образе появились проплешины, явно портящие картину. И ух уже не скроешь под слоем краски, какой бы дорогой и изысканной она бы не была. Наверное, в его душе было слишком много тьмы для любви. Изувеченный не мог любить — он цеплялся за то, что могло дать ему фантомное ощущение ласки. — В конце-концов, это её решение, а я не имею к этому никакого отношения, — ложь. — Я думала, вы... — Нет, не было ничего такого, — резко обрывает её Драко. Его бесило то, что все вокруг делали вид, будто всё лежало на поверхности. Будто произошедшее на шестом курсе было чем-то общеизвестным. — Ей будет лучше так. Служба Тёмному Лорду — лучшее, что могло случится с её потенциалом. — Мне кажется, здесь что-то не так, — Пэнси хмыкает, наконец-то подсаживаясь к нему на ступеньках. — Знаешь, она никогда не была приверженецей подобных идеалов. Даже Дафна сгодилась бы на эту роль лучше, чем Флоренс. — Значит, не так уж хорошо ты её знала, — Малфой потушил сигарету, мгновенно испепеляя окурок. — Одних идеалов недостаточно, Пэнси. Брови Паркинсон свелись к переносице. Он взглянул на её поистине красивый профиль. Кожа Пэнси была чуть ли не порцеляновой, аккуратно выведенные подводкой стрелки ещё больше вытягивали её холодный взгляд. Пухлые губы сегодня без красной помады — на Алекто Кэрроу Паркинсон старалась лишний раз не нарываться. Взгляд спускается к шее — серебряный чокер тонкой линией виднелся над воротником рубашки, и мелкие бриллиантовые звёздочки взблестнули, когда девушка пошевелилась. Её украшения можно было легко посчитать за то, что было принято называть причудами богатых. Пэнси любила изысканные вещи, ценники которых были не менее заоблачными. Она коснулась кончиками выкрашенных в слизеринский зелёный ногтей своей шеи, задевая серебряное изделие. — Ты так говоришь это, будто знал её, — её губы дрогнули в усмешке, и она повернулась к нему лицом. — Знаешь, из вас троих очевиднее всего было увидеть метку на Тео. Драко едва скрыл накатывающее раздражение. Ну как же, Тео. Порой он успевал забыть, из-за чего их с дружба с Ноттом превратилась в то, чем являлось сейчас. Но как только он замечал его кудрявую шевелюру — всё менялось, и всякая жалость мгновенно исчезала. В конце-концов, Малфой решил больше никого не спасать. — Не знаю, что он там тебе наплёл... — Ничего, — оборвала его Пэнси. Драко хмыкнул. — Слабо верится, — в его голосе читался скептицизм. — Он не настолько плохой человек, как тебе кажется, Драко, — взгляд Паркинсон смягчается. — Ты ведь сам знаешь, что не всегда мы делаем правильный выбор. — У меня его не было, — он чувствует, как внутри зарождается злость, и кое-как сдерживается, чтобы не сцепить зубы. Только что он напомнил самому себе своего отца, и от этого отвращение подкатило к горлу. Салазар. На мгновение он замер, глядя, как меняется выражение лица подруги. — Пэнси, прости, я перегнул, — тихим тоном начинает он, чувствуя иррациональное чувство ненависти к самому себе. Девушка шепчет тихое «ничего». Но Малфой ей не верит. Ведь Паркинсон всегда была хорошей актрисой.***
Красные розы всё ещё украшают сады Мэнора, несмотря на то, что октябрь уже успел принести в Британию внезапно появившийся холод. На бархатных лепестках остаётся роса, и Драко уверен, что если подует ветер, то капли мгновенно слетят на тёмно-зелёные листья. Одним из немногих преимуществ его репутации и положения было то, что он мог свободно аппарировать в Мэнор на выходных. В его случае он должен был посетить собрание, а затем планировал провести немного времени с матерью, чтобы потом вечером вернуться в Хогвартс. Он не мог физически уснуть в месте, которое когда-то называл домом. Спать в холодной постели своей спальни было для него сродне испытанию. Драко чувствовал опасность в месте, которое должно было его оберегать. Нарцисса встречает сына в чёрной накидке. Пряди у висков по привычному собраны на затылке красивой заколкой с небольшими камушками. Глаза матери кажутся ему совсем уставшими. Она заметно похудела в лице с момента их последней встречи, и даже идеальный по меркам свежего выпуска Спеллы макияж не мог этого скрыть. Мать крепко обняла его, приподнимаясь на носочки, чтобы оставить невесомый поцелуй на его щеке. — Ты совсем взрослый стал, — произнесла она, всё ещё придерживая сына за плечи. Она подняла на него глаза. За последние возвращения в Мэнор Драко не видел своей матери. Казалось, она исчезала каждый раз, когда сын ненадолго задерживался в поместье. Что-то явно происходило, и теперь он отчётливо это видел на её уставшем лице. Внутри щемило, и это ощущение парню не нравилось. Ему казалось, что единственный человек, ради которого он всё ещё жил постепенно уходил от него. Малфой знал, что жизнь его матери всегда будет его гарантией верности, и Тёмный Лорд всегда найдёт точку, чтобы надавить. Поэтому Драко не может проебаться. Его мать уже постепенно тлеет в этом месте, и только он может сделать всё возможное, чтобы огонёк её свечи окончательно не погас. — Мам, — он коснулся её запястья. — Мам, что они с тобой сделали? — спросил он, глядя на неё совсем обеспокоенно. Нарцисса сохраняет недоумение на лице. Играла она очень хорошо. Даже слишком. Он практически поверил. — Ничего, солнышко, — произнесла она. — Просто ты ведь знаешь, какой разрушительной бывает тёмная магия. Драко этот ответ не удовлетворил. Он чувствовал волнение за мать. — Если они хоть попробуют прикоснуться к тебе, — начал Малфой, но его оборвала Нарцисса. — Ты и так делаешь всё возможное, чтобы этого не произошло. Тем более за годы брака с твоим отцом я научилась выживать. Это ощущалось вогнанным между лопаток ножом. Вот так. Резко. Словно одним ударом из него выбили весь воздух, и сейчас он смотрел то на кровавую рану в своей груди, то в глаза матери. У них больше не было семьи. Его родители больше не были прежними. Отец стал жалким подобием того монстра, которым был раньше. А мама сломалась, но всё ещё так умело держала все тайны на замке, не позволяя лишним глазам их узреть. Он помнил, что сидя на прощальном ужине перед отъездом в Хогвартс, Драко уже чувствовал, что швы начали расходиться. Идеальная картинка семьи больше не была такой, и даже учтивыми вопросами вряд ли можно было что-то исправить, как бы его мать не пыталась. Она любила Люциуса, парень знал это наверняка. Но способен ли такой монстр, как его отец хотя бы на подобие любви, Драко не знал. Да и не хотел знать. Не хотел думать, что с этим человеком у него так много общего. — Ты лучше скажи мне про Андромеду, — сказала она, беря сына под руку и направляя его вдоль бесконечных розовых кустов. Имитация обычной прогулки. — Пока девчонка молчит, всё будет хорошо. Она преподнесла мне это как благодарность за то, что я помог ей, — пожал плечами парень. — Но я бы ей не доверял. Нарцисса взглянула на сына, слегка приподняв брови. — Она будет держать рот на замке, пока ей это выгодно, но как только её посчитают достаточно подозрительной для допроса... — на губах Драко мелькнула грустная усмешка. — Вот тогда она молчать не станет. — Как много она знает? — тихо спросила мать. Малфой нахмурился, словно вспоминая. — Только о нашем родстве и о том, что каким-то образом мне не всё равно на это, — ответил он. Они шли всё так же непринуждённо, но Драко чувствовал, что мать была в шаге от того, чтобы резко остановиться. Нарцисса Малфой явно была недовольна, и это читалось во взгляде её синих глаз. — Драко, я же учила тебя... — Есть вещи, в которых мы бессильны, — оборвал её сын. Парень остановился, его руки легли на плечи матери, и он заглянул ей прямо в глаза, пытаясь успокоить. — Я не знаю, куда всё это зайдёт, но обещаю, что сделаю всё возможное ради тебя, — сказал он, и его взгляд смягчился. — Просто поверь мне. Нарцисса кивнула, и Драко обнял мать, устремляя взгляд в одно из Мэнорских окон. Не уловить силуэт отца было невозможно. В конце-концов, Люциус Малфой был сам виноват во всех бедах, упавших на их семью.***
Флоренс шипит, когда наконец-то отодвигает прилипший к ране кусок ткани, который раньше можно было назвать частью униформы пожирателя. Рана на лодыжке внушительная, и девушка начинает рыться в прикреплённой к бедру сумке в поисках бадьянового расствора. Всё-таки, бег не всегда заканчивался успешно, особенно, когда прячешься в антиаппарационной эре от кучки егерей, нанятых Тёмным Лордом. Метки у неё ещё нет, а это означало, что её так или иначе отправят в Мэнор в качестве пленницы, а дважды на одни и те же грабли Снейп наступать не будет. В конце-концов, её беспредельное разгуливание лесом уже вызывало достаточное количество вопросов, ответы на которые Флоренс давать не готова. По крайней мере, не сейчас. Когда они её заметили, Снейп побежала изо всех сил, и позволила себе скатиться с холма вниз, падая в жёлтую листву. Как только её нога переступила барьер, она мгновенно перенесла себя в другую часть леса. Ей нужно было отдышаться и разобраться с нанесённой травмой. И вот сейчас, она с ужасом смотрит на кровавое мессиво на своей ноге. Салазар. Адреналин больше не заглушал ту ужасную боль, которую девушка чувствовала, и от этого становилось труднее. Флоренс кусает внутреннюю часть щеки, как только на рану попадает первая капля бадьянового расствора. Времени на примочки не было — она собиралась сделать всё как можно быстрее, а уже потом решить, каким именно образом ей дойти до Хогвартса, не выдавая хромоты. Ей ужасно больно. Флоренс едва сдерживает предательские слёзы, поливая расствором рану. Она не может быть настоящей даже с собой. Взгляд размывается, и девушка не видит ничего из-за пелены слёз. — Мерлин, соберись, — шепчет она сама себе. Девушка роется в набедренной сумке, заранее расширенной перед тем, как отправиться на одиночные поиски трио гриффиндорцев. Она достаёт бинт, который теперь постоянно носила с собой. Казалось, аптечка была раз в двадцать больше, чем другие вещи, которые она носила с собой. Наверное, человеку, вечно использующему Сектумсемпру, нужно носить с собой огромный запас вещей, которые помогут хоть как-то остановить кровь. Вдох. Снейп начинает перевязывать рану, надеясь, что когда она попытается подняться на ноги, боль не начнёт отдавать тянущим ощущением, и она сможет доползти до своей спальни в Хогвартсе. Но видимо, в слизеринские подземелья она так и не попадёт, ведь среагировать на оглушающее заклинание девушка так и не успевает.***
Драко делает глоток из пластикового стаканчика, чувствуя горький привкус виски на языке. Вечеринок в Хогвартсе давным-давно нету, даже слизеринцам веселиться особо не хочется. Но выпить всегда можно. Сегодня ему хочется напиться до безпамятства. В последний раз он так делал ещё летом, и последствия в виде оранжерейного диалога с Флоренс были не очень. После этого он не напивался до такого состояния, и вот сейчас опять сорвался. Об этом он станет жалеть завтра утром, когда с большой вероятностью проспит первый урок, но не то чтобы это его так сильно волновало. Подле него сидит Блейз, сверлящий серьёзным взглядом содержимое стакана. Пэнси сидела возле итальянца, постукивая ноготками по поверхности жестяной банки с содовой — сегодня девушка воздерживается от алкогольной выпивки. На диване напротив сидят Крэбб с Гойлом, уже явно расслабленные. Дафны не было — она либо избегала компании Блейза, либо вечно носилась со своей сестрой. Сегодня Малфой ставил на второе, так как Астории в гостинной тоже не наблюдалось. — Тео ещё долго будет на тебя дуться? — спрашивает Гойл у Драко, и тот поднял на парня пустые серые глаза. — Весь алкоголь раньше был на его ответственности. — Ты любил в Тео только огневиски, да? — насмешливо спросил Блейз, придавая своему голосу ванильного звучания. Пэнси кое-как подавила смешок, прикрыв рот ладонью, наконец-то прекращая раздражающий Драко звук. Он не выносил то, как её ногти стучали о банку. Ему казалось, что этот звук так или иначе отсчитывал последние минуты жизни его здравого рассудка. — Ты так говоришь, будто я ему запрещаю пить с вами, — хмыкает Малфой. — Хотите, я сейчас уйду и пойду позову нашего мистера нытика? Возможно, будь он полностью трезв, точно не стал бы срываться так быстро, но сейчас его раздражительность контролировала практически все действия парня, а не наоборот. — Драко, — укоризненным тоном начала Пэнси, готовясь успокоить друга. — Драко просто плющит, что его девочка до сих пор в Хогвартс не вернулась, — Блейз спрятал ухмылку за стаканом с виски. — Что прости? — сощурил глаза Малфой. — Какой же ты хуёвый наставник, Драко, — пожал плечами итальянец. — Да пошли вы, — блондин поставил стакан на кофейный столик. Сзади раздался смешок. — Ну и кто теперь мистер нытик? — спросил Блейз. — Как раз иду спросить у него, — огрызнулся Малфой. Он направляется к лестнице, ведущей к спальням, но там, где ступеньки расходились на мужскую и женскую часть, Драко повернул не туда. В коридоре женской части спален практически никого не было. Он едва уловил силуэты двух девочек, стоящих у одной из дверей. — Я староста! — рявкнул он, когда рыжая третьекурсница открыла рот, чтобы возмутиться. Он двинулся вперёд, ища нужную ему дверь. Сначала следует стук, затем услышав голос Дафны, Малфой вошёл в комнату. На одной из кроватей сидели сёстры Гринграсс, которые выглядели явно удивлёнными его внезапным появлением. — Кто в ванной? — спросил он, кивая в сторону двери, из которой доносился шум струй воды. — Трейси, — ответила недоумевающая Дафна. — А что? — Уже ни-че-го, — отчеканил Малфой. — Драко, ты пьян, — уж было начала Астория, но была остановлена старшей сестрой. — Иди проспись, поговорим завтра, — сказала старшая Гринграсс, подходя к выходу, чтобы закрыть за парнем дверь. Драко поморщился от звука хлопка, отстраняясь. Когда он вернулся в свою спальню, то с облегчением выдохнул, не замечая никого в комнате. Местонахождение Тео его не волновало, поэтому парень ввалился в ванную. Ему нужно привести себя в порядок. Резким движением слизеринец открывает кран, а затем нагибается к тумбочке, ища в одной из шухлядок противопохмельное зелье. Звук воды должен был его успокоить, точно так же как и содержимое флакончика. Сейчас он выпьет всё залпом, а потом завалиться спать, чтобы на утро не чувствовать себя окончательно разбитым. Парень складывает ладони, набирая в них воду, чтобы ополоснуть лицо. Намокшие передние пряди поатиновых волос липнут ко лбу, и парень убирает их, зачёсывая назад. Взгляд хватается за висевший на шее кулон. Сука. Драко пропускает момент, когда со всей дури впечатывает кулак в столешницу возле раковины. Его злит собственное состояние, его друзья, внезапная пропажа Флоренс, которую он умудрился пропустить. Он бьёт ещё раз, потом ещё. Малфой останавливается лишь тогда, когда костяшки на кулаке окрашиваются в красный, и тогда ненависть к себе, кажется, стала чуточку меньше. Выдох. На своё отражение парень даже не хочет поднимать глаза. Он до жути зол на самого себя, поэтому решает всё-таки лечь спать. Утром понедельника Драко перевязывает бинтом разбитые костяшки, решив дать себе ещё немного времени, чтобы не принимать импульсивных решений. Но когда за весь завтрак Флоренс так и не появляется, Малфой уже чётко знает ход своих действий. Он врёт, что сходит к Помфри, вызывая у Блейза шутку про то, что он разучился пить. Но вместо Больничного Крыла Драко идёт к выходу из школы. Он всё-таки не сдержал клятву, данную самому себе. Сегодня он её спасёт.***
Очнулась Флоренс в момент, когда верёвки вокруг её тела затянулись слишком туго, из-за чего она больно уткнулась затылком в кору дерева. Слова доносились до неё сквозь призму гула в ушах и расфокусированного взгляда. Фразы долетали обрывками. — ... нет метки! — И что? — фыркнул мужской голос у неё за спиной. — Она слизеринка с моего курса. Вечно водилась с этими чистокровными ублюдками. Голос казался ей смутно знакомым, но вспомнить Флоренс его не могла. — Моя жена — чистокровная слизеринка, и она добрейшей души человек, — возмутился другой мужчина. — Сомневаюсь, что дочь убийцы Дамблдора окажется такой же добродушной, — фыркнул первый голос, и Снейп предположила, что скорее всего его владельцем был совсем молодой парень. Она зажмурилась перед тем, как открыть глаза. — Как долго вы меня здесь держите? — хриплым голосом спросила девушка. — Около трёх часов, — ответил мужчина постарше, взглянув на часы, обвивающие его запястье. С такого расстояния Флоренс могла уловить седину на его тёмно-русых волосах, и судя по всему он был примерно ровесником Люциусу Малфою, хоть и не выглядел настолько пафосно. Тёмнокожий парень возле него, который и владел знакомым ей голосом, был Дином Томасом — гриффиндорцем с её курса. Что ж, одного гриффиндорца уже нашли, хоть и не из трио. В следующий раз стоит формулировать желания чётче. — Как ты думаешь, на скольких Орденовцев мы тебя обменяем, когда отдадим тебя нашим? — с наездом спросил гриффиндорец. — Пожиратели сразу убивают пленных, — тихо отвечает она. — Тогда может и нам стоит тебя убить? — взъелся парень. — Дин! — повысил на него голос мужчина. — Что? — невозмутимо вскинул брови Томас. — Мы взяли в плен пожирательницу, которая ещё приходится дочкой одному из самых важных. — Я не одна из них. — А кто же тогда? Подражательница? — с насмешкой в голосе спросил он. — Я тоже в бегах. Напала на одну из них, украла форму и вещи. Я думала, так будет легче скрываться, но вот я здесь, — ложь срывается с губ слишком легко. — У меня ведь даже метки нет. Видимо, её слова всё равно казались неправдоподобными, потому что вера в глазах мужчин так и не появилась. — Я не знаю, как доказать вам, что я не лгу, — она поднимает полный непонимания взгляд на них. — Дин, я ведь всю жизнь была против ущемления маглорождённых, ты действительно веришь, что я могла бы бороться за чужие идеалы лишь потому, что мой отец — лживый предатель? Флоренс чувствует, в какой ужасной ситуации оказалась. Будь она на их месте, тоже бы себе не верила. Девушка даже не знала, каким образом она должна выбраться из этого своеобразного плена. У Дина была горячая кровь, он запросто мог навредить ей. А вот по поводу второго мужчины Снейп ничего сказать не могла. Он казался ей каким-то более сочувствующим. — Дин, может она всё-таки не... — Тед, — возмутился парень. — Я ей верить не собираюсь. — Тогда не стоит принимать решение по поводу неё сейчас. Тем более она ранена, сомневаюсь, что она сможет что-то сделать, — спокойно сказал мужчина. — У неё повреждена нога, а не рука. — Послушай своего компаньона, Дин, — огрызнулась Флоренс. — Я понимаю, что всё-таки большинство стереотипов о гриффиндорцах, которые я наслышалась у себя на факультете — чистая правда. Томас фыркнул. — Вот и твоя истинная натура проявилась, — сказал он, подходя ближе. — Только не думай, что мы станем тебе помогать. Снейп вскинула брови. — Уже не думаю. Всё равно ничего хорошего из этого не выйдет. Мужчины начали разводить костёр, и Флоренс лениво следила за ними взглядом, иногда отвлекаясь на поиски какого-то острого камушка, чтобы попробовать перетереть верёвки. Сейчас она считала, что лучше бы попасла в ловушку к егерям. Тогда всё было бы намного легче. Снейп обязательно бы отмазалась, а затем вернулась бы в Хогвартс, получив наказание в виде небольшой пытки. Во всяком случае это было лучше, чем находиться в плену у двух маглорождённых, которые были готовы её таскать за собой до конца жизни — лишь бы каким-то образом помочь Ордену. Её мысли были заняты многим — всеми ошибками, на которых ей придётся научиться, болью в ноге, последствиями, с которыми она столкнётся по возвращению. Фактически Флоренс была беспомощной в развернувшейся ситуации, и теперь ей нужно было либо смириться с происходящим, либо найти способ сбежать. — Welcome to your life. There's no turning back, — начала тихо напевать она, чувствуя, что рано или поздно умрёт то ли от скуки, то ли от раздражения. В такие моменты ей хотелось вернуться в прошлое. В дни, когда она чувствовала себя счастливой и защищённой. Она помнила тот день, пропахнувший сыростью воздуха и мятной жвачкой. Помнила, каким было на ощупь пальто, когда она аккуратно положила голову на плечо парня. Помнила, как мороз пробивался сквозь волокна свитера, когда Драко обдавал её шею теплом своего дыхания. Ей не хватало этого, когда она чувствовала неровности деревянной коры под своей головой. — Even while we sleep. We will find you, — продолжала она, следя взглядом за силуэтами. Но на неё никто так и не реагировал, поэтому в конце-концов, Флоренс провалилась в сон. Проснулась она лишь тогда, когда почувствовала, как кто-то касается её повреждённой ноги. Девушка мгновенно вздрогнула и инстинктивно поджала её к себе. — Что вы?... — она застыла в немом возмущении, глядя на мужчину, которого судя по всему звали Тедом. — Я всего лишь обработаю рану, — он поднял руки вверх, показывая, что кроме ваты и бадьянового расствора больше ничего не держал. — Я был целителем раньше, до того, как началась война, — объяснил мужчина. Флоренс всё ещё с недоверием смотрела на него, желая сбежать, но хватка верёвок была мертвецки плотной, да и сил для побега у неё практически не было. Значит, её единственный способ исчезнуть — вселить доверие в глазах мужчин, а затем обманом стащить свою палочку и аппарировать хоть куда-то. Но для начала нужно восстановиться. — Я тоже хотела стать целителем. Когда-то, — сказала она, осторожно следя за тем, как Тед снимает перевязку с её ноги. Флоренс наблюдала за ним, понимая, что её единственный шанс — расположить мужчину к себе. Пусть верит, что в ней не было той тьмы, которой она обладала, пусть думает, что её душа так же чиста и невинна, как и десять лет назад. — Как тебя угораздило так ногу повредить? — спросил мужчина, когда Снейп поморщилась от боли. — Егеря, — ответила она. — Я бежала от них прочь из антиаппарационной зоны, но встретила вас. Повисло молчание, и Флоренс стала разглядывать его лицо. Кажется, было в нём что-то знакомое, но вспомнить она никак не могла. Он закончил перевязку, отстраняясь. — Завтра пойдём на север, мы не можем долго здесь задерживаться. Девушка провела его взглядом, чувствуя, что ситуация стала совсем безвыходной. Поэтому решается на отчаянный шаг. — Тед, — окликнула его она. — Мне нужно быть на свободе. Иначе я не смогу помочь вам, — Флоренс запнулась, чувствуя, как слеза медленно стекла по щеке. Ей нужно, чтобы он поверил, что она плачет искренне. — Я могу дать убежище для вас, для твоей семьи. Мужчина замер. — У меня нет причин тебе доверять, — бросил он через плечо. Снейп сцепила зубы, ощущая, как последняя надежда ускользала из её пальцев. — Я помогаю сопротивлению в Хогвартсе, — говорит она. — Информирую через Лонгботтома. Флоренс понимает, что её единственный шанс — залгаться до такой степени, что уже сама поверит в сказанное. По крайней мере, приукрашивание вряд ли можно было принять за наглое враньё. Ей нужно выбраться из этого положения любой ценой, вернуться в грёбаный Хогвартс при любых обстоятельствах. — Вы ведь сами говорили, что не во всех слизеринцах есть чернь. Прошу, поверьте мне. Но её слова ничего не изменили.***
Драко слышит звук хруста, когда давление его ботинка усиливается. На мужской крик он даже не реагирует — слишком много наслушался всего этого за лето, проведённое в качестве карателя. Честно признаться, его сейчас не волнует вовсе то, в каком состоянии окажется мужчина, лежащий посреди листвы на холодной земле. Малфой практически не сосредотачивался на том, как давлением ботинка он усугублял ситуацию на уже и так раздробленном к чертям предплечье. — Мой вопрос остаётся прежним, — произносит он спокойным голосом, будто беседовал с кем-то на очередном пышном приёме. Но это не Малфой Мэнор, да и мужчина под его ногами просто обыкновенный егерь. — Да не видел я никого! — хрипит его жертва, и Драко это злит больше. Он практически на грани. Его бесит безысходность, и когда к нему в руки попалась маленькая зацепка, он злится на то, как та умело увиливает. Несмотря на сломанные конечности. — Твои друзья были менее сговорчивы, — Малфой перевёл взгляд на троих мёртвых егерей, лежащих на приличном расстоянии от него и новоиспечённой жертвы. — Я б на твоём месте сказал бы правду. В этом ведь ничего такого нету. Просто сказать, видел ли ты девчонку. И тогда всё закончится. — Я н-никого н-не... Драко громко вздохнул, закатив глаза, словно егерь сделат какую-то до ужаса глупую ошибку. — Болевой шок скоро пройдёт, и тогда будет несладко, — протянул он. — Последний шанс... Как тебя там зовут? — Руперт. — Руперт... — протянул его имя Малфой, будто пробуя на вкус. — Вопрос простой и ответить на него ещё легче. Видел ли ты её? Брюнетка, кожа бледная, в форме Пожирателей. Егерь посмотрел на него, и Драко надавил сильнее на повреждённую конечность. — Ну? Но тот ничего не ответил. — Я тебя понял. Легилименс. Врываться в чужое сознание не было чем-то трудным, особенно, когда он занимался этим всё лето. Ему нужно одно несчастное воспоминание. Не то, где Руперт аккуратно срезал грибы в лесу. Не то, где они вчетвером гнались за каким-то парнишкой. Нет. Он искал её на обрывках сознания мужчины, надеясь найти хоть какую-то зацепку. Драко был готов перебить всех егерей, служащих Темному Лорду ради Флоренс. Он был готов убить каждого, кто помешал бы ему добраться к ней. И когда Малфой видит её силуэт, падающий в листву, он знает, чем всё это закончится. В Руперта прилетает зелёная вспышка, как только Драко выходит из его сознания. И он даже не смотрит в его сторону, когда переступает бездыханное тело. Ему достаточно этой эфемерной зацепки. Возможно, его шансы найти её повысились на одну сотую процента. По крайней мере, он знал, что она была жива, и этого ему было достаточно.***
Флоренс чувствует невероятную боль в животе, которая мгновенно теряется, стоит Дину потянуть на себя верёвку, которой она была связана. Её ведут словно лошадь, и Снейп не знает, что хуже: вина перед собой за глупейший проёб или чувство униженности. У неё не было ни чёткого плана, ни идей, каким образом она могла уговорить отпустить её. В конце-концов, она больше не могла пытаться. Ей ясно дали понять, как её воспринимают. Какой бы хорошей она не казалась, как бы не пыталась доказать свою верность, Флоренс Снейп всё равно останется чернью. Всё же, от света в ней практически ничего не осталось. Мысленно она убивает обоих своих спутников, но, к большому её сожалению, отсутствие сил сказывается даже на невербальный Инсендио, который ей не удаётся применить даже к волосам кого-то из мужчин. Снейп понимала, что мелкий бунт ничего ей не даст, ведь тогда ей вряд ли удастся ухватить свою палочку, местонахождение которой даже не знала. А бежать без неё было как минимум глупо. Оставалось надеяться, что каким-то образом ей удастся спастись. Раньше ведь всегда получалось, верно? — И что вы собираетесь делать со мной дальше? — спрашивает она, следуя за своим повадырём. — Дождёмся, когда твой папочка начнёт тебя искать, — ответил Дин. — Он не станет меня искать, — равнодушным голосом ответила Флоренс. Она понимала, что шансов практически не было. В её ложь никто не верил, и от этого становилось лишь хуже. Салазар. Флоренс ненавидела себя за то, что позволила им так легко себя споймать. В следующий раз она ни за что в жизни не пойдёт в этой проклятой форме. — Никому из нас не станет лучше из-за того, что вы держите меня в качестве пленницы. Подумайте логично, кому я нужна? — Где гарантия того, что ты не убьёшь меня, как только я тебя отпущу? — хмыкнул парень. — Если бы я этого хотела, то давно бы сделала, — Снейп теряет контроль над самой собой. Ей хочется выть от несправедливости в надежде, что от этого что-то поменяется. Но всё оставалось на прежних местах. Как всегда. Они продвигаются пешком вглубь леса. Мужчины ищут пищу, в то время как Флоренс остаётся привязанной к дереву. Она чувствует ужасный дискомфорт. Лес больше не успокаивает, боль в животе усугубляется — девушка уверена, что не ела где-то около суток. В конце-концов, с каждым часом она ослабевала ещё сильнее. В такой момент она была уверена, что её отец будет считать её позором. Она уже видела, как он говорит что-то о том, что учил её самозащите, первой помощи и прочей ерунде, которую до этого года Снейп считала практически бесполезной. Флоренс проебалась, хотя до этого всегда была идеальной. По крайней мере, ей так казалось. Сейчас был вечер понедельника, верно? Она не была до конца уверена. Не знала. И это отсутствие какой-либо информации из внешнего мира убивало. Впервые в жизни Флоренс чувствовала иррациональный страх к тому, что происходило за пределами её маленького плена. А что, если её отец действительно начал её искать? Что, если о её пропаже стало известно Тёмному Лорду и он решил наказать Северуса Снейпа за проступок дочери? Она не хотела об этом думать, не могла. С Дином и Тедом она больше не говорила. Узнала лишь то, что у Сопротивления есть тайная радиостанция. Но новостей ей услышать так и не дали. Вместо этого Дин привязал её крепче к дереву, повернув лицом в сторону большого озера, расположившегося недалеко от места их ночёвки. Возможно, смотреть на гладь воды будет легче. Небо уже давно потемнело, залившись синими красками. Серые облака растворились, показывая россыпь звёзд на тёмном бархате. Его любимый цвет. Флоренс переводит взгляд на озеро, в котором дрожит отражение неба. Обычно этот вид её успокаивал. Сейчас же она видит в воде нечто другое, и это не похоже ни на неспокойные волны океана, разбивающиеся о скалы у берега, ни на спокойную гладь Чёрного озера, у которого она изредка прогуливалась. Здесь нету ни ощущения умиротворения, ни ощущения безопасности. Ничего, в чём так отчаянно нуждалась девушка. Это чувствуется, как грёбаное наказание. Искупление грехов, которые увеличивались в геометрической прогрессии с каждой новой вспышкой из её палочки. Возможно, именно так всё должно было закончится — смотреть на недосягаемую свободу, зная, что это никогда не будет чем-то, что она обретёт. Флоренс стоит тут. Привязанная к дереву, скованная заклинаниями. С пересохшим горлом и отсутствием сил, чтобы бежать. И единственное, что ей остаётся — смотреть на звёздное небо того же цвета, что и блуза, которую Драко снимал с неё, чтобы оставить несколько багровых пятнышек на груди и ключицах. В её глазах застыло отчаяние. А затем что-то меняется в этой картинке. Она видит яркую тень с серебристо-голубым отливом. С такого расстояния сложно понять, чем именно было непонятное свечкние по ту сторону берега. Но стоит ей прищурить глаза, как Флоренс замирает. Очертания дракона были слишком очевидными, чтобы начать сомневаться. Малфой нашёл её.